яцев, идеи потеряли свежесть,  да  и  вообще
Коул хотел его уволить.
   Президент бросил взгляд на меморандум Коула.
   - Что это?
   - Сокращенный список.
   - Кто остался?
   - Сайлер-Спенс,  Ватсон  и  Кальдерон.  -  Коул  щелчком  перелистнул
страницу.
   - Просто здорово, Коул. Женщина, черный и кубинец. Куда делись  белые
мужчины? Я, кажется, сказал тебе, что мне нужны молодые  белые  мужчины.
Молодые,  крепкие,  выносливые  консервативные   судьи   с   безупречной
репутацией, у которых впереди долгая жизнь. Разве я не говорил этого?
   Коул продолжал читать.
   - Их надо привести к присяге, шеф.
   - Мы приведем их к присяге. Я буду жать на  них  всех,  пока  они  не
сломаются, но эти ребята будут приведены к  присяге.  Ты  сознаешь,  что
каждые девять из десяти белых мужчин в этой стране голосовали за меня?
   - Восемьдесят четыре процента.
   - Верно. Что же не в порядке с белыми мужчинами?
   - Это не просто протекционизм.
   - Черта с два, если  не  так.  Это  протекционизм,  самый  простой  и
прямой. Я награждаю своих друзей и наказываю своих  врагов.  Только  так
можно выжить в политике. Ты танцуешь с теми,  кто  тебя  приглашает.  Не
могу поверить, что ты хочешь женщину и черного. Ты размяк, Коул.
   Коул перевернул еще одну страницу. Он уже слышал это раньше.
   - Меня больше заботят перевыборы, - сказал он спокойно.
   - А меня нет? Я столько раз встречался с  азиатами,  и  испанцами,  и
женщинами, и черными, что можно подумать,  будто  бы  я  демократ.  Черт
возьми, Флетчер, что случилось с белыми  людьми?  Посмотри,  там  должна
быть сотня  хороших,  квалифицированных,  консервативных  судей,  верно?
Почему ты не можешь найти двух, только  двух,  которые  бы  выглядели  и
думали так же, как и я?
   - Вы собрали девяносто процентов голосов кубинцев.
   Президент швырнул речь на сиденье и взял утренний выпуск ?Пост?.
   - Хорошо, давай начнем с Кальдерона. Сколько ему?
   - Пятьдесят один. Женат, восемь детей. Католик, происходит из  бедной
семьи,   окончил   Йельский   университет,   очень    солидный.    Очень
консервативен. Никаких изъянов или личных  компрометирующих  фактов,  за
исключением того, что двадцать лет назад лечился от  алкоголизма.  Тогда
перестал пить. Сейчас полный трезвенник.
   - Курил когда-нибудь травку?
   - Он это отрицает.
   - Мне он нравится. - Президент читал первую страницу.
   - Мне тоже. Министерство правосудия и ФБР протряхнуло его белье.  Все
чисто. Что теперь? Сайлер-Спенс или Ватсон?
   - Что это за имя, Сайлер-Ватсон? Я имею  в  виду,  что  происходит  с
этими женщинами, которые используют двойные фамилии? Что бы  было,  если
бы ее звали  Сковински  и  она  бы  вышла  замуж  за  парня  с  фамилией
Левандовски? Настаивала бы ее маленькая освобожден-на душа на том, чтобы
пройти сквозь годы жизни как Ф. Гвендолин Сковински-Левандовски? С  меня
довольно. Я никогда не назначу женщину с двойной фамилией.
   - Вы уже назначили одну.
   - Кого?
   - Кэй Джоунс-Родди, посла в Бразилию.
   - Тогда позвони ей домой и скажи, что я ее уволил.
   Коул выдавил легкую ухмылку  и  положил  мемо  себе  на  сиденье.  Он
смотрел на дорожное движение за окном. Они примут решение по номеру  два
позднее. Кальдерон уже был в кармане, и он хотел Линду Сайлер-Спенс, так
что он будет продолжать проталкивать черного  и  склонит  Президента  на
сторону женщины. Обычное дело.
   - Я думаю, нам следует перед их объявлением подождать еще две недели,
- сказал он.
   - Как  угодно,  -  пробормотал  Президент,  читая  статью  на  первой
странице.  Он  объявит  их   тогда,   когда   будет   к   этому   готов,
безотносительно расписания Коула. Он еще не был убежден в  том,  что  их
обоих нужно объявлять вместе.
   -  Судья  Ватсон  является  весьма  консервативным  черным  судьей  с
репутацией жесткого человека. Его выбор был бы идеальным.
   - Не знаю, не знаю, - пробормотал Президент в тот момент, когда читал
о Гэвине Верхике.
   Коул уже видел эту статью на второй странице. Верхика нашли мертвым в
номере  ?Хилтона?  в  Новом  Орлеане  при  странных  обстоятельствах.  В
соответствии с ней, официальные лица ФБР блуждали в потемках и никак  не
могли объяснить, почему Верхик  оказался  в  Новом  Орлеане.  Войлс  был
глубоко опечален. Отличный, лояльный работник и т. д.
   Президент свернул газету.
   - Наш друг Грентэм пока молчит?
   - Он копает. Я думаю, он слышал о деле,  но  не  знает,  как  к  нему
подойти. Он всех в городе обзвонил, но не знает, что именно  спрашивать.
Только дразнит гусей.
   - Да, вчера я играл с Гмински в гольф, - чопорно сказал Президент.  -
И он меня заверил, что все находится  под  контролем.  Пока  мы  сыграли
партию с восемнадцатью лунками, у  нас  состоялась  настоящая  сердечная
беседа. Он ужасный игрок и не может выбраться из  песка  или  воды.  Это
было забавно, в самом деле.
   Коул в жизни близко не подходил к  клюшкам  для  гольфа  и  ненавидел
тратить время на разговоры о гандикапе и тому подобном.
   - Вы думаете, Войлс ведет там на месте расследование?
   - Нет. Он дал мне слово, что не будет этого делать.  Не  то  чтобы  я
доверял ему, но Гмински не упоминал Войлса.
   -  Насколько  вы  доверяете  Гмински?  -  спросил  Коул  и  быстро  и
неодобрительно посмотрел на Президента.
   - Нисколько не доверяю.  Но,  если  бы  он  знал  что-нибудь  о  деле
пеликанов, я думаю, что он бы мне сказал...
   Слова Президента повисли в воздухе. Он знал, что выглядел наивно.
   Коул недоверчиво хмыкнул.
   Они пересекли Анакостиа Ривер и  очутились  в  Принс  Джоджа  Каунти.
Президент взял речь и глянул в окно. Прошло две недели после убийств,  а
рейтинги были ухе  выше  пятидесяти  процентов.  У  демократов  не  было
видимого кандидата, которого можно было бы  поднимать  на  шит.  Он  был
сильным  и  становился  сильнее.  Американцы  устали  от  наркотиков   и
преступлений,  и  от  шумных  меньшинств,  которые  притягивали  к  себе
внимание, и от  либеральных  идиотов,  толкующих  конституцию  в  пользу
преступников и радикалов. Это был его час. Два назначения на должность в
Верховном суде одновременно. Это его наследие.
   Он улыбался себе. Замечательная трагедия.

Глава 28

   Такси резко остановилось на углу Пятой и Пятьдесят  второй,  и  Грей,
поступая точно так, как ему было сказано, быстро расплатился и выпрыгнул
из  машины,  держа  в  руках  сумку.  Машина  позади  них  сигналила   и
подмигивала подфарниками, и он подумал о том, как хорошо снова вернуться
в Нью-Йорк Сити.
   Было почти пять часов вечера, на Пятой густела толпа прохожих,  и  он
подумал, что как раз этого она и хотела. Она указала  все  очень  точно.
Возьми билет из Нэйшенл в ?Ла Гвардиа?. Поезжай в такси до ?Виста Отеля?
в Ворлд Трэйд Сентер. Зайди в бар, выпей  что-нибудь,  может  быть,  два
раза, смотри, чтобы за тобой никого не было, затем возьми такси и  езжай
на угол Пятой и Пятьдесят второй.  Передвигайся  быстро,  надень  темные
очки и смотри за всем вокруг, потому что если бы они за тобой следовали,
то тебя и меня могли бы убить.
   Она заставила его все это записать. Это было немного глупо, небольшой
перегиб, но у нее был такой голос, что он не мог спорить. Не  хотел,  на
самом деле. Ей повезло, что она осталась в живых, сказала она, и  ей  не
хотелось больше испытывать судьбу. И если он хочет с ней поговорить,  то
должен делать точно то, что она сказала.
   Он это записал. Он справился с толпой и  пошел,  как  можно  быстрее,
вверх  по  Пятой  к  Пятьдесят  девятой,  к  отелю  ?Плаза?,  вверх   по
ступенькам, затем через холл на первом этаже,  затем  вышел  на  Сентрал
Парк Сауз. За ним никто не шел. И если она была  осторожна,  то  за  ней
тоже никто не следил.
   Около Сентрал Парк Сауз тротуар был забит людьми, и по мере того, как
он приближался к Шестой авеню, он пошел даже быстрее. Он был взвинчен  и
независимо от того,  насколько  старался  сохранять  самообладание,  был
ужасно возбужден предстоящей встречей  с  ней.  Когда  она  говорила  по
телефону, то была сдержанной и методичной, однако  в  ней  чувствовалась
тень страха и сомнения. Она была студенткой-юристом, сказала она, и сама
не знала, что делает, и, возможно, через неделю,  если  не  раньше,  она
будет мертва, но все равно, в эту игру нужно  было  играть  именно  так.
Всегда предполагай, что за тобой следят, сказала она. Она  сама  прожила
семь дней, когда за ней следили ищейки, и выжила, так что делай, как она
говорит.
   Она сказала, что на углу Шестой нужно поднырнуть под арку Сант Мориц,
он так и сделал. Она заказала ему комнату  на  имя  Уоррена  Кларка.  Он
заплатил за комнату наличными и поднялся на лифте на  девятый  этаж.  Он
должен был ждать, сказала она. Просто сидеть и ждать.
   Он стоял у окна около часа  и  смотрел,  как  темнота  сгущается  над
Сентрал Парк. Зазвонил телефон.
   - Мистер Кларк? - спросил женский голос.
   - О, да.
   - Это я. Ты прибыл один?
   - Да. Где ты находишься?
   - Шесть этажей наверх. Езжай в лифте на восемнадцатый, затем спустись
пешком на пятнадцатый. Комната 1520.
   - Хорошо. Сейчас?
   - Да. Я жду.
   Он снова почистил зубы, проверил прическу и спустя десять минут стоял
перед комнатой 1520. Он  чувствовал  себя  как  студент-первокурсник  на
своем первом свидании. Такой дрожи у него не было с тех пор,  как  он  в
школе играл в футбол.
   Но ведь он был Греем Грентэмом из  ?Пост?,  и  это  была  уже  другая
история, и в этом смысле она была другой женщиной, так что держи себя  в
узде, приятель.
   Он постучал и стал ждать.
   - Кто там?
   - Грентэм, - сказал он двери.
   Задвижка щелкнула, и она медленно открыла дверь. Волос  не  было,  но
она снова улыбалась, девушка с журнальной обложки. Она крепко пожала ему
руку:
   - Входи.
   Она закрыла за ним дверь и заперла ее на задвижку.
   - Хочешь выпить? - спросила она.
   - Конечно, а что у тебя есть?
   - Вода, со льдом.
   - Замечательно.
   Она прошла в маленькую гостиную, где работал телевизор, но  звук  был
выключен.
   - Входи сюда, - сказала она.
   Он поставил сумку на стол и сел  на  диван.  Она  стояла  у  бара,  и
секунду он с восхищением смотрел на ее джинсы.  Туфель  не  было.  Очень
большой тонкий свитер с воротничком на одну  сторону,  где  проглядывала
бретелька от лифчика.
   Она протянула ему воду и села в кресло около двери.
   - Спасибо, - сказал он.
   - Ты ел? - спросила она.
   - Ты мне не говорила.
   Она хихикнула:
   - Прости  меня.  У  меня  было  множество  забот.  Давай  позвоним  в
обслуживание. Он кивнул и улыбнулся ей.
   - Конечно. Мне пойдет все, что ты любишь.
   - Я бы очень хотела жирный  чизбургер  с  картошкой  фри  и  холодным
пивом.
   - Отлично.
   Она сняла трубку и заказала еду. Грентэм посмотрел в  окно  и  увидел
огни, проблескивающие вдоль Пятой авеню.
   - Мне двадцать четыре. А тебе сколько? - Теперь она сидела на диване,
потягивая воду со льдом. Он пересел на стул поближе к ней.
   - Тридцать восемь. Женат один раз. Разведен семь  лет  и  три  месяца
назад. Детей нет. Живу один с котом. Почему ты выбрала Сант Мориц?
   - Были комнаты, и я убедила их, что мне важно заплатить  наличными  и
не предъявлять удостоверений личности. Тебе здесь нравится?
   - Здесь красиво. Что-то в старинном стиле.
   - Но это не совсем отпуск.
   - Здесь красиво. Как ты думаешь, сколько нам тут придется пробыть?
   Она пристально его разглядывала. Шесть лет назад он опубликовал книгу
о скандалах наверху, и, зная, что она не продается,  она  отыскала  один
экземпляр в общественной библиотеке в  Новом  Орлеане.  Он  выглядел  на
шесть лет старше, чем на фото, покрывшемся  слоем  пыли,  но  он  старел
красиво, с легкой сединой волос над висками.
   - Я не знаю, на сколько мы тут останемся, - сказала она. - Мои  планы
могут поменяться за одну минуту. Я могу увидеть на улице чье-то  лицо  и
улететь в Новую Зеландию.
   - Когда ты уехала из Нового Орлеана?
   - Ночью в понедельник. Взяла такси, чтобы доехать  до  Батон-Ружа,  и
это легко можно было бы проследить.  Я  улетела  в  Чикаго,  где  купила
билеты в четыре разных города, включая  Бойс,  где  живет  моя  мать.  В
последний момент я впрыгнула в самолет в ?Ла Гвардиа?. Я не  думаю,  что
за мной кто-нибудь следил.
   - Ты в безопасности?
   - Может быть, в данный момент. За нами обоими будут охотиться,  когда
эта история будет опубликована. Предполагаю, она будет опубликована.
   Грей потряхивал кубиками со льдом в воде и изучал ее.
   - Это зависит от того, что ты мне расскажешь. И это зависит от  того,
сколько из этого можно проверить из других источников.
   - Проверка лежит на тебе. Я расскажу тебе то, что  знаю,  и  с  этого
момента ты предоставлен самому себе.
   - Хорошо, когда мы начнем?
   - После ужина. Я. предпочла  бы  беседовать  на  полный  желудок.  Ты
спешишь, не так ли?
   - Конечно, нет. У меня есть вся ночь и весь день завтра, и  следующий
день, и следующий. Я хочу  сказать,  что  ты  будешь  говорить  о  самой
большой истории за двадцать лет, так что я буду сидеть здесь до тех пор,
пока ты будешь рассказывать.
   Дарби улыбнулась и посмотрела в сторону. Ровно  неделю  назад  они  с
Томасом ждали ужина в  баре  на  Моутон.  На  нем  был  черный  шелковый
блейзер,  хлопковая  рубашка,  красный  галстук  с  мелким  рисунком  из
лепестков и сильно накрахмаленные брюки  хаки.  Туфли,  но  без  носков.
Пуговицы на рубашке были расстегнуты, а у галстука был  сильно  ослаблен
узел. Пока они ждали столика, они говорили о  Виргинских  островах.  Дне
благодарения и Гэвине Верхике. Он быстро пил, и это не  было  необычным.
Позднее он напился, и это спасло ей жизнь.
   За семь  дней  она  прожила  год,  а  сейчас  она  говорила  с  живым
человеком, который не желал  ее  смерти.  Под  журнальным  столиком  она
скрестила ноги. То, что он находился в ее комнате,  не  было  неприятно.
Она расслабилась. Его лицо говорило: ?Положись на меня?. А почему  бы  и
нет? На кого еще она могла положиться?
   - О чем ты думаешь? - спросил он.
   - У меня  была  длинная  неделя.  Семь  дней  назад  я  была  обычной
студенткой-юристом, которая  думала  только  о  том,  как  справиться  с
учебой. Посмотри на меня сейчас.
   Он смотрел на нее. Он старался не терять самообладания и не  походить
на студента-первокурсника, который с глупым видом таращит глаза,  но  он
смотрел. Волосы были темными и очень короткими, прическа  была  довольно
модная,  но  ему  больше  понравился  вариант  с  длинными  волосами  во
вчерашнем факсе.
   - Расскажи мне о Томасе Каллахане, - сказал он.
   - Почему?
   - Не знаю. Он ведь является частью этой истории, не так ли?
   - Да. Мы перейдем к этому позднее.
   - Хорошо. Твоя мать живет в Бойсе?
   - Да, но она ничего не знает. А где твоя мать?
   - В Шорт Хиллс, Нью-Джерси, - ответил он  с  улыбкой.  Он  побалтывал
воду с кубиками льда и ждал, что она скажет. Она думала.
   - Что тебе нравится в Нью-Йорке? - спросила она.
   - Аэропорт. Самый быстрый способ отсюда уехать.
   - Мы с Томасом были здесь летом. Тут жарче, чем в Новом Орлеане.
   Внезапно  Грентэм  осознал,  что  она  была  не  просто   симпатичной
студенткой, а вдовой в трауре. Бедная леди страдала. Ей было не до того,
чтобы рассматривать его прическу или одежду. Она чувствовала боль.  Черт
возьми!
   - Прости, что я упомянул Томаса, - сказал он. - Я больше  не  буду  о
нем спрашивать.
   Она улыбнулась и ничего не сказала.
   Послышался громкий  стук.  Дарби  выдернула  из-под  столика  ноги  и
посмотрела на дверь. Затем она глубоко вздохнула. Это принесли ужин.
   - Я возьму, - сказал Грей. - Успокойся.

Глава 29

   На протяжении веков вдоль берегов нынешней  Луизианы  разворачивалось
величественное сражение гигантов природы. Это была битва за  территорию.
До последнего времени человечество в ней не участвовало. С юга на  землю
наступал океан, посылая в бой приливы, ветры и наводнения. С севера река
Миссисипи доставляла вниз неисчерпаемые запасы пресной воды и  отложений
и подпитывала непроходимые топи болот почвой, благодаря которой  на  них
пышно произрастали и  цвели  растения.  Соленая  вода  из  Мексиканского
залива разъедала берега и выжигала пресноводные  болота,  убивая  травы,
которые связывали топи в единое целое. В ответ река  собирала  влагу  на
половине континента и приносила почву в самый низ  своего  течения.  Она
медленно  строила  длинную  непрерывную  цепь  дельт,  образованных   из
отложений, каждая из которых в конце  концов  запирала  течение  реки  и
заставляла ее вновь изменять курс. Дельты образовали влажные  территории
с бурной растительностью.
   Это была эпическая борьба между тем, кто дает, и тем, кто забирает, в
которой силы природы находились под строгим контролем. Постоянно питаясь
могучей рекой, дельты не  только  сохраняли  свои  позиции  в  борьбе  с
заливом, но и расширялись.
   Топи болот представляли собой чудо естественной  эволюции.  Используя
богатые отложения в  качестве  пищи,  они  превратились  в  зеленый  рай
кипарисов и густых островков камышей и  тростника.  Вода  кишела  рыбой,
лангустами, креветками, устрицами,  раками  и  аллигаторами.  Прибрежная
равнина была прибежищем  дикой  природы.  Сотни  видов  перелетных  птиц
останавливались здесь на постой.
   Эти территории с влажным климатом  были  обширны,  богаты,  наполнены
пышной растительностью и казались беспредельными.
   Нефть в этих местах  открыли  в  1930  году,  и  надругательство  над
природой началось. Нефтяные компании проложили десятки тысяч  километров
каналов, чтобы попасть к богатым месторождениям. Они избороздили вдоль и
поперек хрупкие дельты сетью глубоких траншей. Они  изрезали  болота  на
тонкие полоски.
   Они бурили скважины, находили нефть,  затем,  торопясь  как  маньяки,
прокладывали каналы, чтобы добраться  до  нее.  Каналы  были  идеальными
проводниками соленой воды из залива, которая съедала болота.
   С  тех  пор,  как  была  найдена  нефть,   десятки   тысяч   гектаров
заболоченной территории были поглощены океаном. Двадцать тысяч  гектаров
теряет Луизиана каждый год. Каждые двадцать пять минут еще  один  гектар
скрывается под водой.
   В 1979  году  одна  компания  пробурила  в  Терребон  Пэриш  глубокую
скважину и нашла нефть. Это был обычный день на очередной буровой вышке,
но это не была  обычная  скважина.  Там  было  много  нефти.  Они  снова
пробурили скважину на расстоянии четверти километра и снова нашли  много
нефти. Они отступили на два километра в сторону, пробурили и  нашли  еще
больше. Пять километров в сторону, и снова огромный запас нефти.
   Нефтяная компания поставила на скважины заглушки и  стала  обдумывать
ситуацию, которая всегда  возникает  при  обнаружении  нового  нефтяного
района.
   Компанией владел Виктор Маттис, человек из Лафейетт, который нажил  и
потерял несколько состояний, добывая нефть в нижней Луизиане. В 1979  он
был при деньгах и, что самое важное, имел доступ к  деньгам  других.  Он
быстро пришел к убеждению, что только затронул  основной  резервуар.  Он
начал скупать земли вокруг законсервированных скважин.
   Сведения  о  местонахождении  источников  на   нефтяных   разработках
представляют собой огромную ценность, их чрезвычайно  трудно  утаить,  и
Маттис знал, что если он начнет разбрасывать вокруг слишком много денег,
то возникнет бешеная гонка по бурению  новых  золотых  скважин.  Человек
безграничного терпения и методического планирования, он окинул  взглядом
карту нефтяных полей и сказал ?нет? шальным деньгам.  Он  решил  забрать
все. Он собрал своих адвокатов  на  тайное  совещание  и  выдвинул  план
методичной  скупки  окружающих  земель  под   прикрытием   неисчислимого
множества корпоративных имен. Они создавали новые компании, использовали
некоторые из его старых, скупали полностью или частично фирмы-конкуренты
и, таким образом, приобретали все новые земли