ернусь!"
 Первый галс  сделал  вдоль  своего  побережья  -  ничего.  Сдвинулся  к
середине пролива, вернулся - безрезультатно...
 Волнение на море усиливалось, близился вечер. Всматривался  до  боли  в
глазах в будто  застывшие  полосы  волн,  вздрагивал  от  мысли,  что  может
оставить здесь друга на ночь...
 Галс за галсом, все ближе к вражескому берегу. Теперь нельзя забывать и
про воздух. И все равно забывал. Хоть понимал, что связаться  с  "мессерами"
сейчас значило потерять уже всякую надежду...
 Когда в пестрой свинцово-белой глади внизу мелькнула оранжевая искорка,
не поверил глазам,  решил,  что  от  усталости.  Но  она  показалась  вновь.
Александр осторожно, как бы боясь  спугнуть  ее,  развернулся,  снизился  до
бреющего. Николай лежал в спасательной лодке на спине, махал рукой с зажатым
в ней шлемом.
 - Держись, дружище!- изо всех сил закричал Александр.-  Сейчас  приведу
катер!
 Опомнился, сделал круг, покачал крыльями. Сколько раз в этот  день  ему
пришлось пользоваться этим универсальным сигналом...
 Катер нашел быстро, подал тот же знак, на этот раз  говорящий:  "Следуй
за мной!" Казалось  бы,  все  сделано,  можно  расслабиться.  Но  получилось
наоборот. Вдруг охватила тревога, почудилось, что моряки не торопятся,  а  к
другу в любую минуту может подойти  вражеский  катер:  гитлеровцы  наверняка
проследили, где приводнился сбитый летчик. Снизился, увидел мощный бурун  за
кормой спасателя, это несколько успокоило. Чтобы не исчезать из  виду  и  не
отрываться далеко вперед, делал "горки"  по  курсу,  то  круто  взмывая,  то
опускаясь к самой воде.
 Должно быть, эти маневры и привлекли внимание вражеских  артиллерийских
наблюдателей. С берега ударил залп, султаны воды поднялись на  пути  катера.
Он замедлил ход  и,  показалось,  начал  разворачиваться.  Неужели  повернет
обратно? Что делать, как дать знать морякам, что немцы их не видят, что залп
случайный...
 "Эх, не обидятся братишки!" Александр решился  и  выпустил  очередь  из
всех стволов перед катером.
 Такой сигнал был понят моментально. Через  четверть  часа  основательно
промокшего и продрогшего Николая благополучно подняли на борт...
 Выручать из беды своего отчаянного друга Александру пришлось и еще раз,
спустя примерно пять месяцев, уже при освобождении Крыма.
 18  апреля  сорок  четвертого  года,  в  разведывательном  полете   над
вражескими кораблями, машина командира звена Николая  Крайнего  была  сильно
повреждена осколками зенитного снаряда. Мотор  работал  с  перебоями,  потом
заклинился совсем. Николай возможно  дальше  отлетел  от  кораблей,  искусно
приводнился километрах в пятнадцати  от  мыса  Тарханкут.  Быстро  вылез  из
кабины, соскользнул с плоскости, отплыл от тонущего  самолета.  Его  ведомый
Борис Крылов тщательно нанес место на карту и поспешил к  своим.  Кстати,  и
сам Крайний, планируя на воду, успел не только  сообщить  на  аэродром,  что
подбит, но и кратко передать добытые разведданные.
 - Карпов, у тебя уже есть опыт спасения своего земляка,- сказал капитан
Новиков.- Как только сядет Крылов, уточни место и вылетай в паре с Гавришем.
Катер выходит с мыса Тарханкут.
 Море было спокойно, видимость отличная. Но  и  в  этих  условиях  найти
крохотную резиновую лодчонку - задача  не  из  легких  даже  и  для  опытных
воздушных разведчиков. Минут тридцать бороздили море впустую. И вдруг доклад
Гавриша:
 - Вижу "Гамбург", захожу в атаку! Помоги завалить каракатицу!
 Каракатицей они  прозвали  Га-138-огромный  четырехмоторный,  до  зубов
вооруженный гидросамолет. Это его "завалить". Ишь как просто! Но и  характер
друга был Александру известен: раз решил, не отстанет.
 Алексей уже атаковал. Первые очереди не произвели на "Гамбург" никакого
впечатления: продолжал лететь как ни в чем не бывало,  коротко  отплевываясь
из пушек и пулеметов. Попробуй подойди! Карпов представил себе лицо друга  и
чуть не расхохотался.
 Однако в следующий момент не поверил своим глазам. "Гамбург"  лежал  на
воде и горел. От него отходила большая шлюпка, в ней шестеро гитлеровцев...
 - Саша!- услышал в наушниках еще хриплый от злости  голос  Гавриша.-  У
меня мотор... сильно трясет...
 - Тяни домой! Пусть вышлют смену...
 Оставшись один, продолжил поиск по курсу "Гамбурга":  вероятно,  тот  и
летел, чтобы забрать сбитого советского летчика.
 Так и оказалось.
 Вернувшись к катеру, увидел, что моряки уже снимают  со  шлюпки  экипаж
каракатицы. Затем подняли на борт и Николая.
 - Ну уж теперь-то тебя ни огонь, ни вода не возьмут!- поздравлял  друга
Карпов, когда они встретились вечером на аэродроме.
 И в самом деле не взяли.
 ...Отдав многие годы жизни военной  авиации,  подполковник  в  отставке
Николай Семенович Крайний перешел в гражданскую, где трудится и по сей день.
Живет в Минводах, с нетерпением ждет каждой встречи со своим верным  другом,
дважды выручившим его из беды...
 Вернемся, однако, к книжке.
 ...13 марта 1944 года.  Это  первый  вылет  из  Северной  Таврии,  куда
перебазировалась эскадрилья за месяц до начала решающего сражения  за  Крым.
"Разведка по маршруту Очаков - Кабарга, Ярылчаг - Аккерман".
 Марченко и Карпов. Небо  безоблачно,  внизу  над  водой  полупрозрачная
дымка. Карпов всматривается в нее, нажимает  на  кнопку  передатчика,  чтобы
доложить ведущему: внизу самолет. Марченко опережает его: "Вижу".
 До-24, в обиходе -"дора".  Трехмоторный  противолодочный  гидросамолет.
Используется и как разведчик. Сильное  вооружение,  бронезащита,  живучесть.
Поначалу даже легенды ходили о его неуязвимости...
 Атака сверху затруднена:  идет  на  высоте  тридцать  метров.  Марченко
снижается, бьет с той же высоты. За ним Карпов. Трассы не достигают  цели  -
велика  дистанция.   Подойти   сзади   рискованно   и   бесполезно:   мощная
аэродинамическая струя  огромной  машины  треплет  легонький  ястребок,  как
бабочку.
 - Рискнем сверху!- предлагает Карпов. Марченко  снова  заходит  первым.
Зажигает у "дорнье" правый мотор. Карпов бьет  по  левому.  Вражеский  пилот
пытается приводниться, но в момент касания самолет взрывается...
 ...Тот же день, тринадцатое, вторая половина. Карпов вылетает ведущим в
паре с Крыловым. Опять "дора", на этот раз под облаками.
 - Не ваша ли утренняя воскресла?- ехидничает Борис.
 - Наши не воскресают!
 Пошли в набор, нырнули в облака. Несколько секунд летели  по  приборам.
Пробили облачность, пошли над ней по курсу "доры"- поймать момент, когда она
проглянется в просвете.
 - Вон она!
 Карпов стремительно переводит машину в пике, бьет с двухсот  метров  из
всех стволов сквозь полупрозрачную дымку. Вражеские стрелки открыть ответный
огонь не успевают, "дорнье" задирает нос вверх. Уйти в облака? Карпов спешит
с разворотом, чтобы успеть еще врезать...
 Но "дора" вдруг неуклюже встает на хвост, "сыплется"  с  переворотом  и
через минуту взрывается на воде.
 - Везет тебе, Саша, опять угодил прямо в летчика!  -  Это  им  на  меня
везет! Избавляю от "хендехоха"...
 Апрель, май... Последние бои за Крым, за Севастополь...
 13 апреля - разведка конвоев. Потом съемка  аэродромов  в  Евпатории  и
Саки. В Саки несколько транспортников Ю-52.  Готовится  драпать  начальство?
Или вывозить что-то ценное?
 - Вот бы врезать, а, Боря?
 - Врежут, Саша, без нас! Каждому своя работа.
 - Да, но и мы ведь живые люди...
 Во второй половине дня  снова  разведка  с  Крыловым.  Гидроаэродром  в
Донузлаве пуст, в Евпатории - пара Ю-88.  В  Саки  тоже  два  транспортника,
возле них бензозаправщики: сейчас улизнут...
 Решение приходит моментально. Карпов чуть не  вертикально  устремляется
на распластавшиеся на земле громадины. За ним,  со  свистом,  Крылов.  Внизу
переполох, никакого сопротивления. Карпов не отпускал гашетку  до  тех  пор,
пока не увидел пробоины от собственных пуль на крыльях "юнкерса"...
 - Живые же люди,- пояснил  Борису,  через  силу  отпаявшись  от  спинки
сиденья и прогнав черноту из глаз.- Мы-то.
 - А я уж подумал, ты на таран... Решил заработать орден посмертно...
 На аэродроме их встретил полковой фотограф. Так и  заснял  вместе  -  в
летном, в шлемофонах  с  поднятыми  очками,  с  ремешками  планшетов  поверх
регланов. "И с искрами из глаз",- неизменно  добавлял  Александр,  показывая
друзьям этот снимок...
 ...И снова разведка.
 В один из апрельских дней Карпов обнаружил конвой  в  составе  двадцати
четырех кораблей. Одиннадцать из  них  тут  же  были  уничтожены  штурмовой,
бомбардировочной и торпедоносной авиацией флота...
 ...И снова Ю-52. Пару свалили их в воздухе, как доложили потом,  "между
делом". В праздник как раз, 1 Мая, вылетели с Борисом в район Севастополя на
разведку плавсредств. Один конвой обнаружили на траверзе
 Евпатории, передали, пошли дальше. Вдруг  навстречу  армада  -  десяток
Ю-52 под прикрытием нескольких "фокке-вульфов".  Александр,  не  раздумывая,
взмыл в сторону солнца, развернулся на головной. Борис  прикрыл  его  сзади.
"Фоккеры" не  успели  опомниться,  как  первый  "юнкерс",  вращаясь  винтом,
поволок  хвост  книзу.  Остальные  раздвинулись  в  стороны,   вокруг   пары
разведчиков  образовался  простор.  Крылов  развернулся,  нагнал  уползающий
вправо "юнкерс", хлестнул по мотору и бензобакам. Проводил взглядом падающие
в море обломки. Затем догнал Александра, и они  спокойно  продолжили  "свою"
работу...
 Так воевал Александр Карпов в боях за освобождение Крыма, в последующих
боях. Разведчик по летной своей  специальности,  об  этом  и  записи  прежде
всего. А самолеты уничтожал "между делом". Как и  другие  морские,  наземные
цели...
 Двести пятьдесят боевых вылетов - двести пятьдесят  записей.  Каждая  -
две строки. И неизвестно, которая стоила ему  больше.  Как  и  не  видно  по
книжке, что больше - четыре те года или же вся остальная жизнь...

И ЕЩЕ ОДИН ДРУГ

 С Колей Савельевым мы вместе встречали Новый год в  родных  Минводах  -
1941-й. Сразу после выпуска из училища, в новенькой летно-морской  форме,  с
гордой   скромностью   принимая   шумные   поздравления   школьных   друзей,
повзрослевших наших девчонок...
 Николай, правда, с нами не учился - работал  на  пятигорском  ремонтном
заводе, с ним я сдружился в аэроклубе. Но парень живой,  обаятельный,  сразу
для всех стал своим. Много было мечтаний в ту памятную  ночь,  много  песен,
веселья, счастливых признаний...
 Потом вместе служили на Тихом, потом...
 Раньше удалось вырваться на фронт мне, Коля прибыл на Черное море  лишь
в ноябре сорок третьего. Получил назначение в 30-й разведывательный, по пути
заглянул в Геленджик. "Постараюсь догнать тебя", -  улыбнулся  на  прощанье.
Потом как-то в Скадовске  увиделись  на  минутку.  "Ну  как,  догоняешь?"  -
"Стараюсь, Вася". Больше встречаться не довелось. Разве что, может  быть,  в
небе...
 В мае сорок четвертого, уже после освобождения  Севастополя,  на  нашем
аэродроме в Сокологорном приземлился известный на  флоте  разведчик  капитан
Александр Рожков. На вопрос о Николае ответил не сразу.
 - Здорово воевал парень!
 Оставалось спросить, как...
 Христофору Александровичу Рождественскому он тоже понравился  с  первой
встречи.  Знаменитый  командир  воздушных  разведчиков,  прославившийся  еще
первыми полетами на Сулину, моментально разглядел в  молодом  лейтенанте  не
только  талантливого  летчика,  но  и  надежного,  неустрашимого   человека,
которому можно довериться,  как  самому  себе.  А  у  разведчиков,  зачастую
выполняющих задание в одиночку, это качество ценится больше всего.
 ...От  крымских  партизан  поступило  сообщение,  что   на   Керченском
полуострове  приземлились  "мессершмитты"   эскадры   "Удет"   -   отборного
соединения гитлеровских "люфтваффе". Наши истребители,  прикрывавшие  десант
северо-восточнее Керчи, уже имели  с  ними  встречу.  Бой  был  на  редкость
ожесточенным...
 Христофор Александрович поправил очки, кивком подозвал Савельева и  его
штурмана к карте.
 -  Наши  уже  осмотрели  аэродромы  Керчь-2,  Багерово,  Владиславовка.
Истребителей на  них  нет.  Надо  как  следует  обшарить  южную  оконечность
полуострова и особенно район  Марфовки.  Полетите  одни.  Понимаю,  что  без
прикрытия истребителей искать "мессеры", да еще из "Удета"... Но  -  погода.
Все равно потерялись бы в воздухе...
 Оторвавшись от земли, самолет сразу растаял в серой  изморозной  дымке.
Курс на мыс Чауда, затем к  озеру  Тобечикское.  Замысел  прост:  создать  у
противника впечатление, что они возвращаются домой после выполнения задания.
Над Камыш-Буруном развернулись - начало поиска. Летя вдоль  дороги,  увидели
колонну мотопехоты.
 - Не стрелять! - предупредил Николай.
 До Марфовки прошли на предельно малой высоте.
 Сменили курс - раз, другой, третий... Фашисты кой-где открывали  огонь,
но  -  ничего  похожего.  Виртуозно  владея  машиной,   Николай   напряженно
вглядывался в землю. До боли в глазах вглядывались штурман, стрелки. И вот -
блеснуло. Сквозь дымку мелькнули характерные темные пятна. Разворот на них -
обложили огнем зенитки...
 Сделав вид, что напоролся нечаянно,  Николай  ушел  на  восток.  Описал
полукруг вне видимости, появился с противоположной стороны.
 - Держись, ребята!
 Гитлеровцы   пристреливались,   экипаж   считал   вражеские   самолеты,
фотографировал. Затем резкая смена курса, прорыв к морю, полет  на  бреющем,
посадка с ходу.
 - Нашел?
 - Нашел, товарищ подполковник. Не менее тридцати "мессеров"!
 - Молодец! Устал? После удара штурмовиков придется тебе  же  лететь  на
уточнение результата.
 Похоже было, что новичок с первых дней становится для  командира  полка
незаменимым.
 ...В январе сорок четвертого  получил  задачу  сфотографировать  сильно
защищенные порты Киик-Атлама, Феодосия и прилегающие к ним бухты.  С  вечера
перелетел в Анапу, к истребителям 11-го гвардейского.
 -  Действуй,  прикроем!  -  пообещали  прославленные  асы  Литвинчук  и
Снесарев.
 В воздух ушли в восемь утра. Море штормило, по стеклу кабины  скользили
капли мороси. Над мысом видимость улучшилась, появились "мессеры".  Ястребки
моментально  связали  их  боем,  отвели  в  сторону,  Савельев  приступил  к
фотографированию. На третьем маршруте увидел еще пару - заходили в  атаку  с
ходу. Скомандовал выключить фотоаппараты, развернулся навстречу.  Заработали
пулеметы. Трасса прошила левую плоскость, гитлеровцы оказались  за  хвостом.
Но к ним уже спешил Литвинчук со своим ведомым...
 Под ожесточенным огнем зениток прошли последний  маршрут.  Ястребки  за
это время срезали два "мессера". В тот же день по  обнаруженному  Савельевым
скоплению вражеских  торпедных  катеров  нанесли  сокрушительный  удар  наши
штурмовики...
 Три года на Тихом не  прошли  для  Николая  даром.  Стремительный  рост
боевого мастерства новичка вызывал изумление.  О  его  дерзких,  "нахальных"
решениях разгорались споры даже среди бывалых разведчиков полка.
 Как-то  в  марте  произвел  разведку  плавсредств   в   северо-западной
акватории Черного моря, сфотографировал порт Сулина.  Решил  еще  и  Одессу.
Высота облачности доходила до пяти тысяч, видимость стопроцентная.
 - Наверняка поймают "мессеры", - предупредил штурман.
 - Стоит рискнуть.
 - Как думаешь фотографировать?
 - Порт - планово, с тысячи метров. Город - перспективно.
 Штурман только присвистнул. Безумие!
 Зашли от Большого  Фонтана,  не  сводя  глаз  с  вражеского  аэродрома.
Проскочили на порт сквозь стену  огня.  В  конце  маршрута  пара  "мессеров"
пересекла курс. Савельев спикировал под нее, на предельной скорости  ушел  в
море...
 "Везучка! - говорили одни. - Не имел права так рисковать. Ведь на борту
были добытые данные". "А что же тогда - инициатива? -  возражали  другие.  -
Важна не работа, важен результат!"
 Без результата Савельев не возвращался.  Однажды  зашел  на  Ак-Мечеть.
Атаковали "фокке-вульфы". Отбился, отошел. Мог  спокойно  вернуться:  полная
видимость, в небе кишат вражеские истребители. Нет, выждал, зашел  с  другой
стороны. Немцы атаковали четверкой. Еле  ушел  в  море.  Обогнул  Тарханкут,
вышел прямо со стороны суши. Немцы и рот раскрыли. Сфотографировал с  прямой
и, выжав из машины все, что возможно, ушел от преследования на бреющем...
 Повторяли уже восхищенно: "Нахальство!" Савельев улыбался: "А с ними  и
надо нахально. Кто их сюда звал?" Возвращался с  изрешеченными  плоскостями.
Возвращался на одном моторе. На одном с  поврежденным  вторым.  Ничего  себе
нахальство...
 9 апреля пошел на Констанцу. На пути, по  всему  горизонту  -  грозовой
фронт. Набрал семь тысяч. В наушниках треск, справа, слева  -  черные  горы.
Вошел в облачность. Сквозь сплошной уже треск - крики  стрелков:  "Командир,
горим!" За  плоскостями  -  языки,  целые  полотнища  голубого,  фиолетового
пламени.  "Электричество!"   -   крикнул.   Машину   встряхивало,   бросало,
подкидывало, валило, едва не переворачивало колесами вверх.  Бешено  прыгали
стрелки приборов, штурвал вырывало из рук, на месте винтов полыхали огненные
круги...
 Пробились.
 И тут - пара "мессеров". Ребята за пулеметы - молчат. Пока  налаживали,
гитлеровцы  взяли  безоружную  машину  в  "клещи".  Савельев  близко  увидел
осклабившуюся физиономию - немец  делал  ему  знаки:  "За  мной,  за  мной!"
Стремительно бросил машину вниз - такого  от  "бостона"  немцы  не  ожидали.
Нырнул в облака, ушел...
 9 мая, после известия об освобождении Севастополя, вылетел на  разведку
плавсредств. Штурманом в экипаже летел Александр Андреевич, стрелки - Михаил
Лысенко и Петр Гусенков. Вскоре в полк поступили одно за другим три точных и
обстоятельных сообщения об обнаруженных конвоях с отступающими гитлеровцами.
Последнее - из района Херсонесского маяка.
 Больше донесений не поступало...
 Тридцать семь  боевых  вылетов  совершил  лейтенант  Николай  Андреевич
Савельев. И почти все - на сильно защищенные, трудные для разведки  объекты.
И по всем обнаруженным целям были нанесены разящие удары наших  штурмовиков,
бомбардировщиков, торпедоносцев...
 Что успел - сделал. И сделал так, как едва ли кто мог.
 Многого не успел.
 В том числе и получить первый свой орден - Красного Знамени, -  которым
был награжден.

 Полет в бессмертие

 О гибели нашего любимого  комдива  Николая  Александровича  Токарева  я
узнал только в апреле, вернувшись  из  командировки  в  полк  перед  началом
сражения за Крым.
 Погиб в торпедной атаке. Не сразу поверил ушам. За всю  войну  пришлось
слышать лишь о трех случаях, когда на низкое  торпедирование  водили  группы
командиры полков. Все три случая имели место на Севере и все три  окончились
трагически. Двое из этих храбрецов -  майор  Филипп  Васильевич  Костькин  и
подполковник Борис  Павлович  Сыромятников  -  были  сбиты  шквальным  огнем
зениток над конвоями противника, третий - бывший наш командир полка на Тихом
океане майор Николай Никитович Ведмеденко - погиб при возвращении с удара.
 А тут - комдив, генерал...
 У каждого на  войне  свое  место,  у  каждого  соответствующие  навыки,
которые надо поддерживать изо дня в день. Да и что за необходимость...
 Да, вот в этом и весь вопрос. Разная бывает необходимость. И далеко  не
всегда она совпадает с очевидной целесообразностью.
 Но эти размышления пришли после. А тогда, сразу - отрывки воспоминаний,
без выбора, наугад.
 ...Самолет катится к кучам щебенки на  недостроенной  бетонной  полосе,
тормоза выжаты до отказа... В последний момент отворачиваю, колеса вязнут  в
расквашенном грунте, машина становится  на  нос,  из-под  капота  вырываются
языки  пламени.  Фонарь  заклинен,  переворачиваюсь  вниз   головой,   ногой
выдавливаю дверцу, вываливаюсь на крыло, с крыла на землю, бегу,  ложусь  за
ближайшую кучу щебня, успеваю заметить:  ребята  отбежали  дальше...  Взрыв!
Тринадцать "соток"... И - тишина.  На  месте  машины  -  огромная  дымящаяся
воронка. Дым рассеивается, глаза  слепит  солнце,  потом  какие-то  блики...
Блики на лаке подъехавшей "эмки", губы комбрига шевелятся беззвучно,  з