ъяснить. - Мы спросили, где его мать, и он сказал, что сейчас она
не может прийти, так вот мы и подумали, что она придет чуть позже, а  мы
пока немного поболтаем с мальчишкой.
   - Да, мы просто ждали миссис Свей и доктора,  -  поспешно  согласился
Мактьюн. - А где вы были в это время?
   - Не задавайте вопросов, не относящихся к делу. Вы посоветовали Марку
обратиться к адвокату?
   Агенты переглянулись, ища помощи друг у друга.
   - Об этом не было разговора. - Труманн невинно пожал плечами.
   Поскольку мальчишки не было, врать было легче. И  вообще,  он  просто
перепуганный ребенок, который все перепутал,  а  они,  в  конце  концов,
агенты ФБР, так что она должна верить им.
   Мактьюн откашлялся:
   - Помнишь, Ларри, Марк что-то такое сказал, или, может, это я  сказал
насчет "Закона в Лос-Анджелесе", и тогда Марк спросил, не нужен  ли  ему
адвокат, но он вроде бы шутил, во всяком случае, я воспринял  его  слова
как шутку. Помнишь, Ларри?
   Теперь и Ларри вспомнил:
   - Да, конечно, что-то насчет "Закона в Лос-Анджелесе". Просто шутка.
   - Вы уверены?
   - Ну, разумеется, я уверен, - сказал Труманн.  Мактьюн  нахмурился  и
поддержал партнера кивком головы.
   - Он не спросил вас, не нужен ли ему адвокат? Они покачали  головами,
делая вид, что изо всех сил пытаются припомнить.
   - Точно не помню. Он ведь ребенок, да еще и перепуган. Так что он все
путает, - ответил Мактьюн.
   - Вы сказали ему о его правах?
   Труманн улыбнулся и внезапно почувствовал себя более уверенно.
   - Разумеется, нет. Ведь он  не  подозреваемый.  Просто  ребенок.  Нам
нужно задать ему несколько вопросов.
   - И вы не пытались его допросить в отсутствие его  матери  и  без  ее
согласия?
   - Нет.
   - Конечно, нет.
   - И вы не предлагали ему не связываться с адвокатами, после того  как
он попросил у вас совета?
   - Нет, мэм.
   - Ни в коем случае. Мальчишка врет, если он сказал вам такое.
   Реджи  медленно  открыла  портфель  и  достала  оттуда  магнитофон  и
микрокассету. Она положила  и  то  и  другое  перед  собой,  а  портфель
поставила на пол. Специальные агенты Мактьюн  и  Труманн  уставились  на
стол и, казалось, стали меньше ростом.
   Реджи одарила их злорадной улыбкой и сказала:
   - Полагаю, мы знаем, кто врет.
   Мактьюн схватился двумя пальцами за нос. Труманн  протер  глаза.  Она
дала им немного пострадать. В комнате стояла абсолютная тишина.
   - Все здесь записано, братцы. Вы, ребятки, пытались допросить ребёнка
без его матери и без ее согласия. Он специально вас спросил, не стоит ли
подождать,  пока  она  освободится,  и  вы  сказали:  нет.  Вы  пытались
заставить ребенка говорить с помощью угрозы уголовного преследования,  и
не только относительно него самого, но и его матери. Он говорил вам, что
напуган, и дважды спросил, не нужен ли ему адвокат. Вы посоветовали  ему
не  нанимать  адвоката,  объяснив  это  тем,  что  от   адвокатов   одни
неприятности. Джентльмены, неприятности ждут вас.
   Они еще больше сжались. Мактьюн прижал  ладонь  ко  лбу  и  осторожно
потер его. Труманн не мог  отвести  недоверчивого  взгляда  от  кассеты,
одновременно стараясь не  смотреть  на  эту  женщину.  Он  было  подумал
схватить пленку и разодрать ее на части, растоптать  ногами,  но  что-то
подсказывало ему, что все будет  впустую:  эта  дама  наверняка  сделала
копию.
   Скверно, когда тебя ловят на лжи, но их проблема была куда серьезнее.
Они  могли  нарваться  на  серьезные  дисциплинарные  взыскания.  Влепят
выговор. Переведут на другую работу. И все это дерьмо окажется в  личном
деле. Труманн был уверен: эта женщина знает все,  что  следует  знать  о
наказании провинившихся агентов ФБР.
   - Вы дали мальчишке магнитофон, - тихим голосом заметил Труманн, ни к
кому не обращаясь.
   - Почему бы нет? В этом нет никакого преступления. Вспомните, вы ведь
агенты ФБР. Вы сами постоянно пользуетесь такими методами.
   Надо же, какая умная! Но ведь она адвокат,  так?  Мактьюн  наклонился
вперед,  хрустнул  костяшками  пальцев   и   решил   оказать   некоторое
сопротивление.
   - Послушайте, миссис Лав...
   - Реджи.
   - Ладно, ладно, Реджи. Нам, так сказать, очень жаль.  Нас,  как  это,
немного занесло, и мы, ну, короче, мы приносим свои извинения.
   - Немного занесло? Если я захочу, вас с работы турнут за это.
   Спорить с ней они не собирались. Возможно, она и права, а если и были
какие аргументы в их пользу, то  у  них  не  имелось  никакой  охоты  их
приводить.
   - Вы и этот разговор записываете?
   - Нет.
   - Хорошо. Мы превысили свои полномочия. Нам очень жаль. -  Он  боялся
посмотреть на нее.
   Реджи медленно положила пленку в карман.
   - Посмотрите-ка на меня, ребята. - Они неохотно подняли глаза.  -  Вы
уже доказали, что можете лгать, и делаете это не задумываясь.  Почему  я
должна доверять вам?
   Труманн неожиданно хлопнул ладонями по столу, выругался про  себя  и,
вскочив с места, двинулся к другому концу стола. Вскинул руки вверх.
   -  Невероятно!  Мы  сюда  пришли,  чтобы  задать  несколько  вопросов
мальчишке. Мы только делали  свою  работу,  и,  пожалуйста,  теперь  нам
приходится сражаться с вами.  Мальчишка  не  сказал,  что  у  него  есть
адвокат. Скажи он нам, ничего бы и не было. Зачем  вам  это?  Почему  вы
намеренно ссоритесь с нами? Это же бессмысленно.
   - Что вы хотите от ребенка?
   - Правду. Он врет насчет того, что разговаривал с Джеромом Клиффордом
до того, как тот застрелился. Мы знаем, что мальчишка побывал в  машине.
Может, я и не виню его за то, что он врет. Он же ребенок. Испугался. Но,
черт возьми, нам необходимо знать, что он видел и слышал.
   - Что, по вашему мнению, он видел и слышал?
   Труманну вдруг представились все кошмарные объяснения по этому поводу
с Фолтриггом, и он в изнеможении прислонился к стене. Именно поэтому  он
так ненавидел юристов  -  Фолтригга,  Реджи,  того  следующего,  который
попадется на его пути. Они так усложняли жизнь.
   - Он вам все рассказал? - спросил Труманн.
   - Наш разговор сугубо конфиденциален.
   - Знаю. Но ведь вы понимаете, кто такой был  Клиффорд,  и  кто  такие
Мальданно и Бойд Бойетт? Вы же знакомы с этим делом?
   - Утром прочла в  газете.  Я  следила  за  делом  по  газетам  Нового
Орлеана. Вам, ребята, нужен труп, верно?
   - Можно и так сказать, - заметил Труманн с другого конца стола. -  Но
сейчас нам необходимо поговорить с вашим клиентом.
   - Я подумаю.
   - И когда вы решите?
   - Не знаю. Вы, ребята, днем заняты?
   - А в чем дело?
   - Мне надо еще поговорить со своим  клиентом.  Давайте  встретимся  у
меня в конторе в  три  часа.  -  Она  взяла  портфель  и  спрятала  туда
магнитофон. Было ясно что встреча окончена.
   - Пленка останется у меня. Пусть это будет наша маленькая тайна, а?
   Мактьюн согласно кивнул, понимая, что она еще не кончила.
   - Если мне от вас, ребята, что-нибудь понадобится,  например,  правда
или честный ответ, я надеюсь, что их получу. Если еще раз  соврете  и  я
вас поймаю, я воспользуюсь этой пленкой.
   - Это шантаж, - сказал Труманн.
   - Совершенно верно. Валяйте, предъявляйте мне обвинение. - Она встала
и взялась за ручку двери. - До трех ребята...
   Мактьюн пошел за ней.
   - Э-э... послушайте, Реджи, тут есть один человек, так он,  очевидно,
захочет присутствовать при встрече Его зовут Рой Фолтригг, и он...
   - Мистер Фолтригг в городе?
   - Да. Вчера приехал. И он будет настаивать, чтобы  присутствовать  на
встрече у вас в конторе.
   - Ну и ну. Какая честь! Что ж, пригласите и его.
 
Глава 10 
 
   История  самоубийства  Клиффорда  на  первой  полосе  "Мемфис  пресс"
целиком принадлежала перу Слика Мюллера, старого полицейского репортера,
который вот уже тридцать лет занимался делами полиции и преступлениями в
городе. Настоящее его имя было Альфред, но никто  этого  не  знал.  Даже
мать называла его Сликом, но и она не могла припомнить,  откуда  взялась
эта кличка. Три жены и сотни подружек звали его Сликом.  Он  не  слишком
хорошо одевался, не закончил  средней  школы,  не  имел  денег,  Господь
наградил его заурядной внешностью и средним ростом, ездил он на  обычном
"мустанге", не мог себе позволить взять женщину на содержание, и  трудно
было понять, за что его прозвали Сликом.
   Всю  жизнь  он  посвятил  преступности.  Он   знал   всех   торговцев
наркотиками и сутенеров. Пил пиво в  барах,  где  девицы  трясли  голыми
сиськами, и дружил с вышибалами. Следил за тем, кто из рокеров  снабжает
город наркотиками и девочками для стриптиза. Умел вывернуться  из  любой
заварушки в Мемфисе без единой царапины. Знал всех членов  уличных  банд
сверху донизу. Провалил  не  меньше  дюжины  шаек  автомобильных  воров,
вовремя сообщив нужные сведения полиции. Знал всех, кто когда-то  сидел,
особенно тех, кто так  и  не  завязал.  Мог  определить  путь  краденого
товара, просто понаблюдав за скупками. Его  захламленная  квартира  была
похожа на любую другую за тем исключением, что целая стена  была  занята
мониторами и полицейскими радиоприемниками. Его "мустанг"  по  дряхлости
мог сравниться разве что с полицейской  патрульной  машиной,  правда,  у
последней имелся радар, а ему он был не нужен.
   Слик Мюллер обретался в самой теневой части жизни Мемфиса.  На  место
преступления  он  зачастую  приезжал  раньше   полиции.   Он   прекрасно
чувствовал себя в моргах, больницах и похоронных бюро. На него  работали
сотни  осведомителей,  и  они  выкладывали  все,  зная,  что  ему  можно
доверять. Он твердо придерживался правила: раз не для записи, значит, не
для записи. То, что в тени, там  и  должно  оставаться.  Он  никогда  не
выдавал осведомителя. Все свои источники держал в  строгой  тайне.  Слик
был человеком слова, и даже вожаки уличных банд знали это.
   Он был на "ты" почти с каждым полицейским в городе. Многие из  них  с
восхищением называли его Молью.  Моль  Мюллер  сделал  то.  Моль  Мюллер
сделал это. Поскольку  Слик  превратилось  в  настоящее  имя,  еще  одно
прозвище его не волновало. Его вообще мало что трогало. Он  пил  кофе  с
полицейскими  в  сотне  круглосуточно  работающих  забегаловок   города.
Смотрел, как они играют в софтбол, знал, чья жена подала на развод и кто
какое получил взыскание. Он находился в Центральном участке  практически
двадцать часов ежесуточно, и нередко сами полицейские  интересовались  у
него, что происходит. Кого пристрелили? Кто и где  попал  в  катастрофу?
Сколько погибших? Был ли пьян водитель? Слик  рассказывал  им  все,  что
мог. Помогал, когда имел  такую  возможность.  Его  имя  упоминалось  на
занятиях в полицейской школе Мемфиса.
   Вот  почему  никто  не  удивился,  когда  Слик  провел  все  утро   в
центральном участке, что-то вынюхивая. Он  позвонил  в  Новый  Орлеан  и
познакомился с основными фактами. Он знал, что в  городе  появились  Рой
Фолтригг и агенты ФБР из Нового Орлеана. Это его заинтересовало. Значит,
тут не просто самоубийство, слишком уж много ничего не выражающих лиц  и
ответов типа "Никаких объяснений". Прошел слух о какой-то  записке,  но,
кого ни спроси, никто о ней ничего не знает. Но он умел читать по  лицам
полицейских, занимался этим много лет. Выяснил он и о мальчиках и о том,
что младший находится в тяжелом состоянии. Шли разговоры  об  отпечатках
пальцев и сигаретных окурках.
   Он вышел из лифта на девятом этаже и пошел в сторону, противоположную
от  столика  медсестры.  Он  знал  номер  палаты  Рикки,  но,  поскольку
отделение было психиатрическим, он не собирался врываться туда со своими
вопросами. Он никого не хотел пугать, особенно восьмилетнего  ребенка  в
шоковом состоянии. Он опустил два четвертака в автомат и  пошел  дальше,
попивая диетическую кока-колу, как будто он здесь уже весь  вечер.  Мимо
прошел санитар в светло-голубой куртке, толкая  перед  собой  тележку  с
различными причиндалами для уборки. Это был парень лет двадцати  пяти  с
длинными волосами, которому явно обрыдла его неквалифицированная работа.
   Слик продвинулся  поближе  к  лифту  и,  когда  санитар  вошел  туда,
последовал за ним. На кармане куртки было вышито имя "Фред". Кроме них в
лифте никого не было.
   - Работаете на девятом этаже? -  спросил  Слик  без  интереса,  но  с
улыбкой.
   - Ага. - Фред даже не взглянул на него.
   - Я - Слик Мюллер из "Мемфис пресс". Пишу  статью  о  Рикки  Свее  из
943-й палаты. Ну, знаете, стрельба и все такое. - Он давно  уже  уяснил,
что лучше всего сразу выкладывать, кто ты и зачем пришел.
   Фред неожиданно заинтересовался. Он выпрямился и посмотрел на Слика с
таким видом, как будто хотел сказать: "Я много чего знаю, но вам из меня
это не вытащить". Тележка, разделяющая  их,  была  заполнена  различными
моющими средствами. Внизу в поддоне лежали грязные тряпки и шприцы. Судя
по всему, Фред мыл туалеты, но в мгновение ока превратился  в  человека,
владеющего важной информацией.
   - Вы видели  мальчика?  -  спросил  Слик  равнодушно,  наблюдая,  как
мелькают цифры над дверью.
   - Ага, только что оттуда ушел.
   - Я слышал, он в сильном шоке.
   - Не знаю, - самодовольно заметил Фред  с  видом  человека,  умеющего
хранить тайны. Но ему ужасно хотелось все выложить,  и  это  никогда  не
переставало удивлять Слика. Возьмите любого среднего  человека,  скажите
ему, что вы репортер, и в девяти случаях из десяти он будет считать, что
должен говорить. Больше того, он жаждет говорить. Расскажет вам все свои
самые сокровенные тайны.
   - Бедный парень, - пробормотал Слик, глядя в пол. Он несколько секунд
молчал, и Фред не выдержал.  Что  это  за  репортер?  Почему  не  задает
вопросов? Он, Фред, знает мальчишку, только что  вышел  из  его  палаты,
разговаривал с его матерью. Он, Фред, участник всей этой игры.
   - Да, ему скверно, - сказал Фред, тоже глядя в пол.
   - Все еще в коме?
   - То так, то эдак. Может, еще долго протянется.
   - Да. Я тоже об этом слышал.
   Лифт остановился на пятом этаже, но тележка Фреда загораживала  вход,
так что никто не вошел. Дверь закрылась.
   - Мало чем можно помочь ребенку в таком состоянии, - заговорил  Слик.
- Я много раз подобное видел. Ребенок видит что-то ужасное  на  какую-то
долю секунды, впадает в шоковое состояние, и требуются месяцы, чтобы его
из этого состояния вывести. Нужны психиатры  и  все  такое.  Этот  Рикки
Свей, он все так же плох?
   - Не похоже. Доктор Гринуэй считает,  что  он  придет  в  себя  через
день-другой. Придется его полечить, но он будет в порядке. Я  много  раз
такое видел. Сам подумываю поступить в медицинский.
   - А полицейские тут шныряют? Фред обвел взглядом  кабину  лифта,  как
будто надеялся обнаружить подслушивающие устройства.
   - Тут, значит, фэбээровцы. Семья уже наняла адвоката.
   - Неужели?
   -  Ага,  ищейки  здорово  заинтересовались  этим  делом.  Они  пришли
поговорить с братом мальчишки. А тут каким-то образом вмешался адвокат.
   Лифт остановился на втором этаже, и Фред схватился за ручки тележки.
   - А кто адвокат? - спросил Слик.
   Дверь открылась, и Фред толкнул тележку вперед.
   - Реджи какой-то. Я его еще не видел.
   - Спасибо, - сказал Слик.  Фред  вышел,  а  лифт  наполнился  людьми.
Мюллер вновь поднялся на девятый этаж в надежде поймать еще рыбку.
 
*** 
 
   К полудню Рой Фолтригг и сопровождающие его Уолли Бокс и  Томас  Финк
безумно всем надоели в офисе прокурора США  по  Западному  округу  штата
Теннесси. Джордж Орд сидел в этом кресле семь лет и плевать ему было  на
Роя Фолтригга. Он его в Мемфис не звал. Орд встречался с ним  раньше  на
различных совещаниях и семинарах, где собирались прокуроры и  обсуждали,
как им лучше защищать американское правительство. Фолтригг, как правило,
выступал на всех этих сборищах, всегда готовый поделиться  с  теми,  кто
захочет слушать, своим мнением и стратегией, а также  похвастать  своими
великими победами.
   После того как Мактьюн и Труманн вернулись  из  больницы  и  поведали
неутешительные новости  относительно  Марка  и  его  адвоката,  Фолтригг
вместе с Боксом  и  Финком  снова  устроились  в  кабинете  Орда,  чтобы
проанализировать события. Орд сидел в тяжелом кожаном кресле за огромным
столом и слушал, как Фолтригг  допрашивает  агентов,  время  от  времени
отдавая приказания Боксу.
   - Что вы знаете об этом адвокате? - спросил он Орда.
   - Никогда о ней не слышал.
   - Не может быть, чтобы никто в вашей конторе не имел с  ней  дела,  -
допытывался  Фолтригг.  Вопрос  прозвучал  как  предложение  Орду  найти
кого-нибудь, имеющего информацию о Реджи Лав. Тот вышел  из  кабинета  и
посовещался с одним из своих помощников. Поиски начались.
   Мактьюн и Труманн тихонько сидели в уголке кабинета Орда.  Они  между
собой решили никому не рассказывать о пленке. По крайней  мере,  сейчас.
Может, скажут попозже, а может, Бог даст, никогда.
   Секретарша принесла бутерброды, и они поели, болтая  и  делая  пустые
предположения. Фолтриггу хотелось  вернуться  в  Новый  Орлеан,  но  еще
больше  хотелось  послушать  Марка  Свея.  Удивительно   некстати,   что
мальчишка каким-то образом заручился  поддержкой  адвоката.  Значит,  он
боится говорить. Теперь Рой был убежден, что Клиффорд  что-то  рассказал
ему, и по мере того как  тянулся  день,  он  все  больше  утверждался  в
мнении, что Клиффорд сказал мальчику, где находится труп. Фолтригг  умел
делать выводы без особых колебаний. К тому времени  как  с  бутербродами
было покончено, он убедил себя и остальных, что Марк Свей  точно  знает,
где спрятано тело Бойетта.
   В кабинет вошел Дэвид Шарпински, один из помощников Орда,  и  сказал,
что он учился вместе с Реджи Лав в юридическом колледже  в  Мемфисе.  Он
сел рядом с Фолтриггом и принялся отвечать на вопросы. Ему было некогда,
он спешил вновь заняться своим делом.
   - Мы закончили колледж четыре года назад, - пояснил Шарпински.
   - Значит, она практикует только четыре  года,  -  быстро  резюмировал
Фолтригг. - Какими делами она занимается? Уголовными? Какими именно?
   Мактьюн взглянул на Труманна.  Они  попались  на  удочку  адвоката  с
четырехлетним стажем.
   - Мелкими уголовными делами, - ответил Шарпински. - У  нас  приличные
отношения. Я ее вижу время от времени.  Обычно  она  защищает  детей,  с
которыми плохо обращались. У нее, как  бы  это  сказать,  была  довольно
сложная жизнь.
   - Что вы имеете в виду?
   - Это длинная история, мистер Фолтригг. Она - человек сложный. Это ее
вторая жизнь.
   - Вы ее хорошо знаете, не так ли?
   - Верно. Мы три года вместе учились, с перерывами.
   - Что значит "с перерывами"?
   - Ну, иногда она бросала учиться, что-то с нервами.  В  своей  первой
жизни она была  женой  известного  врача-гинеколога.  Они  были  богаты,
удачливы, все время на виду, благотворительность, загородные клубы, все,
что угодно. Большой дом в Джермантауне. По "ягуару" у каждого. Она  была
членом всех клубов садоводов и общественных организаций в Мемфисе. Чтобы
дать мужу возможность закончить медицинский колледж, она  преподавала  в
школе. Через пятнадцать лет семейной  жизни  он  решил  поменять  ее  на
что-нибудь  новенькое.  Начал  волочиться  за  женщинами,   связался   с
молоденькой медсестрой, которая потом  стала  его  второй  женой.  Реджи
тогда звали Региной Кардони. Она  тяжело  все  переживала  и  подала  на
развод. Все повернулось против нее. Доктор Кардони  заартачился,  и  она
стала разваливаться на куски. Он просто мучил ее. Она  чувствовала  себя
публично униженной. Всех ее друзей - жен врачей, завсегдатаев загородных
клубов -  их  как  ветром  сдуло.  Она  даже  пыталась  покончить  жизнь
самоубийством. Все можно найти в бракоразводных колонках газет у  нас  в
конторе. Кардони нанял кучу юристов, они нажали в  нужном  месте,  и  ее
засадили в психушку. Потом он ее обобрал.
   - Дети?
   - Двое, мальчик и девочка. Тогда они были подростками и,  разумеется,
их отдали отцу. Он предоставил им  свободу  и  достаточно  дене