рот ему не клади!
     А поезд  мчался  и  мчался,  приближаясь  к  западному  побережью
страны.  Там,  не  доезжая  сотки километров до Барселоны,  в укромной
бухте Террахоны,  Канариса и его спутника ждала  германская  подводная
лодка.
     Фегелейн сидел в глубине купе,  у окна. Перед ним высилась стопка
иллюстрированных  журналов,  которые  он просматривал и швырял на пол.
Группенфюрер непрерывно курил и ловко сплевывал в открытое окно.
     Канарис устроился  ближе  к  двери.  Стюард  поставил  перед  ним
бутылку мадеры.  Но шефу абвера было не до вина. Мысленно он находился
далеко  отсюда,  в  оккупированном  вермахтом  городе  Смоленске,  где
вот-вот должны были убить Гитлера.
     Всю последнюю  неделю Канарис только об этом:  и думал.  И каждый
час  увеличивал  напряжение.  Время,  когда  радио  разнесет  по  миру
ошеломляющую весть, приближалось...
     Канарис нервничал.  В который раз перебирал  он  в  памяти  этапы
распрей,  борьбы  внутри  вермахта  и  партии...  Это могло показаться
странным:  борьба  среди  единомышленников!  Ведь  генералы,  верхушка
партии  и  СС,  короли  промышленности  и  денежные  тузы  -  все  они
исповедовали одну и ту же  веру.  Одинаковой  была  и  цель:  Германия
должна владычествовать на земле,  все остальное либо будет служить ей,
либо обречено на уничтожение.  И тем не  менее  борьба  не  только  не
утихала, но год от года становилась все непримиримее, яростнее. Борьба
за власть,  за место на  самой  верхушке.  Борьба  за  благосклонность
фюрера и борьба против самого Гитлера,  когда обстановка осложнилась и
над рейхом сгущались тучи...
     Итак, с чего началось?  Кто подал мысль убить Гитлера,  если того
потребуют обстоятельства?
     Канарис беспокойно задвигался на своем диване, передернул плечом.
Да он же, сам Гитлер. Именно он, и никто другой!
     Канарис вспоминает.  30  июля  1934  года.  С  рассветом  по всей
Германии гремят выстрелы.  Людей,  указанных  в  списках,  безжалостно
убивают  на улицах,  в домах,  прямо в постелях - всюду,  где бы их ни
застали.  Перепуганные обыватели забились в  щели,  не  смея  высунуть
носа.
     В Берлине действует Геринг,  в Мюнхене - сам  Гитлер.  Уничтожены
Грегор  Штрассер,  Юлиус  Шлейхер,  десятки  других руководителей СА1.
Гитлер  берет  на  себя  наиболее  ответственную  часть  операции.  Он
направляется   на   виллу  своего  "старинного  друга  и  сподвижника"
начальника штаба СА Эрнста Рема.
     1 С А - штурмовые отряды.
     "Кто идет?" - спрашивают при входе.
     "Телеграмма из Мюнхена", - изменив голос, отвечает Гитлер.
     Дверь отпирается.   Сопровождающие   фюрера   эсэсовцы  разряжают
пистолеты в хозяина дома.
     Несколькими часами позже мощный пропагандистский аппарат нацистов
объявил стране: руководители штурмовиков предали дело фюрера, устроили
заговор и готовили путч. Однако фюрер с прозорливостью гения расстроил
их планы.  Изменники уничтожены.  В стране мир  и  спокойствие.  Слава
фюреру!
     В Германии многие верили этому.  Но уж Канарису-то было известно,
что истошные вопли прессы и радио относительно путча - чистейшая ложь.
Просто Гитлеру,  Герингу и Гиммлеру потребовалось убрать тех из  своих
бывших коллег, нужда в которых миновала...
     Разумеется, все это не осталось в тайне.  Разве спрячешь такое? И
вот теперь,  когда пришло время,  метод Гитлера  заговорщики  обратили
против него самого.
     Фегелейн завозился на диване,  отбросил  очередной  просмотренный
журнал,  взял новый.  В руках у него оказался толстый иллюстрированный
еженедельник.  Генерал  уселся  поудобнее,  раскрыл  его  и  счастливо
улыбнулся. Он так и замер с журналом перед глазами.
     Канарис, искоса  наблюдавший  за  спутником,  с  профессиональным
любопытством  заглянул ему через плечо.  Он и раньше догадывался,  что
ищет Фегелейн в ворохе журналов и газет,  и теперь  с  удовлетворением
отметил, что не ошибся. Группенфюрер рассматривал фото, на котором был
запечатлен момент бегов:  ипподром,  кричащие люди,  пестрые флаги и -
лошади,  приближающиеся  к  финишу.  Впереди  мчался  огромный вороной
жеребец.  Он распластался в воздухе,  казалось,  готовый вырваться  из
тонких,  будто игрушечных,  оглобель: вытянутая мощная шея и маленькая
сухая  голова,  распушенный  по  ветру  хвост.  Ездок,  изо  всех  сил
натягивавший вожжи, почти лежал на качалке.
     Рассматривая рысака,  Фегелейн вздыхал от удовольствия, покачивал
головой,  причмокивал.  Потом, скосив глаз и убедившись, что за ним не
следят,  быстрым движением вырвал страницу со снимком и запрятал ее  в
карман.
     Канарис брезгливо поджал губы.  Боже, как ненавидел он и презирал
этого человека! Врожденная, интуитивная неприязнь аристократа к плебею
смешивалась с чувством страха от сознания опасности,  всегда грозившей
со  стороны  Фегелейна,  и завистью к выскочке,  чья карьера выглядела
фантастической даже по меркам гитлеровской сатрапии.
     - Прохвост,- пробормотал адмирал.
     Еще не так давно ни Канарис,  ни другие вельможи третьего рейха и
не подозревали о существовании Германа Фегелейна.  Впрочем,  многие из
них,  посещавшие знаменитую скаковую конюшню Кристиана Вебера, старого
члена  НСДАП2,  ловкого  дельца и ярого почитателя Гитлера,  вероятно,
видели там расторопного конюха,  умевшего на  диво  вычистить  лошадь,
красиво вывести ее на смотр, а при случае - и проскакать по манежу.
     2 НСДАП- нацистская партия.
     Это и был Фегелейн.
     Позже он стал жокеем,  участвовал в крупных скачках,  на  которых
собиралась берлинская знать, даже брал кое-какие призы.
     Здесь Фегелейн,  за всю свою жизнь не прочитавший ни единой книги
и едва способный поставить подпись в платежной ведомости, показал себя
тонким политиком:  он  стал  ухаживать  за  некоей  девицей  по  имени
Гретель.  Девица  не  имела  ни капиталов,  ни титулованных родителей.
Какие же необыкновенные достоинства обнаружил в ней конюх и жокей?
     Вскоре это   выяснилось.   Все   ахнули,   когда   сопровождаемая
Фегелейном Гретель появилась в  ателье  нацистского  "фотографа  номер
один" Макса Гофмана.
     Ассистентка фотографа  нежно  поцеловалась   с   Гретель,   затем
облобызала и самого Фегелейна.
     Ассистентку звали Ева Браун. Недавно она стала любовницей фюрера.
Гретель была ее сестрой.
     Сияющий Фегелейн покинул фотографию.  Сопровождаемый завистливыми
взорами,   он   бережно  вел  под  руку  сокровище,  ниспосланное  ему
провидением.
     У Гретель  -  бурный темперамент.  Она действует не покладая рук.
Фегелейн принят в НСДАП,  вступает  в  СС.  О  нем  толкуют,  пишут  в
газетах.  Как говорится, на глазах изумленной публики он шагает, нет -
скачками взбегает по лестнице карьеры!  И вот уже он -  генерал  СС  и
доверенный сотрудник всесильного Гиммлера.
     Так вышел в люди Герман Фегелейн.
     В совместной  с  Канарисом  поездке он выполнял весьма деликатную
миссию.  Официально Фегелейн был назначен участвовать в переговорах  с
Франко,   ибо  Гитлер  поручил  это  абверу  и  РСХА1.  Фактически  же
рейхсфюрер СС и глава полиции безопасности Генрих Гиммлер послал его с
единственной  целью  - не спускать с Канариса глаз.  В последнее время
Гиммлер стал пристально наблюдать за "черным адмиралом", ибо заполучил
весьма важную информацию.  Фегелейн должен был добиться,  чтобы его (а
значит,  и Гиммлера) Канарис посвятил в сокровенную тайну абвера. Этой
тайной были управляемые торпеды, Абст и его логово.
     1 Р С Х А - Главное имперское управление безопасности.
     Еще неделю  назад  Фегелейн  не  знал,  как приступить к делу.  А
позавчера выполнил трудное поручение своего свирепого патрона.
     В тот день он только что пообедал,  как вдруг позвонил германский
посол в Мадриде фон Шторер.  Он сообщил:  на  имя  Фегелейна  получена
срочная шифровка.
     Через полчаса,  запершись в одной из комнат посольского особняка,
Фегелейн приступил к изучению длинных колонок цифр,  едва уместившихся
на  нескольких  листах  бумаги.  Дело  двигалось  медленно,  хотя   за
последние  годы  генерал  значительно  преуспел  в грамоте.  Трудность
заключалась в том,  что документ был зашифрован особо  сложным  кодом,
ключ к которому имели лишь двое - Гиммлер и он.
     И вот над столицей Испании ночь,  все в посольстве отправились на
покой,  а  Фегелейн,  закончив  работу,  сидит за столом,  бледный,  с
остановившимися глазами. Впервые жалеет он, что покинул конюшню. Среди
лошадей было не в пример покойнее.  А здесь...  В самом деле,  страшно
подумать, что произойдет с ним, если Гитлера уберут! Случись такое - и
он погиб.  Да и рейхсфюреру СС не поздоровится.  Почему же так спокоен
Гиммлер в своем письме?  Фегелейн трижды перечитал его,  но не нашел и
намека на то, что шеф нервничает.
     Часы на столе мелодично отзванивают полночь. Пора в постель. Надо
выспаться, чтобы встать со свежей головой.
     Фегелейн тяжело поднимается с  кресла,  лист  за  листом  сжигает
шифровку, тщательно перемешивает пепел и спускает его в канализацию...
     Утром у  него  был  продолжительный  разговор  с  Канарисом.  Вот
запись.

     Фегелейн. Здравствуйте, адмирал. Хорошо выспались?
     Канарис. Вы пришли спросить меня об этом?
     Фегелейн. Да... Но не только...
     Канарис. Тогда не тяните.
     Фегелейн. Ладно. Так вот, это случится завтра.
     Канарис. Что именно?
     Фегелейн. То,  что задумали  в  Смоленске  ваши  единомышленники,
уважаемый адмирал.
     Канарис. Я все еще не понимаю.
     Фегелейн. Ах,  все еще не понимаете!  Тогда поясню. Я имею в виду
акцию фон Трескова.
     Канарис. Пожалуйста, продолжайте.
     Фегелейн. Значит, вы все признаете?
     Канарис. Я силюсь понять, к чему вы клоните.
     Фегелейн. Так.  Силитесь понять...  Месяц  назад  вы  побывали  в
Смоленске. Это правильно?
     Канарис. Разумеется. Я провел там неделю.
     Фегелейн. Вы ездили по делам службы?
     Канарис. В  Смоленске  состоялось  совещание  работников  абвера.
Кстати, вашему шефу хорошо известно об этом.
     Фегелейн. Ему известно и другое.
     Канарис. Вы говорите загадками, любезный Фегелейн.
     Фегелейн. Уж если о загадках,  то вы ими битком набиты,  адмирал.
Что это за штука - мастичная взрывчатка?
     Канарис. Вон вы о чем!..  Что ж,  это занятная штука.  Она  вроде
замазки  -  прикрепи ее куда угодно,  хоть к тулье вашей шляпы.  Затем
включается крохотный кислотный взрыватель и...  дело в шляпе! Ну-ну, я
пошутил!  Она не действует против моих друзей. Мы вернемся в Берлин, и
я охотно покажу ее вам. Хотите с ней познакомиться?
     Фегелейн. Сдается мне,  что познакомиться с ней можно не только в
Берлине, но и еще кое-где. Скажем, в Смоленске! Или я ошибаюсь?
     Канарис. Ошибаетесь,   любезный   Фегелейн.   Вы  так  далеки  от
истины!..
     Фегелейн. Но вы сами доставили ее в этот город!
     Канарис. Снова ошибаетесь.
     Фегелейн. Нет,  черт  возьми,  не  ошибаюсь.  Вы вручили ее не то
начальнику штаба армейской группы "Центр" генералу фон Трескову, не то
одному из ваших людей - Гансу фон Донани или Фабиану фон Шлабрендорфу.
     Канарис. Вы битком набиты  ложью,  любезный  Фегелейн.  Фантазер,
каких свет не видывал.
     Фегелейн. Ладно, не будем препираться. Не это главное.
     Канарис. Я вижу - главное впереди?
     Фегелейн. Да,  и вы знаете это.  Ведь фюрер уже  два  дня  как  в
Смоленске!
     Канарис. Он инспектирует там войска.
     Фегелейн. А то,  что фюрер завтра возвращается в Растенбург,  вам
тоже известно?
     Канарис. Нет,  я полагал,  фюрер задержится в Смоленске. Впрочем,
ему, вероятно, виднее.
     Фегелейн. Так  вот,  он  не  задержится.  Он летит завтра.  И мне
поручено передать вам, что с ним ничего не стрясется - ни по дороге на
аэродром,  ни в самолете,  ни на пути с аэродрома в ставку. Короче, он
благополучно прибудет в "Вольфшанце"1.
     1 "Вольфшанце" - "Волчье логово". Так называлась ставка Гитлера в
Восточной Пруссии, близ города Растенбурга.
     Канарис. С   фюрером   неотлучно   находятся   адъютанты  Брандт,
Хейцлинге и другие. Да и фон Белов, кажется, с ним. Это надежные люди.
Как  всегда,  самолет  будут  вести Бауэр и Битц2.  В эскорт назначены
истребители из дивизии "Кондор". Что же может случиться с фюрером?
     2 Штaндapтeнфюpepы  Брандт  и  фон  Белов  -  адъютанты Гитлера;
штурмбанфюрер  Хейцлинге  -  лакей  Гитлера;   оберштурмфюрер   Бауэр,
гауптштурмфюpep Битц - его личные пилоты.
     Фегелейн. Дивлюсь вашей выдержке,  адмирал.  Нервы у вас,  как  у
макленбургского тяжеловоза.
     Канарис. Приятно слышать. В тяжеловозах вы разбираетесь.
     Фегелейн. Вот  вы  как  обо  мне!..  Уж  вы  не  упустите  случая
подколоть меня...  Но хотел бы  я  видеть,  как  вы  запляшете,  когда
взрывчатку  извлекут  из  самолета и целехонькой преподнесут фюреру...
Бог мой,  да вы смеетесь!  Вас не страшит все то, что случится завтра?
Простите, адмирал, можно подумать - вы спятили!
     Канарис. Ладно,  ладно, садитесь на место. Садитесь, и поговорим,
Фегелейн.  Вот  так.  Вчера вы получили шифровку?  Большую шифровку из
Берлина?
     Фегелейн. Да.
     Канарис. Задание?
     Фегелейн. Да.
     Канарис. Должны добиться, чтобы я показал вам "1-W-1"? Пронюхали,
что я собираюсь туда? Вы из-за этого предприняли весь ваш шантаж?
     Фегелейн. Да.
     Канарис. Хорошо.  Сообщите  Гиммлеру,  что  я возьму вас с собой.
Готовьтесь к отъезду.
     Фегелейн. Это не все.
     Канарис. Ого, вы ненасытны. Ну?
     Фегелейн. Что  за  тяжелый клетчатый саквояж внесли в вагон вслед
за вами? Я любопытен, как женщина, и мне все кажется...
     Канарис. Здесь нет никакого саквояжа.
     Фегелейн. Э,  бросьте!  Вот он,  у  двери...  А,  черт!  Куда  он
девался?
     Канарис. Здесь не было никакого саквояжа.
     Фегелейн. Ладно,  ладно.  Пока  я  был  занят  журналами,  кто-то
выволок его из купе.  Ведь так?  Что ж,  ваша взяла.  Провели меня,  а
теперь ухмыляетесь. Не рано ли?..

     В пункт  назначения  поезд  прибыл  в  середине  дня.  Канарис  н
Фегелейн  немедленно  проследовали  в отель,  где им были приготовлены
комнаты.
     Будто сговорившись,  они  заперлись  в  своих  номерах  и  тотчас
включили  приемники.  Обедали  и  ужинали  они  тоже  у  себя,   боясь
пропустить важное сообщение.  Но Берлин передавал обычную информацию и
музыку. А это означало, что Гитлер жив и невредим - весть о его гибели
мгновенно разнеслась бы в эфире.
     Ночью Канарис покинул отель.
     Он вернулся  под  утро,  принял  ванну  и  лег  в постель.  Через
несколько часов должно было начаться утомительное  путешествие,  перед
которым следовало отдохнуть.
     Но сон не приходил.  Канарис ворочался в кровати,  вспоминая  все
то, что удалось узнать.
     Итак, Смоленск,  середина дня.  Над полуразрушенным городом  воют
сирены.  Воздушная  тревога  загоняет  людей  в подворотни,  подвалы и
погреба.  По опустевшим улицам мчится вереница автомобилей. Это Гитлер
в сопровождении эскорта следует на аэродром.
     Здесь уже стоит готовый к вылету самолет.  В воздухе  барражируют
истребители.  Короткая  церемония  прощания  -  и Гитлер поднимается в
самолет.  За  ним  следует  свита.  Адъютант  генерала  фон   Трескова
обер-лейтенант Фабиан фон Шлабрендорф,  скрывая волнение,  протягивает
пакет адъютанту Гитлера  -  Брандту,  прося  передать  его  одному  из
офицеров  "Вольфшанце".  Он  объясняет:  в  пакете две бутылки старого
коньяка,  до которого приятель большой охотник.  Брандт берет пакет  и
скрывается в самолете.
     Три часа дня.  Ревут моторы. Самолет идет на взлет, отрывается от
земли, ложится на курс.
     В переданном   Шлабрендорфом   пакете   -   взрывчатка.   Капсула
химического взрывателя раздавлена. Бомба сработает через полчаса.
     Самолет давно скрылся из  глаз,  а  те,  что  посвящены  в  тайну
пакета, не покидают аэродром, томятся в ожидании.
     Полчаса прошло.
     Еще полчаса.
     И еще столько же.
     Короткая радиограмма:  самолет  Гитлера  приземлился на аэродроме
близ Растенбурга, фюрер проследовал в ставку.
     У генерала фон Трескова стучат зубы от страха.  Он переглянулся с
адъютантом.  Тот понял.  И вот из Смоленска  уходит  в  воздух  второй
самолет.  В  нем  только  один  пассажир  -  обер-лейтенант Фабиан фон
Шлабрендорф.  Он  прибывает  в  "Вольфшанце",  разыскивает  Брандта  и
забирает  пакет,  который  адъютант  фюрера  уже  собрался передать по
назначению.
     Это произошло 13 марта 1943 года.

     Канарис шумно переводит дыхание.  Слава всевышнему, все обошлось.
Вообще-то он был убежден:  Генрих Гиммлер не осмелится поднять на него
руку.  "Верный  Генрих",  как  называет Гитлер рейхсфюрера СС и своего
ближайшего сподвижника,  на самом деле не  такой  уж  верный.  И  если
Гиммлеру удалось проникнуть в тайну заговора против особы фюрера, то в
свою очередь и Канарису кое-что известно о  "первом  эсэсовце"  рейха.
Причем  он,  Канарис,  конечно  же,  намекнул  об  этом своему старому
сопернику и недругу.  А Гиммлер достаточно хорошо знает,  с кем  имеет
дело, чтобы оставить без внимания эта грозное предупреждение.
     В дверь стучат.
     Канарис включает свет,  спустив ноги с кровати, нашаривает туфли.
Кто  бы  это  мог  быть?  Наверное,  Фегелейн   со   своей   очередной
провокацией.
     Он отпирает.
     На пороге - командир подводной лодки,  той самой,  которая должна
доставить адмирала к Абсту.
     Почему он здесь? Моряк не должен был появляться в отеле!
     Офицер протягивает бумагу.
     Это радиограмма.   Гитлер   приказывает   Канарису   и  Фегелейну
немедленно прибыть в "Вольфшанце".
     - Хорошо,   -  говорит  Канарис,  -  приготовьтесь,  снимаемся  в
полдень.
     Он ковыляет к кровати, чувствуя, как слабеют колени.

ГЛАВА ВТОРАЯ

     Карцов лежал   в  кровати,  занимавшей  добрую  половину  тесного
каменного закутка.  Рядом стоял Глюк и кормил  его  с  ложечки  мясным
бульоном, горячим, крепким. Чашка быстро опустела.
     - Больше нельзя, - наставительно сказал Глюк. - Можешь подохнуть,
если обожрешься.
     И он ушел, заперев за собой дверь.
     Абст пока не появлялся.
     Трижды в сутки Глюк приносит еду,  кофе.  Почти не разговаривает.
Задал  несколько  вопросов:  возраст,  профессия,  долго  ли  пробыл в
воде...
     Счет времени  Карцов ведет так:  три приема пищи - следовательно,
прошли сутки; вновь завтрак, обед и ужин - еще сутки долой.
     Маленькая лампочка,  подвешенная  под  самыми сводами,  горит все
время; свет ее чуть пульсирует.
     Карцов сыт,  отдохнул,  полностью  экипирован  -  на кем такой же
вязаный свитер,  брюки и шапочка,  что и у Глюка.  Одежду тоже  принес
рыжебородый  -  бросил  на койку,  показал рукой:  одевайся!  Вспомнив
что-то, ушел и вернулся с парой войлочных туфель - швырнул их под ноги
Карцову и молча стал у двери.
     Карцов натянул брюки,  с трудом просунул голову в узкий  воротник
свитера, надел туфли.
     Глюк сел на кровать, поднял штанину на левой ноге.
     - Пощупай, - распорядился он, шлепнув себя по голени, - пощупай и
определи, что здесь было, если ты действительно врач.
     Карцов опустился   на   корточки,   осторожно  коснулся  толстого
иссиня-белого колена своего стража.
     - Не здесь. - Глюк покрутил головой. - Ниже бери.
     Руки Карцова скользнули к икроножной мышце,  исследовали  голень.
На  кости  было  утолщение.  Пальцы  тщательно ощупали кость,  промяли
мышцы.
     - У вас был перелом,  - сказал Карцов.  - Косой закрытый перелом,
скорее всего, обеих костей. А лечили вас плохо: большая берцовая кость
срослась не совсем правильно... Я не ошибся?
     Глюк промолчал.
     - Когда это случилось? Лет пять назад?
     - Шесть...

     Все это происходило вчера,  на третий день пребывания  Карцова  в
гроте.
     А сегодня,  тотчас после завтрака, Глюк вывел пленника из пещеры.
За дверью их ждал радист.
     И вот они идут узким и