Боюсь, шеф. Боюсь оплошать, просчитаться. А вы
знаете, чем это пахнет!
     - М-да.  -  Абст морщится,  будто у него болит голова.  - Значит,
отказываетесь? Хорошо, тогда ими займусь я.
     - Это не выход. Надо радировать, чтобы прислали замену.
     - Конечно,  врача мы затребуем.  Но придется ждать месяц, если не
больше. Месяц я буду в бездействии... Глюк, вы должны согласиться!
     - Не настаивайте,  шеф.  Я заглядываю им в глаза,  и душа у  меня
леденеет. Что угодно, только не это!
     - Но даю слово: я не покину вас ни на день.
     Глюк угрюмо молчит.
     Абст встает.
     - Решено,  -  заключает  он.  -  До  прибытия врача мы прекращаем
боевую работу. Отправляйтесь на свои места.
     И он уходит.
     Радист, который в  продолжение  всего  этого  разговора  проявлял
живейшие, признаки нетерпения, резко оборачивается к товарищу.
     - Дурак! - выпаливает он.
     - Кто?
     - Кто дурак?  - переспрашивает радист.  - Да  это  ясней  ясного.
Разумеется, ты, Густав Глюк. Погоди, шеф припомнит тебе!
     - И пусть, - мрачно бормочет рыжебородый, - пусть припомнит. Хуже
не будет.
     - А,  чепуха!  -  Радист  извлекает  из  кармана  штанов  плоскую
металлическую коробку с карамелью,  долго перебирает конфетки пальцем.
- Дать тебе, Густав?
     - Да провались ты с этой гадостью! - негодует Глюк.
     Выбрав зеленую конфету,  радист ловко кидает  ее  в  рот,  прячет
коробку в карман.
     - Надо беречь себя,  - наставительно говорит он.  - А то дымишь и
дымишь. Я вот чередую: сигарета - конфета... Может, дать мятную?
     Рыжий брезгливо сплевывает.
     - Ну,  как хочешь. Так слушай. Я опять насчет этих... Ты, Густав,
будешь не один.  Я всегда рядом.  Вдвоем мы - сила! Случись что, легко
перестреляем все стадо.  Я,  ежели говорить по чести,  сейчас о другом
тревожусь.  - Вальтер переходит на шепот.  - Видишь ли, сегодня улучил
минуту и послушал эфир. Захотел узнать, что творится в мире...
     - Да не тяни!
     - Они снова бомбили Гамбург!
     - Кто?
     - Американцы,  кто же еще! - Радист выплевывает конфету. - Триста
"крепостей" висели над городом. Там такое творилось!..
     Замолчав, он выжидательно глядит на собеседника. Тот не отвечает.
     - Вот и на  Востоке  не  очень-то  все  блестяще...  -  осторожно
добавляет Вальтер.
     - Ты зачем говоришь мне это?  - Рыжий угрюмо сдвигает брови. - Ты
чего хочешь?
     - Хочу, чтобы согласился.
     - Да ты храбрец, как я погляжу. Ну, а вдруг оплошаем и они выйдут
из-под  контроля?  Ну-ка  прикрой  гляделки  и  вообрази:  плывешь  на
глубине,  справа - один из них, слева - другой да еще парочка движется
следом.  И вдруг  у  них  начинается...  Ты  только  представь  такое,
Вальтер!
     - Представляю!  - Вцепившись пальцами  в  ворот  свитера,  радист
порывисто  наклоняется к собеседнику.  - Представляю все очень хорошо.
Но мы с тобой умные парни и "ошибемся" тогда  лишь,  когда  захотим!..
Запрем  их  покрепче  и  оставим  без  снадобья.  И  пусть  у  них все
начинается.  Разумеешь?  Пловцов   придется   прикончить.   -   Радист
ухмыляется. - Жаль бедняг, но что поделаешь, если все так случилось?..
- Он хватает Глюка за плечи,  заглядывает ему в глаза. - И нас с тобой
отправят на материк: пловцов нет, нам здесь уже нечего делать! А денег
не занимать ни тебе, ни мне. Денег куча! И еще будут. И чистенькие мы:
никто ничего не знает. Вот оно как все получится. Поживем, осмотримся,
а там будет видно.  Война продлится не вечно.  Надо и о себе подумать.
Шкура-то у человека одна...
     Рыжий неподвижно стоит посреди пещеры.  Вот  он  мотнул  головой,
ссутулился и, выставив кулаки, двинулся на радиста. Тот пятится.
     - Ну ты,  - бормочет Вальтер,  вертя шеей,  - полегче,  дурень...
Ведь о тебе забочусь!
     - Вот что...  - Глюк будто очнулся,  шумно выдохнул.  - Вот  что,
этого разговора я не слышал.
     - А я ничего и не говорил, - поспешно вставляет радист.
     - И еще замечу...
     - Тихо!
     В пещеру стремительно входит Абст.
     - Глюк, одеваться!
     Рыжий вздрагивает:
     - Что еще стряслось, шеф?
     - На скале - человек.
     - Что?..
     - Человек  на  восточном склоне лежит возле самой воды.  Я увидел
его в перископ.
     - Он жив?
     - Не знаю.
     - С    базы?   -   Радиста   осенила   догадка.   -   Пловец   из
противодиверсионной службы?
     - Вряд ли.
     - Понятно,  - восклицает радист, всплеснув руками, - понятно, кто
он!   Наверное,   тот   самый...   Наверное,   течение   прибило  труп
приговоренного.  Ну, того, что был убит при попытке к бегству! Шеф, на
допросе вы сидели рядом. Не опознали?
     - Не до него было.  - Абст пожимает плечами.  -  Вот-вот  грохнет
взрыв,  а  мне  надо  еще  успеть исправить респиратор.  Да и сидел он
закутанный в одеяло,  голова  забинтована  -  одни  глаза  сверкали...
Ладно, хватит болтать!
     Абст выходит. Глюк и Вальтер движутся следом.

     Трое обитателей подземелья втаскивают в пещеру двухметровый серый
цилиндр.
     - На стол! - командует Абст, направляясь к шкафу с медикаментами.
     Помощники укладывают цилиндр на обитом цинком столе.  Глюк устало
выпрямляется.
     - Открывайте! - бросает Абст, роясь в шкафу.
     Вальтер и Глюк отщелкивают  замки,  напоминающие  стяжные  запоры
канистр. Их четыре, расположенных пояском в первой трети цилиндра.
     Высоко держа руку со шприцем, Абст возвращается к столу.
     Глюк берется за скобу в торце цилиндра, тянет ее к себе.
     Цилиндр разнимается на две части.  В нем - человек, бронзоволицый
и темноволосый.  Его глаза закрыты.  Нос,  рот и подбородок спрятаны в
овальной воронке, от которой уходит в цилиндр толстый резиновый шланг.
     Карцову понятно назначение цилиндра.  Это кассета, в которой сюда
доставляют людей, не умеющих пользоваться респиратором.
     Радист освобождает  человека.  Пустая кассета со звоном падает на
пол, будто гильза артиллерийского снаряда.
     Теперь тот,  кого принесли,  виден весь:  нагой, тощий, с опавшим
животом  и  торчащими  ребрами,  которые,  кажется,  вот-вот   прорвут
обтягивающую их желтую кожу.
     Над ним наклоняется  Абст.  Он  делает  укол  в  область  сердца,
приносит второй шприц и производит инъекцию в руку.
     Человек вздрагивает,  стонет.  Он  открывает  глаза   и   силится
оторвать голову от стола.
     Абст берет его руку, слушает пульс.
     - Воды!  - приказывает он.  - Горячей воды.  Соберите всю,  какую
найдете, слейте в ванну. Скорее!
     Глюк и Вальтер спешат к выходу. Но несчастный начинает биться. Он
выкатывает глаза,  хватает руками воздух,  хрипит.  Затем следует удар
затылком о крышку стола, волна дрожи от груди к ногам - и он недвижим.
     Абст пальцем поднимает веко у него на глазу.
     - Готов! - бросает он.
     Помощники возвращаются.
     Радист набожно  крестится,  что-то  шепчет.  Подойдя к покойнику,
складывает ему на груди руки.
     - Быстренько ты отчалил... - бормочет он, разглядывая лежащего. -
Кто же ты был: малаец или индус?
     - А, один черт! - Глюк раздосадован. - Тащили его, мучились, а он
ноги протянул.
     - Не богохульствуй, - строго говорит Вальтер. - Придержи язык, не
то быть несчастью... Это хорошо, что он умер среди людей.
     - Мог бы и пожить.
     - У нас дорога ему была одна. - Радист вздыхает, привычно теребит
ворот свитера и снова крестится. - Днем раньше, днем позже...
     - Тьфу! - негодует Глюк.
     Из карманчика на груди он достает круглую белую коробочку. От нее
тянется длинный шнурок.
     - Взгляни.
     Радист берет коробочку, недоуменно вертит в руках.
     - Да раскрой же!
     Радист развинчивает коробочку.  Вываливается свернутая  в  трубку
бумажка. Он разворачивает ее и читает:
     - "Рагху Бханги,  бакалавр медицины. 708. Рэдстрит, Лондон". Ну и
что? - говорит он, подняв глаза на товарища.
     - А то,  что бакалавр медицины - это врач. Парень носил эту штуку
на шее. Он был врач. Сама судьба прислала его сюда... Надо же: доплыл,
чтобы испустить дух у нас на руках!
     - Врач... - шепчет Вальтер, начиная понимать.
     Он оборачивается к Абсту. Тот стоит у полки, дезинфицируя шприц.
     - Шеф, вы рискнули бы довериться черномазому?
     - Не знаю.  - Абст прячет шприц, оборачивается. - Впрочем, почему
бы и нет?
     - Чужому, шеф?
     - Чужому?  - переспрашивает Абст, возвращаясь к столу. - А какая,
собственно, разница? Он никогда бы не вышел отсюда.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

     И снова Карцев видит солнце -  яркое,  жгучее  солнце  прямо  над
головой - и ощущает струи влажного теплого ветерка.
     Он лежит у самой воды,  ноги его свисают с края  скалы  так,  что
волны холодят ступни, лодыжки.
     Время от времени он шевелится на  своем  неудобном  ложе,  громко
стонет: быть может, на скалу выведены микрофоны; пусть тогда обитатели
подземелья не только видят в перископ исстрадавшегося, полумертвого от
перенесенных лишений человека, но и слышат его голос.
     Подаренный Джаббом нож рядом, на краю узкой каменной щели. Карцев
прикрыл  его  коленом  и  готов мгновенно столкнуть в щель,  бог знает
какую глубокую. Как только Абст появится из-под воды, нож исчезнет.
     В те часы, когда, дождавшись темноты, он вновь переплыл лагуну, с
фонарем в руках отыскал ориентир и свое убежище,  а затем  прополз  до
расщелины  и  выбрался  на  волю,  -  в  те  часы он многое передумал.
Определен каждый его шаг,  взвешено каждое слово,  которое  он  скажет
хозяевам грота.
     Есть ли у него шансы на успех?  Он сознает - почти никаких. Но он
должен сделать попытку!..
     Военно-морской базе союзников грозят новые диверсии - Абст и  его
люди  не  остановятся на полпути.  Только Карцов может помешать этому,
спасти жизнь  сотен  моряков,  сохранить  корабли,  которые  действуют
против общего врага. То, что военный суд базы приговорил его к смерти,
ничего не меняет.
     Вторая причина,  заставляющая его попытаться свершить задуманное,
- люди,  которых опекала Ришер.  Кто они,  эти водолазы?  Больные, чья
психика расстроена в результате какого-то происшествия?  А что, если в
подобное состояние они приведены умышленно, с целью?
     Ни на  секунду  не может забыть Карцов неподвижных глаз водителей
буксировщиков.  И особенно отчетливо видится ему обнаженный  пловец  -
тот, которого у воды настигла помощница Абста...
     Вдруг та же участь ждет и его?
     Солнце палит нещадно, а ноги заледенели. Завладев ступнями, холод
ползет к коленям. Это страх при мысли о предстоящем.
     Все равно он обязан проникнуть в тайну хозяев грота!
     Подумать только,  он все еще не теряет надежды  выведать  секреты
врагов,  выжить да еще и пересечь океан из конца в конец и вернуться к
своим с важными сведениями о противнике!..
     Карцов морщится.  В  эти  минуты  он  ненавидит  себя  за  тупое,
бессмысленное упорство.
     Он приподнимается на локтях,  долго глядит в море. За горизонтом,
за многие тысячи миль отсюда, - берега его родины.
     Холод поднимается  выше.  Вот-вот  доберется  до сердца.  Сил все
меньше.  Их уже, вероятно, не хватит, чтобы доплыть до базы союзников,
если  бы Карцов осмелился на такое.  Но не сулит добра встреча с теми,
кто осудил его на смерть.  Сообщение о  гроте  и  его  обитателях  они
сочтут провокацией и... приведут приговор в исполнение.
     Все это бесспорно.  А внутренний голос твердит и твердит:  еще не
поздно  пуститься  в  обратный  путь.  Если  плыть медленно,  сберегая
крупицы  энергии,  пожалуй,  дотянешь  до  острова.   А   так   и   не
почувствуешь,  как  иссякнет  тепло...  Что пользы погибнуть,  унеся с
собой данные о подводной берлоге нацистов!
     Карцов со  стоном  переворачивается  на бок,  ладонями стискивает
голову. Как поступить? Где правильное решение?

     Яркое солнце.  Заштилевшее море.  Высокое чистое небо. И - скала,
на   которой   лежит  человек.  Ноги  его  неловко  подогнуты,  пальцы
разбросанных рук  вцепились  в  камень,  тело  в  порезах  и  ссадинах
вздрагивает.
     Скорее бы появились те, что обитают в пустотах скалы!
     Ну, а если его не заметят или сочтут умершим?
     Протянув руку,  Карцов нащупывает нож.  Вот для  чего  хранит  он
подарок    Джабба.   В   крайнем   случае,   при   самых   критических
обстоятельствах, когда уже не на что будет надеяться...
     Р-раз! Он сталкивает нож в расщелину:  в воде,  совсем рядом, две
головы в шлемах!
     Пловцы выбрались  на  скалу,  помогли  друг  другу  снять  шлемы,
приближаются,  неуклюже шлепая ластами.  Вот они присели на корточки у
распростертого на камнях тела.
     - Кто ты, старик? - по-английски спрашивает Абст.
     Вопрос повторен на испанском языке,  затем по-французски.  И лишь
потом звучит немецкая речь.
     - Кто  ты,  старик?  -  говорит  Абст.  - Ты моряк?  Твой корабль
потоплен?
     Старик?..
     Мозг Карцова работает с бешеным напряжением.  Да, конечно же, да:
он истощен, грязен, оброс.
     Абст кладет пальцы ему на запястье, слушает пульс.
     Он видит  страх  в  глазах  лежащего  на  скале человека.  Почему
человек пытается спрятать руку?..
     Абст хватает ее, поворачивает к себе.
     - Немец! - восклицает он, увидев татуировку.
     Это последнее, что запомнил Карцов.
     Сознание вернулось к нему уже в подземелье.

 * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *
                               БЕЗУМЦЫ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

     В купе  ночного  экспресса  Мадрид - Барселона находились адмирал
Вильгельм Канарис и группенфюрер1 СС Герман Фегелейн.  Они  прибыли  в
Испанию неделю назад и теперь покидали эту страну.
     1 Г р у  п  п  е  н  ф  ю  р  е  р  -  чин  в  СС,  соответствует
генерал-лейтенанту.
     Генерал Франсиско Франко  и  его  зять  министр  иностранных  дел
Испании  Рамон  Серрано  Суньер,  с  которыми  Канарис и Фегелейн вели
переговоры,  на вокзал не явились.  Гостей доставил  к  поезду  офицер
личной охраны Франко, усадил в вагон и тотчас ушел.
     Вся эта секретность - скажем в скобках,  что оба немца прибыли  в
Испанию  с  чужими  паспортами,  -  объяснялась просто:  Красная Армия
наносила все более мощные  удары  по  противнику.  Активизировались  и
войска   союзников.   И   вот   испанский   диктатор,   прежде  широко
афишировавший свои тесные связи с Гитлером,  круто изменил тактику. Он
и сейчас радушно принимал эмиссаров нацистского фюрера, помогал немцам
всем,  чем только  мог.  Но,  навещая  его,  Канарис  и  Фегелейн  уже
вынуждены были сохранять инкогнито.
     Адмирал Канарис привез Франко личное послание Гитлера.  Тот уже в
который  раз  напоминал  генералу  о  решениях,  принятых на Андайской
конференции2,  и спрашивал,  когда же наконец каудильо сдержит  данное
ему,  Гитлеру,  слово  и  официально вступит в войну на стороне держав
оси.
     2 А  н  д  а  н  с  к  а  я конференция - 23 октября 1940 года во
французском городе Андае, у подножия Пиренеев, близ испанской границы,
состоялась  встреча Гитлера и Франко,  на которой последний подтвердил
обещание,  данное Гитлеру минувшим летом в Берлине:  в удобное для нее
время Испания вступит в войну в союзе с Германией.
     Франко понимал: Канарис приложит все силы, чтобы склонить Испанию
к  открытому  участию  в  войне.  Он  ждал атак.  И атаки последовали.
Адмирал  настаивал,   убеждал   -   словом,   добросовестно   выполнял
возложенную   на   него  миссию.  Но  диктатор,  хорошо  его  знавший,
чувствовал:  глава абвера недоговаривает.  Возможно,  он  держался  бы
иначе,  не  будь  рядом  Фегелейна.  А  тот  ни  на  шаг не отходил от
Канариса.
     В чем же дело?  Прожженный интриган Франко терялся в догадках. Он
обратился за консультациями к шефу военной разведки  Испании  генералу
Вигону,  беседовал  со своим зятем и другими членами кабинета,  но так
ничего и не выяснил.
     Перед самым  отъездом  Канарису  все  же  удалось под благовидным
предлогом отделаться от спутника и побыть с Франко наедине. Состоялась
обстоятельная  беседа.  Франко  было сообщено,  что мощь Германии и ее
союзников огромна и  что  новое  оружие,  которое  уже  изготовлено  и
вот-вот  будет пущено в дело,  позволит воздействовать непосредственно
на территорию Америки, не говоря уж об Англии. Цель - вывести из войны
обе  эти  страны,  принудить их подписать мир и тогда бросить все силы
против самого главного и опасного врага - Советского Союза.
     Адмирал подчеркивал:  фюрер  мудр и прозорлив,  многое говорит за
то,  что его замыслы должны осуществиться. Но с другой стороны, в ходе
воины  уже  было  столько  неожиданностей!..  Не следует недооценивать
врагов,  и  в  особенности  врага  номер  один   -   Россию.   Короче,
определенные круги в Германии считаются с возможностью поражения...  А
к  нему  надо  тщательно  подготовиться,  чтобы  поражение  не   стало
катастрофой.  Задача  - сохранить цвет нации,  государственные активы,
важнейшие архивы и документацию. Для ценностей и бумаг будут сооружены
тайные хранилища - эта работа уже начата. Что же касается людей, то им
следует подготовить убежища в странах,  где у  власти  друзья  немцев.
Имеются в виду некоторые государства Южной Америки,  Африки, Европы. В
их числе,  разумеется,  Испания.  По этой причине  и  по  ряду  других
определенные  круги  полагают,  что  Франсиско  Франко окажет Германии
значительно большую  услугу,  если  не  будет  форсировать  события  и
сохранит официальный нейтралитет. Отдельные же испанские дивизии могут
продолжать сражаться в составе германских войск,  как это делалось  до
сих пор...
     Диктатор выслушал  все  это  очень  внимательно.  Когда   Канарис
закончил, он с чувством пожал руку своему давнему другу и покровителю.
Он целиком согласен с каждым словом адмирала.  Тот, как всегда, мыслит
широко, видит перспективу.
     В заключение  Франко  сказал,  что   адмирала   Канариса   просит
пожаловать к себе генерал Вигон.
     Состоялось и это свидание.  Руководитель военной разведки Испании
заявил,  что хочет сделать подарок адмиралу. Речь идет об удивительном
изобретении,  которое,  как  он  надеется,  сослужит  хорошую   службу
немецким друзьям.
     Вскоре два офицера внесли и поставили на стол  тяжелый  клетчатый
саквояж.  Вигон  раскрыл  его.  В  саквояже  был серебристый цилиндр с
переключателями,  шкалами,   измерительными   приборами   и   подобием
маленького экрана.
     Затем из саквояжа был извлечен конверт с чертежами  устройства  и
описанием работы.
     Канарис внутренне  усмехнулся.  Люди  из  испанской   резидентуры
абвера  еще  семь  месяцев  назад  тайно  скопировали  и переправили в
Германию чертежи этого изобретения!
     Между тем Вигон нетерпеливо следил за адмиралом,  знакомившимся с
подарком.  Наконец Канарис отложил бумаги, протянул генералу обе руки.
Друзья сердечно обнялись.
     - Где вы думаете  использовать  это?  -  спросил  Вигон,  глазами
показывая на прибор.
     - Надо подумать.  - Канарис неопределенно  повел  плечом.  -  Так
сразу и не решишь...
     Вигои понимающе кивнул.
     - Конечно,  на это нужно время,  - заметил он. И вдруг добавил: -
Прошу учесть, устройство особенно хорошо действует под водой.
     Не было ли в словах Вигона намека?  Канарис испытующе взглянул на
собеседника. А тот окончательно огорошил гостя.
     - Советую вам,  - небрежно проговорил Вигон,  укладывая цилиндр в
саквояж и защелкивая замки,  - советую передать эту штуку на испытание
Артуру Абсту.
     Канарис не знал,  что и думать.  Для всех непосвященных Абст  уже
несколько лет как исчез.  Где он, чем занимается, знали лишь несколько
человек из числа ближайших помощников адмирала.  Выходит,  это не было
секретом  и для Франко!  Более того,  сейчас в словах Вигона прозвучал
явный намек на то,  что  испанцам  известно  и  о  похищении  чертежей
прибора,  и  о  том,  что  прибор  уже создан немцами и испытывается у
Абста.  Вот  какой  подтекст  имел  этот  сердечный  подарок.   Франко
убедительно доказал, что и он не прост, пальца в