лет работы свободным фотографом он поднабрался некоторых  трюков  и
сейчас считал себя наполовину сыщиком. За работу, когда мог ее подучить,
он запрашивал 40 баксов в час.
   Очередным клиентом, который звонил, когда была нужна грязь, был  Грей
Грентэм, его старый приятель с тех дней,  когда  он  работал  в  газете.
Грентэм был серьезным, этичным репортером  -  лишь  слегка  непорядочным
человеком, - и, когда ему нужно  было  провернуть  какое-нибудь  грязное
дельце, он звонил. Грентэм ему нравился, потому что он честно  относился
к тому, что делал. Остальные были ханжами.
   Он сидел в ?вольво? Грентэма, потому  что  там  имелся  телефон.  Был
полдень, и он курил свою обеденную дозу, гадая, задержится  ли  запах  в
машине со всеми опущенными стеклами. Свою работу лучше всего  он  делал,
находясь  наполовину  под  кайфом.  Когда  пялишься  на   отели,   чтобы
заработать на жизнь, приходится быть под кайфом.
   Приятный бриз выдувал запах марихуаны на Пенсильвания-авеню. ?Вольво?
был припаркован в неположенном месте, Крофт потягивал  свою  дозу  и  не
очень волновался. При нем было всего несколько десятков граммов, и  если
уж курирующий его офицер тоже потягивает травку,  то  какого  черта  ему
волноваться.
   Телефонная будка была на расстоянии полутора кварталов, на  тротуаре,
но в стороне от дороги. Через свой телеобъектив он мог почти что  читать
телефонную книгу, свешивающуюся с полочки. Легче легкого.  Внутри  будки
находилась крупная женщина, заполняя ее  всю  и  жестикулируя  во  время
разговора. Крофт потянул наркотик и посмотрел в  зеркало,  не  видно  ли
копов.  Он  стоял  в  ряду  для  транспортировки  машин.   Движение   на
Пенсильвания-авеню было напряженным.
   В двадцать минут первого женщина начала проталкиваться  от  будки,  и
внезапно появившийся молодой мужчина в красивом костюме закрыл за  собой
дверцу будки. Крофт достал свой ?никон? и пристроил объекта  на  рулевом
колесе. Было прохладно и солнечно, и тротуар бурлил людьми, вышедшими на
улицу во время обеденного перерыва. Головы и плечи быстро двигались мимо
объектива. Промежуток. Щелк. Промежуток. Щелк. Объект нажимал на  кнопки
телефона и озирался. Это был их человек.
   Он проговорил тридцать секунд, и автомобильный  телефон  звякнул  три
раза, а затем умолк. Это был сигнал от Грентэма из ?Пост?.  Это  был  их
человек, и он продолжал говорить. Крофт выстреливал,  как  из  автомата.
Сделай все, что можешь, сказал Грентэм. Промежуток. Щелк. Щелк. Головы и
плечи. Промежуток. Щелк. Щелк. Когда он говорил, то  глаза  метались  по
сторонам, но он держался спиной к улице. Все лицо.  Щелк.  Крофт  отснял
тридцатишестикадровую пленку за  две  минуты,  затем  схватил  еще  один
?никон?. Ввинтил объектив и стал ждать, пока  пройдет  толпа.  Это  было
легко. Конечно, для того, чтобы поймать изображение в студии,  требуется
талант, но в этой  уличной  работе  было  намного  больше  удовольствия.
Украсть лицо с помощью скрытой камеры - в этом есть что-то преступное.
   Объект оказался человеком немногословным. Он повесил  трубку,  открыл
дверцу, осмотрелся и направился прямо на Крофта. Щелк, щелк,  щелк.  Все
лицо, в полный рост, идет быстрее, приближается. Отлично, отлично. Крофт
работал лихорадочно и в последний момент, когда человек проходил мимо  и
пропал в группе секретарш, положил ?никон? на сиденье.
   Дурак. Когда находишься в деле, никогда не используй один  и  тот  же
автомат дважды.

***

   Гарсиа вел бой с тенью. У него были жена и ребенок, говорил он, и  он
боялся. Впереди была карьера с кучей денег, и если  бы  он  платил  свои
взносы и держал рот на замке, то был бы состоятельным человеком.  Но  он
хотел говорить. Он говорил бессвязно, перескакивая с одного на другое, о
том, что он хотел говорить, что у него было что сказать и все такое,  но
никак не мог решиться. Он никому не доверял.
   Грентэм его не  подталкивал.  Он  позволил  ему  бессвязно  бормотать
довольно долго, столько, сколько нужно было Крофту, чтобы сделать  дело.
Гарсиа в конце концов расколется. Он ведь так хотел. Он звонил три  раза
и начинал уже чувствовать себя в своей тарелке  со  своим  новым  другом
Грентэмом, который играл в эту игру уже много раз и знал,  что  к  чему.
Первым шагом было успокоить и установить доверие,  полечить  теплотой  и
уважением, поговорить о правом и не правом и о морали. После  этого  они
будут говорить.
   Фотографии были отличными. Крофт не первый, с  кем  работал  Грентэм.
Обычно он бывал под таким кайфом, что это чувствовалось по  фотографиям.
Он  не  был   чересчур   порядочным,   оставался   корректным,   обладал
профессиональными знаниями  в  журналистике,  и  с  ним  не  нужно  было
договариваться заранее. Он отобрал двенадцать снимков и увеличил  их  до
размера тринадцать на восемнадцать. Вышло великолепно.  Правый  профиль.
Левый профиль. Анфас в автомате. В полный рост с расстояния меньше шести
метров. Как нечего делать, сказал Крофт.
   Гарсиа было около тридцати, очень  симпатичный,  аккуратный  адвокат.
Темные,  короткие  волосы.  Темные   глаза.   Может   быть,   испанского
происхождения, но кожа  не  темная.  Одежда  была  дорогая.  Темно-синий
костюм, вероятно, шерстяной. Без полоски  и  рисунка.  Совершенно  белый
отложной  воротничок  с  шелковым  галстуком.  Совершенно   черным   или
темно-рубиновым, с искорками по полю. Отсутствие дипломата  озадачивало.
Однако в тот момент был ленч и он, возможно, выбежал из офиса  позвонить
и вернуться. Министерство правосудия находилось на расстоянии квартала.
   Грентэм изучал снимки и не спускал глаз  с  двери.  Садж  никогда  не
опаздывал. Было темно, и клуб  наполнялся.  На  ближайшие  три  квартала
Грентэм представлял единственное белое лицо.
   Среди десятков тысяч государственных юристов Министерства  правосудия
он видел таких, которые умели одеваться, но их  было  немного.  Особенно
среди молодых. Они начинали с сорока тысяч в год, и одежда  для  них  не
была важна. Для Гарсиа она была важна, и он был слишком молод  и  хорошо
одет для государственного юриста.
   Значит, он был частным адвокатом, работал на  фирм  три  или  четыре,
годами зашибал где-то в районе восьмидесяти штук.  Отлично.  Это  сужало
круг к пятидесяти тысячам адвокатов,  число  которых  в  данный  момент,
несомненно, расширялось.
   Дверь открылась, и вошел полицейский. Через легкую  завесу  табачного
дыма он смог различить, что это  Клив.  Заведение  было  приличным,  без
азартных игр и шлюх, так что присутствие полицейского не  могло  вызвать
тревогу. Он сел в кабинку напротив Грентэма.
   - Это ты выбрал место? - спросил Грентэм.
   - Да. Нравится?
   - Послушай. Мы стараемся не вызывать подозрений,  верно?  Я  нахожусь
здесь, чтобы собрать кое-какие секреты о сотрудниках  Белого  дома.  Это
очень  серьезное  дело.  А  сейчас  скажи  мне,  Клив,  выгляжу   ли   я
подозрительно, сидя здесь и сверкая своей белизной?
   - Не хотелось бы мне тебе этого говорить, Грентэм, но  ты  далеко  не
так популярен, как думаешь.  Видишь  вон  тех  пижонов  у  бара?  -  Они
посмотрели на бар, где толпились рабочие-строители. - Я бы  заплатил  по
твоему счету, если бы хоть  один  пижон  когда-нибудь  читал  ?Вашингтон
пост?, слышал о Грее Грентэме или  имел  малейшее  понятие  о  том,  что
происходит в Белом доме.
   - О?кей, о?кей. Где Садж?
   - Садж плохо себя чувствует. Он передал для тебя сообщение.
   Не пойдет. Он мог использовать Саджа как анонимный  источник,  но  не
сына Саджа или еще кого-либо, с кем говорил Садж.
   - Что с ним?
   - Возраст. Вчера вечером он не хотел говорить,  но  сказал,  что  это
срочно. Грентэм слушал и ждал.
   - У меня в машине конверт, плотно запечатанный. Садж очень нервничал,
когда  давал  его,  и  приказал  не  открывать.  Отдать  только  мистеру
Грентэму. Я думаю, это важно.
   - Пойдем.
   Они  направились  через  толпу  к  двери.  Патрульная   машина   была
припаркована на обочине в запрещенном месте. Клив открыл правую дверцу и
вытащил конверт из ?бардачка?. Он достал это в Западном крыле.
   Грентэм запихнул его в карман. Садж  был  не  из  тех,  кто  способен
стащить, и в течение всей их дружбы он никогда не передавал документов.
   - Спасибо, Клив.
   - Он не сказал мне, что это такое. Сказал только,  что  мне  придется
подождать и прочесть в газете.
   - Скажи Саджу, что я его люблю.
   - Уверен, что это его взволнует.
   Патрульный автомобиль отъехал, а Грентэм поторопился к своей  машине,
наполненной вонью от сгоревшей травки. Он закрыл дверцу, включил верхний
свет и надорвал конверт. Было очевидно, что  перед  ним  был  внутренний
меморандум из Белого дома и он был о наемном убийце по имени Хамел.
   Он мчался через город. Из Брайтвуда, по  Шестнадцатой  и  на  юг,  по
направлению к центру Вашингтона. Было почти семь тридцать, и если бы  он
смог все собрать за час, то можно было бы  попасть  в  ?Поздний  город?,
самый большой из полудюжины выпусков, который начинал сходить со станков
в десять тридцать. Слава богу, у него был автомобильный телефон, который
он купил несмотря на то, что влез  в  долги.  Он  позвонил  Смиту  Кину,
заместителю главного редактора по следствиям,  который  все  еще  был  в
отделе новостей на пятом этаже. Он позвонил другу в иностранный отдел  и
попросил его собрать все на Хамела..
   Насчет меморандума у него были подозрения. Дело имело слишком большое
значение, чтобы излагать его на бумаге, а  затем  швырнуть  ее  в  офисе
вроде бумаг с последними ценами на  кофе,  бутылированную  воду  или  на
отпуска. Кто-то, вероятно, Флетчер Коул, хотел, чтобы весь мир знал, что
Хамел всплыл в качестве подозреваемого, что он был, надо же, арабом, что
у него тесные связи с Ливией, Ираном и Ираком, со странами,  где  правят
полные идиоты, которые ненавидят Америку. Кто-то в  Белом  Доме  Дураков
хотел, чтобы история попала на первые страницы.
   Но это была адская история и это были новости для первых страниц. Они
со Смитом  Кином  закончили  к  девяти.  Они  нашли  два  старых  снимка
человека, который, как широко считали, был  Хамелом,  но  они  были  так
непохожи, что казались фотографиями разных людей. Кин сказал, что пойдут
оба. Дело Хамела было тощим. Много сплетен и  легенд,  но  мало  ?мяса?.
Грентэм упомянул Папу Римского, британского дипломата, немецкого банкира
и засаду израильских солдат. И теперь, в соответствии с конфиденциальным
источником из Белого дома,  наиболее  надежным  источником,  на  который
можно  положиться,  Хамел  был  подозреваемым  в  убийстве   сотрудников
Министерства правосудия Розенберга и Дженсена.

***

   Через двадцать четыре часа после того, как полетела на бетон  дороги,
она еще была жива. Если бы она могла перенести это на утро, то начала бы
новый день с новыми идеями о том, что делать и куда идти. А  сейчас  она
слишком устала. Она находилась  в  номере  на  пятнадцатом  этаже  отеля
?Мариотт?, с дверью, запертой на задвижку,  со  включенным  светом  и  с
увесистой банкой ?Мэйс?, лежащей  на  постели.  Ее  густые,  темно-рыжие
волосы теперь лежали в бумажном мешке в стенном шкафу. В последний  раз,
когда она стригла волосы, ей было три года, и мать помогала ей  заплести
хвост.
   Два мучительных часа ушло у нее  на  то,  чтобы  отрезать  их  тупыми
ножницами и придать какую-то видимость прически. Она  будет  держать  их
под кепкой или шляпой один бог знает сколько. Еще два часа ушло  на  то,
чтобы перекрасить их в черный цвет. Она могла бы  их  отбелить  и  стать
блондинкой, но это было бы слишком очевидно. Она предполагала, что имеет
дело с профессионалами, и по каким-то непостижимым причинам, находясь  в
аптеке, решила, что они могут ожидать от нее этого и готовы к тому,  что
она станет блондинкой. И потом, какого черта! Краситель  во  флаконе,  и
если завтра она проснется с  растрепанными  волосами,  то  сможет  стать
блондинкой. Стратегия хамелеона. Менять цвет каждый день и сводить их  с
ума. У ?Клейрол? было по крайней мере восемьдесят пять оттенков.
   Она была полумертвой от усталости, но  боялась  спать.  Днем  она  не
видела  друга  из  ?Шератона?,  но  чем  больше   она   перемещалась   в
окрестностях, тем более знакомыми казались лица.  Его,  здесь  не  было,
знала она. Но у него были друзья. Если они  смогли  убить  Розенберга  и
Дженсена и убрать Томаса Каллахана, то с ней не будет проблем.
   Она не могла подойти к своей машине, но и не хотела  брать  напрокат.
Когда берешь машину, то остаются записи. А  они  наверняка  следят.  Она
могла бы улететь самолетом, но они  контролируют  аэропорты.  Уехать  на
автобусе? Но она  никогда  не  покупала  билет  на  автобус  и  не  была
внутри ?Грейхаунда?.
   После того, как они поймут, что она пропала, они будут ждать, что она
побежит. Она была всего лишь любителем, маленькой студенткой, у  которой
разорвалось сердце, когда она увидела, как ее мужчина  был  разорван  на
мельчайшие кусочки и заживо изжарен. Она должна была бы броситься очертя
голову куда-нибудь, уехать из города, и они бы ее накрыли.
   В этот момент город ей даже нравился. В нем был  миллион  гостиничных
номеров, почти так же много аллей и погребков и баров, и  в  нем  всегда
толпы людей, прогуливающихся по Бурбону, Шартре, Дофину и Роялю. Она его
хорошо знала, особенно Квартал, жизнь которого находилась на  расстоянии
пешего хода. Она будет перемещаться из отеля в отель несколько дней,  до
тех пор пока... Пока что? Она не знала  что.  Она  не  знала  почему.  В
сложившихся обстоятельствах передвигаться казалось  разумным.  По  утрам
она постарается не бывать на улицах. Она будет менять  одежду,  шляпы  и
солнечные очки. Она начнет курить и держать сигарету в губах. Она  будет
передвигаться, пока не  устанет,  а  затем  она,  возможно,  уедет.  Она
испугана, но все о?кей. Надо думать. Она выживет.
   Она подумала о том, чтобы позвонить в  полицию,  но  не  сейчас.  Они
спрашивают фамилию и делают записи, и они могут оказаться опасными.  Она
подумала о том, чтобы позвонить брату Томаса в Мобил, но в  этот  момент
не было решительно ничего, в чем бедняга мог бы ей помочь. Она  подумала
о том, чтобы позвонить декану, но  как  бы  она  могла  объяснить  дело,
Гэвина Верхика, ФБР, бомбу в автомашине, Розенберга и Дженсена, ее побег
и сделать так, чтобы это все звучало правдоподобно. Забудь декана. Кроме
того, он ей не нравился. Она подумала о том, чтобы позвонить паре друзей
из университета, но люди говорят и слушают, и  они  могут  быть  и  там,
слушая, что говорят о бедном Каллахане. Она хотела поговорить  с  Алисой
Старк, ее лучшей подругой. Алиса взволнована, Алиса пойдет в  полицию  и
скажет, что ее друг Дарби Шоу пропала. Она позвонит Алисе завтра.
   Она позвонила в обслуживание, заказала мексиканский салат  и  бутылку
красного вина. Она выпьет его все, затем сядет в кресло с ?Мэйс? и будет
наблюдать за дверью, пока не заснет.

Глава 18

   Лимузин Гмински выехал на Канал, развернулся  на  полной  скорости  и
резко остановился перед ?Шератоном?. Обе передние  дверцы  распахнулись.
Гмински выскочил из автомобиля и устремился внутрь, сопровождаемый тремя
личными помощниками с сумками и портфелями, семенившими за ним.
   Было почти два часа ночи и было очевидно, что Директор спешит. Он  не
остановился перед стойкой регистрации,  а  направился  прямо  к  лифтам.
Помощники, бежавшие за ним, придержали для  него  дверцу,  и,  пока  они
поднимались на шестой этаж, никто не промолвил ни слова.
   Три его личных агента ждали в угловой комнате.  Один  из  них  открыл
дверь, и Гмински ввалился внутрь без какого-либо приветствия.  Помощники
свалили сумки и портфели на кровать. Директор сорвал  с  себя  пиджак  и
швырнул на стул.
   - Где она? - рявкнул он агенту по имени Хутен.
   Агент, которого звали Сванк, приоткрыл шторы. Гмински подошел к окну.
   Сванк  показал  на  ?Мариотт?,  который  находился  через  улицу   на
расстоянии одного квартала:
   - Она на пятнадцатом этаже, третья комната с улицы, свет еще включен.
   Гмински уставился на ?Мариотт?:
   - Ты уверен?
   -  Да.  Мы  видели,  как  она  входила  и  расплачивалась   кредитной
карточкой.
   - Бедный ребенок, - сказал Гмински, прохаживаясь около  окна.  -  Где
она была прошлой ночью?
   - ?Холидей Инн? на Рояль. Расплатилась кредитной карточкой.
   - Вы заметили кого-нибудь, следящего за ней? - спросил Директор.
   - Нет.
   - Дайте воды, -  сказал  он  помощнику.  Тот  немедленно  бросился  к
корзине со льдом и загрохотал кубиками.
   Гмински присел на край кровати, сжал  пальцы  и  методично  прощелкал
каждым суставом.
   - Что ты думаешь об этом? -  спросил  он  Хутена,  старшего  из  трех
агентов.
   - Они идут по ее следу. Они подбираются к ней. Она будет мертва через
сорок восемь часов.
   - Она не совсем глупа, - вставил  Сванк.  -  Она  остригла  волосы  и
перекрасила их в черный цвет. Она все  время  передвигается.  Совершенно
очевидно, что она не собирается в ближайшее время уезжать. Я бы  дал  ей
семьдесят два часа до того, как они ее найдут.
   Гмински отхлебнул воды:
   - Это означает, что ее маленькое дело попало в самое яблочко.  И  это
означает, что наш друг находится в отчаянном положении. Где он?
   Хутен ответил немедленно:
   - Понятия не имеем.
   - Мы должны его найти.
   - Его не видели три недели.
   Гмински поставил стакан на стол и взял ключ от комнаты.
   - Так что ты думаешь? - спросил он Хутена.
   - Должны ли мы забрать ее оттуда? - спросил Хутен.
   - Это будет нелегко, - сказал Сванк.  -  У  нее  может  быть  оружие.
Кого-нибудь может ранить.
   - Она напуганное дитя, - сказал Гмински. - Кроме  того,  она  обычный
гражданин, а не гангстер. Мы не можем  позволить  себе  хватать  посреди
улицы граждан.
   - Тогда она долго не протянет, - сказал Сванк.
   - Как вы думаете ее взять? - спросил Гмински.
   - Есть несколько способов, - ответил Хутен. - Схватить ее  на  улице.
Войти к ней в комнату. Я могу проникнуть к ней в комнату меньше  чем  за
пять минут, если уйду прямо сейчас. Это не трудно. Она не профессионал.
   Гмински медленно прошелся  по  комнате.  Все  смотрели  на  него.  Он
взглянул на наручные часы.
   - Я не склонен брать ее, - произнес он. - Давайте поспим четыре  часа
и встретимся здесь в  шесть  тридцать.  Отложим  это.  Если  вы  сможете
убедить меня взять ее, тогда я прикажу это сделать, о?кей.
   Они послушно кивнули.

***

   Вино сработало. Она дремала в кресле, затем перебралась на кровать  и
крепко уснула. Телефон звонил. Покрывало свешивалось на пол, а  ее  ноги
лежали на подушке. Телефон звонил. Веки были склеены. Разум  оцепенел  и
потерялся в сновидениях, но где-то в глубине подсознания что-то работало
и сказало ей, что телефон звонил.
   Глаза открылись, но почти ничего не видели. Солнце встало,  свет  был
включен, и она уставилась на телефон.
   Нет, она не просила себя будить. Она на секунду задумалась над этим и
точно вспомнила. Нет, не просила. Она сидела на краю кровати и  слушала,
как он звонит.  Пять  звонков,  десять,  пятнадцать,  двадцать.  Это  не
кончится. Наверное, кто-то ошибся номером, но он бы тогда повесил трубку
после двадцати.
   Номером никто не ошибся.  Пелена  начала  таять,  и  она  подвинулась
поближе к телефону. За исключением клерка у стойки регистрации, и, может
быть, босса, и, вероятно, прислуги, ни одна живая душа не знала, что она
находится в этой комнате.  Она  заказывала  еду,  но  больше  никуда  не
звонила.
   Телефон замолк. Хорошо, значит, это все-таки кто-то  ошибся  номером.
Она  пошла  в  ванную,  и  он  зазвонил  снова.   Она   считала.   После
четырнадцатого звонка она сняла трубку:
   - Алло.
   - Дарби, это Гэвин Верхик. С тобой все в порядке?
   Она села на кровать.
   - Как ты узнал номер?
   - У нас есть способы. Послушай...
   - Подожди, Гэвин. Подожди минуту. Дай подумать.  Кредитная  карточка,
правильно?
   - Да. Кр