еть очень импозантно. Ты же хотел получить премию за поимку маньяка?
     - Далась тебе моя машина! Ей-богу, ты завидуешь,  что  у  тебя  всего
лишь жалкий "ситроен"!
     - Я и не скрываю. Всегда питал страсть к хорошим маркам  автомобилей.
Помнишь мой "мустанг"?
     - Тот, что ты сбросил в пропасть где-то на Кавказе?  Конечно,  помню.
Он до сих пор числится за тобой у наших хозяйственников, ты же за него  не
отчитался, придется тебе  попотеть,  подписывая  обходной,  если  захочешь
уволиться.
     - Серьезно? Неужели еще не списали?
     - Как же,  дождешься  от  этих  жмотов.  Они  только  для  начальства
списывают новенькие "мерседесы" по цене металлолома. Ты для них  -  мелкая
сошка.
     Слова Гриши настроили меня на философский лад, и я спросил его о том,
о чем сам все чаще задумывался в последнее время.
     - Ты не пытался понять, хотя бы для себя самого,  так  сказать,  "для
внутреннего употребления", ради чего мы стараемся, рискуем жизнью? Чего мы
вообще добиваемся?
     - Разве ты не знаешь? - Гриша деланно-покровительственно взглянул  на
меня. - Выполняем свой долг перед Родиной.
     Последнее слово он произнес  так,  чтобы  оно  прозвучало  с  большой
буквы. Но я не принял игры, не захотел перевести все в шутку.
     - Какой "родины"? "Мы в той отчизне родились, которой больше нет." Ты
что, не видишь, что творится? "Все на продажу" - так, кажется,  называлась
одна статья в "Литературке" о нашем ведомстве.
     - Брось, старик, а то съедешь с катушек. Такие вещи не  обсуждают  за
кофе, тут без поллитры не разберешься. - Гриша алчно ухмыльнулся  и  потер
руки, как будто был заправским выпивохой.
     - Нет, ты все-таки скажи...
     - Ладно, раз уж ты так  настаиваешь.  -  Лицо  моего  приятеля  стало
серьезным. - Лично я хочу воспользоваться  своим  служебным  положением  и
разобраться  с  теми  гадами,  которые  воруют  наших   детей   и   делают
гонконгскими проститутками наших девушек.  Глобальные  задачи  мне  не  по
плечу, но с этой я надеюсь  справиться.  Если  тебя  не  отпугивает  такое
"мелкотемье", присоединяйся.
     Кровь  бросилась  мне  в  лицо,  я  почувствовал,  что  краснею.  Как
случалось со мной и прежде, привычка к постоянной рефлексии,  самокопанию,
"интеллигентские штучки", как говорил  мой  приятель,  заставили  меня  на
минуту забыть о Веронике, об "интернате". Я вспомнил о своей клятве мстить
мафии, которую когда-то дал - без свидетелей, самому себе, -  на  булатном
клинке кавказского кинжала... Где сейчас этот кинжал? Наверное, его, как и
прочее мое имущество, оставшееся  на  конспиративной  квартире  в  Городе,
кто-нибудь "приватизировал". Но ведь  клятва  осталась!  Правда,  тогда  я
рассчитался кое с кем  из  главарей  Организации,  они  заплатили  за  все
крупной монетой. Но небольшой должок за ними еще был, а с тех пор набежали
солидные проценты.
     Гриша был прав:  надо  пользоваться  своим  служебным  положением.  И
плевать, если твоя победа доставит кому-то  из  новоявленных  "демократов"
лишнюю звездочку или дачу рядом с президентской. Главное было не это.
     Разговаривая со своим приятелем, я рассеянно смотрел то в  окно,  где
под ветром раскачивалась завезенная в Австралию пятьсот лет назад  саговая
пальма, то на картину, висевшую  на  противоположной  стене.  Декоративное
произведение искусства удачно оживляло  стерильно-белую  кухню.  Это  была
хорошая копия картины Рериха "Майтрейя-победитель".  На  фоне  пылающих  в
лучах заката  гималайских  гор  с  заснеженными  вершинами  и  черно-синих
силуэтов лежащих на переднем плане остроконечных пиков  коленопреклоненный
человечек  взирал,  молитвенно  сложив  руки,  на  скачущего   в   облаках
легендарного богатыря, спасителя мира.
     Линия горной гряды что-то мне напоминала,  совсем  недавно  я  где-то
видел такие же острые зубцы с прогибом в средней части...
     Гриша говорил о том, что нужно поскорее  собираться  в  дорогу,  пока
полиция не  спохватилась  и  не  взяла  с  нас  подписку  о  невыезде  или
что-нибудь такое, что заменяет ее здесь, но я слушал его невнимательно.  У
меня вдруг появилось ощущение, будто я вот-вот догадаюсь  о  чем-то  очень
важном, если вспомню, что мне напоминают эти горы. Я знал  это  чувство  -
оно редко меня обманывало.
     - Старик, хватит думать о высоких материях. Обещаю тебе  -  мы  решим
все философские вопросы, как только дети окажутся в  безопасном  месте.  -
Гриша заметил мое состояние, но, наверно, приписал его тому, что я все еще
размышляю о нравственном оправдании нашей работы.
     Не ответив ему, я встал и направился к себе  в  спальню,  которая  со
времени  приезда  моего  друга  стала  чем-то  вроде  общей  комнаты   или
кают-компании, там чаще всего  происходили  наши  дискуссии  и  обсуждения
текущих дел. Гриша, озабоченно хмыкнув, поставил чашку с недопитым кофе на
блюдце и последовал за мной, явно обеспокоенный.
     Открыв тяжелую дверцу встроенного в стену сейфа, куда мы с ним совсем
недавно спрятали снятую  с  негра  рацию,  я  достал  из  глубины  зеленую
пластиковую папку.
     - Что с тобой? - Гриша потрогал мой лоб. - Вроде  температуры  нет...
Что случилось?
     Все так же молча, я достал из  папки  листочек  бумаги  и  отправился
назад в кухню. Гриша торопливо забежал вперед и заглянул мне в лицо.
     - Черт, что случилось? Ты что, потерял дар речи?  Негр  тебя  заразил
немотой, что ли? Очнись, старик!
     Я остановился  перед  репродукцией  и  вытянув  руку  совместил  край
листочка с изображением горной цепи. Чтобы уровнять масштаб, мне  пришлось
отступить на шаг. Гриша с изумлением следил за моими манипуляциями.
     Линия обрыва  почти  точно  совпадала  с  черным  краем  зазубренного
хребта, изображенного на картине... Зрительная память не подвела меня.
     - Что это за бумажка? - Гриша прямо-таки выхватил у  меня  листок.  -
Почему ты так ее рассматриваешь?
     - Это самая первая записка от Скала. Я нашел ее за щеткой  "дворника"
своей машины, когда вернулся с Новой Гвинеи.  На  ней  написан  номер  его
телефона.
     - Ну и что? Разве ты забыл этот номер? Зачем он тебе нужен?
     - Смотри. - Я провел пальцем по неровному краю листка, а потом указал
на картину.
     Гриша недоуменно переводил  глаза  с  листочка  бумаги  на  сделанную
неизвестным художником копию и обратно, ничего не понимая.
     - Похоже... Ну и что? Какое  это  имеет  значение?  Просто  случайное
совпадение, вот и все.
     - Согласен, случайное. Но когда я взглянул на картину,  то  долго  не
мог вспомнить, где я видел такую же линию...
     - Послушай, это уже что-то болезненное, какая-то навязчивая  идея!  Я
знаю, как неприятно, когда стараешься вспомнить что-нибудь  и  не  можешь.
Ладно, успокойся, и  все  пройдет.  Ты  вспомнил,  все  в  порядке.  Давай
займемся делом, тебя это отвлечет.
     - Я тебе сказал еще не все. Знаешь, где  я  видел  недавно  такую  же
линию, точнее, ее "негатив", оторванную часть листка?
     - Где?
     - В блокноте мисс Макгроу, когда она записывала номер моего домашнего
телефона. Я еще тогда подумал, что линия отрыва оставшегося корешка что-то
мне напоминает, но только сегодня, когда взглянул  на  картину,  вспомнил,
что именно.
     Соображал мой  приятель  быстро.  Он  протяжно  присвистнул,  покачав
головой.
     - Ого! Значит, она одолжила этот листочек человеку  Скала,  чтобы  он
мог оставить тебе номер своего телефона? Так, что ли?
     - Нет, в тот день, когда я вернулся из путешествия в край дани, он не
приходил. Она говорила, что он посещал "Ассунту" несколькими днями раньше.
     - Значит...
     - Значит, она сама написала этот номер и сама засунула листок за  мой
стеклоочиститель, пока я  в  своем  кабинете  разбирался  с  накопившимися
бумагами.
     - И ничего не сказала.
     - И ничего мне не сказала. Теперь понимаешь?
     Гриша кивнул.
     - Твоя милая секретарша по совместительству  работает  на  Костлявого
Мака. Контролирует каждый твой шаг, каждое слово и сообщает ему.
     - Да. И  я  сам  сказал  ей,  что  собираюсь  ехать  на  север  штата
Квинсленд, просил подобрать карты и тому подобное.
     Гриша вытаращил глаза.
     - Ты ей это сказал? Зачем?
     - В припадке благодарности за  постоянную  заботу.  Кроме  того,  мне
действительно были нужны такие материалы. Я совершенно не  знаком  с  теми
местами. Откуда я мог знать, что она работает на Скала?
     - Ну знаешь... Ты, может быть, сказал ей, зачем мы туда собираемся?
     - Это уже чересчур. Ты совсем плохого обо мне мнения. Конечно, нет.
     - И на том спасибо.
     - Ладно, когда вернемся, отдашь  меня  под  трибунал.  А  пока  давай
подумаем, что делать.
     - Мы тут будем думать, а в это время люди  Черепа  порежут  детей  на
куски и скормят акулам! - Гриша вскочил и заметался по комнате.
     - Сядь и успокойся.
     - Пошел ты!..
     - Ну бегай, если тебе от этого легче. Он ничего такого не сделает, во
всяком случае, пока что. Скал скуп, практичен,  зачем  ему  преждевременно
портить ценный "материал", который может еще принести большую прибыль.  Он
понимает, что раз я сам собираюсь ехать туда, значит, решил  обойтись  без
помощи полиции.
     Гриша остановился и посмотрел на меня почти осмысленным взором. Потом
его лицо оживилось, он понял, что я хочу сказать.
     - Ага!
     - Вот тебе и "ага"!  Конечно,  он  предпочтет  помешать  мне  в  моем
невинном турпоходе, прежде чем избавляться от улик. Сделать это  для  него
легче легкого. Места там безлюдные. Он может попытаться прикончить меня  и
здесь, пресечь, так сказать, попытку в зародыше. Но это опасно,  и  скорее
всего он дождется, пока я  заеду  в  какое-нибудь  глухое  место,  где  на
десятки, а то и на сотни километров вокруг не будет ни одной живой души, и
только тогда...
     - Ни одной живой души, кроме бандитов.
     - Вот именно. Ты сам разве не так бы поступил со мной?
     - Я удушил бы тебя еще в колыбели, представься мне такая возможность.
Подумать только, дрогнуть перед чарами старой девы!
     - Придется тебе мириться с фактом моего существования.
     - Думаю, что это продлится недолго. Не Скал, так Адамс, кто-нибудь из
них до тебя доберется.
     - Адамс пока что выбыл из игры. А после того, как полиция нашла здесь
труп его негра, возникнут  новые  основания  считать,  что  он  замешан  в
какие-то темные дела, о которых "информировал" их Скал.
     - Хватит с тебя и Костлявого Мака.
     - Не радуйся раньше времени,  я  еще  жив.  Лучше  подумай,  как  мне
добраться до "интерната" прежде, чем они доберутся до  моей  шкуры.  И  не
обольщайся, твоя шкура почти в такой же опасности.
     - Я, конечно, могу подумать... Но ты ведь снова разболтаешь  о  наших
планах первой встречной вдове или еще кому-нибудь.
     - Перестань меня пилить, Гриша! - взмолился я. -  Ты  и  сам  мог  бы
сделать такой промах.
     - Я? Никогда! Старые девы вызывают у  меня  аллергию,  прямо  мурашки
идут по коже. Бр-р-р! Я с  ними  обращаюсь  сурово  и  строго.  Ты  только
представь себе - всю жизнь хранить целомудрие! Это же... Просто не  нахожу
слов.
     Мой приятель начал  валять  дурака  в  своем  обычном  стиле,  а  это
значило, что он оттаял и перестал на меня злиться.
     - Может быть, нам  разделиться  и  направиться  туда  разными  путями
поодиночке? - предложил я.
     - Хочешь отвлечь огонь на себя?
     - Ну и что? Ты же считаешь, что я виноват и провалил дело...
     - Ничего я не считаю. Только в одиночку там придется туго, даже  если
и удастся добраться до  места.  "Интернат"  наверняка  охраняют  несколько
человек, подходы просматриваются и простреливаются. Нарвешься на пулю, вот
и все.
     - А вдвоем, по-твоему, мы справимся?
     - Справились же мы с негром!
     - Да, ты мне здорово помог, когда валялся у стены без  чувств.  Лучше
уж помолчи, герой.
     Гриша изобразил обиду, у него это  здорово  получалось.  Длинный  нос
повис над  оттопырившейся  верхней  губой,  брови  сошлись  на  переносице
домиком. Но в следующую секунду он понял что-то и  засиял,  как  кукольный
Петрушка - рот до ушей, и щечки яблочками.
     - Постой, но ведь твоя мисс Макгроу не знает, что ты знаешь...
     Я понял это еще до  того,  как  его  осенило,  но  решил  прикинуться
дурачком, чтобы он мог потешить самолюбие.
     - Выражайся точнее, Гриша.
     - Я слишком  хорошо  воспитан,  чтобы  выражаться  с  той  точностью,
которая требуется в данных обстоятельствах, - гордо ответил мой друг. - Но
чтобы тебе было понятно, скажу: ты должен еще раз  встретиться  с  ней  до
нашего отъезда.
     Я и сам решил так сделать. Разоблаченный  враг  представляет  лакомый
кусочек, пока еще не знает, что его разоблачили.
     - Да. И я уточню свой маршрут по картам, которые она мне подобрала...
     - ...И оставишь их у себя на столе, чтобы на минутку  отлучиться  под
каким-нибудь благовидным предлогом, - закончил он мою фразу.
     -  Ты  позовешь  меня  к   телефону   из   вестибюля,   где   дежурит
администратор.
     - Договорились. Вечно мне приходится тебя выручать!
     - Да? А кто в прошлый раз резал лук? Ты нарезал помидоры и мясо, а  я
проливал слезы!
     - Тебе можно поручить только черную работу, а остальное должен делать
мастер.
     - Пошли посмотрим, есть ли что-нибудь в холодильнике, мастер.
     - Пошли!
     Так прозаически закончилось наше совещание.



                                    30

                                                Миленький ты мой,
                                                Возьми меня с собой...
                                                    Русская народная песня

     Я добросовестно выполнил все, о чем мы договорились накануне, и когда
Гриша вызвал меня к телефону, задержался на пять лишних  минут,  зайдя  по
пути  назад  в  туалет.  Мисс  Макгроу  имела  достаточно  времени,  чтобы
ознакомиться с маршрутом моей предполагаемой поездки. Она и сделала это  -
положенный для контроля на карту волосок исчез... Он не  мог  быть  просто
сметен случайным сквознячком, так как  я  предусмотрительно  заправил  его
кончик  в  сгиб  карты.  Уходя  вечером  домой,  я  забрал  с  собой   все
подготовленные моей секретаршей материалы якобы для того, чтобы поработать
над ними еще, а на деле -  для  имитации  бдительности.  Это  должно  было
создать у  противника  иллюзию  серьезности  моих  намерений  относительно
поездки именно по такому маршруту, какой был отмечен  на  карте,  а  также
того, что я стремлюсь сохранить его в тайне.
     Впрочем, карты действительно были мне нужны - для прокладки  другого,
настоящего маршрута.
     Выехать  мы  предполагали  на  сутки   раньше   срока,   доверительно
сообщенного мной своей заботливой секретарше. Нужно было постараться  уйти
подальше, пока они не хватятся нас. Старое устройство  из  холодильника  и
подключенной к контактам его реле кухонной лампочки должно было  ввести  в
заблуждение наблюдающих за моим коттеджем - я  надеялся  на  это  довольно
слабо, но нужно было использовать любой шанс, каким бы мизерным он ни был.
     "Порше-каррера" Гриши будет везти нас двоих, причем, начальную  часть
пути мне предстояло проделать в багажнике. Баки  предусмотрительно  залиты
бензином под пробки, уровень масла и давление в шинах проверены, оружие  и
провизия упакованы.
     Не знаю как Гриша,  но  я  не  испытывал  предстартовой  лихорадки  -
слишком часто мне приходилось отправляться  в  рискованные  экспедиции,  и
если бы я каждый раз волновался,  то  стал  бы  неврастеником  задолго  до
пенсионного возраста. Мой  друг,  судя  по  его  обычному  аппетиту,  тоже
сохранял спокойствие.
     После ужина мы демонстративно  распрощались  на  террасе,  заменившей
традиционную  в  таких  сценах  калитку,  после  чего  Гриша  не  торопясь
направился к своей машине, а я вошел в дом. Через двадцать минут он должен
был подобрать меня у ограды парка, где густая зелень  и  предусмотрительно
испорченный ближайший фонарь обеспечивали скрытность маневра. Я приготовил
для краткого броска от коттеджа  до  места  встречи  черный  комбинезон  с
капюшоном вроде  тех,  что  носят  японские  ниндзя.  Если  эта,  наиболее
рискованная часть нашего плана, будет успешно выполнена, то через  два-три
часа радиус круга поиска, внутри  которого  противник  может  рассчитывать
перехватить нас, расширится  до  трехсот  километров.  Учитывая  множество
дорог, пересекающих эту площадь, задержать нашу машину будет  в  состоянии
лишь  целая  армия  специально  проинструктированных   агентов,   которой,
конечно, Костлявый Мак не располагал.
     Но, как говорится, "гладко было на бумаге, да забыли про овраги".
     Я был уже готов через несколько минут  выходить,  как  вдруг  услыхал
слабое постукивание во входную дверь. Поскольку злоумышленник не  стал  бы
предупреждать о своем появлении стуком, я без опаски,  но  с  естественным
раздражением  открыл   неожиданному   и   очень   неуместному   в   данных
обстоятельствах гостю. Предварительно мне пришлось снять  комбинезон,  что
при всей спешке, заняло минуты полторы.
     - Хай, Дэн... - услыхал я знакомый голос. - Ты собрался  лечь  спать?
Почему ты в одном белье?
     Это была Джин, собственной  персоной,  живая  и  невредимая,  хотя  и
сильно потрепанная. Состояние ее одежды, прически и грязные полосы на лице
свидетельствовали, что в последнее время она жила не в отеле "Хилтон".
     - Какого черта ты не позвонила? - Боюсь, что  тон  мой  был  довольно
груб. - Я должен уходить, у меня сейчас нет времени возиться с тобой. Если
хочешь, оставайся здесь, но предупреждаю, тут скоро будет жарко.
     У меня мелькнула не слишком честная по отношению к Джин мысль, что ее
пребывание  в  моем  коттедже  послужило  бы   лучшей   маскировкой,   чем
периодически вспыхивающий на кухне свет...
     - Я пойду с тобой, Дэн, куда бы ты не направлялся.  За  мной  гонится
негр Адамса, он выломал твою дверь, когда я ждала тебя здесь,  и  чуть  не
застукал меня в телефонной будке. Он бегает  медленнее,  чем  я,  но...  Я
больше не могу, Дэн...
     Ноги у нее подкосились, и она мешком свалилась на ближайший стул.
     Я  лихорадочно  соображал,  что  делать  дальше.  Скал,  похоже,   не
собирался причинять ей вреда, поэтому  я  решил  попытаться  уговорить  ее
переночевать в коттедже, хотя это и было в некоторой степени "подставкой".
     - Джин, негра больше нет в живых. Я сам всадил  ему  пулю  в  голову.
Побудь здесь до утра, а потом уходи куда-нибудь. Позже я с тобой свяжусь и
постараюсь помочь.
     Последнее было маловероятным, я сказал так  только  для  того,  чтобы
успокоить ее. Но что я мог поделать, когда на карту была поставлена  жизнь
не знаю уж какого количества детей. И еще меня ждала Вероника...
     Она подняла к свету залитое слезами лицо.
     - Дэн, возьми меня с собой! Я боюсь  здесь  оставаться,  они  пришлют
кого-нибудь другого, еще страшнее. Дэн, ну пожалуйста!
     В отчаяньи я взглянул на часы. До срока встречи с  Гришей  оставалось
пятнадцать минут, я еще мог успеть вовремя. Конечно, если я задержусь,  он
подождет меня, но  каждая  секунда  промедления  увеличивала  опасность  в
нарастающем, лавинообразном темпе. Я принял решение.
     - Хорошо. Беги к тыльным воротам парка.  Через  двадцать  минут  тебя
подберет мой друг, мистер Фэрфилд, он будет  ехать  в  красной  спортивной
машине. Сядешь к нему и станешь делать все, что бы он не велел.
     - А ты?
     - Я присоединюсь к вам потом.
     Мне некогда было объяснять ей, почему я предпочитаю ехать в багажнике
той же машины.
     Дженнифер с трудом встала, потом снова опустилась  на  сидение,  и  я
начал опасаться, что она не сможет пересечь парк за такое короткое время.
     - Джин, постарайся не опоздать, а то он уедет. Ты останешься в  парке
одна.
     Эти слова произвели магическое  действие.  Она  стартовала  прямо  со
стула, промчалась скво