й   базой   вести
многоярусное патрулирование. На разных высотах. Конечно, это увеличит боевую
нагрузку на экипажи. Но наше звено обязуется делать по пять-шесть вылетов  в
день!
 Теперь задумался замполит. И вдруг широко улыбнулся.
 - Не буду писать минус вам, лейтенант. За предложение -  благодарность.
Вот и выходит минус на плюс. Думаю, что и командир полка со мной согласится.
А насчет "яка"... Придется пока подождать. Да  и  "чайку"  сдавать  в  архив
рано. Еще как пригодится, поверьте мне...
 Пощурился, полюбовался стройной, подтянутой фигурой молодого командира,
решительным, умным лицом.
 - Пишите заявление в партию, товарищ Москаленко!
 Принимали в начале июля. Георгий немногословно рассказывал о себе.
 Родился в 1918 году  в  станице  Пискуновское  Краснодарского  края,  в
бедной крестьянской семье. Родители умерли,  оставив  шестерых  детей.  Ему,
младшему, было три года.. Старший женился, чтобы растить остальных в  семье,
но было голодно. Братья стали один за другим умирать.  Тогда  решили  отдать
его в детдом. Там прижился, работал на огороде, в мастерских, стал  активным
пионером, вступил  в  комсомол.  В  1936  году  был  определен  на  завод  в
Пятигорске.  Работал,  учился,  поступил  в   аэроклуб,   потом   в   Ейское
военно-морское авиационное училище...
 Закончил несколько неожиданно:
 - Ну вот теперь, как сказать... воюю. На сегодняшний день имею двадцать
два боевых вылета и ни одного  сбитого  самолета  противника.  Даром,  можно
сказать, потребляю летный паек.
 Все рассмеялись, зашумели. Председательствующий постучал по столу:
 - Тихо,  товарищи!  У  кого  есть  вопросы?  Но  Иван  Григорьевич  его
остановил.
 - Не будем так строго придерживаться  порядка.  Кстати,  хочу  доложить
собранию: товарищ Москаленко является  в  нашем  полку  инициатором  тактики
многоярусного патрулирования. Его звено почти  не  покидает  аэродром,  даже
пищу им подвозят на летное поле...
 - Да, но толку-то...
 - Есть толк, Георгий Васильевич, - замполит подчеркнуто назвал  его  по
имени-отчеству. - Сколько немцев вы встретили в воздухе над Севастополем?
 - Близко только того одного...
 - Ну вот. Разве это не толк?
 - Толк, да не тот! Гитлеровские воздушные  разведчики  нас  обманывают,
товарищ батальонный комиссар. То ли перехватывают донесения постов ВНОС,  то
ли каждый раз меняют курс. Надо проследить, дать задание  службе  воздушного
наблюдения...
 Разговор   подхватили   другие.   Председательствующий,   забыв    свои
обязанности, сам страстно включился в спор.
 Наконец, вспомнили о повестке дня.
 - Поздравляю, Георгий Васильевич, - первым пожал ему руку замполит. - И
с приемом, и с первым толковым выступлением на партсобрании!
 - Так я же не выступал...
 - А о чем же мы копья ломали?  Спасибо,  спасибо,  брат!  По-партийному
подходишь к делу. Будут еще гитлеровцы у нас сыпаться с неба, как горох!
 Иван Григорьевич сам летал наравне со всеми. И больше  всех  переживал,
что боевой счет полка остается пока неоткрытым. Новые самолеты  должны  были
вот-вот войти в строй, главной задачей сейчас являлось сохранить боевой  дух
летчиков, их уверенность в своей летно-тактической подготовке.
 - Как горох! - рассмеялся своему сравнению замполит,  еще  раз  пожимая
руку молодому коммунисту.
 Первым  в  полку  открыл  счет  старший  лейтенант  Спиров.  Его  звено
прикрывало транспортное судно, шедшее с грузом.  Показались  два  "юнкерса",
Николай Спиров и его ведомый Фрол Тюленин атаковали  их  в  лоб.  Гитлеровцы
отвернули, сбросили бомбы в  море  и  попытались  уйти.  Но  меткая  очередь
Николая подожгла мотор на одном из бомбардировщиков, и он врезался в воду.
 А 25 июля пришло известие о подвиге летчика-истребителя 32-го авиаполка
лейтенанта Евграфа Рыжова. На поврежденном самолете МиГ-3 он первым на флоте
совершил воздушный таран. Сбил "Хейнкель-111", совершил посадку  на  воду  и
был подобран нашим морским охотником...
 Гоняться за одиночными воздушными разведчиками, пробиравшимися к  нашим
портам,  аэродромам  и  железнодорожным  узлам,  черноморским   истребителям
пришлось недолго. Фронт приближался,  вражеская  авиация  стала  действовать
активно.
 В августе из полка была выделена  группа  истребителей  для  участия  в
обороне Одессы. Георгий попросился в нее, но получил решительный отказ.
 Вскоре начались ожесточенные бои в районе Перекопа.
 24 сентября звено получило задание прикрыть  наши  наземные  войска  на
переднем крае и не  допустить  бомбардировки  моста  в  их  ближайшем  тылу.
Прилетев в  район  патрулирования,  Москаленко  сразу  обнаружил  идущую  со
стороны Каркинитского залива большую группу "юнкерсов". На принятие  решения
оставались считанные секунды. Атаковать с ходу или сманеврировать,  зайти  с
удобного направления?
 Выбрал второе. Оставаясь незамеченным, ушел вверх,  в  сторону  солнца.
Внизу строем клина шли четырнадцать Ю-87, прикрытия  истребителей  не  было.
"Пора!" - подал сигнал ведомым.
 Тройка свалилась  на  "клин",  как  гром  с  ясного  неба.  Москаленко,
Гуриненко, Тюленин  первыми  же  очередями  подожгли  каждый  по  "юнкерсу".
Развернулись, зашли повторно. Бомбардировщики сбросили свой груз в  залив  и
перестроились в оборонительное кольцо.  Ястребки  атаковали  раз  за  разом,
"юнкерсы" отбивались огнем крупнокалиберных пулеметов и пушек, установленных
в плоскостях. Наконец еще один фашист задымил и устремился  вниз.  Остальные
стали отходить, с земли открыли бешеный огонь зенитки...
 Москаленко огляделся. В левом пеленге шел Гуриненко,  правого  ведомого
не было видно. Кончалось горючее, надо было возвращаться домой...
 Тюленина они догнали на полпути. "Чайка" вся  была  залита  маслом,  из
мотора валил дым, с плоскостей свисали клочья перкали.  Друзья  пристроились
по  сторонам,  подбадривали  летчика  жестами.  У  того  сил  хватило  ровно
настолько, чтобы совершить  посадку,  -  из  кабины  его  вытащили  уже  без
сознания. Тюленин был изранен не меньше, чем его "чайка"...
 Командир эскадрильи майор Ион Гурьевич Чесноков,  не  дослушав  доклад,
спросил о состоянии остальных двух машин.
 - Для ремонта потребуется часа три...
 - Много! Полетите на самолетах звена Спирова. Вместо Тюленина  возьмите
младшего  лейтенанта  Петрова.  Задача  -  подавить  огневые  точки   вблизи
переднего края...
 За нашей траншеей их встретил заградогонь. Майор Чесноков, летевший  во
главе семерки, дал команду рассредоточиться.  Но  огонь  вдруг  прекратился.
"Значит, истребители", - сообразил Москаленко. Увидел их первым, дал очередь
трассирующими, чтобы предупредить товарищей. Комэск оставил звено Москаленко
на прикрытие, сам во главе четверки устремился на штурмовку наземных целей.
 Сверху хорошо были видны вражеские артиллерийские  позиции.  Из  окопов
вырывались язычки выстрелов. Вдруг немцев от орудий как ветром сдуло.  Сотни
огненных  брызг  осыпали  хода  сообщения,  спины  в  панике   разбегающихся
артиллеристов...
 Москаленко  завязал  бой  с  "мессерами".  Затем   роли   переменились:
разгрузившаяся четверка комэска набрала высоту, дала возможность звену выйти
из боя и спикировать на батарею тяжелых минометов.  И  опять  эрэсы  сделали
свое дело, а густые пулеметные трассы завершили его...
 "Мессершмитты" с досады преследовали группу до  самого  Джанкоя.  Перед
тем как отстать, один из фашистов нерасчетливо набросился на Гуриненко и тут
же попал под меткую очередь Михаила Петрова. Все "чайки" вернулись  на  свой
аэродром, блестяще выполнив задание и сбив один вражеский истребитель.
 В тот же день звено сделало еще три успешных боевых вылета на штурмовку
войск противника.
 Вечером Иван Григорьевич разыскал до смерти  уставшего  Москаленко  под
крылом замаскированной охапками сена машины.
 - Ну что, Георгий, значит, можно воевать и на нашей птичке?
 - По наземным целям...
 - Но и воздушные поражать научились? Падают фрицы?
 - Как горох, - усмехнулся Георгий.
 - Ничего, ничего! Сейчас главное дело - помочь пехотке. Видел, что  там
творится? Вот то-то! Звездочками украсить машину еще успеешь...
 Москаленко не удивился. Об Иване Григорьевиче в полку  говорили:  видит
человека насквозь. Да он  и  сам  не  скрывал,  что  не  чувствует  вкуса  к
штурмовке. И  "чайку"  не  ощущает  как  штурмовик.  Не  использует  всю  ее
верткость, способность маневром пробиться  к  цели.  Вот  комэск  чувствует!
Такие восьмерки плетет у самой земли, что все огненные метели  его  стороной
обходят. И поле боя видит, как ящик с песком. А тут в глазах одно мелькание.
Только  увертываться  успевай.  То  ли  дело  высота!   Противник   видимый,
открытый...
 - Понятно, что установка у нас на воздушный  бой,-  продолжал  комиссар
(эта должность была вновь восстановлена в войсках и на флоте). -  Психология
истребителя! С училища только о том и мечтали - встретить врага, победить...
Но ведь и пушки, и  танки  -  противник.  Еще  и  какой!  Вот  майор  у  вас
понимает... Ты приглядись-ка получше к его работе, ребят своих нацель...
 Этот разговор не прошел для Георгия  даром.  Комиссару  он  верил,  как
самому себе. Не такая война, чтобы думать о собственных вкусах...
 27 сентября смешанной группе из десяти И-153, одного Ил-2, двух КОР-2 и
двух  И-16  была  поставлена  двойная  задача:  отбомбиться  по  танкам   на
выжидательных позициях, а затем реактивными  снарядами  и  пулеметным  огнем
уничтожить кавалерию, сосредоточившуюся за линией фронта.
 Комэск Чесноков  уверенно  вывел  группу  на  боевой  курс,  спикировал
первым. Бомбы рвались вблизи вражеских танков, с них слетали  башни,  многие
из машин загорелись. Затем, рассредоточившись по фронту, вышли на кавалерию.
Несмотря на плотный огонь зениток и крупнокалиберных пулеметов, снизились до
предела,  в  упор  ударили  реактивными  снарядами,  развернулись,  прошлись
пулеметным огнем...
 После нескольких заходов с земли было буквально сметено  все  живое.  С
усеянного трупами людей  и  лошадей  поля  в  панике  разбегались  уцелевшие
гитлеровцы, лошади волочили изуродованные упряжки, покалеченные орудия...
 В  этом   вылете   Москаленко   впервые   по-настоящему   ощутил   силу
истребителя-штурмовика, почувствовал себя хозяином поля боя. Видеть  небо  -
это еще не все, надо научиться как следует видеть и землю...
 30 сентября 1941 года Ставка  Верховного  Главнокомандования  приказала
эвакуировать Одесский оборонительный район  и  за  счет  его  войск  усилить
оборону Крымского полуострова.
 Истребительная авиация флота была подтянута как можно ближе  к  морским
коммуникациям, по которым производилась эвакуация. Для этой цели пригодилась
и Тендровская коса - узкий песчаный островок у северного  побережья  Черного
моря. На низменной полоске земли, овеваемой всеми ветрами, в довоенные  годы
ютился лишь небольшой рыбачий поселок,  покидаемый  на  период  штормов,  да
многочисленные гнездовья чаек. Немцы беспечно смирились с тем, что в  начале
войны здесь обосновался наш батальон  морской  пехоты  и  зенитная  батарея,
снятая с корабля, выскочившего на мель...
 И вдруг на импровизированную посадочную площадку  косы  опустились  три
"чайки" невиданных здесь размеров. Спустя несколько  дней  -  еще  три.  Два
звена истребителей-черноморцев стали устраиваться  на  бесприютном  песчаном
островке, осаждаемом штормовыми волнами. Старший лейтенант Николай Спиров  и
лейтенант Георгий Москаленко принялись деятельно  готовиться  к  предстоящим
полетам. Ведомыми у Спирова были Петр Максимов и Иван Басов, у Москаленко  -
его верные друзья Григорий Гуриненко и Иван Кириченко.
 Редкий, чахлый кустарник, иссушенная ветрами и солнцем трава.  Пытаться
вырыть окоп бесполезно: на штык лопаты - вода. В случае налета одно спасение
- воздух. Если, конечно, успеешь взлететь. А для этого - глаз не спускать  с
неба.
 Посменно - по пять-шесть раз в день - звенья несли воздушную вахту  над
кораблями,  эвакуировавшими  войска.  Ввиду  своей  малочисленности  главной
задачей имели не сбивать бомбардировщики противника, а лишь мешать  им  лечь
на боевой курс  и  прицельно  сбросить  бомбы.  На  остров  возвращались  на
бреющем, чтобы враг не смог выследить их "базу". Догадаться же,  что  отсюда
взлетают машины, он просто не мог...
 Особенно запомнился Георгию день 16 октября.  Пришлось  прикрывать  два
конвоя, в каждый  из  которых  входило  по  крейсеру,  по  два  эсминца,  по
семнадцать крупных транспортов, а кроме того - тральщики, десятки сторожевых
и торпедных катеров, буксиры, баржи, шхуны. В этот день из Одессы вывозилось
тридцать пять тысяч бойцов и командиров  с  техникой  и  вооружением,  много
тысяч раненых и эвакуированных гражданских.
 Гитлеровские армады беспрерывно пытались прорваться к конвоям. Особенно
ожесточенные  воздушные  бои  завязались  во  второй  половине  дня.   Около
пятидесяти  самолетов  врага  почти  одновременно  устремились  на  корабли.
Черноморские истребители срывали атаку за атакой. Фашистам удалось  потопить
лишь транспорт "Большевик", шедший концевым в конвое. Большую часть  команды
и находившихся на судне бойцов спасли наши торпедные катера...
 Для шестерки "чаек" с Тендровской косы весь этот день слился в сплошную
цепь смертельных схваток. Восстановить последовательность событий летчики не
смогли бы и сообща.
 ...Вылетев в  очередной  раз  на  смену  Спирову,  Георгий  стал  ждать
вражеских  бомбардировщиков.  Но  появились  одни   "мессершмитты":   решили
предварительно расчистить небо. Их  было  вчетверо  больше,  и  они  с  ходу
бросились на звено  "чаек".  Москаленко  ничего  иного  не  оставалось,  как
принять бой.
 Кружась в смертной карусели, ведомый Георгия - Иван Кириченко - увидел,
что в стороне, курсом на караван, идут два косяка по пятнадцать "юнкерсов" в
каждом. Раций на "чайках" не  было,  Иван  покачал  крыльями.  Занятый  боем
командир не заметил сигнала. Времени на его повторение  не  было,  Кириченко
один бросился на "юнкерсы". Григорий Гуриненко, также  увидевший  опасность,
устремился на вторую группу бомбардировщиков.
 Москаленко  продолжал  драться  один.  "Чайка"   значительно   уступала
"мессеру" в скорости, зато была намного изворотливей.  Москаленко  ускользал
из-под атак, заходившие с разных сторон фашисты  рисковали  всадить  очередь
друг в друга. Озлившись, один потерял терпение  и  тут  же  попал  в  прицел
Георгия, задымил...
 Кириченко, терзаясь тем, что пришлось бросить в бою командира,  шел  на
"юнкерсы" прямо в лоб. Один маленький самолет - на целую мощную армаду.  Шел
бесстрашно, готовый тараном искупить свою "вину"  перед  другом.  И  ведущий
фашист отвернул. Четкий, как  на  параде,  строй  стал  расползаться,  давая
проход отчаянной маленькой "чайке". Иван поймал в прицел один отвернувший  в
сторону "юнкерс", ударил из всех  четырех  пулеметов.  Бомбардировщик  тяжко
перевернулся через крыло, вспыхнул и головешкой упал  в  море.  И  случилось
невероятное: разрозненные, потерявшие управление фашистские  экипажи  начали
сбрасывать бомбы в море и уходить...
 У Гуриненко получилось и еще проще. Оказавшись намного выше "юнкерсов",
он спикировал на ведущего и сразу поджег его. Остальные,  ничего  не  поняв,
кинулись врассыпную...
 Появилось звено Спирова. Николай понял по времени, что  друзья  связаны
боем, не могут выйти из него. Он моментально отогнал "мессеров" и сбил  один
из удиравших бомбардировщиков...
 Всего за этот день черноморскими истребителями  было  сбито  семнадцать
самолетов противника. Своих потеряно  шесть.  На  долю  шестерки  тендровцев
пришлось четыре сбитых. Потерь "чайки" не понесли.
 Во второй половине октября летчики с косы Тендра штурмовали тылы врага.
Уничтожили не один десяток автомашин, много  гитлеровцев,  направлявшихся  к
линии фронта. Передали немало  ценных  разведданных  о  передвижениях  войск
противника.
 Оставлен был этот памятный кусочек советской земли  шестеркой  храбрых,
когда враг завязал бои на подступах к Севастополю. С 30 октября  для  группы
самолетов  И-153  и  И-15  посадочной   площадкой   стало   Куликово   поле,
непосредственно вблизи города.
 Севастополь отсюда - как на ладони. Сама площадка тоже как ладони  -  у
немцев, с окружающих город высот.
 Гитлеровцы бомбили поле, обстреливали из дальнобойных  орудий.  Летчики
учились взлетать и садиться под разрывами. Из  города  прибыли  комсомольцы,
добровольно работали под огнем, оборудовали  укрытия  для  машин  и  личного
состава...
 Георгий давно научился видеть землю. Именно так- как ящик  с  песком  в
тактическом классе. В Севастополе это понадобилось, как нигде.
 Защитникам города  особенно  досаждала  вражеская  батарея,  бившая  из
района Мекензиевых гор.  Разведать  ее  позицию  было  поручено  Москаленко.
Георгию и его ведомому Михаилу Петрову понадобилось на  это  два  вылета.  В
первом пришлось отбиваться от истребителей противника, во втором,  длившемся
менее часа, батарея была обнаружена по вспышкам выстрелов.
 Командир полка полковник Юмашев, поблагодарив Москаленко, решил:
 - Вам, старший лейтенант, и докончить дело.  Поведете  на  цель  группу
штурмовиков с Херсонесского маяка.
 Штурмовики  шли  под  командованием  Героя  Советского  Союза  капитана
Алексея Губрия. Москаленко с Петровым встретили их в воздухе,  заняли  место
лидеров. На цель зашли с моря. Георгий подал сигнал Губрию, сам  с  Петровым
отошел в сторону. "Илы"  горкой  устремились  ввысь,  скрылись  под  кромкой
низкой облачности. Вынырнув над батареей, обрушили на нее бомбы. Еще  заход.
Снизу ударили "эрликоны", штурмовики не дрогнули. Спикировав,  хлестнули  по
орудийным окопам реактивными снарядами, пушечно-пулеметным огнем...
 За успешное выполнение важного боевого  задания  штурмовиков  наградили
орденами, Москаленко объявили благодарность.
 Через несколько дней приказали  обнаружить  артиллерийскую  позицию,  с
которой обстреливалась наша знаменитая 35-я береговая батарея.  Орудия  были
найдены с первого вылета. Уничтожить  решили  огнем  той  же  35-й  батареи.
Корректировать его с воздуха поручили Москаленко. Полковник Юмашев  направил
его на инструктаж к артиллеристам.
 Георгий блестяще справился и с этой, новой для него, задачей. Вражеская
батарея была уничтожена с минимальным расходом боеприпасов.
 7  ноября  эскадрилья  майора  Чеснокова   получила   задание   нанести
бомбоштурмовой удар. по  аэродрому  Сарабуз,  где,  по  донесению  партизан,
сосредоточилось большое количество бомбардировщиков и транспортных самолетов
врага. На подходе к цели группу встретили "мессершмитты", затем ожесточенный
зенитный огонь. Не нарушая боевого  порядка,  а  наоборот,  уплотнив  строй,
эскадрилья со снижением устремилась к стоянкам вражеских самолетов.  По  ней
било все,  что  могло  стрелять.  Но  бомбы  были  сброшены  прицельно.  Над
аэродромом взвилось пламя  -  взрывались  бензозаправщики,  баки  самолетов,
склады бомб...
 Повторный заход завершил дело. На земле было уничтожено  более  десятка
вражеских машин - подарок эскадрильи годовщине Великого Октября.
 8 этом бою  погиб  верный  друг  Георгия  бесстрашный  летчик  Григорий
Гуриненко. Вся эскадрилья поклялась отомстить за него...
 Героический Севастополь отражал второй штурм врага. Ожесточеннейшие бои
начались два дня назад. Утром 19 декабря погода  выдалась  нелетная:  низкая
облачность,  морось,   температура   около   нуля.   Летчики   собрались   в
эскадрильской землянке, читали газеты, писали письма, делились  новостями  о
ходе боев. На вылет не питали  никакой  надежды:  обледенения  для  самолета
страшнее любого огня...
 Майора Чеснокова  вызвал  к  телефону  командующий  ВВС  флота  генерал
Остряков.
 - Здравствуйте, Ион Гурьевич!
 Комэск невольно принял стойку  смирно:  по  имени-отчеству  командующий
обращался  к  подчиненным  нечасто,  и  это  почти  всегда  было  связано  с
чем-нибудь необычным.
 С десяток секунд в трубке слышался только шорох. Затем:
 - Что такое обледенение, знаем не тол