не подходила.  Что-то  в  ней
было чуть ли и даже не оскорбительное для них. А зачем  разливать,  в  самом
деле?
 "Командир у меня - железо!" -  без  этой  фразы  у  Вани  Локтюхина  не
обходился ни один рассказ об  очередном  потоплении  транспорта,  прорыве  с
торпедой сквозь заградогонь. "Лейтенанта нашего кто  не  знает",  -  вторили
штурману оба стрелка, целиком относя очередной сбитый "мессер" исключительно
на счет командира, который им выложил фрица  под  самый  прицел.  "Только  и
оставалось - нажать на гашетку..."
 Сам "командир-железо", не говорун (кстати, о том, что не  довелось  мне
еще на войне, - это повстречать летчика скромней Саши), выражал свои чувства
и того проще. "Спасибо ребятам, ребята не подвели..."
 Точно так же - и о "старушке-девятке".
 В канун высадки Эльтигенского десанта, 31  октября,  в  полк  поступило
целеуказание: два транспорта в охранении десяти кораблей в сорока километрах
восточнее порта Сулина. На удар была послана тройка высотных  торпедоносцев,
возглавляемая Жестковым.
 - В районе цели возможны грозы, - предупредили синоптики.
 - А также "мессеры", - как бы между прочим напомнил ведомым Локтюхин. -
Держаться как на веревочке, хлопцы!
 Напоминание было нелишним: до  цели  тысяча  километров,  ястребков  на
прикрытие не пошлешь. Ольховой и Синицын, как  и  их  штурманы,  -  в  общем
обстрелянные бойцы, но для такого задания опыта маловато.
 А стоит кому-то отстать, потеряться  -  считай,  что  насмарку  и  весь
полет. Высотное торпедометание -  высокое  искусство,  от  штурмана  требует
ювелирного мастерства. Сбросить стальные сигары так, чтобы они  приводнились
точно по курсу движения цели, в двухстах-четырехстах метрах  от  нее.  Вынос
точки  приводнения  зависит  от   скорости   корабля   и   его   маневренных
возможностей.  Торпеда,  спустившись  на  парашюте   в   воду,   принимается
циркулировать вокруг цели по расходящейся спирали. Если торпеда одна, даже и
не особенно  опытный  противник,  ориентируясь  по  ее  следу,  может  легко
избежать  роковой  встречи.  Несколько  -  почти  неизбежно  запутывается  в
сплетении циркуляции, теряется, напарывается на сокрушительный взрыв...
 Трехчасовой полет над морем. Небо ясное, три самолета на нем - три жука
на стекле. Вражеских истребителей, к счастью, не видно.
 Решили выйти на остров Сакалин, возле  Георгиевского  гирла,  оттуда  и
начать поиск. У озера Синое развернулись на север, потянули вдоль румынского
побережья.  Грозовой  фронт,  о  котором  предупреждали  синоптики,  видимо,
сместился к югу. Внизу рваная облачность, сквозь нее  неподвижными  полосами
просвечивают накаты волн. Справа на берегу аэродром Мамайя, на  нем  -  полк
вражеских истребителей.
 - Район поиска, - докладывает командиру Локтюхин.
 - Штурману следить за морем, стрелкам - за воздухом и аэродромом врага.
 - Цель вижу, - через несколько минут Локтюхин.
 - Взлетают, командир! - почти одновременно Засула.
 Впереди, в море, в окружении черных  точек,  -  два  четких  пунктирных
штриха. Справа, над береговой полосой, - несколько  желто-оранжевых  пылевых
вихрей...
 С этой минуты  все  действия  летчика  обретают  особенную  быстроту  и
четкость.
 - Штурман, курс на цель!
 Еле заметным движением рук и ног Жестков ставит  самолет  на  расчетный
режим. Оглядывается на ведомых - Синицын и Ольховой точно повторяют  маневр.
Стрелки молчат - истребителей пока нет. Заходят со стороны солнца?
 - На боевом, командир!
 Теперь что бы там ни было - ни одна стрелка приборов не шелохнется. Это
имеет в виду Локтюхин, когда говорит о своем командире - железо.
 Первыми открывают огонь  зенитки:  в  чистой  голубизне  неба  повисают
грязные комья, взвиваются  дымные  шнуры  "эрликонов".  Силуэты  транспортов
растут с каждой секундой. Вот уже различаются палубные  надстройки,  вспышки
орудий... Машина вздрагивает от близкого разрыва. Стрелки  приборов  как  бы
настораживаются, но прочно остаются на месте.
 - Повреждена правая консоль, - деловито-спокойный доклад Засулы.
 - Торпеда сброшена, командир! - голос штурмана. С ноткой извинения - за
секундную задержку доклада.
 Резкий маневр облегченной машины, сектор обзора - стрелкам.
 - Ведомые?
 - Сбросили, командир! Все парашюты раскрылись! Больше маневров не надо:
противник перенес огонь на торпеды. Уж лучше бил бы, как бил.
 - Зажгли один парашют...
 - Следить за остальными!
 Остальные две торпеды, несмотря на интенсивный огонь,  достигают  воды,
отцепляются от парашютов, начинают циркулировать...
 -  Взрыв!  -  наконец-то  Засуле  изменяет  его  спокойствие.  -  Цель,
командир!
 Доворот самолета. Видно: взрывом одной из  торпед  разнесло  сторожевой
катер.
 - Еще один!
 Транспорт-трехтысячник.  У  него  оторвало  корму,  над   накренившейся
палубой поднимается черный столб дыма...
 Несколько вылетов. Всех  не  опишешь.  Всего  их  за  годы  войны  было
совершено Александром Жестковым более двухсот. И таких, как описаны здесь. И
труднее. И легче. Хоть в  общем-то  легких  их  не  бывает.  И  если  экипаж
возвращается на аэродром, не сбросив бомбы или торпеду по цели, так это  еще
тяжелей. Какие бы ни были к тому причины. Тем более для такого летчика,  как
Жестков. Тяжелее, чем самый ожесточенный воздушный
 бой, чем прорыв сквозь любой многослойный огонь зениток.
 Впрочем, у Жесткова таких случаев было немного. И лучшим свидетельством
этому служат те двадцать пять символических силуэтов на фюзеляже его  боевой
машины, реальные прототипы которых ржавеют  на  черноморском  дне.  И  шесть
звездочек. И не нашедшие выражения в символах десятки разбитых  и  сожженных
самолетов на вражеских аэродромах,  десятки  танков,  орудий,  автомашин  на
полях и дорогах, многие сотни потопленных в море  и  уничтоженных  на  земле
офицеров и солдат бесчеловечного гитлеровского рейха...
 Скромный смоленский паренек с непослушным зачесом и  жестковато-упрямым
взглядом...
 5 ноября  1944  года  морскому  летчику  старшему  лейтенанту  Жесткову
Александру Ивановичу Указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено
звание Героя Советского Союза.

СТРЕЛОК-РАДИСТ АНДРЕЙ ЗАСУЛА

 До сих пор он перед  глазами,  как  наяву,  -  парень  высокий,  но  не
старающийся быть видным, с всегдашней своей  как  бы  за  рост  извиняющейся
улыбкой. Любил книги и песни, храбрых и верных людей. Больше всего -  своего
командира, бесстрашного Сашу Жесткова. Не просто любил -  обожал.  Что  еще?
Был комсомольским секретарем эскадрильи, обучал молодых радистов, помогал им
войти в боевую жизнь. Часто прямо с занятий бежал к самолету. И  лишь  тогда
забывал про свою улыбку, будто оставлял ее на земле...
 Тяжелая на войне у стрелков работа. Наши телохранители - говорят о  них
летчики, штурманы. Не шутя говорят.
 Стрелок-радист и воздушный стрелок занимают посты  в  хвосте  самолета:
первый вверху, у турели с крупнокалиберным пулеметом, второй - возле нижнего
люка со ШКАСом. Летчик и штурман им не видны. Если нет бомб - впереди глухая
пустота фюзеляжа, нижний край бронеспинки, что прикрывает  сиденье  летчика.
Сам летчик по грудь наверху, в своей кабине из плексигласа. Штурман и  вовсе
- в самом носу, в прозрачном решетчатом конусе, как в  клетке  повиснув  над
морем ли, над землей.
 Летчик ведет боевую машину, штурман счисляет путь. Оба в  любой  момент
знают местонахождение самолета, решают, какой предпринять маневр. А стрелки?
Вот самолет пошел вниз, чуть не  камнем.  Что  это?  Противозенитный  маневр
или...
 В общем, одно дело - сам  едешь,  другое  -  тебя  везут.  Поле  зрения
стрелков - задняя полусфера. То есть полнеба, во  всю  необъятную  ширь.  За
полнеба и отвечают. Жизнью. Да если бы только своей.
 "Мессеры", "фоккеры" со стороны солнца заходят, пикируют  сверху  почти
отвесно,  разделяются  поодиночке,  на  группы  -  одни  отвлекают,   другие
подкрадываются из-за угла. Хоть, понятно, углов полусфера и не имеет. Но так
доходчивей молодым объяснять.
 Молодые  стрелки  уважают  Засулу.  Засула  -  севастополец,  летал   с
Херсонесского маяка. Участник обороны Керчи, Новороссийска. Ходил  на  удары
по скоплениям войск, по аэродромам, железнодорожным узлам. Силен тогда немец
был в воздухе, не то, что сейчас.  Впрочем,  значение  это  имеет  только  в
большом масштабе. А на один самолет  их  и  теперь  хватает.  Тут  как  кому
повезет. Бывает, навалятся, еще и злее...
 Засуле есть что вспомнить, когда понадобится пример.
 В один из февральских дней сорок второго  эскадрилье  поставили  задачу
уничтожить колонну противника на Керченском  полуострове.  Тяжелые  шли  там
бои. Комэск Беляев предупредил заранее - встречи с "мессерами" не  миновать.
Как следует проверили пулеметы, ленты, подтащили поближе весь боезапас.
 И вот машина на старте.
 Экипаж лейтенанта Жесткова, в котором воюет  Засула,  уходит  в  воздух
одним из первых. Сверху видно, как, вздымая за хвостами снежную  пыль,  одна
за другой выруливают и взлетают остальные машины.
 Все девять бомбардировщиков  в  сборе.  Спустя  двадцать  минут  к  ним
пристраивается шестерка истребителей прикрытия. С ними лететь  веселее.  Под
крылом проплывают поля Кубани, Керченский  пролив.  Видно,  как  по  дорогам
движутся к передовой танки, артиллерия, обозы. Потом они пропадают -  близко
передовая. Стрелки на всех машинах вращают башнями, просматривают воздух.  И
вот со стороны Азовского моря появляются два "мессера". Летят  на  предельно
малой высоте.  Приближаются.  Несколько  красных  ракет  оповещают  строй  -
внимание!
 "Ишачки" зигзагами барражируют вокруг бомбардировщиков.  Гитлеровцы  не
атакуют. Идут неотступно за группой.
 Нашим ястребкам это надоедает, четверо из  них  круто  разворачиваются.
Враг благоразумно удирает...
 Линия фронта с беспорядочным огнем зениток остается позади. Скоро цель.
Где-то по дороге Судак  -  Феодосия  движется  к  фронту  колонна  вражеских
танков.
 - Цель слева! - докладывает штурман. - Видишь, командир?
 - Вижу, штурман. Андрей, передай ведущему.
 Комэск проходит мимо, будто не заметив: колонна ползет в лощине,  между
лесистых гор. Лучше подождать, когда она вытянется на равнину.
 Над Крымскими горами группа разворачивается и  тоже  перестраивается  в
колонну. На высоте шестьсот метров  выходит  на  цель  -  гитлеровцы  уже  в
долине. Между самолетами вспыхивают светлячки, протягиваются дымные шнуры  -
бьют скорострельные пушки, "эрликоны".
 Отделяются бомбы от головного самолета - их сбросил штурман  эскадрильи
Иван Васильевич Егельский. Следом, эстафетой, - от  всех  остальных.  Дорога
обсаживается желто-серыми кустами, вверх взлетают обломки, какие-то  тряпки,
в кюветы откатываются, как с  ложками  котелки,  башни  танков  с  орудиями.
Воздушные стрелки поливают из пулеметов разбегающихся от дороги немцев...
 Группа поднимается над горами, чтобы вновь перестроиться  в  "походную"
девятку. Позади - туча пыли, пронизанная черными столбами дымов.
 И тут появляются "мессеры".
 - Четыре... восемь.,. Четырнадцать, командир! - докладывает Засула.
 Первая четверка с ходу наваливается на их машину.
 - Андрей, работай! - кричит Жесткое, маневром выходя  из-под  удара.  -
Черт, не успели построиться...
 Андрей работает. Работает воздушный  стрелок  Иван  Атарщиков.  Коротко
стучит  ШКАС  штурмана  Локтюхина.  Жестков  искусно  маневрирует,  так  что
"мессеры" чуть ли не сами напрашиваются в прицел. Первая атака отбита.
 Но это только начало. Ясно, что бой предстоит жесточайший:  запоздавшие
"мессеры" колонну им не простят. Снова атака.  "Ишачки"  отчаянно  бросаются
наперерез.  Разноцветные   трассы   располосовывают   небо.   "Мессершмитты"
прорываются, бьют в упор.  Один  из  стервятников  зашел  в  хвост  самолету
Виктора Беликова. Что там Зыгуля и  Северин?  Не  видят?  Ну  да,  фашист  в
необстреливаемом пространстве. Надо  спасать!  Очередь  Засулы  упирается  в
обнаглевшего гитлеровца. Ara!..
 Стервятники наседали. Еще один  "мессер"  напал  на  Беликова,  поджег.
Засула срезал его. Добивать Беликова ринулся третий фашист. Зыгуля и Северин
достали его из горящего самолета, фашист задымил. Беликов резким скольжением
сорвал пламя с крыла. К нему  подошли  два  И-16,  прикрыли.  Комэск  Беляев
уменьшил скорость, поджидая отставшего товарища...
 Отражая  удары  "мессеров",  эскадрилья  на  малой   высоте   пересекла
Керченский пролив. Гитлеровцы отстали.
 Бомбардировщики в этом бою потерь не понесли, если не считать множества
дыр в крыльях и фюзеляжах. Ястребки  потеряли  троих  из  шести.  Гитлеровцы
недосчитались четырех "мессеров".
 Выйдя из самолета, лейтенант Жестков крепко обнял Засулу.
 - Спасибо, друг!
 Через несколько дней в торжественной  обстановке  Андрею  была  вручена
медаль "За отвагу".
 Вскоре экипаж Жесткова улетел в Севастополь, в группу майора Чумичева.
 Город-крепость держал оборону. Насмерть стояли пехотинцы и  моряки.  Их
поддерживала корабельная и береговая артиллерия, армейская авиация с дальних
аэродромов. Передовая группа  флотской  авиации  расположилась  рядом  -  на
небольшом аэродроме у Херсонесского маяка. Тяжелые Ил-4 вылетали на бомбежку
артиллерийских позиций, скоплений  войск,  кораблей  на  подходах  к  порту.
Аэродром  обстреливался  вражеской  артиллерией,  гитлеровские   истребители
караулили каждый взлет. Летали, как правило, ночью.
 Экипажу Жесткова приходилось действовать в светлое время суток: на него
возложили дальнюю воздушную разведку.
 В один из весенних дней сорок второго года получили  задачу:  осмотреть
морские коммуникации вдоль побережья Румынии и  Болгарии.  Андрей  Засула  и
Иван Атарщиков заботливо подготовились  к  многочасовому  полету:  тщательно
проверили бортовую рацию, оружие, запаслись авиационными гранатами АГ-2...
 В  предрассветной   полутьме   свирепствовал   ветер.   Гремел   тугими
брезентовыми чехлами, завывал в антеннах радиостанции. Рваные клочья облаков
проносились  над  аэродромом.  Неподалеку  грохотало  море,  ледяная  морось
обжигала лица...
 Забрезжил рассвет, взлетели. Низкая облачность прижала машину  к  воде.
Впрочем, это было и на руку: может быть,  не  заметили  взлет  гитлеровцы  с
постов на высотах? Черта с два...
 - Справа сзади "Гамбург", - доложил командиру Андрей.
 - Что будем делать, штурман? - посоветовался Жестков с Локтюхиным.
 - Уйдем в облака, развернемся в сторону Одессы. Пройдем минут  пять  на
виду у немца, а затем снова в облака и на свой курс.
 - Попробуем. Андрей, как там фриц?
 Громадина "Гамбург-138" не отставал ни на шаг.
 - Прет, как паровоз,  гад!  Сейчас  пугну  его!  Прогрохотала  короткая
очередь. Жестков круто развернулся, замелькал в  жидких  облаках.  "Гамбург"
попер  за  ним.  Атарщиков  сыпанул  по  четырехмоторной  громадине   градом
трассирующих. Жестков укрылся, нащупав слой потолще.
 - Может, подбросим шептунка, командир?  Что-нибудь  в  Одессу  открытым
текстом, вдобавок к донесению с "Гамбурга". Чтобы не ждали  нас  в  гости  в
Румынии.
 - Идея! Молодец, Андрей. Штурман, заготовь радиотелеграмму.  Что-нибудь
насчет курса...
 На подходе к Сулине облачность оборвалась. Штурман открыл бомболюки для
планового фотографирования. Одновременно решили сбросить  несколько  бомб  -
для отвода глаз.
 Забили зенитки.
 - Разрывы справа сзади! - докладывает Засула.
 - Есть! - подтверждает Жестков. Короткий крен на крыло, скольжение.
 - Слева, снизу!
 Новый маневр.
 Вышли на цель. Теперь летчик слушает только штурмана.
 - Два влево... Еще один... Так держать! Бросаю... Бомбы накрывают баржи
в порту. Фотографирование, разворот, осмотр  прибрежных  коммуникаций.  Море
пустынно. Курс на Констанцу.
 Снова порт. снова зенитки. На этот раз вдвое ожесточенней.
 - Так держи, командир, сбросим с ходу. Спокойно, ребятки, сейчас... Это
штурман.
 - Разрыв у правого крыла... Вижу дырки, - Андрей.
 - Разрыв за хвостом! - Атарщиков.
 - Сброс! Включил фотоаппарат...
 - Лупят, гады! Может быть, отвернем? Сфотографируем перспективно?
 - Сейчас закончу, командир... Есть!
 Резкие отвороты, скольжение, изменение скорости...  Все!  Рай,  тишина,
кажется, слышно, как плещутся волны...
 И тут же голос Засулы:
 - Два "мессера"! Атакуют справа сзади.
 - Огонь!
 Истребители разделились, намереваясь взять  бомбардировщик  в  "клещи".
Один заходил сверху, другой подбирался снизу. Верхний  наткнулся  на  трассу
крупнокалиберного пулемета  Андрея,  отвалил  в  сторону.  Второй  продолжал
атаковать с нижней полусферы. Строчки люкового ШКАСа Атарщикова  потянулись,
к нему. Он  тоже  бил  из  всего  бортового  оружия.  Жестков  маневрировал,
уклоняясь от трасс, открывая стрелкам нужный сектор  обзора.  Врагу  удалось
продырявить фюзеляж бомбардировщика. Пулемет Атарщикова осекся...
 - Что у тебя? - крикнул Засула, не отрываясь от прицела.
 - Отказал...
 - Бей гранатами!
 В воздух полетели АГ. Быстро спускаясь  на  парашютиках,  они  окружили
разрывами "мессер". Тот сделал переворот и скрылся в сторону моря.
 - Вроде обошлось! - облегченно вздохнул Андрей.
 - Не расслабляться!
 Над Варной и Бургасом было спокойней. Так, жиденький  огонек.  Закончив
аэрофотосъемку, взяли курс к крымскому берегу.
 На подходе к Севастополю снова доклад Засулы:
 -  Сверху  сзади  два  "мессера"!  Фашисты  открыли  огонь  с   дальней
дистанции. Одна очередь угодила в консоль, сорвала обшивку.
 - Влево! Вправо, командир!.. - управлял маневрами Засула.
 Жестков моментально бросал машину то в ту, то в другую сторону.
 В разгар боя на выручку пришли "яки" - друзья  с  Херсонесского  маяка.
Me-109  вильнули  в  сторону.  Ястребки  их  догнали,  закрутилась  смертная
карусель...
 И опять командир жал руку Засуле:
 - Спасибо, Андрей! Если б не ты...
 21 мая -  очередная  дальняя  разведка.  Осмотрев  Каркинитский  залив,
подходы к Днепровско-Бугскому и Днестровскому лиманам, сфотографировав  порт
Одессы, экипаж подходил к Сулине.
 - Слева транспорт! доложил командиру штурман Иван Локтюхин.
 Жестков бросил взгляд влево.
 - Без прикрытия?
 - Значит, нужно ждать "мессеров".
 - Андрей, передай на землю! Штурман, координаты, курс...
 - Земля целеуказание приняла, командир,  -  доложил  через  пару  минут
Засула. И тут же: - Над нами "мессер"!
 Ну глаз! Едва успел оторваться от  шкалы  рации...  Истребитель  открыл
огонь издали. Снаряд задел кабину воздушного  стрелка.  Осколки  плексигласа
брызнули,  Засуле  в  лицо,  но  он  сумел   выпустить   очередь.   "Мессер"
перевернулся через крыло и врезался в воду.
 - Накрылся собственным крестом фриц! До Жесткова и Локтюхина  не  сразу
дошел смысл слов Андрея: все их внимание приковал к себе транспорт. Эх, если
б торпедку...
 Цель маневрирует, штурман нажимает кнопку. Бомбы рвутся у борта судна.
 - Ладно, не горюй, прилетят торпедоносцы, доделают. -  утешает  Жестков
Локтюхина. Да, что ты, Андрей, там насчет креста и фрица?
 - Воткнулся фриц в море.
 - Да ну?
 - Точно, командир! - подтверждает Атарщиков. - Вон еще  плавает  что-то
там на воде...
 По данным разведчика взлетели два торпедоносца и два бомбардировщика  с
того же аэродрома Херсонесский маяк. Группу  возглавил  комэск  майор  Федор
Михайлович  Чумичев  со  своим  штурманом  капитаном  Сергеем  Прокофьевичем
Дуплием. Цель обнаружили в  тридцати  километрах  к  востоку  от  Килийского
гирла. В результате удара  транспорт  водоизмещением  три  тысячи  тонн  был
буквально изуродован. Торпеда оторвала  ему  корму,  бомба  снесла  палубные
надстройки, вызвала пожар...
 Потом   оборона   Кавказа.   Особенно   ожесточенными   были   бои   на
новороссийском направлении.
 В один из августовских дней сорок второго года группа  бомбардировщиков
вылетела на удар по колонне танков противника. Когда  уже  вышли  на  боевой
курс,  к  машине  летчика  Шапкина  протянулась  огненная  трасса.   Жестков
моментально обернулся: серый двухкилевой Ме-110 нацеливался на него, самолет
Шапкина непоправимо скользил к земле, волоча за собой шлейф