сбросил торпеду и тут же загорелся, продолжая нестись в сторону
берега...
 Истребители  видели  разгоравшееся  пламя  на  крыле  машины   комдива.
Управлялась она с трудом, видимо,  Токарев  был  тяжело  ранен.  Самолет  по
прямой пересек побережье,  перелетел  озеро  Майнаки,  приземлился  и  через
минуту-другую взорвался...
 Весть о гибели любимого командира отдалась болью  в  сердцах  всех  его
подчиненных. Каждый боевой вылет в дивизии в эти дни был освящен  местью  за
его смерть.
 Сразу после освобождения Евпатории ближайший  друг  и  боевой  соратник
погибшего комдива подполковник Петр Ильич Хохлов вылетел  на  По-2  к  месту
катастрофы. Многие, жители города и его окрестностей  оказались  свидетелями
героической атаки отважного торпедоносца  и  всего  происшедшего  после.  Их
рассказы   подтвердили    и    дополнили    то,    что    удалось    увидеть
летчикам-истребителям.
 Для увековечения памяти Героя Советского Союза  генерал-майора  авиации
Николая Александровича Токарева Президиум Верховного Совета  СССР  издал  31
мая 1944 года специальный указ. Дивизия, которой он командовал, названа  его
именем. На Театральной площади  Евпатории  воздвигнут  гранитный  постамент,
увенчанный бронзовой скульптурой героя.

 И СНОВА ВЕСНА... Эпилог

 Экипаж наш окончил войну счастливо. Все мы остались - живы,  с  победой
вернулись домой. Впрочем, слово "вернулись" здесь вряд ли подходит. Дома,  у
себя на родине, побывал, разумеется, каждый. Но потом...
 Не раз говорил я, и в этой книге, и в прежних, что за годы войны  нашим
домом стал полк. Полк, авиация, армия...
 В этом, втором, нашем "взрослом" доме после войны и остались жить  чуть
не все мои боевые друзья.
 Техник Миша Беляков. Служил, окончил академию,  опять  служил.  И  лишь
тяжкий недуг - несомненное следствие  нечеловеческих  перегрузок  -  вынудил
подполковника-инженера расстаться с любимым делом.  Вырастил  двух  сыновей,
дочь. Все трое пошли по стопам отца - инженеры.
 Сам Миша до выхода этой книги не дожил.
 С Николаем Прилуцким довелось встретиться через  год  после  войны,  на
Балтийском флоте. Он был назначен штурманом полка,  я  -  сначала  комэском,
затем помощником командира. Работали так же дружно, как на войне. Сейчас  он
полковник в отставке, живет в родном Житомире. Живет активно,  не  просто  -
пенсионер. Встречается с молодежью, внушает ей любовь к тому делу,  которому
сам посвятил всю жизнь...
 Коля Панов. Выучился на офицера, служил. Потом демобилизовался, работал
в геологоразведке, не изменяя своей профессии,  избранной  еще  в  довоенные
времена...
 Сменивший его в нашем экипаже Иван  Должиков  трудился  и  трудится  на
"гражданке", живет в Подмосковье...
 Саша Жуковец, как и мечтал всю  войну,  вернулся  к  родной  земле,  на
Украину. Много сил отдал подъему родного села после военных бедствий...
 Ну  и  о  некоторых  других  героях  этой  книги:  обо  всех   помянуть
невозможно, прошу извинить.
 На одной из московских улиц живет Герой Советского  Союза  полковник  в
отставке Александр Иванович Жестков. Бывший командир  "счастливой  девятки".
После войны он окончил академию, командовал полком, долгое  время  служил  в
военно-транспортной авиации. Уволился  по  болезни.  И  даже  после  тяжелой
операции, причиной которой была травма головы, полученная  в  далеком  сорок
втором, сумел остаться в трудовом строю. Работает ночным директором на одном
из столичных заводов, всегда  желанный  гость  в  цехах  у  комсомольцев,  в
подшефной пионерской дружине. Хорошая, дружная семья:  жена,  две  дочери  -
журналист и инженер, внучата...
 Бывший его штурман, подполковник в отставке Иван Григорьевич  Локтюхин,
- в Ленинграде. Работает в  финансово-экономическом  институте.  Тоже  долго
служил в авиации. Служит ей и сейчас. Все, кому посчастливилось побывать  на
ежегодно устраиваемых встречах ветеранов войны в Пушкинском театре, конечно,
помнят богатую фотовитрину "Ветераны в дни войны и мира". Это любимое детище
бывшего штурмана знаменитой "девятки".
 А ее "доктор", бессменный  техник  вечного  "ила"  Григорий  Михайлович
Гармаш, так напугавший когда-то  фашистского  аса  обыкновенной  ракетой,  -
также подполковник. Живет в памятном всем нам Новороссийске. Тяжелая болезнь
- тоже несомненный результат тех ночей и дней - приковала его к постели.  Но
Григорий Михайлович остается в  нашем  строю:  ведет  активную  переписку  с
однополчанами, с молодежью. Во всем помогает ему его  верная  подруга  жизни
Мария Алексеевна. Вот что она пишет в одном из последних писем:
 "Всегда гордилась и  горжусь  однополчанами,  их  подвигами  в  боях  с
фашистами. А вот мой гвардеец занемог. Но не сдается.  И  верю  -  он  будет
всегда гвардейцем, пока бьется его сердце..."
 Что возможно добавить к этим словам?
 В начале 1953 года, после  окончания  Военно-морской  академии,  я  был
направлен на Тихоокеанский флот, командиром авиаполка. Там тепло и  сердечно
встретил меня командующий ВВС флота Герой Советского Союза генерал-лейтенант
авиации Виктор Павлович Канарев - бывший командир нашего 5-го  гвардейского,
а затем и авиадивизии. Хороший был командир и хороший командующий...
 Ныне его уже нет в живых.
 Как-то в Кисловодске довелось повстречаться с Героем  Советского  Союза
генерал-майором  авиации  Михаилом  Ивановичем  Буркиным  -   другим   нашим
комполка. Звание Героя он заслужил на Тихом океане, куда  был  переведен  от
нас  в  конце  сорок  четвертого  года.  После  войны  служил  на  Балтфлоте
заместителем командующего ВВС, потом начальником  училища.  Теперь  живет  в
Куйбышеве, председатель Совета ветеранов войны...
 Бывший   штурман   дивизии   Петр   Ильич    Хохлов,    также    Герой,
генерал-лейтенант, до ухода в запас руководил  штабом  ВВС  Краснознаменного
Балтийского флота, штабом авиации ВМФ. Это он в  августе  1941  года  первым
бомбил Берлин. Затем оборона Ленинграда, бои на Черном и Баренцевом морях...
Обо всем этом он рассказал в своей интересной книге  -  больше,  конечно,  о
друзьях, чем о себе...
 С   командующим   ВВС   Северного   флота   Героем   Советского   Союза
генерал-полковником авиации Иваном Егоровичем Корзуновым мне довелось долгое
время  вместе  служить  в  Заполярье.  Я  был  его  первым  заместителем   -
начальником штаба ВВС флота. Вместе с  нами  служил  и  неразлучный  штурман
Ивана Егоровича -  полковник  Иван  Иванович  Филатов,  возглавлял  один  из
ведущих отделов штаба.
 Много успел сделать Иван  Егорович  Корзунов  для  нашей  авиации,  для
флота. В 1966 году с ним пришлось распрощаться...
 Да, война веку не прибавляет.
 Тем дороже  нам  те  друзья,  что  живут.  Живут,  трудятся,  иные  еще
продолжают служить. Хоть, конечно, летают уже только в качестве  пассажиров.
С тоской смотрят на небо. До конца, верно, будут смотреть...
 * * *
 И вот мы снова в Севастополе, И снова весна.
 Яркое крымское солнце слепит  глаза,  выбивает  слезу.  После  Балтики,
Тихого, Заполярья. Потом - Ленинграда. Должно быть, отвык. Да нет, просто  -
молодость, то есть...
 Может, не солнце и виновато...
 Наряженные в кумач и цветы улицы, узнаваемые только по плану. По  плану
города - того, старого, пронесенного в  памяти  через  всю  жизнь.  Кумач  и
цветы, и гирлянды - для нас. Праздничный  город  принимает  гостей  -  своих
защитников и освободителей...
 На Приморском бульваре пряный аромат жасмина,  белой  акации.  И  запах
моря... Нет, прежде печаль и радость. Щемящая радость узнавания. Сколько лет
прожил, на скольких морях побывал, и только сейчас открыл, что запах у  всех
морей разный. Нет, у всех, может быть, одинаковый, но у Черного...
 Запах молодости, А может быть, где-то еще застоялись дымы...
 Потом - встреча. Встреча  как  встреча,  как  сотни  таких  же  встреч.
Сколько раз их описывали в газетах, показывали по телевидению.  Узнаванья  и
неузнаванья, объятья и поцелуи, молодецкое похлопывание по  плечу,  возгласы
радости и удивления. Сотни раз повторенные, беспомощные слова...
 Кажется, никогда в мире люди так не  нуждались  в  единственном  нужном
слове и никогда и нигде не были так бессильны перед ним...
 - Да неужели ж это ты, Иван? Это же три Ивана!
 - Сашка! А где же твой чуб?
 - А двух наших Иванов помнишь?
 - Пятеро внуков? Ого!
 - Зато голова цела, что там прическа...
 - Шестидесяти нет? Салага!
 - О! Товарищ генерал! А помнишь... Иду на Малахов  курган.  Оттуда  все
видно. Главное - море. Небо и море. Но море сейчас главней.
 У пилотов морских
 Не бывает могил на войне...
 Выбираю уединенное место  на  узенькой  тропке,  вьющейся  меж  молодых
тополей.
 Да, отсюда все видно.
 ...Где-то там, за горизонтом, за далью времени и пространства, пылающим
факелом несся на вражеский эсминец торпедоносец Михаила Панина. Взорвался не
долетев, будто не выдержав гнева и ненависти, накопившихся в  душе  ведущего
его человека, в душах троих с ним летящих в бессмертье людей...
 ...Где-то дальше еще, с чужих берегов, взмыл в небо огромный султан  от
другого взрыва: Борис Шеховцов на пробитой снарядом машине врезался в  море,
не успев сбросить все бомбы на вражеские корабли...
 ...Где-то взрывается  низко  летящий,  над  самой  водой,  торпедоносец
Семена Самущенко...
 Александра Ковтуна...
 Александра Пресича...
 ...Обогнав  свою  торпеду,  перелетев   через   обреченный   фашистский
транспорт, падает в море убитый в воздухе Коля Синицын...
 Николай Зайцев...
 Евгений Шарловский...
 Александр Вальцев...
 В воздухе, в море...
 Дотягивали и до земли. Взрывались на ней, над ней.
 Николай Александрович Токарев...
 Андрей Кондрашин...
 Борис Громов...
 В море, над морем. На земле, над землей.
 Всех не помянешь. Даже в одном только нашем полку.  А  сколько  друзей,
соседей, вместе летавших, не раз выручавших, спасавших...
 На  Приморском  бульваре  цветут  каштаны.  Да,  они  очень  похожи  на
огромные, потемневшие от  времени  шандалы  с  нежно-кремовыми  стеариновыми
свечами. Свечи горят. Горят и при ослепительно ярком солнце...
 Белокаменный город слепит глаза. Вновь и вновь обращает их  к  морю,  к
ровной, мягкой, спокойной его  синеве.  Удивительно  гладкое  море  сегодня.
Гладкое и просторное, каким, кажется, не было ни разу за войну.
 "Герою воздушных просторов будущего". Что-то в этом роде написал  я  на
маленькой карточке, подаренной в день выпуска из училища своему  другу  Коле
Николаеву. Героем Николай стал. До будущего не дожил.  Другие  дожили.  Пора
идти к ним.
 Герои, герои... Признанные, с Золотыми Звездами, мои однополчане Сергей
Дуплий,  Александр  Жестков,  Иван  Киценко,  Александр  Толмачев,   Георгий
Черниенко...
 И те, что не смогли сегодня приехать...
 И те,  что  не  смогут  приехать  уже  никогда,  чьи  койки,  аккуратно
заправленные солдатскими одеялами, стоят навечно свободные в новых,  светлых
казармах и чьи имена выкликаются на вечерних поверках в сурово-торжественной
тишине...
 Десять воинов удостоились звания Героя Советского Союза в одном  только
нашем 5-м гвардейском минно-торпедном полку!
 А сколько украшенных Звездами наших соратников по  дивизии,  по  флоту,
былых соседей по аэродрому, вместе с нами летавших на комбинированные удары,
прикрывавших нас от смертельных атак "мессеров" и "фоккеров",  разведывавших
для нас  вражеские  конвои,  скопления  войск...  Михаил  Авдеев,  Александр
Гнедой, Борис Литвинчук, Иван Любимов, Георгий Москаленко,  Николай  Наумов,
Владимир Наржимский, Владимир Снесарев, Владимир Скугарь...
 Разве всех перечислишь!
 А сколько героев без Звезд, но увешанных сплошь орденами, как  золотыми
щитами... А сколько героев без этих щитов...
 Не надо считаться ни звездами, ни полками. Все мы - одна большая семья.
 Торжественное шествие по улицам Севастополя...
 Не знаю, какое впечатление оставил этот марш у  жителей  города,  густо
толпившихся на тротуарах. Мы, конечно, стеснялись. Давно не строевики. И это
слепящее солнце, отблески от наград...
 Страница памяти...
 Страница истории?
 Да. Вот что хотелось, что хочется больше всего - чтоб  сохранилась  эта
страница. Оставить, оставить как можно больше им, здесь  стоящим,  гуляющим,
молодым...
 Что оставить? Только лишь память - о подвигах, именах...
 Нет, наши помыслы, наши чувства. Ведь каждое поколение неповторимо.
 Наше - вдвойне.
 Вот о чем  думалось  и  мечталось  в  тот  ослепительно  яркий  день  в
ослепительно белом, праздничном, мирном городе...