в Южную Африку, чтобы палить из винтовки  по
неграм.  И  сафари я тоже не хочу. Я вообще  не  стреляю  по
живым мишеням.
     - Женщина, - с сожалением вздохнул Миллендорф. - Ничего-
то ты в жизни не понимаешь.
     - И не говори, - согласилась я.
      -  Ладно,  не хочешь сафари - дело твое. А как  насчет
всего   остального?  Неужели  ты  откажешься   от   стольких
удовольствий  ради того, чтобы добровольно сунуть  голову  в
петлю,  расследуя  убийство жалкого английского  альфонса  и
эзотерической шарлатанки?
     - Разве тебе самому не интересно это расследование?
      - Мне? - удивился Ник. - Нисколько. По-твоему, я похож
на  идиота-тинейджера, начитавшегося  детективов  о  Шерлоке
Холмсе?  Свою дозу адреналина я успел получить в Иностранном
легионе  и  с  тех пор за лишними проблемами не  гоняюсь.  Я
богат,  молод, здоров, привлекателен, и мне нет дела  ни  до
Родни  Вэнса,  ни  до Джейн Уирри с ее предками-тамплиерами.
Уверяю  тебя, я не имею ни малейшего намерения портить  себе
жизнь из-за пары жалких англичан.
      - Наверное, ты прав, - согласилась я. - Действительно,
чего ради я нарываюсь на неприятности? Если честно, убийство
Родни  скорее  стало для меня предлогом, чтобы забросить  на
недельку-другую   работу   и   попутешествовать    в    свое
удовольствие. Мне до чертиков надоело писать книги.
      -  Вот  и умница, - обрадовался Миллендорф. - Даже  не
ожидал,   что  ты  так  быстро  согласишься.  К   сожалению,
здравомыслящие  женщины встречаются  даже  реже,  чем  белые
носороги. Выспись как следует, а завтра с утра мы решим, что
делать. Как насчет того, чтобы начать со Столовой горы?
     - Ты прямо читаешь мой мысли, - кивнула я.

                             ***

      Проснувшись около десяти часов утра, я приняла  душ  и
спустилась  вниз.  Из-за  перегородки,  соединяющей  холл  с
офисом  Ника,  доносился голос Миллендорфа,  говорившего  на
африкаанс.  Не  желая  ему мешать, я  задержалась  у  двери,
вслушиваясь  в  изобилующие  двойными  гласными  непривычные
созвучия,  напоминающие  причудливую  смесь  английского   и
немецкого языков.
     - Джоанна Мастере, - отчетливо произнес Миллендорф.
      Дальше снова полились незнакомые слова. "И этот парень
вчера вечером уверял меня, что ему не нравится нарываться на
неприятности", - усмехнулась я.
      Услышав,  как Ник повесил трубку, я толкнула  дверь  и
".h+  в помещение агентства.
     - Наводишь справки о Джоанне Мастере? - поздоровавшись,
ехидно поинтересовалась я. - Уж не ты ли вчера с пеной у рта
убеждал меня позабыть об этом деле?
     - Тебе говорили, что подслушивать нехорошо?
     - А обманывать хорошо?
      - Я вовсе не наводил справки. Так, поинтересовался, из
чистого любопытства. Мы же решили не заниматься этим  делом,
верно?
     - Верно.
      -  Собирайся.  Тебя ждет завтрак в  знаменитом  винном
погребке  Бошендаал,  самом старом в  Кейптауне.  Оттуда  мы
поедем на Столовую гору.
     - Здорово. Так что ты узнал о Джоанне?
      -  Пока ничего. Не беспокойся. Я не собираюсь утаивать
от   тебя   информацию.  Мне  известно,  насколько   женщины
любопытны.
      - Но все-таки не настолько, как мужчины, - усмехнулась
я.

                             ***

      Свернув  с Клооф-Некроуд на Тафельберг, Ник  остановил
"Рейндж Ровер" на просторной стоянке у канатной дороги.
      Несмотря на воскресный день, туристов оказалось не так
уж  много,  вероятно, в связи с тем, что в Южной Африке  уже
наступила зима. Шесть минут, пока длился подъем на  вершину,
я  наслаждалась  великолепием окружающего пейзажа,  а  потом
кабинка  плавно  затормозила у края гладкой, как  бильярдный
стол,  равнины,  вознесенной над  Кейптауном  на  более  чем
километровую высоту.
      Точно  в тот момент, когда я ступила на землю,  словно
приветствуя  нас,  на  Сигнальном  холме  выстрелила  пушка,
отмечая наступление полудня.
      Погода была божественной, небо - лазурным безоблачным,
а   воздух   -   прозрачен   и  настолько   чист,   что   за
простирающимися до горизонта Капскими равнинами  можно  было
разглядеть    величественные   очертания   гор   Голландских
Готтентотов. С противоположной стороны открывался  не  менее
захватывающий   вид   на  снежно-белые   пляжи   с   черными
вкраплениями  зализанных волнами скал, казавшихся  огромными
зловещими  птицами, присевшими отдохнуть у бирюзовой  кромки
океана.
      Рощи эндемичных серебряных деревьев сменялись юкками и
бугенвиллеями,  среди  жестколистных  темно-зеленых  кустов,
красуясь,  как  манекенщицы на подиуме,  буйно  цвели  дикие
орхидеи.  Словно  позабыв о том, что стоит  зима,  над  ними
кружились огромные яркие бабочки, сами напоминающие  ожившие
цветы.
      Расположенный  неподалеку от канатной дороги  ресторан
побаловал  нас миниатюрными жареными осьминогами с  зеленью,
фаршированной   креветками  рыбой-ангелом  и  восхитительным
фруктовым салатом.
      - Все время забываю спросить, - обратилась я к Нику. -
Jак  ты  оказался в испанском Иностранном легионе?  Судя  по
тому,  что ты свободно говоришь на африкаанс, в тебе  должна
быть  бурская  кровь, и в то же время ты прекрасно  владеешь
кастельяно (Кастельяно - государственный язык Испании.).  Ты
специально  учился языку? - Мой дед, тот самый, что  оставил
мне кровать с балдахином, был испанцем, - пояснил Ник. -  Он
и  научил  меня  языку. Отец был буром,  но  носил  немецкую
фамилию,  а  мать была англичанкой. В испанский  Иностранный
легион я подался отчасти в поисках приключений, отчасти  под
влиянием  деда. Он постоянно капал мне на мозги, что  только
десантник-спецназовец может считать себя настоящим мужчиной.
      -  Меня  всегда занимал вопрос, чем настоящий  мужчина
отличается от ненастоящего. Может, объяснишь?
      -  Наш сержант утверждал, что настоящий мужчина должен
пахнуть  вином  и  женщинами,  а  на  завтрак  съедать,  как
минимум, льва вместе с когтями и хвостом, - усмехнулся  Ник.
- По праздникам львов можно было для разнообразия намазывать
мармеладом.
     - Насчет этого Марио меня уже успел просветить.
      -  Если  мы принимали душ и пользовались после  бритья
одеколоном,  сержант  обзывал  нас  трусливыми  гомиками   и
жалкими  педерастами,  поскольку  мы  теряли  дух  настоящих
мужчин.  Он  считал, что от мужчины должно за  версту  нести
тигром, чтобы один запах его разил врага наповал.
     Я поежилась.
       -   В  таком  случае  я,  пожалуй,  предпочту  мужчин
ненастоящих.  Кстати,  в  России тоже  есть  поговорка,  что
настоящий мужчина должен быть свиреп, волосат и вонюч.
     - А знаешь, как лечатся настоящие мужчины?
     - Лечатся? От чего?
     - От всего. Универсальный рецепт нашего сержанта на все
случаи жизни.
     - Какой же?
     - Если настоящий мужчина чувствует себя совсем хреново,
-  низким  прокуренно-хриплым голосом заговорил  по-испански
Миллендорф.  - Н-да. Значит, когда настоящий мужчина  мается
от  какой-то  паскудной  заразы,  с  которой  не  знает  что
делать...  н-да...  Так  вот. Для начала  он  должен  выпить
бутылку или две коньяка, потом провести веселенькую ночку со
шлюхами,  "натягивая"  их  одну за  другой,  а  после  этого
высмолить  полдюжины косячков марихуаны. Тогда на  следующий
день он или умрет, или выздоровеет.
      -  Здорово,  - восхитилась я. - Действительно,  крутой
рецепт. В народной медицине ничего подобного я до сих пор не
встречала. Ты сам-то пробовал?
      -  Я - нет, - покачал головой Ник. - Не рискнул. А вот
наш  сержант  регулярно так лечился. Это  действительно  был
настоящий мужчина.
      После обеда мы прошлись через "Львиную голову" -  один
из  отрогов  Столовой  горы, спускающийся  к  Кейптауну,  до
самого  "Львиного зада" и вновь взобрались на плато, обогнув
его затем по периметру. К канатной дороге мы вернулись уже в
сумерках.
      Перегруженная обилием впечатлений, я напрочь  позабыла
.! Эсмеральде ван Аахен, совершенных в Барселоне убийствах и
мандале   Бесконечного  Света.  В  дом  мы  вошли,  обсуждая
предстоящее  путешествие на каяках по Оранжевой реке.  Решив
перехватить по бутерброду и сразу же завалиться спать, чтобы
завтра  встать пораньше, мы направились на кухню.  Тут-то  и
зазвонил телефон.
      Ник в этот момент что-то доставал из холодильника, так
что  трубку  сняла  я и сразу узнала нервные  интонации  ван
Аахен.
      -  Эсмеральда? Это Ирина. Вы не могли бы говорить  по-
английски?
      -  Вы  можете  приехать прямо сейчас? -  Голос  бурки-
бурячки дрожал то ли от ужаса, то ли от волнения.
     - Да, конечно. Что-нибудь случилось?
      -  Нет-нет,  ничего не случилось. Просто я  неожиданно
поняла, что немедленно обязана все рассказать. Это мой  долг
перед Родни и перед самой собой. Так вы приедете?
     - Уже выезжаем. Я повесила трубку.
     - В чем дело? - мрачно посмотрел на меня Миллендорф.
     - Эсмеральда просила нас срочно приехать.
     - Это я понял. С чего это вдруг мы ей понадобились?
      -  Говорит, решила все рассказать. Вроде это  ее  долг
перед Родни и собой.
     - Немного странно, тебе не кажется?
      -  Странно,  -  согласилась я. -  Она  мне  показалась
здорово напуганной.
      - Ладно, я съезжу к ван Аахен, узнаю, в чем дело, а ты
пока поужинай и ложись спать.
      -  Еще чего! - возмутилась я. - Между прочим, это  мое
расследование.
     - Вчера ты решила, что оставишь это дело.
      -  А  ты?  Ты  ведь  тоже  не  собирался  больше  этим
заниматься.
      -  Сама виновата. Не стоило обещать Эсмеральде, что мы
приедем. Никто тебя за язык не тянул. Ну все, я пошел.
     - Я с тобой! Ник вздохнул.
     - Мне что, привязать тебя к стулу?
      -  Почему  ты  не  хочешь, чтобы я присутствовала  при
разговоре?
     Миллендорф раздраженно поморщился.
      -  Хотя бы потому, что я обещал Марио присматривать за
тобой.  Потому  что  я  нутром чувствую,  что  здесь  что-то
нечисто. Со мной ты не поедешь. Это решено.
      Возмущенная  до  глубины души,  я,  стоя  на  крыльце,
погрозила кулаком вслед отъезжающему "Рейндж Роверу",  после
чего  вернулась на, кухню, сделала себе бутерброд с копченой
уткой,   зеленью  и  огурцами  и,  вымещая   на   нем   свое
негодование, сердито откусила кусок.
      Интересно,  откуда  Эсмеральда узнала  номер  телефона
Ника? Ни я, ни Миллендорф ей его не давали. Она что, следила
за нами?
      Немного  успокоившись,  я сообразила,  что  Ник  вчера
показал  ей  свое удостоверение и объяснил, что  он  частный
детектив,  так что ван Аахен для того, чтобы позвонить  нам,
-c&-. было всего лишь полистать телефонную книгу.
     Копченая утка оказалась просто восхитительной, и под ее
благотворным  воздействием  я расслабилась  и  вновь  обрела
способность  здраво  рассуждать.  Чего,  в  самом  деле,   я
сцепилась с Ником? Подумаешь, не взял меня с собой!  Что  я,
маленькая? Сама не смогу добраться до дома Эсмеральды?
      Адрес  я  помню, доллары еще в аэропорту разменяла  на
ранды. Возьму такси - и вперед.
      Поспешно  дожевав бутерброд, я рассовала  по  карманам
кошелек  и документы и выскочила на улицу. Такси мне удалось
поймать почти сразу.
     - В Климонд-Бэй, - выпалила я. - Если можно, побыстрее.
Я очень спешу.

                             ***

      В воскресный вечер улицы города были не слишком забиты
транспортом,  а  сидящий  за рулем  негр  оказался  отличным
водителем,  так  что до Климонд-Бэй мы добрались  где-то  за
полчаса. Такси свернуло на улицу, где жила Эсмеральда. Я уже
собиралась попросить шофера затормозить, как сообразила, что
что-то  не  так.  Рядом с "Рейндж Ровером" Ника  стояли  две
полицейские  машины с распахнутыми дверцами, окна  дома  ван
Аахен были ярко освещены, и в них мелькали люди в мундирах.
      -  Поезжайте  дальше. Сверните сюда,  теперь  сюда,  -
скомандовала я.
     - Но вам вроде нужна была Кааверн-роуд, - заметил негр.
     - Я передумала. Остановите здесь.
      -  Как скажете. С вас сто пятьдесят рандов. Прежде чем
выйти из машины, я прочла на табличке данные водителя: Тунго
Мреки, номер лицензии 930875.
      "Тунго Мреки, туг <Туг или тхаг - член индийской секты
душителей, поклоняющихся богине Кали> из Мекки", возвращаясь
к  дому  Эсмеральды, бормотала я про себя, пытаясь запомнить
непривычное  негритянское  имя  при  помощи  ассоциации   со
знакомым  словосочетанием. Зачем я это делала, я и  сама  не
знала,  просто  на  всякий  случай решила  перестраховаться.
Всегда  полезно  знать  имя человека, способного  обеспечить
тебе алиби.
      Прячась в темноте за растущими вдоль тротуара кустами,
я свернула на Кааверн-роуд и незаметно прокралась к дому ван
Аахен. Во дворе появилась еще одна машина - белый фургон.  Я
решила  было, что это автомобиль "Скорой помощи", но тут  же
поняла свою ошибку. Двое мужчин, одетых в серые комбинезоны,
вынесли  из  дома  носилки с лежащим на них  застегнутым  на
"молнию"   черным   пластиковым  пакетом.  Фургон   оказался
труповозкой.
      "Ну  вот,  называется, развлеклась в Южной  Африке,  -
подумала  я. - Не зря Ник не хотел брать меня с собой.  Хоть
бы с ним было все в порядке".
      С  трудом поборов искушение выбраться из-за  кустов  и
спросить   у   полицейских,  что  случилось,   я,   терзаясь
неизвестностью, продолжала сидеть в засаде.
       Пара  дюжих  служителей  закона  выволокла  из   дома
'  *."  --.#.  в  наручники Миллендорфа,  и  я  вздохнула  с
облегчением. По крайней мере. Ник жив. К сожалению,  радость
моя длилась недолго.
      -  За что, интересно, ты ее? - поинтересовался один из
полицейских. - Из ревности, что ли?
     - Говорю вам, я ее не убивал!
      -  Разумеется, это был не ты, а восставший  из  могилы
Джек-потрошитель.  Непонятно  только,  почему  именно   тебя
застукали  над телом жертвы. Еще более странно,  что  именно
ты,  а  не  старина Джек вытаскивал у нее из груди  номерной
охотничий  нож,  зарегистрированный, кстати,  на  твое  имя.
Давай, пошевеливайся, невинная овечка.
     Протестующего Ника запихнули в машину, конвоирующие его
стражи закона уселись по бокам, и одна из полицейских  машин
укатила  вслед  за  труповозкой. В  доме  осталась  работать
следственная бригада.
      Ошарашенная  услышанным, я еще минут пять  посидела  в
кустах, потом незаметно отошла от дома, свернула на соседнюю
улицу и побрела по ней в состоянии полной прострации.
      Я  ожидала чего угодно, но только не этого.  Поверить,
что  Миллендорф  зарезал Эсмеральду, я не  могла.  С  другой
стороны,  то, что Ник категорически отказался взять  меня  с
собой,  говорило  не в его пользу. Да и на негров  он  любит
поохотиться, если, конечно, не врет, и сбежавшая француженка
называла  его  тупым  агрессивным  животным.  Раз  называла,
значит, были у нее для этого какие-то основания.
     На меня, правда, Ник не произвел подобного впечатления,
но ведь я его почти не знала. Вдруг на самом деле он маньяк?
Если  Ник  не убивал бурку-бурячку, как объяснить тот  факт,
что  полицейские застукали его в момент, когда он вытаскивал
из груди ван Аахен свой собственный охотничий нож?
      Когда Миллендорф уезжал, никакого ножа у него с  собой
не было, это я точно помнила, но, к сожалению, это ничего не
означало. Ник вполне мог хранить нож в машине.
      Поймать  такси на маленьких улицах в квартале  частных
домов  было  нереально, и я, прикинув, где должно находиться
шоссе,  двинулась в том направлении, молясь про себя,  чтобы
мне  на  пути не попались негритянские расисты. О  том,  что
Южная  Африка  после отмены апартеида стала  весьма  опасным
местом  для белых людей, я знала из телерепортажей. И почему
только мне не сиделось в мирной спокойной Барселоне?
      Заметив  машину  с  зеленым  огоньком,  я,  размахивая
руками,  ринулась ей наперерез. Сев в такси и  назвав  адрес
Ника,  я  с  облегчением вздохнула и  откинулась  на  спинку
сиденья.  Теперь  можно  было подумать  о  том,  что  делать
дальше.
      Выходя из такси, я уже имела четкий план действий. Для
начала я собиралась как следует выспаться, а утром позвонить
Марио  и  рассказать, в какую историю я ухитрилась влипнуть.
Конечно, логичнее всего было бы собрать вещички и первым  же
рейсом  вылететь в Барселону, но меня останавливала мысль  о
Миллендорфе. Вдруг это не он убил Эсмеральду?
      Если Ник невиновен, разве я могу бросить его в тюрьме?
Как  ни крути, а попал он туда из-за меня. Марио лучше знает
Mика, может, подскажет мне, что делать. Конечно, вначале  он
поворчит, что предупреждал меня и все такое прочее, но потом
наверняка  посоветует что-нибудь дельное. Если бы  я  только
могла  поговорить  с  Миллендорфом и  выяснить,  что  именно
произошло у Эсмеральды!
      Поскольку ключей от дома Ника у меня не было, уходя, я
поставила  замок  на  "собачку" и плотно  притворила  дверь,
рассчитывая на то, что вряд ли какому-нибудь вору  придет  в
голову ломиться в нее среди ночи.
      Однако  теперь  мысль  о  незапертой  двери  почему-то
вызвала   у  меня  панику.  В  каждом  углу  мне  мерещились
скрывающиеся   там   злоумышленники   с   длинными,    остро
отточенными  охотничьими  ножами.  Включив  свет  на  нижнем
этаже, я с облегчением убедилась, что все вещи находятся  на
своих местах, а по углам никто не прячется.
     Закрыв изнутри входную дверь, я, слегка приободрившись,
поднялась  на второй этаж. Предвкушая, с каким удовольствием
заберусь сейчас под одеяло и отключусь до утра, я распахнула
дверь  в  спальню  и  нажала на выключатель.  Одной  секунды
оказалось  достаточно, чтобы понять,  что  мечтам  моим,  по
крайней мере в ближайшее время, не суждено сбыться.
      Нагло  заняв  мое  место,  на  кровати  под  старинным
дедушкиным  балдахином  отдыхал  здоровенный  угольно-черный
негр.
     - Сюрприз, - радостно оскалился он, нацеливая мне в лоб
очень большой пистолет с навинченным на ствол глушителем.

                             ***

      Проснувшись от пения птиц, я не сразу сообразила,  где
нахожусь, и некоторое время тупо созерцала огромное, от пола
до  потолка,  окно, выходящее в сад, и зеркальную  стену,  в
которой отражались как окно с садом, так и покрытая тигровым
покрывалом  низкая  овальная  кровать  красного  дерева,  на
которой  я,  собственно, и лежала. Пол был покрыт "тигровым"
же  ковром, по которому, как коралловые атоллы в  океане,  в
живописном   беспорядке  были  разбросаны  круглые   кожаные
пуфики.
      Комната  мне  понравилась. Я себе понравилась  гораздо
меньше. Волосы растрепаны, лицо какое-то помятое. Интересно,
что  я  такое учудила прошлой ночью, если даже вспомнить  не
могу,  ни где я, ни как тут оказалась? Наркотиками вроде  не
балуюсь,   алкоголем  тоже  не  злоупотребляю.  Как   же   я
докатилась до жизни такой?
      Мысли  в голове ворочались лениво и неохотно, по  телу
разливалась   тяжелая   вялость.   Помассировав    несколько
реанимирующих  и  стимулирующих  активных  точек,  я  слегка
взбодрилась  и  сообразила, что вроде бы  нахожусь  в  Южной
Африке.  После этого открытия события прошлой ночи,  как  по
мановению волшебной палочки, полностью восстановились в моей
памяти.
      - Проглоти, - сказал негр с пистолетом, протягивая мне
белую таблетку.
     - Что это?
     - Всего лишь снотворное.
     - Так я тебе и поверила. Вдруг это яд?
     - Зачем возиться с ядом, если проще просто пристрелить?
     - Хотя бы для того, чтобы имитировать самоубийство.
     - Чтобы имитировать самоубийство, совсем не обязательно
тебя травить. Существует множество альтернативных вариантов,
особенно в Южной Африке. Ты можешь застрелиться, повеситься,
утопиться,  выброситься из окна, лечь  на  рельсы,  устроить
корриду  с  носорогом, подергать льва  за  хвост,  поплавать
наперегонки с крокодилами...
     - Действительно, на редкость богатый выбор, - вздохнула
я. - А если я откажусь пить эту гадость?
      - В таком случае я