ть?
   - Не сейчас. Черт, я хочу сказать, сейчас он в руках легавых.  Он  же
за решеткой.
   - Есть способы, сам знаешь. Не думаю,  чтобы  тюрьма  для  малолетних
хорошо охранялась.
   - Да, но легавые тоже напуганы. Их  полно  в  больнице.  Охранники  в
холле сидят. Агенты ФБР в докторских халатах по  коридорам  бегают.  Эта
публика нас здорово боится.
   - Но они могут заставить его говорить. Они могут пообещать им защиту,
сунуть денег матери. Черт, они могут купить им новый чудесный трейлер, в
два раза больше, или еще чего. Я жутко  нервничаю.  Пол.  Если  бы  этот
парнишка ничего не знал, мы бы о нем никогда и не услышали.
   - Мы не можем убить мальчика, Барри.
   - Почему?
   - Потому что он ребенок. Потому что все сейчас за нами следят. Потому
что, если мы его убьем, тысячи легавых будут носиться за нами  до  нашей
могилы. Нет, так не пойдет.
   - А если мать или брата?
   Гронк еще раз приложился к пиву и  покачал  головой.  Он  был  крутым
бандитом, он мог угрожать кому угодно, но в отличие от  своего  приятеля
он не был хладнокровным убийцей. Этот хаотичный выбор жертв  пугал  его.
Он промолчал.
   - А как насчет адвоката? - спросил Барри.
   - Зачем тебе ее убивать?
   -  А  если  я  ненавижу  адвокатов?  Может,  это  напугает  мальчишку
настолько, что он впадет в кому, как и его брат. Не знаю.
   - А может, идея убивать невинных  людей  в  Мемфисе  не  такая  уж  и
блестящая? Мальчишка просто наймет себе другого адвоката.
   -  Мы  и  другого  убьем.  Подумай,  Пол,  это   произведет   большое
впечатление на всех юристов, - расхохотался Барри. Потом  он  наклонился
вперед с  таким  видом,  как  будто  ему  в  голову  только  что  пришла
гениальная мысль.
   - Подумай хорошенько. Пол. Если  мы  пристукнем  адвоката  мальчишки,
какой юрист, у которого все дома, станет представлять его? Понял?
   - Ты что-то не то несешь, Барри. С тобой неладно.
   - Да, я знаю. Но все равно, замечательная мысль, правда? Замочи ее, и
мальчишка побоится говорить с собственной матерью.  Как  ее  там  зовут,
Ролли или Ральфи?
   - Реджи. Реджи Лав.
   - Что это за имя для бабы?
   - Откуда я знаю?
   Барри допил водку и щелчком пальцев подозвал официанта.
   - Что она говорит по телефону? - спросил он, снова понизив  голос  до
шепота.
   - Не знаю. Нам прошлым вечером не удалось туда попасть.
   Барри внезапно разозлился.
   - Что? - Злобные глазки сузились и засверкали.
   - Сегодня сделаем, если все будет в порядке.
   - Где она работает?
   - У нее небольшой офис в высотном здании в центре города. Проблем  не
должно быть.
   Шерфф прижал наушник поплотнев. Двое  его  приятелей  сделали  то  же
самое. В комнате было тихо, только слегка шумел работающий магнитофон.
   - А эти твои ребята надежные?
   - Нэнс вполне деловой и крутой мужик. Зато его  партнер  Кэл  Сиссон,
как говно в проруби, собственной тени боится.
   - Пусть о телефонах позаботятся сегодня.
   - Будет сделано.
   Барри прикурил сигарету "Кэмел" без фильтра и выпустил струйку дыма к
потолку.
   - А у адвоката есть охрана? - спросил он, и его глаза превратились  в
узкие щелки. Гронк отвернулся.
   - Не думаю.
   - Где она живет? Что это за место?
   - У нее симпатичная маленькая квартирка за домом ее матери.
   - Живет одна?
   - Вроде.
   -  Тогда  с  ней  просто,  верно?  Залезть,  что-нибудь  украсть  для
видимости, прикончить ее. Еще один грабеж с убийством. Что  ты  об  этом
думаешь?
   Гронк  покачал  головой  и  принялся  внимательно   изучать   молодую
блондинку у бара.
   - Что ты об этом думаешь? - повторил Барри.
   - Да, это было бы просто.
   - Тогда давай, вперед! Ты меня слушаешь, Пол? Пол слушал, но старался
не встречаться с ним взглядом.
   - У меня нет настроения кого-либо убивать,  -  ответил  он,  все  еще
глядя на блондинку.
   - Ну и не надо. Я поручу это Пирини.
 
*** 
 
   Несколько лет назад один из  задержанных,  двенадцатилетний  мальчик,
умер в центре для несовершеннолетних от  эпилептического  припадка,  как
раз в комнате рядом с той, где сейчас сидел Марк.  За  этим  последовали
ушаты грязи в прессе и судебный  процесс.  Хотя  в  тот  день  Дорин  не
дежурила, она все равно сильно переживала. Велось  расследование.  Двоих
уволили. И завели новые правила.
   Смена Дорин кончалась  в  пять.  Последнее,  что  она  сделала  перед
уходом, это заглянула к Марку. Она заходила каждый час и с беспокойством
отмечала, что его состояние ухудшается. Он вое больше замыкался в  себе,
все меньше говорил, только лежал на койке, уставившись в потолок. В пять
она привела с собой фельдшера. Он быстренько осмотрел Марка  и  объявил,
что он жив и здоров. Все жизненные функции  в  порядке.  Когда  фельдшер
ушел, Дорин, как добрая бабушка, потерла ему виски и пообещала вернуться
завтра утром, в пятницу, пораньше. И послала еще за пиццей.
   Марк сказал, что до утра, пожалуй, перебьется.  Постарается  пережить
ночь. Судя по всему, она предупредила  сменщицу,  поскольку  та,  полная
невысокая женщина по  имени  Тильда,  немедленно  постучала  в  дверь  и
представилась. За следующие четыре часа Тильда несколько раз  стучала  и
входила, с  беспокойством  разглядывая  Марка,  как  будто  считала  его
сумасшедшим или ждала, что он вот-вот свихнется.
   Марк  смотрел  телевизор  до  новостей  в  десять  вечера,  так   как
кабельного там не было,  потом  почистил  зубы  и  выключил  весь  свет.
Постель была вполне приличной, и он вспомнил про мать, пытающуюся уснуть
на неудобной раскладушке, которую сестры поставили в палату Рикки.
   Пицца оказалась из пиццерии "Домино"  -  настоящая,  а  не  резиновый
ошметок, который кто-то бросил в микроволновую печь. Фирменная пицца, за
которую Дорин скорее всего  сама  и  заплатила.  Постель  теплая,  пицца
вкусная, дверь заперта. Он  чувствовал  себя  защищенным  не  только  от
других заключенных, во и от человека с ножом и фотографией. От человека,
поджегшего трейлер. Он думал о нем постоянно со вчерашнего  утра,  когда
тот зашел в лифт. Он думал о нем, сидя на качелях у мамаши  Лав  прошлой
ночью, и в зале суда, слушая Харди и Мактьюна. Он беспокоился, не торчит
ли тот в больнице рядом с ничего не подозревающей Дайанной.
 
*** 
 
   Кэл  Сиссон  вовсе  не  считал  сидение  в  припаркованной  машине  в
полночь-заполночь в центре Мемфиса  делом  увлекательным  и  безопасным,
поэтому двери машины  были  заперты,  а  под  сиденьем  лежал  пистолет.
Приговором ему было запрещено ношение  оружия,  но  машина  принадлежала
Джеку Нэнсу. Припаркована она была недалеко от Мэдисон-стрит за грузовым
фургоном, в двух кварталах от Стерик Билдинг. Ничего подозрительного.
   Двое полицейских в форме  остановились  в  пяти  футах  от  Кэла.  Он
взглянул в зеркальце и увидел другую пару. Четверо полицейских! Один  из
них  сел  на  багажник,  и  машина  закачалась.  Разве   кончилось   его
парковочное время? Да нет, он уплатил  за  час,  а  простоял  не  больше
десяти минут. Нэнс уверял его, что работы на полчаса.
   Двое других полицейских подошли к первым, и  Кэл  начал  потеть.  Его
волновал пистолет,  но  хороший  адвокат  всегда  сумеет  доказать,  что
пистолет не его. Он просто сидел за рулем машины Нэнса.
   Сзади остановилась полицейская машина без опознавательных  знаков,  и
из нее вылезли еще четверо полицейских - двое  в  гражданской  одежде  и
двое в форме. Восемь полицейских!
   Один из них, одетый в джинсы и свитер, наклонился и поднес свою бляху
к окну машины Кэла. Господи! Тридцать секунд назад он должен был  нажать
синюю кнопку рации, лежавшей на сиденье  рядом,  и  предупредить  Нэнса.
Теперь слишком поздно. Полицейские появились слишком неожиданно.
   Он  медленно  опустил  стекло.  Полицейский  наклонился  еще   ближе,
практически вплотную к лицу Кэла.
   - Добрый вечер, Кэл. Я - лейтенант Бирд из полиции Мемфиса.
   Он вздрогнул, услышав,  что  тот  назвал  его  по  имени.  Постарался
сохранить спокойствие.
   - Чем могу вам помочь, лейтенант?
   - А где Джек?
   Сердце Кэла остановилось, и он облился потом.
   - Какой Джек?
   Какой Джек! Бирд оглянулся через плечо и улыбнулся своему  напарнику.
Полицейские в форме окружили машину.
   - Джек Нэнс. Твой друг-приятель. Где он?
   - Я его не видел.
   - Надо же, какое совпадение. Я его тоже не видел. Во  всяком  случае,
последние пятнадцать минут. Честно говоря, последний раз я  видел  Джека
Нэнса полчаса назад на углу Юнион-стрит и Второй улицы.  Он  вылезал  из
этой вот машины. А ты уехал, и - смотрите, какой сюрприз! - ты здесь.
   Кэл еще дышал, но с явным трудом.
   - Не понимаю, о чем это вы.
   Бирд открыл дверь машины.
   - Вылезь-ка, Кэл, - приказал он, и  Кэл  послушался.  Бирд  захлопнул
дверь и  толкнул  Кэла  к  машине.  Четверо  полицейских  окружили  его.
Остальные трое смотрели в сторону Стерик Билдинг. Бирд стоял прямо перед
ним.
   -  Слушай  меня  внимательно,  Кэл.  За   соучастие   во   взломе   и
проникновении в помещение дают семь лет. У тебя уже было три  приговора,
ты у нас рецидивист, так что сам считай, сколько ты получишь.
   Кэл весь трясся,  так  что  зубы  стучали.  Он  отрицательно  покачал
головой, как будто не понимал и хотел, чтобы Бирд ему объяснил.
   - Тридцать лет. И никаких условных освобождений.
   Он закрыл глаза и едва не упал. Дышал с трудом.
   - Значит, так, - продолжил Бирд спокойно и жестко. - Нас Джек Нэнс не
волнует. Когда он закончит с телефонами миссис Лав, он как раз попадет в
руки парней, ожидающих его снаружи. Его арестуют, предъявят обвинение  и
со временем отправят в места не столь отдаленные. Но мы боимся,  что  он
не будет слишком разговорчивым. Ты следишь за моей мыслью?
   Кэл быстро кивнул.
   - Но с тобой, Кэл, мы можем договориться.  Ты  нам  слегка  поможешь,
сечешь?
   Он продолжал кивать, только быстрее.
   - Мы так решили: расскажи нам то, что мы хотим знать, и гуляй.
   Кэл в отчаянии смотрел на него. Рот открыт, грудь ходит ходуном.
   Бирд показал на переулок на другой стороне Мэдисон-стрит.
   - Видишь тот переулок, Кэл?
   Кэл бросил в сторону пустого переулка взгляд, полный надежды.
   - Ага, - охотно подтвердил он.
   - Он в твоем распоряжении. Скажи  мне  то,  что  мне  нужно,  и  путь
свободен. Договорились? Я предлагаю тебе тридцать лет свободы,  Кэл.  Не
валяй дурака.
   - Хорошо.
   - Когда Гронк возвращается из Нового Орлеана?
   - Утром, около десяти.
   - Где остановится?
   - Гостиница "Холидей" на Кроун-Плаза.
   - Номер комнаты?
   - 782.
   - Где Боне и Пирини?
   - Не знаю.
   - Да ладно, Кэл, мы ж не идиоты. Где они?
   - Номера 783 и 784.
   - Кто тут еще из Нового Орлеана?
   - Это все. Больше ни о ком не знаю.
   - А еще кого-нибудь ждут?
   - Клянусь, не знаю.
   - Они собираются убить мальчика, членов его семьи или адвоката?
   - Обсуждали, но определенных планов нет. Вы  же  знаете,  я  в  таких
делах не участвую.
   - Знаю, Кэл. В какие еще телефоны собирались поставить подслушивающие
устройства?
   - Ни в какие. Только адвокату.
   - А в доме адвоката?
   - Насколько я знаю, нет.
   - Значит, больше никаких подслушивающих устройств?
   - Никаких.
   - И никаких планов убийств?
   - Нет.
   - Если ты врешь, Кэл, я тебя достану, и ты получишь свою тридцатку.
   - Клянусь, это правда.
   Внезапно Бирд заехал ему в ухо и, схватив концы воротника,  сжал  ему
горло. Рот Кэла открылся, в глазах стоял ужас.
   - Кто сжег трейлер? - прорычал Бирд, сильнее прижимая его к машине.
   - Боне и Пирини, - ответил он без малейшего колебания.
   - А ты в этом участвовал?
   - Нет. Клянусь.
   - Еще поджоги планируете?
   - Ничего об этом не слышал.
   - Тогда какого черта они здесь делают, Кэл?
   - Они ждут,  прослушивают,  ну,  знаете,  вдруг  что-то  понадобится.
Зависит от того, что сделает мальчишка.
   Бирд еще сильнее сжал ему горло. Оскалился и перекрутил воротник.
   - Одна ложь, Кэл, и я здорово надеру тебе задницу, понял?
   - Я не вру, клянусь, - визгливым голосом заверил его Кэл.
   Бирд отпустил его и кивнул в сторону переулка.
   - Иди и больше не греши. -  Полицейские  расступились,  и  Кэл  пошел
через улицу. Он все ускорял шаг, и вскоре они увидели, как он на  полной
скорости скрылся в темноте.
 
Глава 28 
 
   Утро пятницы. Еще только начало светать, а  Реджи  уже  пила  крепкий
черный кофе в  ожидании  еще  одного  непредсказуемого  дня  в  качестве
адвоката Марка Своя.  Утро  было  прохладным  и  ясным,  каких  много  в
сентябре, первый признак того,  что  жаркое  и  душное  лето  в  Мемфисе
подходит в концу. Она уселась в кресло-качалку на  маленьком  балконе  и
попыталась разобраться в событиях, произошедших за последние пять  часов
ее жизни.
   Полиция позвонила ей в полвторого, сказав, что срочно надо приехать в
офис, там что-то случилось. Она вызвала Клинта, и они вместе отправились
в контору, где их встретили полдюжины  полицейских,  которые  дождались,
пока Джек Нэнс сделал свою грязную работу, и взяли  его  при  выходе  из
здания.  Они  показали  Реджи  и   Клинту   три   маленьких   микрофона,
установленных в телефонных трубках,  и  сказали,  что  Нэнс  -  неплохой
специалист.
   В ее присутствии они удалили передатчики  и  оставили  их  у  себя  в
качестве вещественных доказательств. Они объяснили, каким образом  вошел
Нэнс,  и  несколько  раз   прошлись   насчет   отсутствия   всяких   мер
предосторожности в ее офисе. Она ответила, что ее этот вопрос никогда не
волновал. В офисе нет никаких ценностей.
   Реджи проверила папки с делами, вроде все было  в  порядке.  Папка  с
делом Марка Свея находилась дома, в портфеле, она предпочитала иметь  ее
при себе. Клинт исследовал свой  стол  и  заявил,  что,  возможно,  Нэнс
интересовался бумагами в его столе.  Но,  поскольку  в  столе  у  Клинта
большого порядка не было, он не мог этого утверждать с уверенностью.
   Было ясно, что полиция знала  заранее  о  визите  Нэнса,  но  они  не
объяснили, откуда у них эта информация. Они облегчили  ему  попадание  в
здание - незапертые двери,  отсутствие  охраны  и  т.д.  -  и  поставили
десяток людей следить за ним. В данный момент он под  стражей,  но  пока
молчит. Один из полицейских отвел ее в  сторону  и  по  секрету  шепотом
сообщил ей, что Нэнс связан с Гронком, Боно и Пирини. Последних двух они
так и не нашли.  Из  гостиницы  они  уехали.  Гронк  находится  в  Новом
Орлеане, и за ним установлено наблюдение.
   Нэнсу дадут  пару  лет,  может,  больше.  На  какое-то  мгновение  ей
захотелось, чтобы его приговорили к смертной казни.
   Постепенно все полицейские ушли. Около трех часов ночи они с  Клинтом
остались одни в конторе, сознавая, что к ним влез профессионал, человек,
нанятый убийцами. Он собирал информацию, возможно, для будущих  убийств.
Ей стало не по себе, и они с Клинтом ушли сразу  же  за  полицейскими  и
зашли в кафе в центре города.
   Так что после такого напряженного дня ей удалось  поспать  всего  три
часа, и теперь она пила кофе и смотрела, как розовеет небо  на  востоке.
Она думала о Марке, вспоминала, как он появился у нее в  офисе  каких-то
два дня назад, в среду, весь  промокший  и  до  смерти  перепуганный,  и
рассказал ей, что ему угрожал человек со складным ножом.  Этот  человек,
огромный и страшный, махал ножом и показал ему фотографию  семьи  Свеев.
Она с ужасом слушала, как маленький, трясущийся ребенок  описывает  этот
нож. Страшно было даже просто слушать,  хоть  случилось  это  с  другим.
Напрямую ее это тогда не касалось. Не ей грозили ножом.
   Но то случилось в среду, а сегодня пятница,  и  бандиты  ворвались  к
ней, и для нее все стало гораздо страшней. Ее маленький клиент находится
в надежной тюрьме, где не так уж и  плохо  и  полно  охранников,  только
крикни, а она сидит тут в темноте и думает о Боно и  Пирини  или  еще  о
ком-то, кто может в этой темноте скрываться.
   Машина без опознавательных знаков, которую  не  было  видно  из  дома
мамаши Лав, стояла неподалеку, вниз по улице. В ней  сидели  два  агента
ФБР. Реджи согласилась на это сама.
   Она представила себе номер в гостинице,  клубы  сигаретного  дыма  до
потолка, пустые бутылки из-под  пива,  валяющиеся  на  полу,  задернутые
занавески и маленькую группу скверно одетых мафиози, собравшихся  вокруг
стола в слушающих магнитофонную запись ее бесед  с  клиентами,  доктором
Левином, мамашей Лав, ее болтовню о всяких личных делах.  Гангстерам  по
большей части скучно, но иногда кто-нибудь хихикнет или хмыкнет.
   Марк ей в контору  никогда  не  звонил,  так  что  устанавливать  там
подслушивающие устройства  было  просто  смешно.  Эти  люди  определенно
полагали: Марк знает о Бойетте, и он и его адвокат такие  придурки,  что
обсуждают эту тему по телефону.
   На кухне зазвонил телефон. Реджи  вздрогнула.  Взглянула  на  часы  -
двадцать минут седьмого. Никто в такое время не звонит,  значит,  что-то
случилось. Она вошла в кухню и сияла трубку на четвертом звонке.
   - Слушаю.
   Звонил Гарри Рузвельт.
   - Доброе утро, Реджи. Прости, что разбудил.
   - Я уже не спала.
   - Ты газету видела?
   - Нет. А что там? - Сердце у нее упало.
   - На первой полосе две большие фотографии Марка,  одна  -  когда  его
выводят из больницы после ареста, там так сказано, а вторая -  когда  он
вчера выходил из здания суда, с двух сторон у него  полицейские.  Статью
написал Слик Мюллер, он про слушание знает все. На этот  раз  в  порядке
исключения он излагает факты правильно. Он говорит, что  Марк  отказался
отвечать на мои вопросы о том, знает ли он о Бойетте и тому подобное,  и
что я обвинил его в оскорблении суда и отправил в тюрьму. Я там  у  него
настоящий Гитлер.
   - Но откуда он узнал?
   - Ссылается на неизвестные источники.
   Она в уме перебирала всех, кто находился в тот день в зале суда.
   - Может, Финк?
   - Сомневаюсь. Он ничего не выигрывает от такой утечки, а риск слишком
велик. Тут работал кто-то поглупее.
   - Потому я и назвала Финка.
   - Один-ноль в твою пользу, но я не думаю,  чтобы  это  был  юрист.  Я
собираюсь послать сегодня мистеру Мюллеру повестку и потребовать,  чтобы
он явился в суд в полдень. Заставлю его  назвать  мне  осведомителя  или
брошу его в тюрьму за оскорбление суда.
   - Замечательная мысль.
   - Это много времени не займет. Потом мы сразу начнем слушание по делу
Марка. Договорились?
   - Конечно, Гарри. Да, мне надо вам кое-что рассказать. У меня сегодня
была длинная ночь.
   - Я слушаю, - откликнулся он. Реджи быстро рассказала ему о  событиях
в офисе, сделав упор на Боно и  Пирини  и  на  то,  что  их  не  удалось
обнаружить.
   - Милосердный Боже, - воскликнул он. - Эти люди сошли с ума.
   - И они опасны.
   - Ты боишься?
   - Конечно, боюсь. Ко мне залезли, Гарри, и ужасно страшно знать,  что
за тобой следят.
   Гарри долго молчал.
   - Реджи, я не собираюсь отпускать Марка ни при каких обстоятельствах,
по крайней мере сегодня. Посмотрим, что произойдет в выходные. Там,  где
он сейчас, он в большей безопасности.
   - Согласна.
   - С матерью говорила?
   - Вчера. Она не очень-то купилась на эту программу защиты свидетелей.
Нужно время. У бедняжки все нервы истрепаны.
   - Поработай с ней. Может, она сегодня придет в суд? Мне  бы  хотелось
ее видеть.
   - Я попытаюсь.
   - До встречи в полдень.
   Она налила себе еще кофе и вернулась на балкон.  Под  качалкой  спала
кошка. Заря уже высветлила верхушки деревьев. Держа теплую кружку обеими
руками, она уселась в кресло, подобрав под себя босые ноги и прикрыв  их
полой толстого махрового халата. Она вдохнула аромат  кофе  и  подумала,
как же она ненавидит и презирает прессу. Теперь все  знают  о  слушании.
Такова цена всех этих разговоров  о  конфиденциальности.  Неожиданно  ее
маленький клиент стал еще более  уязвим.  Яснее  ясного,  что  он  знает
что-то такое, чего знать не должен. Если нет, то почему бы ему просто не
рассказать все?