С каждым часом ситуация становилась все более опасной. И именно  она,
Реджи Лав, адвокат, обязана знать все ответы и давать идеальные  советы.
Марк  снова  будет  смотреть  на  нее  испуганными  голубыми  глазами  и
спрашивать, что дальше. Откуда, черт побери, ей знать?
   Они и на нее уже охотились.
 
*** 
 
   Дорин разбудила Марка рано. Принесла  лепешки  с  черной  смородиной.
Сама тоже надкусила одну и посмотрела на него с глубоким  беспокойством.
Марк сидел на стуле, держал в руке лепешку, но не ел, а тупо  смотрел  в
пол. Потом медленно поднес ко рту, откусил крошечный  кусочек,  и  снова
опустил руку на колени. Дорин следила за каждым его движением.
   - Ты нормальна себя чувствуешь, милый? - спросила она.
   Марк медленно кивнул.
   - Я в порядке, - отозвался он хрипло, без всякого выражения.
   Дорин похлопала его по коленке, потом по плечу. Глаза ее сузились,  и
видно было, что она очень обеспокоена.
   - Ну что же,  я  тут  весь  день  буду,  -  сказала  она,  вставая  и
направляясь к двери. - Я буду заглядывать.
   Марк никак не отреагировал,  только  откусил  еще  маленький  кусочек
лепешки. Дверь с клацаньем захлопнулась, и  он  быстро  запихал  остаток
лепешки в рот и потянулся за другой.  Включил  телевизор,  но,  так  как
кабельного телевидения здесь не  было,  ему  пришлось  смотреть  Брайнта
Гамбела. Никаких мультиков. Никаких старых  фильмов.  Только  Уиллард  в
шляпе, который ест кукурузу в початках и сладкие картофельные палочки.
   Через двадцать минут вернулась  Дорин.  Снаружи  забряцали  ключи,  и
дверь отворилась.
   - Марк, пойдем со мной, - пригласила она. - К тебе пришли.
   Он  замер,  отстраненный,  потерянный   в   другом   мире.   Медленно
повернулся:
   - Кто? - спросил он отрешенно.
   - Твой адвокат.
   Он встал и вышел за ней.
   - Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? - спросила она, идя  впереди
него. Он медленно кивнул.
   Реджи ждала в небольшом  конференц-зале  этажом  ниже.  Они  с  Дорин
обменялись любезностями, как старые  знакомые,  и  дверь  за  охранницей
закрылась. Они сидели друг против друга за маленьким круглым столом.
   - Мы - друзья? - спросила она с улыбкой.
   - Ага. Вы извините за вчерашнее.
   - Не надо извиняться, Марк. Поверь мне,  я  все  понимаю.  Ты  хорошо
спал?
   - Ага. Куда лучше, чем в больнице.
   - Дорин говорит, она беспокоится о твоем здоровье.
   - Я в порядке. Куда здоровее, чем Дорин.
   - Ну и славно. - Реджи вытащила из портфеля газету и положила  ее  на
стол. Он медленно прочел.
   - Мы уже три дня подряд не сходим с первой  полосы,  -  сказала  она,
пытаясь заставить его улыбнуться.
   - Начинает надоедать. Я думал, слушание конфиденциальное.
   - Должно было быть. Судья Рузвельт звонил мне рано  утром.  Он  очень
огорчен этой статьей. Он  собирается  вызвать  репортера  в  суд  и  как
следует его прищучить.
   - Слишком поздно, Реджи. Тут уже все напечатано. Все могут  прочесть.
Совершенно ясно, что я - мальчишка, который знает слишком много.
   - Ты прав. - Она подождала, пока он еще раз перечитает статью  и  как
следует разглядит фотографии. - Ты с мамой говорил? - спросила она.
   - Да, мэм. Вчера, около пяти вечера. У нее был усталый голос.
   - Она действительно очень устала. Я ее видела  перед  твоим  звонком.
Она оттуда никуда. У Рикки был плохой день.
   - Благодаря этим придуркам полицейским. Давайте подадим на них в суд.
   - Может, попозже. Нам кое о чем надо поговорить. После  твоего  ухода
судья Рузвельт говорил с юристами и агентами ФБР. Он  хочет,  чтобы  они
обеспечили защиту тебе, твоей маме и Рикки в соответствии с  Федеральной
программой защиты свидетелей. Он  считает,  это  самый  надежный  способ
защитить тебя, и я склонна с ним согласиться.
   - А что это такое?
   - ФБР перевозит  вас  в  другую  часть  страны,  далеко  отсюда,  все
делается тайно, у вас будут новые имена, новые школы,  все  новое.  Мама
получит новую работу, где ей будут платить значительно больше, чем шесть
долларов в час. Через несколько лет вы снова  можете  переехать,  просто
ради страховки. Рикки положат в хорошую больницу, пока он не поправится.
Разумеется, за все заплатит правительство.
   - А мне новый велосипед дадут?
   - Конечно.
   - Шучу. Я такое видел раз по телеку. В фильме про мафию. Осведомитель
донес на мафию, и ФБР помогло ему исчезнуть. Он сделал себе пластическую
операцию. Ему даже новую жену нашли, ну  и  все  такое.  Послали  его  в
Бразилию или что-то вроде этого.
   - Ну и что?
   - Им понадобился год, чтобы найти его. Они и жену его кокнули.
   - Так то же кино, Марк. И у тебя нет выбора. Так безопасней всего.
   - Ну конечно. Я им сначала все выложу, а уж потом они мне устроят всю
эту великолепную жизнь.
   - Такие условия, Марк.
   - Мафия все помнит, Реджи.
   - Ты насмотрелся фильмов, Марк.
   - Может быть. Но разве ФБР с  этой  программой  никогда  не  лишалось
свидетеля?
   Она знала, что да, такие случаи были, но конкретно  ничего  не  могла
вспомнить.
   - Я не знаю, но, когда мы с ними встретимся, ты можешь  задать  какие
хочешь вопросы.
   - А если я не захочу с ними встречаться? Если  я  захочу  остаться  в
моей маленькой камере, пока мне  не  исполнится  двадцать  лет  и  судья
Рузвельт наконец умрет? Тогда меня выпустят?
   - Прекрасно. А как насчет мамы и Рикки? Что будет с ними, когда Рикки
выпишут из больницы и им некуда будет идти?
   - Они могут поселиться со мной. Дорин обо всех позаботится.
   Черт, он на редкость сообразителен для одиннадцати лет.  Она  немного
помолчала и улыбнулась ему. Он не сводил с нее глаз.
   - Слушай, Марк, ты мне доверяешь?
   - Да, Реджи. Я вам доверяю. На данный момент вы единственный человек,
которому я доверяю. Пожалуйста, помогите мне.
   - Тут легкого пути не будет, ты это знаешь.
   - Знаю.
   - Я беспокоюсь только о твоей безопасности. Твоей и твоей семьи.  Как
и  судья  Рузвельт.  Чтобы  разработать  детали   этой   программы   для
свидетелей, понадобится несколько дней. Судья вчера приказал ФБР,  чтобы
они немедленно этим занялись. Я считаю, это лучший вариант.
   - Вы с мамой об этом говорили?
   - Да. Но она хочет потом поговорить подробнее. Мне кажется, мысль  ей
понравилась.
   - Но откуда вы знаете, что все получится, Реджи? Что это надежно?
   - Нет ничего абсолютно надежного, Марк. Никаких гарантий.
   - Блеск. Значит, может, они нас найдут, а может, и нет. Развеселая  у
нас будет жизнь, не находите?
   - У тебя есть мысль получше?
   - Разумеется. Все очень просто. Мы  получаем  страховку  за  трейлер.
Находим другой и переезжаем. Я держу язык за зубами, и все мы  счастливы
и довольны. Мне вообще-то наплевать, Реджи, найдут они это тело или нет.
Правда, наплевать.
   - Извини, Марк, но ничего не получится.
   - Почему?
   - Да невезучий ты. У тебя есть важная информация, и, пока ты с ней не
расстанешься, ты в беде.
   - А когда расстанусь - умру.
   - Я так не думаю, Марк.
   Он сложил руки на груди  и  закрыл  глаза.  На  левой  щеке  виднелся
небольшой  синяк,  который  уже  приобретал  коричневый  отлив.  Сегодня
пятница. Клиффорд ударил его в понедельник, и,  хотя  ей  казалось,  что
прошло уже очень много времени, синяк напомнил ей, что, оказывается, эти
события развиваются  слишком  быстро.  Следы  нападения  еще  не  успели
исчезнуть.
   - Куда мы уедем? - спросил он тихо, не открывая глаз.
   - Далеко. Мистер Льюис из  ФБР  упоминал  о  детской  психиатрической
больнице в Портленде, одной из лучших, так он говорил.  Они  туда  Рикки
положат, там у него будет все самое лучшее.
   - А они нас не выследят?
   - ФБР об этом позаботится.
   Он с недоумением уставился на нее.
   - С чего это вдруг такая вера в ФБР?
   - Больше некому доверять.
   - Много это времени займет?
   - Тут две проблемы. Первое - бумажная волокита  и  всяческие  детали.
Мистер Льюис уверяет, что это можно сделать  за  неделю.  Второе  -  это
Рикки. Скорее всего доктор Гринуэй еще несколько дней  не  разрешит  его
трогать.
   - Значит, я еще неделю просижу в тюрьме?
   - Так получается. Мне очень жаль.
   - Да не извиняйтесь, Реджи. Я тут вполне освоился. Честно говоря, я и
дольше бы здесь просидел, только бы они оставили меня в покое.
   - Они не оставят тебя в покое.
   - Мне надо поговорить с мамой.
   - Возможно, она сегодня будет  на  слушании.  Судья  Рузвельт  хочет,
чтобы она пришла. Полагаю, он устроит совещание,  не  для  протокола,  с
агентами ФБР, чтобы обсудить программу защиты свидетелей.
   - Если я все равно в тюрьме, зачем какие-то слушания?
   -  Когда  кого-то  обвиняют  в   оскорблении   суда,   судья   обязан
периодически вызывать этого человека, чтобы он  мог  исправиться,  иными
словами, сделать то, что требует от него суд.
   - Дрянной закон, Реджи. Глупо ведь, правда?
   - Зачастую - да.
   - Мне вчера, когда я пытался заснуть, пришла в голову дикая мысль.  А
что, если тело вовсе не там, где сказал Клиффорд? Что, если он  сошел  с
ума и все придумал? Вы об этом думали, Реджи?
   - Да, много раз.
   - Что, если это просто шутка?
   - Мы не можем рисковать, Марк.
   Он потер глаза и отодвинулся вместе со стулом. Принялся нервно ходить
по комнате.
   - Значит, мы просто собираем вещи  и  оставляем  здесь  наши  прошлые
жизни, так? Легко говорить, Реджи. Вам-то не будут  сниться  кошмары.  У
вас все будет продолжаться как ни в чем не бывало. У  вас  и  Клинта.  У
мамаши Лав. Миленький офис. Много клиентов. Кроме нас. А мы будем жить в
страхе всю оставшуюся жизнь.
   - Не думаю.
   - Вы ведь не знаете, Реджи. Легко сидеть здесь и  говорить,  что  все
будет хорошо. Не вы на мушке.
   - У тебя нет выбора, Марк.
   - Нет, есть. Я могу соврать.
 
*** 
 
   Речь шла о запросе по поводу отсрочки,  обычная  скучная  юридическая
тягомотина, но глупо было бы говорить о скуке, когда дело касалось Барри
Ножа, а в защиту его выступал  Уиллис  Апчерч.  Если  добавить  к  этому
огромное тщеславие Роя Фолтригга и опыт общения с прессой  Уолли  Бокса,
то небольшое слушание  превращалось  в  обсуждение  вопроса  о  жизни  и
смерти. Судебный зал судьи Джеймса Лемонда был битком набит любопытными,
представителями прессы, любознательными  юристами,  у  которых  не  было
более важных дел и которые случились  поблизости.  Они  многозначительно
переговаривались, не упуская из виду  репортеров.  Камеры  и  журналисты
привлекают юристов не меньше, чем кровь привлекает акулу.
   За загородкой, отделявшей главных  действующих  лиц  от  зрителей,  в
тесном кружке  своих  помощников  стоял  Рой  Фолтригг.  Они  шептались,
хмурились и вообще вели себя так, будто готовились к вторжению. Рой  был
в своем выходном  темном  костюме-тройке,  белой  рубашке,  сине-красном
галстуке, при идеальной прическе и в прекрасно начищенных  ботинках.  Он
стоял лицом к аудитории,  "но,  разумеется,  был  слишком  занят,  чтобы
кого-нибудь замечать.  Через  проход  от  компании  Фолтригга  спиной  к
зрителям сидел Барри Мальданно и делал вид, что никого не замечает. Одет
был исключительно в черное. Идеальный хвостик слегка касался воротничка.
Уиллис Апчерч сидел на уголке стола для защитников, тоже лицом к прессе,
и увлеченно разговаривал  со  своими  помощниками.  Он  обожал  внимание
прессы еще больше, чем Фолтригг, если такое вообще можно  было  бы  себе
представить.
   Мальданно ничего еще не знал об аресте Джека Нэнса шесть часов  назад
в Мемфисе. Он не знал, что  Кэл  Сиссон  вывернулся  наизнанку.  Он  так
ничего и не слышал о Боно и Пирини и отправил  Гронка  утром  в  Мемфис,
понятия не имея о ночных событиях.
   Зато Фолтригг был на  высоте.  Он  собирался  использовать  разговор,
записанный в баре, чтобы добиться в понедельник  обвинения  Мальданно  и
Гронка в препятствии правосудию. Добиться приговора будет проще  пареной
репы. Они у него в кармане. Для Мальданно он будет просить пять лет.
   И все же трупа у  Роя  не  было.  И  судебный  процесс  против  Барри
Мальданно по обвинению в препятствии  правосудию  не  принесет  ему  той
популярности, какую он мог бы извлечь из грязного  дела  об  убийстве  с
представлением глянцевых  фотографий  полуразложившегося  тела,  отчетов
патологоанатомов и экспертов по баллистике  насчет  входных  и  выходных
пулевых отверстий и траекторий полета. Такой судебный процесс длился  бы
несколько недель, и каждый вечер Рой появлялся бы в  вечерних  новостях.
Он очень ясно представлял себе это.
   Утром он отправил Финка назад в Мемфис с повестками от Большого  жюри
для Марка и его адвоката. Это несколько оживит события. Где-нибудь  днем
мальчишка у него заговорит, и, если повезет, к вечеру  в  понедельник  у
него уже  будут  останки  Бойда  Бойетта.  Увлеченный  этой  мыслью,  он
просидел в офисе до трех утра. Он важно подошел к столу секретаря,  хотя
ему там ничего не было нужно, потом прошествовал назад, бросая взоры  на
Мальданно, который не обращал на него внимания.
   Судебный пристав остановился перед судейским местом  и,  повернувшись
лицом  к  залу,  велел   всем   сесть.   Суд   начинает   свою   работу.
Председательствует уважаемый Джеймс Лемонд. Из  боковой  двери  появился
Лемонд в сопровождении помощника, который нес тяжелую стопку  дел.  Хотя
ему было уже за  пятьдесят,  среди  федеральных  судей  Лемонд  считался
ребенком. Один  из  многих,  назначенных  Рейганом,  он  был  совершенно
типичным судьей - деловым, неулыбчивым, никаких выкрутасов, только дело.
Он работал прокурором Южного округа штата Луизиана до  Роя  Фолтригга  и
своего преемника ненавидел так же, как  и  все  остальные.  Через  шесть
месяцев после вступления в должность Рой устроил себе поездку по округу,
во время которой он выступал с речами и демонстрировал графики и  схемы,
а также приводил статистические данные, доказывающие,  что  его  контора
работает теперь  значительно  эффективнее,  чем  в  былые  годы.  Больше
обвинительных заключений. Торговцы наркотиками за решеткой. Общественные
деятели трясутся от страха. Уголовники  испуганы,  потому  что  он,  Рой
Фолтригг, является теперь федеральным прокурором округа.
   Это турне было большой глупостью с его стороны: оно оскорбило Лемонда
и разозлило остальных судей. Они сразу невзлюбили Роя.
   Лемонд оглядел переполненный зал заседаний. Все уже расселись.
   - Бог ты мой, - начал он, - я безмерно тронут тем интересом,  который
вы все проявили, но, честно говоря, у нас сегодня  простое  рассмотрение
запроса по поводу отсрочки.
   Он взглянул на Фолтригга, который восседал в окружении своих шестерых
помощников. С двух сторон Апчерча сидело  по  местному  адвокату,  а  за
спиной - два помощника рангом пониже.
   - Суд готов приступить к рассмотрению запроса  от  обвиняемого  Барри
Мальданно об отсрочке. Суд напоминает, что дело назначено к рассмотрению
через три недели, считая с ближайшего понедельника.  Мистер  Апчерч,  вы
подали запрос, вам слово. Пожалуйста, покороче.
   Апчерч поразил всех и был действительно краток. Он просто напомнил  о
покойном Джероме Клиффорде, о котором все уже знали, и пояснил суду, что
у него назначено на тот же день  дело  в  федеральном  суде  Сент-Луиса.
Говорил бойко, спокойно и вообще чувствовал себя как дома  в  незнакомом
зале заседаний. Он довольно толково объяснил, что  отсрочка  необходима,
поскольку ему требуется время для подготовки к защите на  суде,  который
скорее всего будет очень затяжным. Он уложился в десять минут.
   - На какой срок вы просите отсрочку? - спросил Лемонд.
   - Ваша Честь, у меня все очень  далеко  расписано.  Я  буду  счастлив
познакомить вас со своим расписанием. Было бы справедливо, учитывая  все
обстоятельства, получить отсрочку на полгода.
   - Благодарю вас. Что-нибудь еще?
   - Нет, сэр. Благодарю вас, Ваша Честь.
   Апчерч уселся на место. Одновременно Фолтригг поднялся  со  своего  и
направился к подиуму прямо перед судьей. Он взглянул на свои  записки  и
открыл уже было рот, как Лемонд опередил его.
   - Мистер Фолтригг, вы, конечно, не  будете  отрицать,  что  защита  в
данных обстоятельствах имеет право на более продолжительный срок?
   - Нет, Ваша Честь, я этого не отрицаю. Но полагаю, что полгода -  это
слишком много.
   - А сколько предлагаете вы?
   - Месяц или два. Видите ли. Ваша Честь, я...
   -  Я  не  собираюсь,  мистер   Фолтригг,   сидеть   тут   и   слушать
препирательства насчет двух  месяцев,  или  трех,  или  шести.  Если  вы
согласны, что обвиняемый имеет право на отсрочку, тогда я рассмотрю этот
запрос и назначу дело к рассмотрению тогда, когда мне это будет удобно.
   Лемонд знал, что Фолтриггу отсрочка нужна еще больше, чем  Мальданно.
Он просто не мог себе позволить и заикнуться о  ней.  Обвинение  обязано
всегда нападать. Обвинители не должны просить для себя отсрочки.
   - Да, разумеется, Ваша Честь, -  громко  заявил  Фолтригг.  -  Но  мы
считаем, что без нужды дело затягивать не следует.  И  так  оно  слишком
долго тянется.
   - Вы что,  хотите  сказать,  что  это  суд  затягивает  дело,  мистер
Фолтригг?
   - Нет, Ваша Честь, это делает обвиняемый. Он подает все  возможные  в
американской  юриспруденции  запросы,   чтобы   задержать   предъявление
обвинения. Он использует все приемы, все...
   - Мистер  Фолтригг,  не  забывайте,  мистер  Клиффорд  умер.  Никаких
запросов он больше  не  подаст.  Теперь  у  обвиняемого  новый  адвокат,
который, как я понимаю, пока подал только один запрос.
   Фолтригг взглянул в свои записи и  начал  медленно  краснеть.  Он  не
ожидал взять верх в этом незначительном деле, но и не  ожидал,  что  ему
надают пинков.
   - Вы можете сказать что-нибудь путное? - поинтересовался  судья,  как
будто до сих пор Фолтригг говорил одну только ерунду.
   Рой схватил свой блокнот и ринулся на место. Довольно жалкое зрелище.
Надо было послать кого-нибудь вместо себя.
   - Что-нибудь еще, мистер Апчерч? - спросил Лемонд.
   - Нет, сэр.
   - Прекрасно. Спасибо всем за  внимание,  проявленное  к  этому  делу.
Простите, что мы так быстро закруглились. В  следующий  раз  постараемся
потянуть подольше. Новая дата суда будет сообщена позднее.
   Лемонд встал буквально через несколько минут после того, как  уселся,
и удалился. Репортеры вышли из зала, за  ними,  разумеется,  Фолтригг  и
Апчерч,  которые  направились  в  разные  концы  холла,   где   устроили
импровизированные пресс-конференции.
 
Глава 29 
 
   Несмотря на то что Слик Мюллер часто писал о бунтах, изнасилованиях и
избиениях в тюрьме,  он  всегда  находился  по  эту  сторону  решетки  и
никогда, по сути дела, не был в тюремной камере. Хотя ему  страшно  было
даже о ней подумать, он держался уверенно, изображая  из  себя  опытного
репортера, безгранично верящего в Первую поправку.  Он  явился  с  двумя
адвокатами,  высокооплачиваемыми  жеребцами   из   большой   юридической
конторы, услугами которой  "Мемфис  пресс"  пользовалась  десятилетиями.
Адвокаты в течение двух последних часов неоднократно  уверяли  его,  что
Конституция Соединенных Штатов Америки стоит на страже его  интересов  и
защитит в этот тяжелый день. Слик надел джинсы, пиджак-сафари и  тяжелые
туристские ботинки - эдакий битый дождями и ветрами репортер.
   На Гарри все ухищрения этого хамелеона впечатления не  произвели.  Не
впечатлили его и прекрасно одетые ораторы-республиканцы  голубой  крови,
которые раньше не удостаивали посещением его зал  заседаний.  Гарри  был
расстроен. Он сидел и в десятый раз перечитывал статью Слика в  утренней
газете. Он  также  изучал  случаи,  подходящие  под  Первую  поправку  и
касающиеся репортеров и их конфиденциальных источников  информации.  При
этом судья не торопился, ему хотелось, чтобы Слик как следует попотел.
   Двери  были  заперты.  Приятель  Слика,  судебный  пристав  Грайндер,
нервничая,  стоял  в  нескольких  шагах  от  Гарри.  По  приказу   судьи
непосредственно за Сликом и его адвокатами сидели два помощн