сюда? Что вам угодно?
     - Скоро узнаете. Но сперва несколько вопросов. Вы были на русском
фронте?
     - Да.
     - Где именно?
     - Украина. Район восточнее города Львова. Там все и случилось.
     - Что именно?
     - Вам неизвестно о трагических событиях,  которые произошли там в
конце июля?
     - Этого года?
     - Ладно,  - нервно говорит Пелла,  - ладно, я выложу все! Начну с
того, что месяц назад Советы как следует дали по зубам вашему фюреру и
нашему дуче.  Я имею в виду мясорубку, устроенную русскими близ города
Курска.  Вам  известно,  сколько они намололи немецкого мяса,  да и не
только  немецкого?..  Ах,  неизвестно!  Тогда  сообщу.  Радио   Москвы
передало:  только  за первые четыре дня боев противник потерял убитыми
более сорока тысяч человек.
     - Вы верите в эту ложь?
     Лейтенант Пелла выпрямляется,  поднимает скованные руки, медленно
качает головой.
     - Синьор,  - строго говорит он,  - синьор,  легче на поворотах! Я
находился там,  и я не слепой.  - Офицер показывает на товарищей. - Мы
все  были  там  и   готовы   поклясться,   что   русские   отнюдь   не
преувеличивают. Потери германских и итальянских войск ужасны...
     - Допустим, - говорит Абст. - Допустим, но что же дальше?
     - А  дальше  то,  что британцы и американцы высадились в Сицилии.
Или вы и об этом не знаете?
     - Знаю.
     - И вот итальянцы бегут, немцы - за ними: их главные силы не там,
они далеко на Востоке!  Всюду паника,  неразбериха. Наступает финал. В
Риме спешно собирается Большой совет... Короче, стоило запахнуть дымом
в  собственном  доме  итальянцев,  как  "мудрому  вождю  нации" Бенито
Муссолини дали коленкой под зад,  а затем  упрятали  в  тюрьму.  Народ
сказал свое слово. Это и наше слово, синьор... Но я отвлекся. Ведь вас
интересует, что произошло в районе Львова?
     - Сперва  я  хочу  знать,  как вы там оказались.  Почему попали в
пехоту? Ведь прежде вы несли службу на флоте?
     - Есть вещи, которые касаются только нас.
     - Минуту,  синьор  лейтенант!  -  Сержант   с   серьгой   в   ухе
присаживается на камень.  - Я не вижу, почему бы и не сказать об этом!
Хвала святой деве Марии, мы ничего не украли!
     - Вы правы,  Бруно Гаррита!..  - Офицер оборачивается к Абсту.  -
Мы, все пятеро, не пожелали топить корабли противников дуче. Тогда пас
списали  на  берег.  Сперва  засадили в тюрьму,  но потом перерешили и
послали на русский фронт,  к "любимым и верным германским  союзникам",
искупать вину. Вот и все.
     - Понятно,  - говорит Абст.  - А откуда у вас такая  ненависть  к
немцам?
     - О, вы все замечаете! - У Пеллы кривятся губы в горькой усмешке.
-  Сейчас  я  возвращусь  к  событиям  близ  Львова,  и  вы поймете...
Представьте себе улицы старинного города.  По ним  сплошной  вереницей
движутся   германские   военные   грузовики.   Они  везут  итальянцев:
обезоруженные солдаты и офицеры сидят на дне кузовов,  заложив руки за
голову.  Их  конвоируют  немецкие  автоматчики.  Еще неделю назад те и
другие сражались бок о бок. Теперь это враги. Грузовики идут за город.
Они  обгоняют колонны,  направляющиеся туда же в пешем строю.  И здесь
итальянцы,  тоже без оружия и под конвоем. Впереди генералы и офицеры,
затем солдаты...  Тех, что везли, и тех, которые шли пешком, доставили
в лес  и  расстреляли  в  огромных  рвах.  Немцы  убивали  итальянцев.
Расстреливали из автоматов, забрасывали гранатами, добивали выстрелами
из пистолетов. Вы можете это понять?
     - Случившееся   очень  прискорбно,  -  замечает  Абст.  -  Однако
виноваты не немцы.
     - Кто же повинен в этой бойне? Кто, по-вашему?
     - Некоторые  итальянские  части  решили   самовольно   прекратить
военные действия.  А законы войны суровы. Тот, кто бросает союзника...
Словом,  хватит!  Вы слишком разговорились.  Я не  одобряю  того,  что
случилось  во  Львове.  Однако не потому,  что мне жаль расстрелянных.
Дело в другом.  Придумавший эту затею  поступил  неразумно.  Будь  моя
воля,  я  бы заставил ваших соотечественников повоевать,  как заставлю
вас.
     - Ого!  - Лейтенант вскакивает на ноги.  - Хочу поглядеть, как вы
это сделаете.  Убить нас -  да,  это  в  вашей  власти!  Но  заставить
драться?.. Освободите мне руки, и я покажу вам настоящую драку!
     Пелла в бешенстве. Вот-вот он кинется на Абста. А тот невозмутим.
     - Сядьте! - приказывает он. - Сядьте, вам говорю! Вот так. Знайте
же: то, что вы и ваши люди уцелели в львовской кровавой бойне, это моя
работа!  Благодарности не жду - я втройне получу с вас.  Вы нужны мне,
Пелла.  Нас  заинтересовали  ваши  спуски   на   большие   глубины   с
использованием  обычных  дыхательных приборов.  Как вы это делаете?  Я
спас вам жизнь. И я хочу, чтобы мы стали друзьями.
     - Для нас война окончена.
     - Жаль,  что вы так решили. Кстати, вы зря говорите за всех. Ведь
и ваши товарищи - опытные водолазы?
     Пленный молчит.
     - Опытные,  - продолжает Абст.  - Каждый имеет по пятьсот и более
спусков,  а двое действовали в районе Гибралтара,  где  ими  руководил
Витторио  Моккагата...1  Но сейчас меня интересует не это.  У нас тоже
есть управляемые торпеды,  и они,  смею думать,  не хуже  итальянских.
Меня занимает другое. В чем ваш секрет спусков на большие глубины?
     1 Капитан  второго  ранга  Витторио  Моккагата   был   одним   из
руководителей  подразделения  итальянского  военно-морского  флота,  в
котором использовались человекоторпеды.
     Пленный молчит.
     Абст касается рукой его колена.
     - Послушайте,  -  мягко  говорит он,  - я давно испытываю чувство
симпатии к  великолепному  спортсмену  Джорджо  Пелла.  Движимый  этим
чувством,  я  спас  ему  жизнь.  Знайте  же,  доверившись мне,  все вы
окажетесь в большом выигрыше...
     - У вас выиграешь!  - перебивает Бруно Гаррита.  - Выиграла мышь,
попавшись в кошачьи когти!
     - Верьте,  я  могу  заставить вас,  - продолжает Абст.  - Но куда
лучше, если мы будем действовать рука об руку. - Он встает, оглядывает
итальянцев. - Каждому из вас я предлагаю...
     - Сперва накормите моих людей,  - говорит Пелла. - Дайте им есть,
вы, гуманист, не желающий нам зла!
     - Прежде я хочу получить ответ.
     Все происходит  мгновенно:  бросок  лейтенанта Пелла с вытянутыми
вперед скованными руками,  неуловимое  движение  Абста,  в  результате
которого кулаки пленного таранят воздух.
     И вот итальянец на земле, а чуть в стороне все так же невозмутимо
стоит Абст.
     - Встаньте! - говорит он.
     Пелла медленно поднимается.  Он сильно ушибся,  у него кровоточат
руки, разбита скула.
     - Однако вы упорны... - Абст задумчиво глядит на итальянца. - Ну,
будь по-вашему.  Вы  просите  накормить  людей?  Пусть  так.  Я  думал
столковаться с вами...
     Встает Гаррита.
     - Послушайте,  вы!  Ваши  прохвосты сами жрали как свиньи,  а нас
кормили впроголодь. Так было вначале, и мы еще получали кое-какую еду.
В  последние  два дня о нас вообще позабыли.  У меня от голода урчит в
брюхе,  у ребят тоже.  Они в таком состоянии,  что не побрезговали бы,
кажется, падалью вроде вашей персоны.
     Гаррита в бешенстве.  Вот-вот он повторит ошибку своего командира
- со скованными руками ринется на Абста.  А тот спокоен. Кажется, даже
доволен, что так разъярил пленного.
     - Что   ж,   вашему   аппетиту   можно   позавидовать...  -  Абст
оборачивается к Вальтеру. - Как дела на камбузе?
     - Обед будет через два часа, шеф.
     - Два часа - это долго. Наши гости не могут ждать. Как же быть?..
-  Абст  будто  раздумывает.  -  Вот  что,  отправляйтесь  и принесите
консервов - четыре банки свинины с бобами и четыре больших сухаря. Для
лейтенанта захватите что-нибудь поделикатнее.  Скажем,  кружку кофе из
моего термоса и бисквиты - тоже из моего запаса. Вы поняли?
     - Да, шеф.
     - Консервы берите самые свежие - с зеленой этикеткой. Вам ясно?
     - Ясно, шеф. - Радист переглянулся с Абстом. - Я все понял.
     - Ну и отлично. А там поспеет обед. Идите!
     Конвоир исчезает в туннеле.
     Абст оборачивается к итальянцам:
     - Надеюсь, вы довольны?
     - Просто счастливы! - сквозь зубы цедит Пелла.
     Проходит несколько минут.
     И вот Вальтер возвращается.  В руках у него  поднос,  на  котором
кружка кофе,  стопка бисквитов и консервы - банки уже вскрыты, рядом с
каждой лежат сухарь и ложка.
     - Можно раздать, шеф?
     - Конечно. - Абст широким жестом показывает на пленных.
     Вальтер передает кофе с бисквитами лейтенанту,  затем обходит его
спутников.
     Итальянцы разбирают  консервы.  Лейтенант  Пелла  ждет,  поставив
кружку на камень.  И,  только убедившись,  что  все  получили  порцию,
делает первый глоток кофе.
     А немцы наблюдают.
     В круглых глазах Вальтера острое любопытство.  Он подался вперед,
вытянув шею,  теребит воротник свитера. Глюк спокойнее: стоит, положив
руки на автомат, и ждет.
     Сидя на раскладном табурете,  Абст постукивает пальцем по колену,
будто отсчитывает секунды.
     Сейчас Ъ2этоЪ0 должно случиться.  Но время  бежит,  и  не  происходит
ничего   необыкновенного.  Люди  жадно  едят.  Лейтенант,  покончив  с
бисквитами, пьет кофе.
     Вот Гаррита встал, направляется к нему, протягивает банку.
     - Командир,  - говорит он,  -  здесь  совсем  немного,  возьмите,
пожалуйста. Чертовски вкусно!
     Вальтер делает непроизвольное движение - будто  хочет  вмешаться.
Абст отвечает ему едва заметным жестом, и радист остается на месте.
     Пелла отказывается взять часть порции сержанта.  Постояв, Гаррита
возвращается на место и дожевывает последний кусок.
     - Глюк, перепишите людей! - приказывает Абст.
     - Да,  шеф.  - Рыжий достает блокнот,  берет карандаш, поочередно
опрашивает итальянцев и заносит в блокнот их имена и воинские звания.
     Так проходит еще четверть часа.
     И вот с четырьмя пленными что-то случилось.  Еще недавно они то и
дело наклонялись друг к другу, переговаривались, даже пересмеивались -
экспансивность не оставляет южан ни при каких обстоятельствах.  Теперь
итальянцы будто дремлют с открытыми глазами.
     Перемена, происшедшая с солдатами,  не укрылась от их  командира.
Сначала он только в недоумении.  Но проходит время - и лейтенант уже в
тревоге.
     - Подойдите ко мне, сержант Гаррита! - зовет он.
     Тот медленно оборачивается.  По лицу его  прошла  тень  -  усилие
мысли.  Но  через  секунду  лицо вновь неподвижно.  Вздохнув,  сержант
принимает прежнюю позу.
     - Гаррита! - повторяет командир.
     Не получив ответа, подсаживается к сержанту.
     - Что с вами? - волнуясь, спрашивает Пелла. - Заболели?
     Гаррита молчит.  Он как камень.  Только серьга чуть подрагивает в
ухе.
     Пелла хватает его за плечи, трясет, заглядывает в глаза.
     - Гаррита, - кричит он в страхе, - сержант Гаррита!..
     Абст, наблюдавший за  происходящим,  ловит  на  себе  растерянный
взгляд лейтенанта,  равнодушно отворачивается.  Вот он зевнул, мельком
взглянул на часы.
     - Что  же  вы  стоите,  Глюк?  -  недовольно говорит он.  - Ну-ка
снимите браслеты с этих несчастных. Представляю, как они намучились...
Боже, да бросьте к чертям свой автомат!
     Рыжебородый широко ухмыляется,  откладывает  оружие,  подходит  к
одному из пленников,  бесцеремонно берет его за руку.  Поворот ключа в
замке наручников - и кисти  итальянца  свободны.  Но  он  будто  и  не
обрадовался: поднес руки к глазам, оглядел их и вновь опустил.
     Щелчок - и браслеты раскрываются на руках другого пленного.
     Вскоре раскованы все четверо.
     Подобрав наручники, Глюк защелкивает их в одну общую цепь.
     - Готово, шеф.
     - Уведите людей.
     - Да,  шеф.  - Глюк оборачивается к пленным: - Эй, вы, шагайте за
мной!
     И он направляется в туннель.
     Итальянцы идут следом.  Группу замыкает сержант Гаррита. Он несет
связку наручников, которую швырнул ему конвоир.
     - Отправляйтесь и вы, - обращается Абст к Вальтеру.
     - Слушаю, шеф.
     - Зашифруйте и передайте в эфир: "У меня все в порядке".
     - Ясно.
     Радист поднимает с земли  автомат,  оставленный  Глюком,  и  тоже
скрывается в туннеле.
     Теперь Абст  наедине  с  офицером.  Не  глядя  на  пленника,   он
прохаживается по площадке,  задумчиво созерцает лагуну.  Затем, решив,
что время для разговора настало, подходит к итальянцу и принимает свою
любимую позу: руки в карманах штанов, широко расставленные ноги.
     - Ну что вы скажете, дорогой Джорджо Пелла?
     Как вам нравится у меня,  каковы впечатления? Надеюсь, вы кое-что
поняли?
     - Освободите мне руки, - тихо говорит итальянец.
     - Охотно!
     Абст ловко  отщелкивает  браслеты,  швыряет  их в сторону,  затем
осторожно растирает  пальцами  глубокие  синие  борозды  на  запястьях
итальянца.
     - Вот  так...  А  теперь  я  приглашаю  вас  обедать.  Мы  вместе
пообедаем и поговорим. Идемте!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

     За дверью шаги. Тяжелая, шаркающая походка.
     Карцов прислушивается.
     - Глюк? - Он вопросительно смотрит на Ришер.
     - Другой. Вальтер.
     - Знаю: радист?
     - Он и радист, и управляет краном, и обслуживает электростанцию.
     - Кстати,   о  станции.  Энергии  расходуется  много:  освещение,
камбуз,  зарядка аккумуляторов торпед,  подводных буксировщиков... Что
это  за  станция?  Мотор  крутит  динамо?  Но его не слышно.  И откуда
берется горючее?
     - Мотора нет. Прилив и отлив вращают турбины с генератором, а тот
заряжает аккумуляторы. Так мне объяснил Абст.
     - Где расположена станция?
     - Аккумуляторы в дальней пещере.  Она заперта.  Ключ у  Вальтера.
Остальное под водой. Где - не знаю: тайна.
     Задавая вопросы,  Карцов думает и о другом.  Последние полчаса он
со скрупулезной точностью восстанавливал в сознании все то,  что знает
о своей пациентке,  заново оценивал поведение Ришер,  каждое ее слово,
анализировал отношение к ней Абста.  И все это для того, чтобы убедить
себя заговорить с ней в открытую.  Надо выяснить,  с кем имеешь  дело,
выяснить  немедленно,  сейчас.  У  него  нет  времени  ждать - события
развертываются стремительно.
     Но это  риск  - он отдаст себя в ее руки.  Пусть даже она честный
человек,  достаточно одного неосторожного  слова,  душевной  слабости,
если Абст, заподозрив неладное, учинит ей допрос...
     В который раз напрягает он всю свою волю,  чтобы начать разговор,
и... не может.
     Снова шаги за дверью, на этот раз - нескольких человек. Вероятно,
те самые пленные. Их ведут назад. Значит, свершилось!..
     Фарфоровая чашка,  которую держал в руках Карцов, падает на пол и
разбивается.
     Он опускается на табурет, долго глядит на осколки.
     Шаги в коридоре стихают.
     - Послушайте,  Ришер,  - говорит он, не поднимая головы, - как вы
сюда  попали?  Я не могу поверить,  что вы заодно с ними.  Вы здесь по
принуждению?
     - Нет.
     - Нет?  - Он с усилием выпрямляется,  оглядывает больную. - Стало
быть, добровольно?
     Ришер молчит.  Она лежит в кровати,  положив руки поверх  перины.
Голова запрокинута, глаза закрыты, волосы рассыпались по подушке.
     - Тогда  мне  остается  предположить  одно,  -  медленно  говорит
Карцов.- Мне остается предположить,  что вы посланы к Абсту с каким-то
особым поручением, о котором он и не догадывается. Я не ошибся?
     Ришер молчит.
     - Кто вы такая? - повторяет Карцов.
     - А вы? - вдруг спрашивает она.
     - Я ненавижу нацистов,  - говорит он. - Я здесь, чтобы бороться с
ними.  Я не тот,  за кого меня принял Абст.  Знаю, он все равно мне не
доверяет,  только использует,  пока не прибудет новый врач... Вот все,
что я могу сообщить о себе.
     Ришер молчит.
     Что знает  она  об этом человеке?  Очень немногое.  Перед тем как
привести его в первый раз,  Абст сказал:  "Судьба благосклонна к  нам,
Марта.  Новый врач прибыл раньше,  чем мы могли предположить. Кажется,
ему можно доверить группу.  Он явится  на  инструктаж.  Объясните  ему
только то,  что необходимо для обслуживания людей. Никаких экскурсов в
прошлое,  никаких имен.  Короче,  он посторонний.  Он здесь  временно.
Надеюсь, вы понимаете меня?"
     Она была озадачена, встревожена. Каким образом Абст ухитрился так
быстро заполучить врача?  Единственное объяснение состояло в том,  что
новичка доставила та самая подводная лодка,  которой предстояло увезти
на материк ее,  Марту.  Но если прибыла смена, почему Абст не позволил
ей уехать?  Появился врач,  а он тем не менее  задержал  ее.  С  какой
целью? В чем-то она допустила промах? У Абста появились сомнения, и он
не хочет выпустить ее? Да, скорее всего, так.
     Кто же  он  такой,  Ханс Рейнхельт?  Вероятно,  работник одной из
многочисленных служб военной разведки.
     Она была  убеждена,  что  подчеркнутое  недоверие  к  новичку  со
стороны Абста и его помощников не больше чем маневр,  рассчитанный  на
то,  чтобы  усыпить  ее  бдительность.  Подозрения  укрепились,  когда
Вальтер, принесший ей обед, обронил несколько слов о Рейнхельте: он-де
попал   в   грот   случайно,   приплыв  с  какого-то  торпедированного
транспорта.
     Итак, Рейнхельт  -  провокатор.  Она поверит ему,  раскроется,  и
тогда...
     Но вот  человек  этот вынул руку из кармана,  разжал кулак - и на
ладони у него оказалась кассета с пленкой.  Значит,  Рейнхельт  видел,
как она снимала пловца.  Видел и промолчал. Шарил в ее тайнике, извлек
оттуда  другие  кассеты  и,  конечно,  записи,  хранившиеся   на   дне
расщелины. Извлек и... не показал Абсту?
     А может, Абст уже знает о них?
     Ришер смотрит  в  глаза Карцову,  смотрит долго,  пристально.  Он
выдерживает ее взгляд.  Он сидит,  положив на колени сильные  руки.  У
него открытое лицо, высокий лоб. Лицо молодое, а вьющиеся волосы будто
присыпаны пудрой. Неужели это единомышленник Абста, провокатор?
     Но какую цель преследуют фашисты,  если они обнаружили ее тайник,
проявили пленку,  ознакомились с  записями?  Зачем  ее  лечат?  Почему
оставили на свободе, не уничтожили? Ведь им уже все ясно.
     Ришер вспоминает слова Вальтера о новом враче. А вдруг Вальтер не
солгал  и  Рейнхельт действительно посторонний человек,  которого Абст
использует до той поры, пока она не поправится?
     Карцов понимает   ее  состояние,  терпеливо  ждет.  Вот  он  чуть
шевельнулся на своем табурете, вздохнул.
     - Конечно, - говорит он, - по всем правилам и законам конспирации
нам надо присматриваться друг к другу в течение  многих  недель,  быть
может,  месяцев. Только потом можно рискнуть... Я это сознаю. Но у нас
нет времени.  Я сделал первый шаг.  Теперь  ваша  очередь.  Будьте  же
откровенны! Кто вы такая? Разведчица?
     Ришер чуть качнула головой.
     - Нет?  - Карцов растерянно трет ладонью лоб.  - А как же камера?
Ведь вы производили съемку,  и я убежден - тайную!  Вы делали  это  на
собственный страх и риск? Зачем? Кому может понадобиться ваша пленка?
     - Немцам.
     - Немцам,  сказали вы? Но каким немцам? Погодите, погодите, уж не
хотите ли вы уверить меня...
     Ришер приподнимает руку.
     - Запомните, - медленно говорит она, - запомните, Рейнхельт: я ни
в чем не хочу вас уверить.
     Карцов смолкает.
     - Дайте  мне  сигарету,  - просит Ришер.  - Спасибо.  - Она берет
сигарету, зажигает ее. - Скажите, Рейнхельт, вы давно из Германии?
     Они встречаются  взглядами,  и  Карцов  чувствует,  что не сможет
солгать.
     - Марта,  -  говорит  он,  - вы должны знать:  я никогда не был в
Германии. Я вовсе не немец...
     Он рассказывает о себе.
     Закончив, глядит  на  лежащую  в  кровати  больную,   беспомощную
женщину.
     У нее закрыты глаза, капельки пота на лбу.
     - Знаете,  я  будто  сбросил тяжелый груз.  Сейчас у меня столько
сил!  Мы  будем  бороться,  Марта!  Но  для  этого  надо,   чтобы   вы
выздоровели.  Верьте,  вы поправитесь,  и очень скоро. Только соберите
все свое мужество. Все мужество, всю свою волю, всю