годняшнюю газету видели?
   - Да, читал. Ну и что?
   - Я из Нового Орлеана. По правде говоря, мистер Мальданно мой  старый
приятель,  и  он  очень  обеспокоен,  что  его  имя  вдруг  появилось  в
мемфисской газете. Тут сказано, что он связан  с  мафией  и  все  такое.
Пресса погубит эту страну.
   - Клиффорд был его адвокатом?
   - Да. Теперь у него другой. Это, впрочем, не  важно.  Давайте  я  вам
расскажу, что его беспокоит. Из надежных источников он  узнал,  что  эти
двое мальчишек что-то знают.
   - А где мальчишки?
   - Один - в больнице, в  коме,  или  как  там.  Он  выключился,  когда
Клиффорд  застрелился.  Его  брат  был  с   Клиффордом   в   машине   до
самоубийства, и мы боимся, что  парню  что-то  известно.  Он  уже  нанял
адвоката и отказывается говорить с ФБР. Весьма подозрительно.
   - А я при чем?
   - Нам нужен кто-то со связями в Мемфисе. Надо бы  увидеть  мальчишку.
Мы должны знать все, что с ним происходит.
   - Как его зовут?
   - Марк Свей. Мы думаем, что  он  в  больнице  с  матерью.  Вчера  они
провели ночь с младшим  братом,  которого  зовут  Рикки.  Девятый  этаж,
больница Святого Петра, палата 943. Мы хотим, чтобы вы  нашли  мальчика,
выясняли, где он в данный момент находится, и проследили за ним.
   - Проще пареной репы.
   - Может, и нет. Там полицейских и, возможно, агентов ФБР полно.  Тоже
за ним следят. Этот малыш привлекает внимание целой толпы.
   - Я беру сто долларов в час, наличными.
   - Я в курсе.
 
*** 
 
   Она  называла  себя  Амбер,   имя,   которое   пользовалось   большой
популярностью среди исполнительниц стриптиза и проституток  Французского
квартала. Она сняла трубку и отнесла телефон в крошечную ванную комнату,
где Барри Мальданно чистил зубы.
   - Это Гронк, - сообщила она, протягивая ему трубку. Он завернул кран,
любуясь ее обнаженным телом, которое  она  в  данный  момент  прикрывала
простыней, и сделал шаг из ванной.
   - Слушаю, - бросил он в трубку. Выслушав Гренка, поставил телефон  на
столик рядом с кроватью, быстро вытерся и оделся. Амбер все еще  была  в
постели.
   - Когда идешь на работу? - спросил он, завязывая галстук.
   - В десять. А который час? - Ее голова появилась из-под простыни.
   - Почти девять.  Я  тут  должен  заскочить  в  одно  местечко.  Потом
вернусь.
   - Зачем? Ты же получил, что хотел.
   - Может, мне еще захочется? Ты забыла, кто платит за квартиру?
   - Тоже мне квартира! Почему мы не переедем из этой  дыры?  Не  снимем
приличную квартиру?
   Он поправил рукава рубашки и полюбовался собой в  зеркале.  Идеально,
просто идеально. Улыбнулся Амбер.
   - Мне здесь нравится.
   - Это дыра. Если бы ты ко  мне  хорошо  относился,  то  снял  бы  мне
хорошую квартиру.
   - Конечно, конечно. Увидимся  позже,  радость  моя.  -  Он  захлопнул
дверь. Эти девочки из стриптиз-шоу: дай им работу, потом квартиру, потом
купи тряпок, угощай их  хорошими  ужинами,  и  вдруг  у  них  взыгрывает
аппетит,  и  они  начинают  предъявлять  требования.  Они  были  дорогим
удовольствием, но он не мог себе в нем отказать.
   Барри сбежал по ступеням, постукивая ботинками из крокодиловой  кожи,
и открыл дверь на улицу. Посмотрел направо, потом налево, уверенный, что
кто-то за ним следит, и повернул за угол. Он старался держаться в  тени,
много раз переходил через улицу, поворачивал за угол, возвращался назад.
Так он прошел зигзагом восемь  кварталов,  затем  нырнул  в  "Устрицы  у
Рэнди" на улице Декатюр. Если те, кто пас Барри, не потеряли его, то они
просто супермены.
   "Устрицы  у  Рэнди"  было  особым  местом.  Старинная  новоорлеанская
таверна, узкая и переполненная, вне пределов досягаемости для  туристов,
она принадлежала "семье". Он взбежал по узкой лестнице на  второй  этаж,
где  места  нужно  было   заказывать   заранее,   и   только   избранные
удостаивались такой чести. Кивнул официанту, улыбнулся толстому вышибале
и зашел в отдельный кабинет с четырьмя столиками. За тремя из них никого
не было, а за четвертым, практически в темноте, сидел одинокий человек и
что-то читал при слабом пламени свечи. Барри приблизился, остановился  и
стал ждать, когда его пригласят. Человек заметил его и кивнул  на  стул.
Барри послушно сел.
   Джонни Салари  был  братом  матери  Барри  и,  вне  сомнения,  главой
"семьи". Он владел этим  рестораном,  а  также  сотней  самых  различных
предприятий. В ожидании ужина он, как обычно, работал, просматривая  при
свете свечи финансовые отчеты. Был  вторник,  обычный  рабочий  день.  В
пятницу Джонни придет сюда с Амбер или Сабриной, а в субботу - со  своей
женой.
   Он был недоволен, что ему помешали.
   - В чем дело? - спросил он.
   Барри наклонился к Джонни, хорошо понимая, что его присутствие  здесь
сейчас нежелательно.
   - Только что  говорил  с  Гренком,  он  в  Мемфисе.  Мальчишка  нанял
адвоката и отказывается говорить с ФБР.
   - Поверить не могу, что ты такой идиот, Барри, ты это знаешь?
   - Мы уже это проходили, и хватит.
   - Знаю. Но пройдем еще раз. Ты - тупая задница, и я  хочу,  чтобы  ты
знал: я считаю тебя настоящей тупой задницей.
   - Ладно, я - тупая задница. Но нам надо шевелиться.
   - Что?
   - Надо послать Боно или кого-то еще, может, Пирини или Булла, мне все
равно, но пару людей надо послать в Мемфис. И немедленно.
   - Ты хочешь убить мальчишку?
   - Может быть. Посмотрим. Надо узнать, что ему известно,  верно?  Если
чересчур много, может, мы его уберем.
   - Мае просто стыдно, что мы кровные родственники, Барри. Ты -  полный
кретин, понимаешь?
   - Ладно. Но нам надо пошевеливаться.
   Джонни взял стопку бумаг, и его глаза побежали по строчкам.
   - Пошли Боне и Пирини, но  не  делай  никаких  глупостей.  Понял?  Ты
идиот, Барри, кретин недоразвитый и не смей ничего  делать,  пока  я  не
скажу. Понятно?
   - Да, сэр.
   - А теперь убирайся. - Джонни махнул рукой, и Барри вскочил на ноги.
 
Глава 13 
 
   К вечеру во вторник Джорджу Орду и его  служащим  удалось  ограничить
деятельность Фолтригга, Бокса и Финка пределами роскошной  библиотеки  в
федеральном здании. Там они и разбили свой  лагерь.  В  их  распоряжении
было два  телефона.  Орд  одолжил  им  секретаршу  и  практиканта.  Всем
помощникам  прокурора  было  строго  наказано  держаться   подальше   от
библиотеки. Фолтригг постоянно держал двери закрытыми и  разбросал  свои
бумаги и все остальное по огромному столу длиной  в  шестнадцать  футов,
расположенному в центре зала. Право свободного входа и выхода было  дано
лишь Труманну. Секретарша по желанию Роя приносила кофе и бутерброды.
   Фолтригг был весьма  посредственным  юристом  и  умудрился  последние
пятнадцать  лет  обойтись  без  серьезных  юридических   изысканий.   Он
ненавидел библиотеки еще со студенческих времен. Он  считал,  что  всеми
юридическими  исследованиями  должны  заниматься   яйцеголовые   ученые.
Практиковать же должны настоящие юристы, способные убедить присяжных.
   Однако просто со скуки, сидя в библиотеке  Орда  вместе  с  Боксом  и
Финком в ожидании, когда их позовет  какая-то  Реджи,  он,  великий  Рой
Фолтригг, юрист высшего класса, уткнулся носом в толстый свод законов, а
еще дюжина столь же внушительных книг лежала вокруг него на столе. Финк,
один из тех самых яйцеголовых ученых, сидел  на  полу,  сняв  ботинки  и
обложившись кипой бумаг. Бокс, как и его шеф,  тоже  далеко  не  дока  в
юриспруденции, делал вид, что работает на противоположном  от  Фолтригга
конце стола. Последний раз Бокс открывал книгу  по  юриспруденции  много
лет назад, но в настоящий момент ему просто нечем было больше  заняться.
На нем были только спортивные трусы, и он изо  всех  сил  надеялся,  что
завтра все они уберутся из Мемфиса.
   Целью всех их  изысканий  было  найти  способ  заставить  Марка  Свея
выложить информацию против его желания. Если какое-то  лицо  располагает
информацией, имеющей решающее значение для уголовного  процесса,  и  это
лицо предпочитает  молчать,  то  как  получить  эту  информацию?  Вопрос
второй: Фолтригг желал знать, есть ли способ, оставаясь в рамках закона,
заставить Реджи Лав расстаться  с  информацией,  доверенной  ей  Марком?
Конфиденциальность беседы между адвокатом и клиентом всегда священна, но
Фолтригг хотел знать все.
   В споре насчет того,  знает  ли  Марк  что-нибудь  или  нет,  победил
Фолтригг.  Мальчик  был  в  машине.  Клиффорд  тронулся  умом  и   хотел
высказаться. Мальчишка врал полицейским, а теперь нанял адвоката, потому
что он знает нечто такое, о чем боится говорить. Почему бы ему  запросто
не рассказать все?  Почему?  Да  потому,  что  он  боится  убийцы  Бойда
Бойетта.
   Финк все еще сомневался, но устал спорить. Его босс  был  не  слишком
умен и очень упрям, и уж если он что решил, то тут его ничем не собьешь.
Да и в рассуждениях Фолтригга определенно был резон. Мальчишка вел  себя
странно, особенно для ребенка.
   Бокс, разумеется, поддерживал босса и верил каждому его  слову.  Если
Рой говорит, что мальчик знает, где спрятан труп, то так оно и  есть.  В
результате  одного  из  его  телефонных  звонков  полдюжины   помощников
прокурора в Новом Орлеане занимались подобными изысканиями.
   Ларри Труманн постучал и  вошел  в  библиотеку  где-то  около  десяти
вечера во вторник. Большую часть вечера он провел в офисе  Мактьюна.  По
заданию Фолтригга они пытались получить разрешение предложить Марку Свею
охрану и безопасность в соответствии  с  Федеральной  программой  защиты
свидетелей. Они десятки раз звонили в Вашингтон, дважды разговаривали  с
директором ФБР Дентоном Войлзом. Если утром Марк Свей не даст  Фолтриггу
желаемых ответов, у них  будет  припасено  для  него  крайне  заманчивое
предложение.
   Фолтригг считал, что все будет в порядке.  Мальчишке  терять  нечего.
Они предложат его матери работу в другом  городе,  пусть  сама  выберет.
Будет зарабатывать больше, чем шесть паршивых долларов  в  час,  которые
она получает на фабрике по производству лампочек.  Семья  будет  жить  в
доме на фундаменте, а не в дешевом трейлере. Дадут им и деньги и, может,
машину.
 
*** 
 
   Марк сидел на тонком матрасе, уставившись на мать,  лежащую  рядом  с
Рикки. Ему безумно надоела и палата и больница вообще. От раскладушки  у
него болела спина. Более того, красотки Карей на сестринском  пункте  не
было. Холл был пуст. Никто не ждал лифта.
   В гостиной сидел один-единственный человек. Он  листал  журнал  и  не
обращал никакого внимания на телевизор. И сидел он на  диване,  то  есть
именно там, где Марк рассчитывал поспать. Марк сунул  два  четвертака  в
автомат и вытащил банку "Спрайта". Сел на стул и уставился в  телевизор.
Человеку было лет сорок, и выглядел он усталым и  обеспокоенным.  Прошло
десять минут, и программа кончилась. Неожиданно на экране  возник  Джилл
Тил,  народный  адвокат.  Он  спокойно  стоял  на  месте   автомобильной
катастрофы  и  рассказывал  о  защите  прав  и  борьбе   со   страховыми
компаниями. Самый настоящий Джилл Тил.
   Джек Нэнс захлопнул журнал и взял другой. Он в первый раз взглянул на
Марка и улыбнулся.
   - Привет, - сказал он ласково и снова занялся журналом.
   Марк кивнул. Только ему  и  не  хватало  еще  одного  незнакомца.  Он
потягивал напиток и молча молился.
   - Что ты здесь делаешь? - спросил человек.
   - Смотрю телевизор, -  ответил  Марк  еле  слышно.  Человек  перестал
улыбаться  и  принялся  читать  журнал.  На  экране  появились  вечерние
новости, среди которых -  рассказ  о  гигантском  тайфуне  в  Пакистане.
Мелькали картины мертвых людей и животных, которые валялись вдоль полосы
прибоя, как дрова. Все обычно охотно смотрят такие передачи.
   - Ужасно, верно? - заметил Джек Нэнс, повернувшись к  телевизору,  на
экране которого вертолет завис над грудой мертвых тел.
   - Жуть, - согласился Марк, стараясь сохранить  равнодушный  тон.  Как
знать, может, еще один голодный адвокат ищет легкую жертву.
   - Действительно, жуть, - подтвердил человек, качая головой  при  виде
всех этих страданий. - Я думаю, нам за многое надо  благодарить  судьбу.
Но в больнице очень  трудно  быть  благодарным,  ты  меня  понимаешь?  -
Неожиданно он снова загрустил и с печалью в глазах взглянул на Марка.
   - В чем дело? - не мог не спросить Марк.
   - Да тут мой сын. В очень тяжелом состоянии. - Человек швырнул журнал
на стол и принялся тереть глаза.
   - А что случилось? - спросил Марк. Ему вдруг стало его жалко.
   - Автомобильная катастрофа. Моего парнишку выбросило из машины.
   - А где он?
   - В реанимации, на первом этаже. Мне  пришлось  уйти.  Там  настоящий
зверинец, люди кричат и плачут вое время.
   - Мне очень жаль.
   - Ему всего восемь лет. - Казалось, что он плачет, но точно  Марк  не
мог определить.
   - Моему младшему брату тоже восемь. Он лежит в палате за углом.
   - А с ним что?
   - Длинная история. И становится все длиннее. Я думаю, он  выправится.
Я надеюсь, ваш сын тоже поправится.
   Джек Нэнс взглянул на часы и неожиданно встал.
   - Я тоже. Пойду проверю, как он там. Всего тебе наилучшего. Как  тебя
зовут?
   - Марк Свей.
   - Всего хорошего, Марк. Побегу. - Он направился к лифту и исчез.
   Марк занял его место на диване и через  несколько  минут  уже  крепко
спал.
 
Глава 14 
 
   Фотографии, которые появились на страницах "Мемфис пресс", были взяты
из ежегодника начальной школы на Уиллоу-роуд и были  годичной  давности.
Марк тогда учился в четвертом классе, а  Рикки  -  в  первом.  Они  были
напечатаны в низу третьей полосы, и над  забавными  улыбающимися  лицами
шли  надписи:  Марк  Свей.  Рикки  Свей.  Слева  размещалась  статья   о
самоубийстве Джерома Клиффорда и событиях, в  которых  мальчики  приняли
участие. Написана статья была Сликом Мюллером, и  он  сумел  сделать  ее
весьма интригующей. ФБР проявляет большой интерес; Рикки  в  шоке;  Марк
набирает 911, но отказывается назвать себя; полиция  пытается  допросить
Марка, но он пока отказывается говорить; семья  наняла  адвоката,  некую
Реджи Лав; отпечатки  пальцев  Марка  обнаружены  везде  внутри  машины,
включая пистолет. В статье Марк выглядел как хладнокровный убийца.
   Карен принесла ему газету где-то часов в шесть.  Часом  раньше  Рикки
открыл глаза и попросился в туалет. Сейчас он  снова  лежал  в  постели,
бормотал что-то насчет кошмаров и ел мороженое. Гринуэй не хотел,  чтобы
в палате находился кто-нибудь, кроме Рикки и Дайанны.  Вот  почему  Марк
устроился в пустой палате напротив. Он только что посмотрел  мультфильмы
и теперь пытался вздремнуть.
   - Ты стал важной персоной, - сказала Карен, протягивая ему  газету  и
ставя на стол стакан с апельсиновым соком.
   -  Что  это?  -  спросил  он,  неожиданно  увидев  свое   черно-белое
изображение. - Черт!
   - Просто статья. Дай мне автограф, когда будет время.
   Очень смешно. Она ушла,  и  он  медленно  прочел  статью.  Реджи  ужа
говорила ему  об  отпечатках  пальцев  и  записке.  Он  рассказал  ей  о
пистолете, но как-то совсем позабыл о бутылке виски.
   Несправедливо, что все так вышло. Он просто мальчишка, который не лез
ни в чьи дела, и вдруг, пожалуйста,  его  фотография  в  газете,  и  все
показывают на него пальцем.  Какое  право  имела  газета  раскопать  эти
старые фотографии и напечатать их? У него что, уже и прав никаких нет?
   Мальчик швырнул газету на пол и подошел к окну. Светало,  шел  мелкий
дождь, и Мемфис медленно просыпался. Он стоял у окна в  пустой  комнате,
смотрел на ряды высоких зданий  и  чувствовал  себя  безмерно  одиноким.
Через час миллионы людей проснутся и прочтут  о  Марке  и  Рикки  Свеях,
поедая тосты и запивая их кофе. Темные здания скоро наполнятся  занятыми
людьми, которые начнут собираться группками, сплетничать и делать  дикие
предположения насчет него и  покойного  адвоката.  "Разумеется,  мальчик
побывал в машине". "Там же кругом его отпечатки пальцев!" "Как он  попал
в машину?" "Как он оттуда выбрался?" Они будут считать, что статья Слика
Мюллера - чистая правда, и Марк что-то скрывает.
   Несправедливо, что ребенку приходится читать такое о себе в газете  и
нет широкой родительской спины,  за  которую  можно  спрятаться.  Каждый
ребенок в такой ситуации нуждается в защите отца и безоговорочной  любви
матери. Ему нужен щит против полицейских,  агентов  ФБР,  репортеров  и,
избави Бог, гангстеров. И, конечно, он в  свои  одиннадцать  лет  совсем
запутался: сначала врал, потом рассказал  правду,  потом  снова  врал  и
теперь не знает, что делать дальше. Из-за правды могут убить,  он  такое
видел в кино и всегда вспоминал, когда испытывал желание рассказать  все
как было. Как же ему выбраться из этой передряги?
   Он поднял газету с пола и вышел в холл. На двери белела прикрепленная
Гринуэем записка, запрещающая всем, включая медсестер, входить в  палату
Рикки. От постоянного сидения на кровати и раскачивания малыша у Дайанны
стала болеть спина, и Гринуэй выписал ей еще таблетки, чтобы снять боль.
   Марк остановился у столика медсестры и вернул газету Карен.
   - Миленькая история, да? - заметила  она  с  улыбкой.  Вся  романтика
исчезла. Она была так же красива, но  изображала  недотрогу,  а  у  него
просто не осталось сил.
   - Пойду куплю плюшку, - сказал она. - Вам принести?
   - Нет, спасибо.
   Он подошел к лифту и нажал  кнопку  вызова.  Дверь  открылась,  и  он
вошел. В этот самый момент Джек Нэнс, сидящий в темной гостиной,  что-то
проговорил в микрофон.
   В лифте никого не было. Шел  седьмой  час,  и  до  настоящей  беготни
осталось еще как минимум полчаса. На  восьмом  этаже  лифт  остановился,
дверь открылась, и вошел мужчина. На нем был лабораторный халат, джинсы,
кроссовки и бейсбольная шапочка. Марк на его лицо не  взглянул.  Он  уже
устал от незнакомцев.
   Дверь закрылась, и мужчина неожиданно схватил Марка и зажал  в  угол.
Его пальцы сжались на горле мальчика. Мужчина встал  на  одно  колено  и
достал что-то из кармана. Его лицо находилось  в  нескольких  дюймах  от
лица Марка, и оно было ужасным. Он тяжело дышал.
   -  Слушай  меня,  Марк  Свей,  -  прорычал  он.  Раздался  щелчок,  и
неожиданно в его руке появилось блестящее  лезвие  ножа.  Очень  длинное
лезвие. - Не знаю, что наболтал тебе Клиффорд, - быстро  проговорил  он.
Лифт все двигался. - Но если ты повторишь кому-нибудь хоть  одно  слово,
включая твоего адвоката, я тебя убью. И твою  мать,  и  младшего  брата,
понял? Он в палате 943. Я знаю и трейлер, в котором вы живете. И школу я
твою видел. - Марк чувствовал его  теплое  дыхание  с  запахом  кофе  со
сливками. Он смотрел Марку прямо в глаза.
   - Так ты меня понял? - спросил он с паскудной улыбкой.
   Лифт остановился, мужчина поднялся и встал у двери, нож из  его  руки
куда-то исчез. Хоть Марка и парализовало от страха, у него  хватило  сил
молиться и надеяться, что кто-нибудь войдет в  этот  чертов  лифт.  Ясно
было, что мужчина выходить не собирается. Они прождали десять секунд  на
шестом этаже, но никто не вошел. Дверь закрылась, и лифт снова двинулся.
   Мужчина снова набросился на него и поднес лезвие ножа к его носу.  Он
локтем прижал его в угол и неожиданно опустил блестящее лезвие  к  талии
Марка. Быстро и умело он разрезал ременную петлю, потом вторую.  Он  уже
сказал, что хотел, теперь настало время для демонстрации.
   - Я вспорю тебе брюхо, понял? - спросил он и отпустил мальчика.
   Марк кивнул. В горле стоял комок величиной с мяч  для  гольфа,  а  на
глазах появились слезы. Он снова кивнул: да, да, да.
   - Я тебя убью. Веришь?
   Марк не мог отвести взгляда от ножа. Опять закивал.
   - И, если ты кому-нибудь расскажешь обо  мне,  я  до  тебя  доберусь.
Понял? - Марк продолжал кивать еще быстрее, чем раньше.
   Мужчина опустил нож в карман и достал цветную  фотографию  восемь  на
десять дюймов из-под халата. Он сунул ее Марку в лицо.
   - Видел это раньше? - спросил он, теперь  улыбаясь.  То  был  портрет
Марка, сделанный в фотоатель