такой же вес. Она не могла позволить  себе
лишнего.
   Она выпила три стакана воды со льдом,  затем  налила  полную  высокую
кружку кофе. Натолкнулась на лампу,  поднимаясь  по  лестнице  вверх,  и
нырнула обратно  в  постель.  Нажала  кнопку  устройства  дистанционного
управления  и  неожиданно  на  экране  телевизора  увидела   Президента,
сидящего за своим столом. Вид у него был довольно  странный:  коричневый
джемпер без галстука. Транслировалось  специальное  сообщение  ?Эн-Би-Си
Ньюз?.
   - Томас! - Она потрясла его  за  плечо.  Никакой  реакции.  -  Томас!
Проснись!
   Она нажала кнопку, и звук стал громче.  Президент  произнес:  ?Доброе
утро?.
   - Томас! - Она наклонилась вперед к телевизору.
   Каллахан  отшвырнул  простыню  и  сел,  потирая   глаза   и   пытаясь
сосредоточиться. Она подала ему кофе.
   У Президента были печальные новости. Его глаза казались уставшими,  и
смотрел он печально, но густой баритон внушал доверие. Перед ним  лежали
записи, но он не пользовался ими. Он смотрел прямо в  камеру  и  сообщал
американскому народу страшные новости прошлой ночи.
   - Какого черта, - пробормотал Каллахан. После  объявления  о  смертях
Президент переключился на некролог  с  восхвалениями  в  адрес  Абрахама
Розенберга. Возвышенная легенда, так назвал он его. Это был перебор,  но
Президент сохранял невозмутимое лицо, перечисляя вехи выдающейся карьеры
одного из самых ненавистных людей в Америке.
   Каллахан изумленно уставился в  телевизор.  Дарби  тоже  не  отрывала
глаз.
   - Очень трогательно, - сказала она.
   Она замерзла, сидя на краю кровати. Розенберга инструктировали и ФБР,
и ЦРУ, объяснил Президент, а они считают,  что  убийства  связаны  между
собой. Он  отдал  распоряжение  о  проведении  немедленного  тщательного
расследования и пообещал, что виновные по этому  делу  предстанут  перед
судом.
   Каллахан сел прямо и укрылся простыней. Он поморгал,  затем  расчесал
пальцами свои непокорные волосы.
   - Розенберг? Убит? - пробормотал он, уставившись на  экран.  Туман  в
его голове сразу рассеялся, боль еще оставалась, но он не чувствовал ее.
   - Отметь свитер, - сказала Дарби, потягивая кофе и глядя  на  круглое
лицо  с  обильным  гримом  и  блестящими  седыми  тщательно  зачесанными
волосами. Он выглядел чудесно, этот красивый человек с  мягким  голосом:
так он преуспевал в политике. Морщины на лбу собрались  в  одну  большую
складку, и поэтому он выглядел сейчас даже еще печальнее, говоря о своем
близком друге судье Гленне Дженсене.
   - Кинотеатр Монроуза, в полночь, - повторил Каллахан.
   - Где это? - спросила она.
   Каллахан закончил юридическую школу в Джорджтауне.
   - Не уверен, но думаю, что это в непристойном районе.
   - Он был гомосексуалистом?
   - Я слышал разговоры. Очевидно.
   Они  сидели  на  краю  кровати,  обернув  ноги  простыней.  Президент
распорядился о неделе национального траура.  Флаги  приспустить.  Завтра
закрываются  федеральные   учреждения.   Простой   организации   похорон
недостаточно.  Он  болтал  еще  что-то  в  течение   нескольких   минут,
по-прежнему глубоко опечаленный, даже потрясенный, очень человечный,  но
тем не менее Президент и гражданин, четко несущий службу. Он вздохнул  с
открытой улыбкой дедушки, полной доверия, мудрости и утешения.
   На лужайке перед Белым домом появился репортер  Эн-Би-Си  и  заполнил
пробелы в речи Президента. Полиция молчит, но,  по-видимому,  на  данный
момент нет подозреваемых, как и не за  что  зацепиться.  Да,  оба  судьи
находились под охраной ФБР, которое никак не комментирует  это  событие.
Да, ?Монроуз? - место, облюбованное гомосексуалистами. Да,  много  угроз
раздавалось в адрес обоих,  особенно  Розенберга.  И  может  быть  много
подозреваемых, прежде чем найдут истинного.
   Каллахан выключил телевизор и  направился  к  створчатой  двери,  где
утренний воздух был более насыщенным.
   - Нет подозреваемых, - пробормотал он.
   - Я могу назвать как минимум двадцать, - сказала Дарби.
   - Да, но почему такое сочетание? С  Розенбергом  понятно,  но  почему
Дженсен? Почему не Мак-Дауэл  или  Янт?  Оба,  несомненно,  еще  большие
либералы, чем Дженсен. Не  вижу  смысла.  -  Каллахан  сел  у  дверей  в
кресло-качалку и взъерошил волосы.
   - Я приготовлю еще кофе, - сказала Дарби.
   - Нет, нет. Я проснулся.
   - Как твоя голова?
   - Нормально, но я поспал бы еще часика три. Думаю, что надо  отменить
занятия. Я не в настроении.
   - Отлично.
   - Черт, я не могу поверить в это. Этот дурак занимает две  должности.
Что означает восемь к девяти, т. е. выбор в пользу республиканцев.
   - Они должны быть поддержаны в первую очередь.
   - Мы не будем признавать Конституцию через десять лет. Это печально.
   - Вот почему их убили, Томас. Кто-то или какая-то группа хочет  иметь
другой суд, с абсолютным преобладанием консерваторов. Выборы  в  будущем
году. Розенбергу исполняется или исполнился девяносто один год. Мэннингу
восемьдесят четыре. Янту восемьдесят с небольшим. Они  все  скоро  умрут
или же проживут еще лет десять. Демократ может быть избран  Президентом.
Почему не воспользоваться шансом? Убить их сейчас, за  год  до  выборов.
Это имеет смысл, если у кого-то были такие намерения.
   - Но почему Дженсен?
   - Он был препятствием. И, очевидно, легкой целью.
   - Да, но он в основном человек  умеренных  взглядов  с  периодическим
уклоном влево. И он был назначен республиканцем.
   - Ты хочешь ?Кровавую Мэри??
   - Неплохая мысль. Минутку. Я пытаюсь поразмышлять над этим.
   Дарби  полулежала  на  кровати,  пила  кофе  маленькими  глотками   и
смотрела, как солнце начинает освещать балкон.
   -  Подумай  над  этим,  Томас.  Время  выбрано  отлично.  Перевыборы,
назначения, политика и все прочее. Но  не  забудь  и  ожесточенность,  и
радикалов, фанатиков, прожигающих жизнь и ненавидящих  гомосексуалистов,
арийцев и нацистов, подумай обо всех группах, способных на  убийство,  и
обо всех угрозах в адрес суда, и тогда будет понятно, что наступил самый
лучший момент для неизвестной неприметной группы покончить с  ними.  Это
ужасно, но время самое подходящее.
   - И кого ты считаешь такой группой?
   - Кто знает!
   - ?Подпольную армию??
   - Они не так уж и незаметны. Они убили судью Фернандеса в Техасе.
   - Не используют ли они бомбы?
   - Да, специальные. С пластмассовыми взрывателями.
   - Вычеркни их.
   - Я никого не исключаю сейчас. - Дарби встала и  запахнула  халат.  -
Пойдем. Я подкреплю твои силы ?Кровавой Мэри?.
   - Только если выпьешь со мной.
   - Томас, ты профессор. Ты можешь отменить  занятия,  если  хочешь.  Я
студентка и...
   - Я улавливаю связь.
   - Я не могу больше пропускать занятия.
   - Я завалю тебя на  конституционном  праве,  если  ты  не  пропустишь
занятия и не выпьешь со мной. Я получил  книгу  с  мнениями  Розенберга.
Давай  прочитаем  их,  потягивая  ?Кровавую  Мэри?,  потом  вино,  потом
что-нибудь еще. Я уже пропустил немного.
   - В девять у меня занятия по  федеральной  процедуре,  и  я  не  могу
пропустить их.
   - Я собираюсь позвонить декану и попросить об  отмене  всех  занятий.
Тогда ты выпьешь со мной?
   - Нет. Пойдем, Томас.
   Он последовал за ней вниз по лестнице на кухню, чтобы выпить  кофе  и
ликера.

Глава 6

   Не  убирая  трубку  с  плеча,  Флетчер  Коул  нажал   другую   кнопку
телефонного аппарата, стоящего на столе в  Овальном  кабинете.  Лампочки
трех линий мигали, поддерживая  связь.  Он  медленно  шагал  взад-вперед
перед столом и слушал, одновременно просматривая  двухстраничный  доклад
Хортона из суда.  Он  совершенно  не  обращал  внимания  на  Президента,
который припадал  к  земле  перед  окнами,  хватая  руками  в  перчатках
короткую клюшку для игры в гольф, сначала яростно глядя на желтый мячик,
затем медленно направляясь по голубому ковру к  желтой  лунке  в  десяти
футах от него. Коул прорычал что-то в трубку. Его слова были  не  слышны
Президенту, который слегка ударил по мячу  и  теперь  смотрел,  как  тот
катится прямо в лунку. Щелчок - и мяч откатился на три фута  в  сторону.
Президент в носках прошагал к следующему мячу и  вздохнул,  наклонившись
над ним. Этот был оранжевого цвета. Он просто  ударил  по  нему,  и  тот
вкатился прямо в лунку. Восемь в ряду. Двадцать семь из тридцати.
   - Это был шеф Раньян, - сказал Коул, опуская трубку. - Он  совершенно
расстроен. Хотел встретиться с вами сегодня днем.
   - Попроси его записаться на прием.
   - Я сказал, чтобы он  был  здесь  завтра  в  десять  утра.  В  десять
тридцать у вас заседание кабинета, а в одиннадцать тридцать приходят  из
службы национальной безопасности.
   Не  глядя.  Президент  схватил  клюшку  и  стал   присматриваться   к
следующему мячу.
   - Я не могу ждать. Как насчет списка избирателей?
   Он тщательно прицелился и зашагал за мячом.
   - Я только что разговаривал с Нельсоном. Он звонил в  два,  в  начале
обеда. Компьютер сейчас переваривает все, но  он  считает,  что  рейтинг
одобрения будет где-то пятьдесят два - пятьдесят три.
   Игрок в гольф бросил  мимолетный  взгляд  и  улыбнулся.  Затем  снова
вернулся к игре.
   - Какой результат на прошлой неделе?
   - Сорок четыре. Благодаря джемперу без галстука. Точно так, как  я  и
предполагал.
   - Я думал, сорок пять, - произнес Президент, толкая  желтый  мячик  и
наблюдая, как тот вкатывается прямо в лунку.
   - Вы правы. Сорок пять.
   - Это наивысший результат за ...
   - Одиннадцать месяцев. Мы не переваливали  за  пятьдесят  со  времени
?Полета 402? в ноябре прошлого года. Это  отличный  критический  момент,
шеф. Народ в шоке, хотя многие счастливы, что Розенберга  убрали.  А  вы
человек серединки. Просто великолепно.
   Коул нажал на мигающую кнопку, снял трубку и, не произнеся ни  слова,
опустил ее. Поправил галстук и застегнул пиджак на все пуговицы.
   - Уже пятьдесят четыре, шеф. Войлс и Гмински ожидают.
   Президент ударил по мячу и проследил за его движением.  Тот  ушел  на
дюйм вправо, и он скривился.
   - Пусть  подождут.  Назначим  пресс-конференцию  на  девять  утра  на
завтра. Я возьму с собой Войлса,  но  заставлю  его  помалкивать.  Пусть
стоит рядом со мной. Я сообщу  некоторые  дополнительные  подробности  и
отвечу  на  несколько  вопросов.  Резонанс  будет  большим,  вы  так  не
считаете?
   - Конечно. Хорошая идея. Я дам пресс-конференции старт.
   Президент снял перчатки и швырнул их в угол.
   - Впустите их.
   Аккуратно прислонив клюшку к стене, он  надел  мягкие  кожаные  туфли
типа мокасин фирмы ?Бэлли?. Как обычно, он  шесть  раз  переодевался  да
завтрака, и сейчас на нем был узкий  двубортный  пиджак  из  шотландской
ткани с красным в синий горошек  галстуком.  Одежда  делового  человека.
Куртка висела на крючке у двери. Он сел за стол и бросил сердитый взгляд
на какие-то бумаги. Кивнул вошедшим Войлсу и Гмински, но не встал и даже
не подал руки. Они сели наискось от стола, а  Коул  занял  свое  обычное
место, стоя  подобно  часовому,  который  не  может  дождаться  команды:
?Открыть  огонь!?  Президент  ущипнул  себя  за  переносицу,  как  будто
напряжение дня вызвало мигрень.
   - Ужасно длинный день, господин Президент, - Боб Гмински произнес эту
фразу в надежде растопить лед. Войлс смотрел в окно.
   Коул кивнул, а Президент произнес:
   - Да, Боб. Очень длинный день.  А  еще  сегодня  на  обед  приглашена
группа эфиопов, так что будем кратки. Начнем с вас. Боб. Кто убил их?
   - Не знаю, господин Президент. Но, уверяю вас,  мы  не  имеем  ничего
общего с этим.
   - Вы обещаете мне. Боб? - Он почти умолял.
   Гмински поднял правую руку ладонью к столу.
   - Клянусь. Могилой моей матери клянусь.
   Коул самодовольно кивнул, как если бы  верил  ему  и  как  будто  его
одобрение означало все.
   Президент посмотрел на Войлса, чья коренастая  фигура  заполняла  все
кресло и  по-прежнему  была  скрыта  под  объемной  теплой  полушинелью.
Директор медленно жевал жвачку и насмешливо поглядывал на Президента.
   - Баллистика? Аутопсия?
   - Получили, - произнес Войлс, открывая портфель.
   - Просто скажите суть. Я прочитаю позже.
   - Оружие малого калибра, возможно, двадцать второго. Розенберг и  его
санитар убиты в упор, об этом свидетельствует обгоревший, порох.  Трудно
сказать что-либо в отношении Фергюсона, но выстрелы были произведены  не
далее чем с расстояния в  двенадцать  дюймов.  Мы  не  видели  стрельбы,
понимаете? Три пули в голову каждого. Две они вынули из Розенберга,  еще
одну нашли в его подушке. Выглядит все  так,  как  будто  и  он,  и  его
санитар спали. Один и тот же тип пуль, то  же  оружие,  один  и  тот  же
убийца, это ясно. Окончательные результаты аутопсии готовы, но ничего не
вызывает удивления. Причины смерти вполне определенны.
   - Отпечатки пальцев?
   - Ни одного. Мы еще проверяем,  но  это  была  очень  чистая  работа.
По-видимому, он не оставил ничего, кроме пуль и трупов.
   - Как он попал в дом?
   - Никаких видимых признаков проникновения в дом. Фергюсон  осматривал
все,  когда  прибыл  Розенберг,  где-то  около  четырех  часов.  Обычная
процедура. Он составил письменный доклад двумя часами  позже,  и  в  нем
отмечается, что он осмотрел две  спальни,  ванную  комнату,  три  чулана
наверху и каждую из комнат внизу и, конечно  же,  ничего  не  обнаружил.
Утверждает, что проверил все окна и двери. В соответствии с инструкциями
в отношении Розенберга наши агенты находились снаружи, и  по  их  оценке
проверка  Фергюсоном  в  четыре  часа  заняла   три-четыре   минуты.   Я
подозреваю, что убийца выжидал, спрятавшись, пока судья вернется домой и
пройдет Фергюсон.
   - Почему? - настаивал Коул.  Покрасневшие  глаза  Войлса  следили  за
Президентом и игнорировали его ?оруженосца?.
   - Этот человек, очевидно, очень талантлив. Он убил  судью  Верховного
суда, возможно, двоих - и фактически не оставил следов. Профессиональный
убийца, я бы сказал. Попасть в дом -  не  проблема  для  него.  Избежать
поверхностной проверки Фергюсона - тоже не проблема. Вероятно, он  очень
терпелив. Он не будет рисковать, оказавшись в доме, когда в  нем  кто-то
есть, да и полицейские  вокруг  дома.  Мне  кажется,  он  проник  в  дом
где-нибудь после обеда и просто выжидал, возможно, в шкафу наверху  или,
может быть,  на  чердаке.  Мы  нашли  два  небольших  кусочка  чердачной
изоляции на полу под убирающейся лестницей. Скорее  всего,  они  недавно
использовались.
   - Действительно,  не  имеет  значения,  где  он  прятался,  -  сказал
Президент. - Его не обнаружили.
   - Это верно. Нам не разрешили проверить дом, понимаете?
   - Я понимаю, что он мертв. А как насчет Дженсена?
   - Он тоже мертв. Сломана шея, удушение с использованием куска желтого
нейлонового каната, который можно купить в любом хозяйственном магазине.
Медицинские эксперты сомневаются,  что  перелом  шеи  является  причиной
смерти. Они, что вполне разумно, уверены,  что  именно  канат  обусловил
смерть. Нет отпечатков пальцев. Нет свидетелей. Это не  то  место,  куда
повалят свидетели, но надеюсь найти кого-нибудь. Время смерти  -  где-то
двенадцать тридцать ночи. Убийства совершены с разницей в два часа.
   Президент что-то небрежно писал.
   - Когда Дженсен ушел из своей квартиры?
   - Не знаю. Проводили его домой где-то в шесть вечера,  затем  следили
за домом в течение семи часов, пока не обнаружили,  что  его  удушили  в
притоне гомосексуалистов.  Мы  выполняли  его  требования,  конечно.  Он
выехал из здания в машине друга. Ее нашли в двух кварталах от клуба.
   Коул, стиснув руки за спиной, сделал два шага вперед.
   - Директор, вы считаете, что оба убийства совершены одним человеком?
   - Кто, черт возьми, знает это. Тела еще теплые. Дайте нам  время.  На
данный момент слишком мало фактов. Нет свидетелей, нет  отпечатков,  нет
ничего, за что  можно  зацепиться.  Потребуется  немало  времени,  чтобы
свести все воедино. Мог быть один и  тот  же  убийца.  Я  не  знаю.  Еще
слишком рано.
   - Конечно же, вы обладаете хорошим чутьем, - сказал Президент.
   Войлс выдержал паузу и посмотрел на окна.
   - Если это один и тот  же  парень,  то  он  должен  быть  суперменом.
Возможно, два или три, но не важно, им должна была быть оказана  большая
помощь. Кто-то снабжал их обширной информацией.
   - Например?
   - Например, как часто Дженсен посещает клуб, где он  сидит,  в  какое
время он приходит туда, один или с  кем-то,  встречается  ли  с  другом.
Очевидно, что такой информации у нас не было. Возьмем Розенберга. Кто-то
должен был знать, что его  маленький  дом  не  был  оборудован  системой
охраны, что наши парни находились снаружи, что Фергюсон прибыл в десять,
а уехал в шесть и должен был сидеть в заднем дворике, что ...
   - Вы знали все это, - перебил Президент.
   - Конечно, мы знали. Но, уверяю вас, мы ни с кем не  делились  данной
информацией.
   Президент бросил быстрый взгляд  конспиратора  на  Коула,  который  в
глубоком раздумье почесывал подбородок.
   Войлс решил зайти с тыла  и  одарил  Гмински  улыбкой,  как  если  бы
сказал: ?Давай поиграем с ними?.
   - Вы предполагаете заговор? - интеллигентно произнес Коул,  приподняв
брови.
   - Я ничего, черт возьми, не предполагаю. Я довожу до вашего сведения,
мистер Коул, и до вашего, господин  Президент,  что  да,  действительно,
большое количество людей входило в сговор с целью их убийства. Возможно,
был один убийца, может быть, двое, но им была  оказана  большая  помощь.
Все было слишком быстро, аккуратно и хорошо организовано.
   Коул казался удовлетворенным.  Он  стоял  прямо,  со  сцепленными  за
спиной руками.
   - Тогда кто же является заговорщиком? - спросил Президент. - Кто ваши
подозреваемые?
   Войлс глубоко  вздохнул  и,  казалось,  предпочел  остаться  в  своем
кресле. Закрыл портфель и поставил его у ног.
   -  У  нас  на  данный  момент  нет  главного  подозреваемого.  Только
несколько неплохих вариантов. И все следует хранить в большой тайне.
   Коул подошел на шаг ближе.
   - Конечно, это конфиденциально, - резко оборвал он. - Вы находитесь в
Овальном кабинете.
   - И был здесь много раз ранее. Действительно, я бывал здесь, когда вы
бегали вокруг в грязных  ползунках,  мистер  Коул.  Информация  обладает
способностью просачиваться.
   - Думаю, что вы сами стали причиной  утечки  информации,  -  произнес
Коул.
   Президент поднял руку.
   - Это конфиденциально, Дентон. Даю вам слово.
   Коул отошел на шаг.
   Войлс наблюдал за Президентом.
   - Суд начинается в понедельник, как вы знаете, и маньяки находятся  в
городе  уже  несколько  дней.  За  последние  две  недели  мы  проверили
различные движения. Мы знаем как минимум одиннадцать членов  ?Подпольной
армии?, которые вот уже неделю находятся на территории округа  Колумбия.
Сегодня допросили парочку из них и отпустили. Мы знаем, что группа имеет
возможности и желание.  На  сегодня  мы  связываем  с  ней  определенные
надежды. Завтра все может измениться.
   На Коула это не произвело  впечатления.  ?Подпольная  армия?  была  в
каждом списке.
   - Я слышал о них, - произнес Президент, что выглядело совсем глупо.
   - О, да. Они становятся популярными. Мы уверены, что в Техасе  именно
они убили судью, участвовавшего в рассмотрении дела.  Хотя  и  не  можем
доказать это. Они достигли  высокого  профессионализма  во  взрывах.  Мы
подозреваем их как минимум в сотне случаев использования  бомб  по  всей
стране для подрыва клиник, где проводились аборты, офисов ?Американского
союза гражданских  свобод?,  порнодомов,  клубов  гомосексуалистов.  Они
именно те люди, которые могли ненавидеть Розенберга и Дженсена.
   - Другие подозреваемые? - спросил Коул.
   - Существует группа арийцев, называющая себя ?Белым  сопротивлением?,
за которой мы наблюдаем уже два года. Ее действия направляются из Айдахо
и Орегона. Руководитель на прошлой неделе выступил с  речью  в  Западной
Виргинии и нахо