автоответчик  произнес   нечто
совершенно  неудобоваримое. Я решила, что  это  должен  быть
африкаанс  -  язык  буров - своеобразная  архаическая  форма
голландского  наречия XVII века, принятая в Южной  Африке  в
качестве официального государственного языка.
      -  Здравствуйте,  -  сказала я  по-английски,  услышав
длинный  гудок, после которого следовало оставить сообщение.
-  Меня зовут Ирина. Я подруга Родни Вэнса. Мне очень  нужно
поговорить  с  вами.  Дело  в том,  что  с  Родни  случилось
несчастье.  Я  перезвоню  вам сегодня  вечером...  В  трубке
послышался громкий щелчок.
      -  Что?  С  Родни случилось несчастье? Я вас правильно
поняла? - раздался взволнованный женский голос. По-английски
женщина говорила с непривычным для меня акцентом.
      -  К  сожалению, - подтвердила я. - Простите, как  вас
зовут? Это вам Родни звонил на прошлой неделе в четверг?
     - Что с ним?
      -  К  несчастью,  все  обстоит  довольно  плохо.  -  Я
попыталась смягчить удар.
      -  Кто  вы такая? Откуда вы знаете, что он говорил  со
мной? Вы его любовница?
      -  Нет,  уверяю вас. Всего лишь знакомая. У  нас  были
чисто дружеские отношения...
     - Он жив?
     - К сожалению...
      -  Так  жив  он  или нет? - нетерпеливо перебила  меня
женщина.
     - Умер.
     - Несчастный случай?
     - Убийство.
      -  О,  господи! - всхлипнула женщина. -  Я  прямо  как
чувствовала!  Я  же  предупреждала  его!  -  О  чем  вы  его
предупреждали?
      -  Ни  о чем. Я ничего не знаю. Пожалуйста, больше  не
звоните мне. Оставьте меня в покое.
     В трубке запищали короткие гудки.
      Выждав несколько минут, я снова набрала тот же  номер.
На  этот  раз  к  телефону  вообще никто  не  подошел.  Даже
автоответчик не включился.
      Некоторое  время  я размышляла, как  следует  зазывать
женщину  бурского  происхождения - буркой"  или  "бурячкой".
Qлово  "бурка"  звучало как-то странновато, "бурячка"  также
вызывало  Несколько сомнительные ассоциации. К сожалению,  в
книгах  об англо-бурской войне, которые я витала,  речь  шла
преимущественно  о  мужчинах, поэтому как  называют  женщин-
буров, я не имела ни малейшего представления.
      Не пожелавшая со мной разговаривать бурка-бурячка явно
что-то  знала.  Скорее  всего она  была  одной  из  кормящих
любовниц Родни. Меня она, похоже, тоже приняла за любовницу,
так   что  перезванивать  было  бесполезно.  Во-первых,  она
ревнует, а во-вторых, чего-то боится. По телефону она мне уж
точно ничего не скажет. Может, натравить на бурячку полицию?
Но  ведь Пепе четко и ясно объяснил, что Южная Африка  -  не
Лондон,  а  у полицейского управления нет денег да дорогущие
международные звонки.
     А что, если?..
      Со вздохом прогнав заманчивую мысль, я отправилась  на
кухню готовить завтрак.
       Поскольку  подбить  Марио  на  совместное   посещение
старичка  с  мумией  не  удалось, до  Ситжеса  мне  пришлось
добираться на электричке.
      В  связи с будним днем народу было немного, и я удобно
устроилась  у  окна со стороны моря. В вагоне,  как  всегда,
негромко  играла классическая музыка. Лично я  бы  предпочла
какой-нибудь  бодренький  латиноамериканский  мотивчик,   но
руководство  железной  дороги твердо  решило  придерживаться
классики, причем весьма своеобразной классики.
      После того, как однажды, собираясь лететь в Россию,  я
прокатилась  на  электричке до аэропорта  под  драматический
аккомпанемент   траурного  марша   Шопена,   добираться   до
аэровокзала я стала исключительно на такси.
       Итак,   под   потолком  вагона  нудно,  навязчиво   и
пронзительно  пиликали  скрипочки,  за  окнами   проносились
жмущиеся  друг  к  другу, как грязные  перепуганные  овечки,
облезлые  дома  барселонских предместий, а я  с  неприличным
любопытством разглядывала мужчину, сидящего лицом ко мне  на
скамейке с другой стороны вагона.
      Несмотря  на то что смуглый и мускулистый  красавец  в
расстегнутой  на груди рубашке запросто мог получить  первый
приз  на  конкурсе  настоящих андалузских  мачоте,  причиной
того,  что я пялилась на него, как на икону, была отнюдь  не
экзотическая  южная  красота, тем  более  что  верхнюю  губу
андалузца украшали густые черные усы, а к усатым мужчинам  я
всегда относилась с подозрением.
        О    нездоровой   страсти   андалузцев,   цыган    и
латиноамериканцев к золотым украшениям я уже была наслышана.
Мне доводилось встречать в метро андалузских нищих, которые,
выпрашивая подаяние ради умирающих от голода детей,  даже  в
интересах  дела  не  могли расстаться с дорогими  их  сердцу
драгоценностями   и,  протягивая  пассажирам   пластмассовый
стаканчик   для  милостыни,  сверкали  золотыми   перстнями,
браслетами и цепями почище отечественных "братков".
      Сидящий недалеко от меня усатый мачо напоминал витрину
небольшой  ювелирной лавки. Его грудь украшал  распростерший
крылья  золотой  орел  размером с небольшое  чайное  блюдце.
Sдерживающая   орла  цепь  была  настолько  массивной,   что
запросто сгодилась бы на то, чтобы поднимать якорь небольшой
парусной лодки. Помимо орла андалузец дополнительно  нацепил
себе на шею более тонкую цепочку с шестью золотыми образками
святых  и  Девы Марии, золотой подковой и крестом. Довершали
картину тяжелые бусы из резной кости то ли марокканского, то
ли  индийского производства, пара золотых браслетов, золотые
часы и пяток здоровенных сверкающих перстней.
     Красавец с орлом и сам сиял, как начищенный пятак. Было
очевидно, что он необычайно горд и доволен как собой, так  и
своими  спутниками.  Рядом с мужчиной  крутился  на  сиденье
бойкий  мальчонка лет одиннадцати, а сидящая  напротив  жена
вела  беседу  по  сотовому телефону. Она  говорила  нарочито
громко,  так  что  вскоре весь вагон был в курсе  того,  что
достойное семейство андалузских крестьян-оливководов едет  в
гости   к   своим   живущим  под  Барселоной   приятелям   -
перебравшимся   жить   в   Каталонию   бывшим    крестьянам-
оливководам.
      Сотовый  телефон супруга золотоносного мачо, очевидно,
считала  неотъемлемым символом престижа и  благосостояния  и
получала несказанное удовольствие, демонстрируя его едущим в
вагоне пассажирам. С каждой станции она перезванивала  своим
знакомым и громогласно сообщала, что они только что проехали
Прат-де-Лльобрегат, Гава или Виладеканс и уже приближаются к
нужной остановке.
       Лучащийся   самодовольством  путешествующего   первым
классом миллиардера глава семейства заметил пропажу мальчика
лишь  в  тот  момент, когда механический голос объявил,  что
следующая остановка - Кастельдефельс. Именно тут они  должны
были выходить.
      На  вопрос,  куда подевался ребенок,  жена  равнодушно
ответила,  что он пошел в туалет, и продолжила  разговор  по
сотовому телефону.
     Красавец с орлом подскочил к туалету и, молотя по двери
кулаками, заорал, чтобы сын немедленно выходил.
      - Не могу, я какаю! - иерихонской трубой завопил из-за
металлической двери ребенок.
       По  какой-то  непонятной  причине  андалузцы  даже  в
спокойном состоянии разговаривали на столь повышенных тонах,
что одна семья по уровню шума, особо не напрягаясь, запросто
могла  заглушить пару авиационных двигателей,  если  же  они
возбуждались,  поднимался такой  гвалт,  что  и  мертвый  бы
восстал из гроба.
       Когда  разъяренный  глава  семейства  извлек  наконец
натягивающего  штаны ребенка из туалета,  двери  вагона  уже
захлопнулись.   Увлеченная   телефонным   разговором    жена
настолько  отключилась  от окружающего  мира,  что  даже  не
заметила, как они проехали свою остановку.
     Покорившись судьбе, золотоносный мачо со вздохом уселся
на  свое  место,  а  ребенок тем временем  снова  шмыгнул  в
туалет.
      На остановке Кастельдефельс-Плайя вновь повторилась та
же  история.  Взбешенный отец крушил кулаками  металлическую
дверь, сын вопил:
      "Я какаю", а его мамаша увлеченно кричала в телефонную
трубку,  что они уже подъехали совсем близко и скоро  должны
выходить.
      Пассажиры уже даже не смеялись, а корчились, кашляли и
задыхались  от  хохота,  поскольку двери  вагона,  как  и  в
прошлый  раз,  захлопнулись точно в тот момент,  когда  юный
андалузец вывалился из туалета.
      Схватив ребенка за шкирку, чтобы он больше не улизнул,
глава семейства яростно обрушился на жену, обвиняя ее в том,
что она не следит за сыном, а только и делает, что треплется
по  мобильному телефону, даже не заметив, что они уже  давно
проехали нужную станцию.
     - Разве можно так жить? Один срет целый день, другая от
телефона не отлипает! - метал громы и молнии папаша.
      -  Разве  я виноват, что хочу какать? - плаксиво  орал
мальчишка.
      -  Я  что  -  не имею права по телефону поговорить?  -
возмущенно визжала жена.
     Пиликанье скрипочек прекратилось. Теперь в динамиках во
всю  мощь развернулся симфонический оркестр, наяривая что-то
по-вагнеровски героическое.
      Семейство  оливководов вывалилось-таки  из  вагона  на
станции Гарраф, но пассажиры, и я в том числе, еще долго  не
могли успокоиться и истерически хохотали до самого Ситжеса.
      На  платформу  я  спрыгнула в  прекрасном  настроении,
решив,    что    путешествовать   на   электричке    гораздо
занимательнее, чем на машине.
      Свернув  на ведущую к комиссариату полиции  пешеходную
дорожку,   я   задержалась,  уловив  краем  глаза   знакомые
очертания в витрине туристического агентства. Снова Столовая
гора! Надо же, как мне на нее везет!
      "Невероятные скидки, - гласило объявление. - Заплатите
за билет до Парижа - и летите в Южную Африку".
      Убеждая себя, что делаю это из чистого любопытства,  я
зашла  внутрь и попросила рекламный буклет по Южной  Африке.
Цены  на билеты действительно были прямо-таки бросовыми,  но
действовала скидка только в течение ближайшей недели.
      Засунув  буклет в сумочку, я продолжила  свой  путь  к
полицейскому  управлению. Внутренний голос  коварно  искушал
меня,  нашептывал  на ушко, что столь потрясающие  скидки  -
настоящий  подарок судьбы, а здравый смысл резонно возражал,
что   скидки   в  Испании  предлагаются  круглый   год,   за
исключением разве что июля к августа - традиционного периода
отпусков. Подумаешь - дешевые билеты! Это вовсе не означает,
что нужно бросать все и сломя голову нестись в Южную Африку.
Столь  благоразумное  решение я  приняла,  распахивая  дверь
комиссариата полиции.

                             ***

      - Я высажу тебя у дома Дидье, а сам посижу у тетки,  -
сказал  Примитиве, ловко вписываясь в повороты  взбирающейся
на  холм дороги. - Еще одного визита к этому типу я  уже  не
вынесу.  Он  и  так  в  комиссариат по  десять  раз  на  дню
-  '"  -(" %b, спрашивает, когда я верну ему мумию. Я вообще
перестал  к телефону подходить. Коллеги выручают,  отвечают,
что меня нет. Обрати внимание, это дом моей тетки. Его легко
запомнить  по  лепным  изображениям  херувимов  на  воротах.
Лермит  живет чуть выше по той же самой улице. А вот  и  его
дом. Приехали.
      -  Что  это  такое?  -  Я с удивлением  воззрилась  на
прилепившееся  к скалистому склону причудливое нагромождение
разноцветных  наполовину застекленных  цилиндров,  прикрытых
широкими кругами открытых террас. Странное сооружение чем-то
напоминало икебану из мухоморов.
       -   Дидье  сам  спроектировал  этот  дом,  -  пояснил
Примитиве.  -  Он  по  профессии  архитектор.  Говорит,  что
круглые  формы благотворно влияют на чакры <Чакра - согласно
представлениям индуистов, энергетический центр человеческого
тела>.
       -   Чакра   чахла,  чакра  сохла,  чакра  сдохла,   -
пробормотала я по-русски детскую эзотерическую считалочку.
     - Что? - не понял Примитиве.
     - Ничего. Это я так. Ты представишь меня хозяину?
      - Нет, ты что! - испуганно замахал руками полицейский.
-  Не  дай  бог  попасться ему на глаза.  Вылезай  поскорей.
Позвонишь в ворота только после того, как я уеду. Встретимся
у тетки. Кстати, ее зовут Беа, Беатрис.
     - Я знаю. Ладно, до встречи, - усмехнулась я.

                             ***

       Дидье   Лермит  оказался  бодрым  высохшим  старичком
небольшого  роста. Его длинные, до плеч, белоснежные  волосы
были  зачесаны  назад, на остреньком птичьем личике  молодым
задором сверкали маленькие быстрые глазки.
      - Ты хочешь поговорить о мумии? - разволновался Дидье.
- Тебе что-то известно о ней? Где она?
      -  Понятия  не  имею, - пожала я плечами.  -  Случайно
услышала  о ней от одного знакомого полицейского.  Возможно,
похищение  мумии связано еще с одним делом,  которое  сейчас
расследует полиция.
      -  Так  ты  из  полиции? - подпрыгнул  от  возбуждения
Лермит.
     - Нет, я не из полиции. Я только помогаю расследованию.
Вообще-то   я   писательница,  но  меня   очень   интересуют
эзотерические   темы  и  всякие  таинственные  происшествия.
Уверена,  что  с  похищенной у вас мумией непременно  должна
быть связана какая-нибудь загадочная история.
      Старичок  многозначительно поджал губы и  торжественно
вскинул  голову.  Несколько мгновений он задумчиво  созерцал
небо, а затем наклонился ко мне.
     - Не просто загадочная история, - таинственно прошептал
он. - Это ужасная, смертельная тайна.
     - Неужели? - усомнилась я.
     - Пойдем.
     Цепко ухватив меня за рукав, Лермит повел меня к дому.
     - Но только все, что я расскажу, должно остаться строго
,%&$c нами. Ты даже не представляешь, насколько это страшная
тайна.
     - Разумеется, - пообещала я. - Буду нема, как могила.
      Мы  уселись  за круглый стол, установленный  в  центре
круглого зала, окна которого выходили на опять-таки  круглый
бассейн. Сиденья и спинки стульев также оказались круглыми.
      Старая  и  очень толстая служанка, следуя стилю  дома,
тоже  казалась  составленной  из  шаров  и  цилиндров.   Она
принесла  нам  прохладительные напитки  и  удалилась,  гулко
шлепая  деревянными  подошвами сабо по  отделанному  розовым
мрамором полу.
       Некоторое   время  Дидье  подозрительно  смотрел   на
закрывшуюся за ней дверь, а потом повернулся ко мне.
     - Ты когда-либо слышала о священной тайне Ренн-ле-Шато?
     - Кажется, ле шато по-французски означает замок.
      -  В  данном  случае речь идет не о замке,  -  покачал
головой старик. - Ренн-ле-Шато - это прилепившийся к  склону
живописного  холма  небольшой  старинный  городок   на   юге
Франции.  В течение многих веков этот городок скрывал  самый
невероятный и ужасающий секрет всех времен.
      "Еще  одна Грета Эварт, - подумала я. - Она непременно
написала  бы  слова  САМЫЙ НЕВЕРОЯТНЫЙ  И  УЖАСАЮЩИЙ  СЕКРЕТ
прописными буквами".
       -   В  различные  исторические  периоды  Ренн-ле-Шато
завоевывали  кельты,  римляне, язычники,  вестготы,  катары,
каталонские бандиты и рыцари ордена тамплиеров, - между  тем
продолжал  Лермит. - На его улицах разыгрывались  величайшие
исторические драмы. Трудно поверить в то, что этот небольшой
провинциальный  поселок  с  невысокими  белеными  домами   и
узенькими  улочками  всегда,  согласно  легендам,   считался
священным  местом, тайным хранилищем несметных  сокровищ,  в
том числе и Святого Грааля.
      В  1885  году в Ренн-ле-Шато прибыл молодой приходской
священник    по   имени   Беренджер   Соньер,   увлекающийся
историческими  исследованиями. Целыми  днями  он  бродил  по
окрестностям,   изучая   всевозможные   древние   архивы   и
документы.
      Шесть лет спустя, проводя в церкви кое-какие ремонтные
работы,  Соньер обнаружил в одной из алтарных колонн тайник,
содержащий четыре зашифрованных пергамента.
      С  помощью  опытного криптолога и лингвиста  Беренджер
смог расшифровать два документа.
     Текст одного из них звучал так:
      "Пастушка,  один  из соблазнов, к  которому  Пуссен  и
Теньер  подобрали ключ, пара 681. Ради крестов божественного
коня  дополнил или сокрушил этого демона-стража  в  полдень.
Голубые яблоки".
     Другое послание содержало еще один зашифрованный текст:
      "Королю  Дагоберто  Второму и  Сиону  принадлежит  это
сокровище, и мертвое оно там лежит".
      Видимо, эти послания имели какой-то смысл для Соньера,
поскольку  он  немедленно приобрел копии  картин  Пуссена  и
Теньера,    изображающие   Ренн-ле-Шато,   затеял   обширную
переписку с людьми из разных стран и начал что-то  искать  в
.*`%ab-.aboe  городка.  В  конце  концов  на  кладбище   его
собственной церкви Беренджер обнаружил могилу, о  которой  и
шла  речь в зашифрованных пергаментах и на которую указывали
некие тайные знаки в картинах Пуссена и Теньера.
      С  этого  момента  Беренжер Соньер стал  исключительно
богатым  человеком. Он отстроил для себя  дворец,  известный
под  названием  "Торре Магдала", а также замок,  который  он
назвал "Вилла Бетания". Источник его богатства никому не был
известен,  но около двери церкви.Соньер установил гигантское
изображение  демона, над которым велел написать: "Terribilis
locus iste", что означает "Это место ужасно".
      С  этого  момента  Беренджер  начал  коллекционировать
марки,   на  которых  были  изображены  всевозможные   члены
монархических династий Европы.
      Скромного священника стали регулярно посещать  сильные
мира  сего,  в  том числе великий князь Австрии Франц-Иосиф.
Соньер даже удостоился аудиенции у самого папы римского.
       17  января  1911  года  Беренджер  умер  от  тяжелого
скоропостижного  заболевания. Любопытно,  что  за  несколько
дней  до  того, как он заболел, Соньер велел своей экономке.
Мари Дернауд, заказать для него гроб.
      Священник, выслушавший предсмертную исповедь  Соньера,
выскочил   из  комнаты  умирающего  в  состоянии   страшного
возбуждения, отказав Беренджеру в отпущении грехов. Его руки
дрожали,  лоб блестел от пота. Да конца своих дней священник
был  погружен  в  глубокую депрессию  и  так  никогда  и  не
оправился от пережитого потрясения.
      Наследница  Соньера Мари Дернауд в 1946  году  продала
"Виллу  Бетания",  пообещав новому владельцу  замка  открыть
секрет.   Который   превратит   его   в   сверхбогатого    и
могущественного человека. К сожалению, она умерла, так и  не
успев этого сделать...
     Дидье замолчал, погрузившись в глубокие раздумья.
      -  И  что  было дальше? - спросила я. - Секрет  так  и
остался нераскрытым?
      -  Вместе  с  виллой новому владельцу  достался  архив
Соньера, - торжественно произнес старик и снова замолчал.
     Я кашлянула, напоминая о своем присутствии.
      Лермит  вздрогнул  и  уставился на  меня  так,  словно
впервые увидел.
      -  В  мире  только одному мне известна  эта  тайна,  -
понизив  голос,  сообщил  он.  -  Дело  в  том,  что   я   -
незаконнорожденный сын нового владельца замка.
     - Здорово, - оценила я.
      -  Все дело в крови, - еще тише прошептал Дидье.  -  В
крови Иисуса Христа. То, что все называют Святым Граалем или
Санто  Гриалем,  -  всего лишь символ, а вовсе  не  реальная
чаша. Санто Гриаль - на самом деле является искажением  слов
Sang  Royal  -  Королевская Кровь.  Под  Королевской  Кровью
подразумевается кровь прямых потомков Иисуса Христа.
     - А разве у Христа были потомки? - удивилась я.
     - В этом-то и заключается великая тайна Ренн-ле-Шато, -
почти  беззвучно  выдохнул Лермит. - У Иисуса  остался  сын,
рожденный  Марией  Магдалиной.  Более  того,  его  сын   был
(-./+  -%bo-(-.,.  Именно  его мумию  и  нашел  в  указанной
пергаментами могиле Беренджер Соньер. Все уверены в том, что
Иисус  Христос был евреем, но это не так. На самом  деле  он
был инопланетным пришельцем.
     - Wow!
      Не  в  силах  подобрать адекватные ситуации  слова,  я
выразила  свое  восхищение в совершенно  несвойственном  для
меня американо-собачьем стиле.
     - Bay! Вот это действительно круто!
      -  Теперь  ты  понимаешь, насколько  все  серьезно?  -
накл