атем появился   Иоахим  фон  Риббентроп:  неслышно  скользнул  в
кабинет,  обменялся взглядом с Гитлером и занял  место  неподалеку  от
него.
     Пока адъютант пододвигал кресла чехословацким  представителям,  в
помещение   вошел  и  адмирал  Канарис.  Вскинув  руку  в  официальном
приветствии и получив в ответ милостивый кивок Гитлера, он уселся близ
окна, выходившего в зимний сад.
     В дни описываемых событий Фридрих Вильгельм Канарис  находился  в
расцвете  сил  и  в  зените  своей  карьеры.  Глава всесильной военной
разведки  -  абвера,  которую  сведущие  люди   в   Германии   считали
государством в государстве, он был одним из тех немногих в стране лиц,
кого побаивался сам Гиммлер.
     От своего   отца,   дортмундского  промышленника,  в  чьих  жилах
немецкая кровь была смешана с греческой,  он  унаследовал  хитрость  и
изворотливость.  Доля  крови эллинов сказалась на внешности адмирала -
невысокого роста, плотный, подвижной, с крупноносым, румяным лицом, он
мало  походил  на немца,  но был бы вполне на месте за стойкой кофейни
где-нибудь в Салониках или Пирее.  Ему исполнилось пятьдесят один год.
Он рано поседел,  и свою шевелюру, о которой весьма заботился, называл
не  иначе  как  самым  ценным  фамильным  серебром   рода   Канарисов,
восходившего якобы к сановникам Древней Греции.
     Сейчас, сидя в  своем  углу,  Канарис  с  интересом  наблюдал  за
происходящим.  Разыгрывался  финал  драмы,  начатой еще полгода назад.
Тогда,  в сентябрьские дни 1938 года,  в летней резиденции  Гитлера  -
Берхтесгадене,  в  Годесберге  и  Мюнхене происходили события поистине
удивительные.  То и  дело  приземлялись  самолеты  с  опознавательными
знаками   Англии   и   Франции.   Они   доставляли  высокопоставленных
представителей правительств этих  стран  и  обильную  корреспонденцию.
Почта  была  адресована  Гитлеру.  К  нему  же направлялись и посланцы
Лондона  и  Парижа,  чтобы  уладить   конфликт   между   Германией   и
Чехословакией.   Но   Гитлер   был   непреклонен.   Не  утруждая  себя
аргументами,  он твердил:  западные районы  Чехословакии  должны  быть
отторгнуты  от  этой страны и переданы Германии.  В противном случае -
война.
     Канарис мысленно усмехнулся.  Что ж, Гитлер знал, что делает. Уже
давно был разорван Версальский договор.  Страна не только восстановила
военную  промышленность,  но  превратила  ее  в  крупнейшую  в Европе,
создала сильную армию,  флот,  авиацию.  И тогда фюрер слопал Саарскую
область.  Затем  он  ввел  войска  в демилитаризованную Рейнскую зону.
Далее была молниеносно присоединена Австрия...  Все это была проба сил
и  проверка  характера,  решимости,  воли  "хозяев"  Европы - Англии и
Франции.  И расчеты Гитлера  оправдались.  Правительства  обеих  стран
сделали вид, что не произошло ничего особенного.
     Фюрер осмелел.  Он действовал в полном соответствии с французской
поговоркой,  утверждающей, что аппетит приходит во время еды. И по его
заданию  был  разработан  дерзкий  "план  Грюн"   -   проект   захвата
Чехословакии.  План расчленили на два этапа - так легче было примирить
с ним  французов  и  англичан.  Фюрер  снова  победил:  полгода  назад
"большая   четверка"   -   Чемберлен,   Даладье,  Муссолини  и  Гитлер
продиктовали Чехословакии свое решение:  Судетская область  передается
Германии со всем находящимся там имуществом.  Кроме того, Чехословакии
предложили  удовлетворить   территориальные   претензии   со   стороны
буржуазных Польши и Венгрии.
     В те полные напряжения дни многие из окружения Гитлера опасались,
что чехи и словаки возьмутся за оружие. Их страна была связана пактами
взаимопомощи с Советским Союзом и Францией,  и  русское  правительство
твердо заявило,  что готово оказать военную помощь Чехословакии,  даже
если Франция совершит предательство.  Но президент  Эдуард  Бенеш  был
настроен  капитулянтски  и к русским не обратился.  Он полагал,  что в
этом случае в  Чехословакии  подняли  бы  голову  "левые".  А  "своих"
коммунистов он ненавидел куда сильнее, чем германских нацистов.
     Так были отданы Судеты.
     Эмигрировавшего за   океан  Бенеша  сменил  на  посту  президента
Чехословакии Эмиль Гаха.
     И вот пришел и его черед.
     Канарис видел:  сейчас Гитлер держится иначе, чем в сентябре 1938
года.   Он   спокоен,  полон  достоинства,  даже  корректен.  Еще  бы!
Чехословакия,  у  которой  отторгнуты  районы  с   крупными   военными
заводами,  перестала  существовать  западная  оборонительная  линия  и
деморализована армия, - это уже другая Чехословакия!..
     Разговор начал Гаха1.
     1 Д и а л о г Гаха -  Гитлер  приведен  по  записям  министерства
иностранных дел нацистской Германии.
     Сидя на краешке кресла, беспомощней, жалкий, он робко заявил, что
благодарен Адольфу Гитлеру за приглашение приехать и за встречу с ним,
которая,  несомненно,  будет иметь важное значение для судеб  чехов  и
словаков.  Ему известны претензии Германии, он готов обсудить вопрос о
некоторых территориальных уступках в пользу великого западного соседа.
     Выслушав, Гитлер  ответил.  Он весьма сожалеет,  что вынужден был
просить  господина  Гаху  приехать  -  президент  стар,  ему  уже   за
семьдесят.  Но  это  необходимо.  Эмиль  Гаха  принесет большую пользу
своему народу, ибо...
     Здесь Гитлер, сделав паузу, встал с кресла.
     - Ибо,  - сказал он,  - вот-вот иссякнет терпение Германии, и она
качнет интервенцию!
     Канарис вновь подавил улыбку.  Несколько часов назад  отряды  СС1
перешли  границу  н  ворвались  в  чешские  города  Моравска Острава и
Витковичи.  Фактически оккупация началась.  О вторжении известно всем,
кроме  разве  Гахи и Хвалковсксго,  которые в это время были на пути в
Берлин.
     1 С  С  -  охранные  отряды,  террористические банды гитлеровской
партии.
     Отправляясь на свидание с германским канцлером,  Гаха был готов к
самому худшему.  И все же слова Гитлера ошеломили его.  Задыхаясь,  он
пытался расстегнуть пуговицы жилета, но руки плохо повиновались.
     Его министр  иностранных  дел  дрожащими  руками отщелкивал замки
портфеля и выкладывал на стол какие-то документы.
     А Гитлер был спокоен.  Быть может,  президент все еще надеется на
вмешательство великих держав?  Какая чепуха!  Лондон и Париж,  занятые
своими делами, и не думают о Чехословакии. Там равнодушны к ее судьбе.
Доказательства?  Их  сколько  угодно.  Впрочем,  высокий  гость  и сам
отлично понимает,  что дело обстоит именно так. Он, Гитлер, сожалеет о
случившемся,  ибо  верит  в  честность  и  прямодушие господина Гахи и
господина Хвалковского.  Но,  увы,  не таковы остальные чехи.  Поэтому
никакие  территориальные  уступки  не  устроят  Германию.  С восточной
опасностью следует покончить раз  и  навсегда.  И  это  будет  сделано
сегодня же.
     - Сегодня! - простонал Гаха.
     - Да!  Мое  слово неизменно,  и я уже дал его германскому народу.
Моя армия вступит в Чехословакию в шесть часов утра.  В это  же  время
имперский воздушный флот займет чешские аэродромы.
     Гаха открыл было рот,  чтобы  ответить,  но  Гитлер  сделал  знак
Канарису.
     Адмирал встал, расправил плечи.
     - Я должен информировать господина Гаху и господина Хвалковского,
- медленно проговорил он.  - Против каждого  чехословацкого  батальона
имеется  германская  дивизия  полного  состава.  Высокие  гости должны
уяснить, что сопротивление бессмысленно.
     - Сопротивление  преступно,  - прибавил Гитлер.  - Прольется море
крови вашего  народа,  господин  президент.  Надеюсь,  бедствие  будет
предотвращено.
     - Что же нам делать?  - прошептал Гаха,  поднимаясь на трясущихся
ногах.
     Герман Геринг,  уже давно нетерпеливо ерзавший в  кресле,  встал,
вскинул  стиснутые  кулаки.  Его  искаженное  злобой  лицо  было цвета
моркови.  Казалось,  воротничок сорочки  вот-вот  перережет  набрякшую
кровью шею.
     - Что делать?  - прорычал он. - Убираться в отставку, вот что. Ко
всем чертям! Вместе со всем вашим правительством!
     - А время не ждет,  - сказал Гитлер,  постукивая  ногтем  а  такт
секундной  стрелке  часов,  которая  уже начала отсчитывать второй час
новых суток.
     К президенту приблизился Риббентроп.  Элегантный, изящный, полная
противоположность грубому Герингу,  он раскрыл перед  Гахой  папку  из
белой лакированной кожи.
     Гаха прочитал:
     "Президент чехословацкого  государства  вручает с полным доверием
судьбу чешского народа в руки фюрера германской империи..."
     Гаху стала   бить  дрожь.  Риббентроп  протянул  перо,  ободряюще
улыбнулся.
     И Гаха не выдержал.
     Взяв перо, он подписал приговор своему государству и народу.

ГЛАВА ВТОРАЯ

     В городах  Германии  толпы  фашиствующих  молодчиков  бесновались
вокруг трибун,  с которых выкрикивали речи функционеры НСДАП1. Повсюду
- из окон,  с балконов и крыш,  с телеграфных  столбов  и  деревьев  -
свешивались нацистские флаги: длинные полотнища цвета запекшейся крови
с белым кругом и черной свастикой посредине.  Газеты кричали  о  новой
великой   победе   гения  фюрера:  перестала  существовать  враждебная
Чехословакия,  вместо  нее  создан  протекторат  Бемен  унд  Мерен2  и
"свободное" словацкое государство.
     1 Н С Д А П - официальное название фашистской партии.
     2 Бемен унд Мерен - Богемия и Моравия.
     Сам фюрер,   только   что   вернувшийся   из   Праги,    принимал
многочисленных посетителей в своей берлинской резиденции.
     Это было  длинное приземистое здание,  расположенное к юго-западу
от рейхстага и Бранденбургских ворот.  Старый друг Гитлера  архитектор
Альберт  Шпеер  строил  его по высочайшему повелению и денег не жалел.
Итальянский мрамор и мелкозернистый гранит Боснии,  испанская  бронза,
ценнейшие  сорта  дерева  из  Африки  и  обеих Америк - все было к его
услугам.  На  строительство  согнали  лучших  каменотесов,   резчиков,
полировщиков.  Глава восточного княжества прислал для кабинета Гитлера
огромный  ковер.  Правители   и   царьки   некоторых   других   стран,
заискивавшие перед Германией,  тоже не пожелали остаться в стороне - в
Берлин потоком шли картины, скульптуры, экзотические растения...
     А здание  получилось  нелепое.  Снаружи оно смахивало на казарму,
внутри же казалось обителью разбогатевшего бюргера,  где все назойливо
лезет в глаза.
     Такой была  пресловутая  новая  имперская  канцелярия,   гордость
фюрера.
     Сегодня сюда   со   всех   концов   города   двигались   вереницы
автомобилей.  Они подкатывали к главному подъезду здания,  выходившему
на Фоссштрассе,  и останавливались возле  массивного  четырехколонного
портика  с  бронзовыми изваяниями по углам.  Обе скульптуры изображали
обнаженных атлетов.  Один - с коротким тевтонским мечом,  -  по  мысли
скульптора,  олицетворял вермахт; другой держал в руке горящий факел и
назывался "партия".
     Из машин с индексами ОКВ, ОКХ, ОКМ, ОКЛ3 и с флажками СС вылезали
генералы  и  адмиралы  -  выбритые до синевы,  надушенные,  в парадных
мундирах,  при орденах и парадном оружии.  Сопровождаемые адъютантами,
они  поднимались  по ступеням портика,  проходили между двух часовых с
карабинами на плече и исчезали в здании.
     3 ОКВ,  ОКX,  ОКМ,  ОКЛ - верховное командование вооруженных сил,
главные командования сухопутных войск, военно-морского флота и военной
авиации в гитлеровской Германии.
     Здесь их  встречали  офицеры   полка   личной   охраны   Гитлера.
Оказавшись  в живом коридоре из детин двухметрового роста,  в стальных
касках, с кинжалами и парабеллумами на поясе, гости - гордые, чопорные
военачальники  -  мгновенно теряли спесь.  Они покорно сдавали оружие,
ибо с кортиками и тесаками к Гитлеру не пускали,  и группами следовали
дальше.   Миновав  приемную  и  круглый  зал,  посетители  вступали  в
стометровую мраморную галерею,  к центру которой примыкали апартаменты
фюрера.  Каждую группу сопровождал эскорт эсэсовцев, печатавший шаг по
гулкому мраморному полу.
     К противоположному  углу  здания,  где  был  вход  для  штатских,
устремлялись  "оппели",  "мерседесы"  и  "хорхи"   берлинской   знати.
Полированные  бока машин,  ордена мужчин и драгоценности дам - все это
сверкало и искрилось в лучах по-летнему яркого солнца.
     Гитлер встречал   посетителей,   стоя   в  глубине  кабинета.  Те
осторожно входили,  почтительно пожимали протянутую им руку и  спешили
принести свои поздравления. В ответ Гитлер наклонял голову, произносил
несколько приличествующих случаю слов и отступал на шаг. Это был знак,
по которому адъютанты выпроваживали посетителей, чтобы тотчас впустить
новых.
     Паломничество к  фюреру  продолжалось несколько часов.  И все это
время  с  Гитлером  находился  Канарис.  Устроившись  в  дальнем  углу
кабинета, почти невидимый, он внимательно наблюдал.
     Несколько дней назад Канарис сопровождал Гитлера в его поездке  в
столицу  нового  протектората.  На  улицах Праги,  по которым следовал
кортеж канцлера фашистского рейха,  царил порядок. Магазины торговали.
В скверах играли дети.
     Да, с тех пор как они пересекли бывшую границу  с  Чехословакией,
никто  ни  словом,  ни  действием  не оскорбил оккупантов.  Но сколько
горечи, гнева, страдания было в глазах людей, толпившихся за шеренгами
полицейских!..
     Размышления Канариса прервало появление  новых  посетителей.  Это
были генерал и дама. Сопровождал их мальчик лет четырнадцати.
     Сделав несколько шагов,  группа остановилась. Генерал вытянулся и
выкрикнул  приветствие.  Его  супруга  присела  в  глубоком  книксене.
Одновременно она рукой подтолкнула сына. Одетый в форму "гитлерюгенд",
тот вышел вперед и остановился перед хозяином кабинета.
     - Мой фюрер,  - сказал мальчик высоким ломким голосом,  - я  хочу
исполнить вам боевую песнь молодых немцев!
     Гитлер скрестил на груди руки,  оглядел генеральского отпрыска  с
головы до ног и разрешающе кивнул.
     Тот запел:

                     Мы - солдаты будущего,
                     Все, кто против нас,
                     Падут от наших кулаков.
                     Фюрер, мы принадлежим вам!

     - Хорошая песня, - сказал Гитлер. - Кто сочинил ее?
     - Имперский  руководитель  "гитлерюгенд"  Бальдур  фон  Ширах,  -
отчеканил мальчишка.
     - Ты знаешь и другие такие песни?
     - О да, мой фюрер.
     - Исполни, - сказал Гитлер.
     - "Люди, к оружию", - провозгласил юнец.
     Гитлер слушал,  склонив голову набок.  Его лицо  стало  свирепым,
когда прозвучала последняя строфа:

                     Германия, проснись!
                     Смерть еврейству!
                     Народ, к оружию!1
     1 Текст песен подлинные.
     Мальчик умолк. Голенастый, с широкими мягкими коленями, торчащими
из-под коротких штанишек,  белобрысый и розовощекий,  он  замер  перед
Гитлером, не сводя с него восхищенных глаз.
     Адъютант, который все это время стоял у двери,  подал посетителям
знак. Славная семейка покинула кабинет.
     На этом прием был закончен.
     Гитлер прошел  к столу,  расслабленно опустился в кресло и закрыл
глаза.
     - Мой фюрер, - сказал Канарис, - прошу уделить несколько минут.
     - Что-нибудь серьезное?
     - Полагаю, да.
     Канарис приблизился.  На  стол  легла  пачка  фотографий.  Первая
изображала  человека  в  резиновом  костюме  в обтяжку и с дыхательным
аппаратом на груди.  Широко расставив ноги в литых каучуковых  ластах,
пловец  стоял  на  берегу моря и глядел в объектив.  На следующем фото
двое пловцов в таких же костюмах сидели  верхом  на  торпеде,  целиком
погруженной в воду.
     Еще десяток снимков был сделан  под  водой:  пловец  в  резиновом
костюме  и  с  дыхательным прибором буксирует сигарообразный подрывной
заряд;  тот же человек прикрепляет заряд к килю корабля;  двое  легких
водолазов  возятся  с  разобранной  управляемой торпедой - ее кормовая
часть лежит на дне, зарядное отделение подвешено к корабельному винту.
     Гитлер склонился над снимками.
     - Наши? - спросил он, разглядывая фотографии.
     - Итальянцы,  мой фюрер,  - ответил с гордостью Канарис. - Тайна,
которую они берегут пуще глаза.
     - Торпеды...  - Гитлер поднял голову,  в раздумье пожевал губами,
прищурился. - Вижу, вам они очень нравятся?
     - Управляемые торпеды,  которые вместе с людьми уходят под воду и
движутся к цели,  невидимые и неслышные.  - Канарис  положил  руки  на
стол,  подался  вперед.  -  Они легко проникают в тщательно охраняемые
базы противника и топят военные корабли,  танкеры...  Взрывы сотрясают
воздух  и воду,  по морю разливается горящая нефть,  пожары охватывают
десятки других судов. Повсюду смятение, ужас, смерть!..
     Канарис умолк.  Он  был  убежден:  вот  сейчас  в  глазах Гитлера
вспыхнут огоньки бешенства,  рука  вдавит  кнопку  звонка.  Вбежавшему
адъютанту  будет  приказано вызвать командующего военно-морским флотом
Редера.  И тогда  на  голову  незадачливого  адмирала,  проворонившего
важную военную новинку итальянцев, обрушится страшный гнев фюрера.
     Что ж,  адмирал Канарис не стал бы возражать -  Эриха  Редера,  в
короткий   срок   сделавшего   блестящую  карьеру  в  ОКМ,  он  весьма
недолюбливал.
     Долго тянулась  минута,  в продолжение которой Гитлер разглядывал
фотографии.  Канарис с бьющимся сердцем стоял возле  стола,  не  сводя
глаз с фюрера.
     - Чепуха, - вдруг сказал Гитлер. - Чепуха, Канарис!
     И, собрав снимки, веером отшвырнул их на край стола.
     Канарис молчал. Он был ошеломлен.
     - Не узнаю вас,  - продолжал Гитлер.  - Неужели вы полагаете, что
эти игрушки помогут нам покорить Польшу, а затем и Россию?
     - Мой фюрер, я думал...
     - Тогда, быть может, Францию?
     - И не Францию, - возразил Канарис. - Я не ее имел в виду.
     - Кого же?
     - Англию, мой фюрер. Англия - это острова...
     Гитлер рассеянно поглядел на разведчика.
     - Острова? Разумеется! Но они будут взяты воздушным десантом, или
десантом с моря,  или задушены блокадой - я не решил еще  как.  Однако
при  всех  обстоятельствах  флот  Британии  должен оказаться здесь!  -
Гитлер выставил руки с растопыренными пальцами,  медленно  сжал  их  в
кулаки.  -  Я захвачу его,  Канарис,  а не отправлю на дно,  как этого
добиваетесь вы.  Постарайтесь понять,  что без британского  флота  нам
никогда  не  поставить  на  колени  Америку!..  Что же касается нового
могущественного оружия  нации,  сверхоружия,  оружия  победы,  то  оно
будет! Я ценю вашу предусмотрительность и энергию, но торпеда, которую
мы создадим, это воздушная торпеда, летающая!
     Возникла пауза.
     Гитлер сидел, постукивая по столу пальцами.
     - Америка!..  - прошептал он. - Ее атакуют со всех сторон: немцы,
итальянцы,  японцы.  - Неожиданно он встал, всем корпусом повернулся к
собеседнику:  -  Однако  самое  важное - Россия.  Запомните,  адмирал,
Россия - это противник номер один!
     Снова возникла пауза. Гитлер стоял, глядя в пространство, занятый
какими-то своими мыслями.
     Вот, словно  очнувшись,  он  показал  подбородком на фотографии и
почти ласково спросил:
     - Ну, а если мой друг Муссолини проведает, что вы шарили у него в
карманах?  Храни вас боже, господин Канарис. Случись такое - и за вашу
жизнь я не дам и пфеннига!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

     Покинув резиденцию   Гитлера,   Канарис  сел  в  поджидавший  его
автомобиль.
     - К Александерплац, - приказал он шоферу.
     Водитель включил мотор  и  тронул  машину.  Он  давно  работал  с
руководителем  абвера,  знал  все его привычки.  Отданное распоряжение
означало:  прежде чем вернуться в главную квартиру  военной  разведки,
помещавшуюся  на  Тирпицуфер,  шеф  проведет  часок-другой  в одном из
уютных кафе, каких много в районе центральной площади Берлина.
     Машина подъехала   к  Александерплац.  Канарис  поднял  трость  и
коснулся ею  плеча  шофера.  Тот  подал  к  тротуару,  притормозил  и,
выскочив из кабины, распахнул задн