, что он будет ее талисманом, и потом все время  таскала  его  в  своей
сумочке  среди  патрончиков  губной  помады,  гребенок,  шпилек,  огрызков
карандашей и всякой ерунды. Как мог он попасть к Дженнифер?
     Мне  пришла  в  голову  странная  мысль,  и  я  внимательно  осмотрел
человечка со всех сторон, даже понюхал его. Нет, следов  огня  на  нем  не
было, он совершенно не пах  гарью.  Конечно,  с  тех  пор  прошло  столько
времени, что любой запах мог  выветриться,  разве  что  человечек  был  бы
сделан из сандалового дерева. Кипарис, хоть  и  слабее,  тоже  пахнет,  но
здесь, в воздухе, насыщенном испарениями моря, я его запаха не чувствовал.
Человечек источал  лишь  легкий  аромат  духов,  очевидно,  принадлежавших
Дженнифер, ибо платочек пах так же. Запах был мне  незнаком.  Это  я  знал
точно.
     Не помню, сколько времени я простоял на набережной, о чем думал,  где
потом бродил и ездил. Кажется, я заходил куда-то, что-то пил и ел, отвечал
на чьи-то вопросы... Домой я попал  только  к  полуночи,  и  весь  отрезок
времени от того момента, когда я развернул узелок, до  той  минуты,  когда
обнаружил, что стою в ярко освещенном холле своего коттеджа, как-то  плохо
запечатлелся в моей памяти.



                                    17

                                   Когда же пламень с пламенем столкнутся,
                                   Они пожрут все то, что их питало.
                                                                 В.Шекспир

     Гриша и я по очереди каждый вечер  прослушивали  телефон  Адамса,  но
чаще всего  он  молчал,  а  в  редких  разговорах  Мэллоунов  с  хозяином,
обсуждавшего меню на завтра или осведомляющегося о том, исправно ли  несут
службу охраняющие усадьбу полицейские, не было ничего для нас интересного.
Я уже начинал думать, что зря установил  "жучок"  -  единственная  польза,
которую пока принесла моя ночная вылазка, заключалась  в  гибели  "бедного
мистера Лоренса Беллингема". Как бы там ни было, мне теперь не грозили  ни
его  петля  из  стальной  проволоки,  ни  меткая   пуля,   выпущенная   из
"ли-энфилда" со снайперским прицелом. Пустячок, а приятно.
     Я не  рассказал  своему  напарнику  о  некоторых  подробностях  моего
свидания с Дженнифер и о том, что она дала мне на прощание. Все  это  было
слишком интимным и не имело никакого отношения к  нашей  нынешней  работе.
Мне не хотелось ворошить прошлое, будить болезненные  воспоминания.  Кроме
того, хоть Гриша был умным парнем и в нужных случаях умел проявить должный
такт, но я все же опасался услышать в ответ на свои излияния  какую-нибудь
шуточку, после чего мы наверняка бы поссорились. Поэтому, я  лишь  сообщил
ему, что Дженнифер связана с людьми Грегора и что это они  устроили  налет
на особняк Адамса.
     - Они дерутся за тебя, как стая стервятников, - заявил Гриша.
     - Ну, спасибо! Значит я, по-твоему, кусок падали?
     Но поймать Гришу на оговорке было трудно.
     - Это они так думают. Но  ты  ведь  только  прикидываешься  дохлым...
гм-гм... ослом. Знаешь, как делают некоторые австралийские туземцы:  лежат
часами на солнцепеке, притворяясь мертвыми, а как только гриф  или  другой
трупоед сядет на них - цап! Для такой охоты нужна чертовская выдержка.
     Однако, выдержка начала мне  изменять,  когда  прошла  почти  неделя,
которую я напрасно пытался заполнить делами "Ассунты",  но  ни  Адамс,  ни
Дженнифер, ни человек Грегора мне не позвонили.
     Я чувствовал, что назревает что-то, и неизвестность  действовала  мне
на нервы. Прежде я мог месяцами сидеть, как тарантул в  засаде,  поджидая,
пока не дрогнет  паутина,  но  теперь  меня  подмывало  как-нибудь  самому
спровоцировать противника на активный шаг.
     Посоветовавшись с Гришей, я решил исчезнуть на несколько дней - пусть
они побеспокоятся, пусть начнут искать меня и  подозревать  друг  друга  в
утаивании  моего  местонахождения.  Зная,  как  болезненно  мисс   Макгроу
реагирует на мои неожиданные отлучки, я сказал своей добрейшей секретарше,
что беру недельный отпуск и еду с друзьями на яхте ловить рыбу.  Поскольку
делать этого я не собирался, информация, полученная от нее, никак не могла
устроить моих "друзей" и умерить их  беспокойство.  Наведя  справки,  они,
конечно,  начнут  думать  обо  мне  самое  плохое.  В   меру   собственной
испорченности.
     Затеряться в огромном городе было нетрудно.  Я  давно  уже  снял  для
подобных  случаев  маленькую  квартирку  в  жилом   массиве,   застроенном
десяти-двенадцатиэтажными коробками, спроектированными Г.Зайдлером.  Связь
с внешним миром должна была осуществляться лишь через Гришу, да  и  то  по
телефону и исключительно в заранее обусловленное время.
     Кондиционера в дешевой квартире не  было,  и  я  изнывал  от  жары  и
вынужденного, хотя и добровольного,  безделья.  Единственным  развлечением
служил телевизор. Я смотрел все подряд - новости, боевики, мультсериалы  и
симфонические концерты, "мыльные оперы" и конкурсы эрудитов, которые здесь
назывались "Колесо фортуны".
     Я засыпал и просыпался под бормотание  и  музыку,  и  часто  мои  сны
причудливо переплетались с телепередачами. Вот и сейчас, проснувшись, я не
сразу понял, действительно ли диктор сообщил о подписании предварительного
соглашения между авиакосмическими фирмами России и "Спейс Рокит  Системс",
предусматривающего осуществление первых  запусков  ракеты  "Фотон"  уже  в
1998-м году, или это мне только приснилось...
     Но в повторной передаче я снова услышал то же сообщение. Вряд ли  это
была оговорка и диктор перепутал "Апогей" с "Фотоном", очень уж по-разному
звучат эти два слова. Итак, с этого момента я становился ненужным  "Адамсу
и Кo" в качестве орудия замены одного типа ракеты  другим.  Дело  обошлось
без  меня.  Очевидно,  проще  оказалось   всучить   какому-то   чиновнику,
работающему  в  экспертной  комиссии  СРС,  от  которой  многое  зависело,
небольшой "сувенир" или как-то по иному заинтересовать его  в  том,  чтобы
сделать благоприятный для российской космонавтики выбор.  Позже  я  узнал,
что строители "Апогея" почти не сопротивлялись, боролись  за  свое  детище
очень  вяло.  То  ли  сказалась  солидарность  с  прежними  коллегами   по
всесоюзному ВПК, перевесившая новообретенный патриотизм, то ли не  хватило
навыков существования в условиях рыночной экономики, то ли просто не  было
валюты на подкуп, не знаю.
     Впрочем, для меня это представляло уже чисто  академический  интерес.
Передо мной стояла более актуальная задача: как спасти  свою  шкуру.  "Так
вот что значили слова Кутера о предстоящем сокращении персонала! - подумал
я. - Мое предчувствие меня не обмануло".
     В условленный час позвонил Гриша, и я сообщил ему новость.
     - Если ты уверен, что не приведешь за собой "хвост", то приходи сюда,
- предложил я. - Теперь нам о многом нужно поговорить.
     - Полную уверенность может дать лишь страховой полис, -  не  замедлил
он выпалить очередной свой штамп. - Но я приду.
     Время, которое могло ему понадобиться, чтобы  добраться  до  меня,  я
примерно знал,  поэтому,  когда  в  прихожей  раздался  звонок,  почти  не
сомневался, что это явился мой приятель, но на  всякий  случай  подошел  к
двери с забытой в этих мирных краях осторожностью, стараясь не становиться
напротив тонкой створки из прессованного картона,  не  затенять  глазок  и
держа свой сорокачетырехкалиберный "питон" наготове.
     К счастью, это действительно был Гриша.
     - А ты  тут  неплохо  устроился,  старик!  -  с  порога  заявил  этот
неисправимый балагур. - Телевизор, куча бутылок... Только что-то очень  уж
у тебя  жарко.  Почему  бы  тебе  не  открыть  окно?  И  перестань  играть
револьвером!
     Привыкнув к кондиционеру, я забыл об этом  простом  способе  создания
сносного  климата  в  помещении...  А  может   быть,   сказалось   нервное
напряжение,  в  котором  я  находился  со  времени  последней  встречи   с
Дженнифер.
     Как бы там ни было, а мы открыли окна, и в квартиру  вместе  с  шумом
уличного движения и рокотом катящихся  сплошным  потоком  по  близлежащему
мосту машин ворвался свежий воздух. Мне этого было мало, и  как  подводник
после многомесячного пребывания в герметически запертом чреве "Тайфуна", я
подошел к открытому всем ветрам "люку" и высунулся из него.
     - С ума сошел! - Гриша за шиворот втащил  меня  назад  в  комнату.  -
Хочешь вывалиться? Ты что, забыл все, чему нас учили в "Вышке"?
     Дело, конечно, было не в том, что  я  мог,  как  пятилетний  ребенок,
вывалиться из окна. Просто  несмотря  на  все  предосторожности,  за  моим
другом могли проследить, и тогда я действительно рисковал выпасть, да  еще
с пулей в черепе. Несколько граммов свинца  иногда  резко  нарушают  самое
устойчивое равновесие...
     Но я не очень боялся - скорее всего они, прежде чем прибегать к таким
грубым мерам, попытаются использовать ключевые слова доктора Ашборна. Ведь
по убеждению моих  противников  телефон  сейчас  был  для  меня  не  менее
смертоносен,  чем  снайперская  винтовка.  И  лишь  после  того,  как  они
убедятся,  что  колдовские   методы   старого   шарлатана   дали   осечку,
высовываться из окна станет для меня действительно опасным.
     Однако, я послушно  отошел  от  источника  животворного  кислорода  и
направился к плите, чтобы приготовить своему гостю и себе по чашечке кофе.
     - Как ты собираешься поступить? - спросил Гриша, маленькими  глотками
смакуя горячий, ароматный напиток. - Я думаю, что тебе следует уйти на дно
и затаиться. Чем позже твои друзья из компании Адамса смогут установить  с
тобой контакт, тем позже они обнаружат твою "устойчивость против  гипноза"
и, следовательно, тем позже начнут охотиться за тобой уже не по  телефону,
а, выражаясь фигурально, впрочем, может быть и буквально, с ножом в зубах.
     Иногда мой приятель выражался хоть и фигурально, но очень красочно. Я
представил себе толстяка, ползущего за мной с кривым пиратским кинжалом  и
черной повязкой на глазу,  и  невольно  улыбнулся.  А  зря,  как  показали
дальнейшие события.
     - Логика у тебе железная. Но не могу же я всю жизнь просидеть на этой
верхотуре, дыша через форточку. Пройдет несколько дней, и за  мной  начнут
охотиться не только люди Кутера и Адамса, но и бандиты Грегора. Похоже, он
завербовал к себе на службу киллеров Костлявого Мака, грозы здешних мирных
обывателей. А если подождать еще, к ним подключатся и наши люди. Рано  или
поздно, а кто-нибудь из них меня найдет.
     В знак согласия Гриша молча кивнул головой, так как рот  у  него  был
забит бутербродом. Наступила тяжелая тишина.
     - Ты знаешь, что такое встречный пал? - задал вопрос мой  неугомонный
друг,  справившись  с  куском  ветчины,  вложенной  между  двумя   ломтями
прожаренной булки.  -  Впрочем,  откуда  тебе  это  знать,  дитя  каменных
джунглей!
     - Представь себе, знаю. Хоть я и родился в цивилизованном  краю  -  в
отличие  от  некоторых  чалдонов,   грубой   деревенщины,   -   но   много
путешествовал, а странствуя по свету, не закрывал глаза. Встречный  пал  -
это способ борьбы с таежным пожаром, когда в непосредственной близости  от
фронта огня поджигают полосу леса. Тяга,  создаваемая  пламенем  основного
пожара, заставляет второй устремиться к нему навстречу,  они  сталкиваются
и, не находя перед собой пищи, огневой вал гаснет.
     - Вот именно, гаснет.
     - Но какое отношение... Слушай, а ведь это мысль!
     - Великолепная, гениальная  мысль,  -  скромно  согласился  Гриша.  -
Наконец-то дошло до тебя. Странствуя  по  свету,  ты,  может,  и  приобрел
кое-какой опыт, хотя, думаю, все это ты вычитал  в  книжках,  помнится,  у
Жюля Верна или Майн Рида описан такой способ, но  мозги  у  тебя  остались
неповоротливыми. Мало знать - по опыту или из книг - надо уметь  в  нужный
момент вспомнить нужную информацию. Вот я...
     - Ну, пошел хвастать! Успокойся, я признаю, что ты  придумал  хорошую
штуку.
     - Что бы ты делал без меня? Учись, сын мой, пока я жив, и с почтением
относись к старшим.
     - Но как мы сообщим людям Грегора, что за  мной  охотится  Адамс?  Ты
ведь это имел в виду, говоря о "встречном пале"?
     - А ты что, решил, будто я собираюсь с четырех концов поджечь Сидней,
чтобы ты в суматохе смог скрыться? Конечно, я предлагаю столкнуть лбом эти
две веселые компании - пусть немного пошерстят друг друга.
     - Идея хороша, но как воплотить ее в жизнь?
     - У тебя есть какой-нибудь выход на Грегора?
     - Нет, ты же знаешь. Они  всегда  сами  звонят  мне.  Впрочем,  можно
попробовать позвонить по тому  номеру,  который  был  указан  на  записке.
Помнишь, я тебе рассказывал,  как  нашел  ее  за  щеткой  "дворника"  моей
машины, когда вернулся из Новой Гвинеи.
     - Ты помнишь этот номер?
     - Обижаешь! Конечно, помню, хоть и звонил по нему  только  один  раз,
после чего спрятал бумажку в сейф - вдруг пригодится.
     - Я могу пойти и достать ее.
     - Нет, это опасно. Да и ни к чему, говорю тебе, я помню номер.
     В подтверждение своих слов я назвал его.
     - Слава Богу, хоть память у  тебя  не  отшибло.  Ну,  так  позвони  и
попроси у них помощи. Скажи, что Адамс собирается убить тебя за то, что ты
связался с ними, что он в ярости от того, что они сожгли  его  дом,  убили
Робинса и Ларри, наплети еще что-нибудь...
     - Нет, это слишком грубо.
     - Простота признак гениальности. А что ты хочешь предложить?
     Колеблясь, я взглянул на него. То, что хотел  предложить  я,  ставило
моего друга в опасное положение, и я не знал, имею  ли  на  это  моральное
право... Еще  подумает,  будто  я  хочу  воспользоваться  своим  временным
положением руководителя нашей маленькой группы... Но  я  упустил  из  вида
проницательность своего приятеля. Мы столько  времени  были  знакомы,  так
долго работали вместе, что иногда он прямо-таки читал мои мысли.
     - Ладно, старик, не грызи свою душу, не терзайся  совестью.  "Сегодня
ты, а завтра - я!" - фальшиво пропел он, сделав театральный жест в сторону
воображаемого зала.
     Мы обсудили  кое-какие  детали  моего  плана,  уточнили  подробности,
прорепетировали диалоги, и Гриша покинул мое убежище.



                                    18

                                     Летели дни, крутясь проклятым роем...
                                                                    А.Блок

     Весь следующий день прошел для меня  в  томительном  ожидании.  Я  не
знал, как быстро удастся Грише связаться с Адамсом и кем-нибудь  из  людей
Грегора и выполнить первую  часть  задуманной  нами  операции  -  снабдить
взрывоопасной информацией обе "заинтересованные стороны".
     Наступил вечер, но Гриша не появлялся, не звонил... Вопреки правилам,
которые я когда-то выработал  для  себя  с  трезвым  учетом  склада  своей
психики и  недостатков  характера,  правил,  которых  я  обычно  неуклонно
придерживался, теперь я мучительно перебирал в уме  всевозможные  варианты
событий. И находил, как и следовало ожидать, массу  ошибок  и  упущений  в
нашем плане, исправить которые не было уже  никакой  возможности.  Как  ни
старался я отвлечься и думать  о  чем-нибудь  другом,  сосредоточиться  на
занимательной телевикторине, посвященной  Шекспиру  -  тема,  которая  при
других обстоятельствах наверняка захватила бы меня -  мои  мозги,  подобно
"пимиентским блинчикам" [имеется в виду одноименный рассказ О.Генри, герой
которого   маниакально   стремится   завладеть   рецептом    приготовления
блинчиков], шлепались на ту же сковородку то одним, то другим боком.
     Я внимательно прослушал выпуск вечерних новостей, но  ничего  такого,
что могло бы свидетельствовать об успешном начале  выполнения  Гришей  его
психологической диверсии, в нем  не  было.  Ни  нападений,  ни  загадочных
убийств, ни взрывов автомашин.  Как  ни  печально,  Сидней  пока  что  жил
обычной мирной жизнью. Самым серьезным правонарушением был пьяный  скандал
в одном из портовых баров, да и тот учинили  иностранные  моряки,  кстати,
мои соотечественники.
     Гриша появился только утром. Он сиял, как новенькая копейка, из  чего
я сделал заключение, что дела наши плохи. К  счастью,  я  ошибался,  забыв
непредсказуемый характер поведения моего веселого друга.
     - Порядок, старик! Они заглотили приманку.
     - С кем ты говорил?
     - Во-первых, с  нашим  общим  другом  мистером  Адамсом.  Он  страшно
обеспокоен твоим "похищением",  но  надеется,  что  полиции  удастся  тебя
освободить до того, как гангстеры Костлявого Мака выпустят из тебя кишки -
говорят, это их любимая забава, они, кажется, чувствуют себя  наследниками
Джека-Потрошителя. Мистер Адамс готов задействовать все  свои  связи,  все
влияние, чтобы помочь нам, а заодно разгромить эту "язву на теле  Сиднея",
как он выразился. Мой человек в банде, сказал он, может при этом оказаться
настоящей  находкой.  Слушай,  мы  забыли  придумать  имя   этому   "моему
человеку"!
     - Адамс не предлагал тебе подключиться к делу "Спейс Рокит Системс"?
     - Нет, об этом речи не было. Не бойся, я не проговорился,  что  знаю,
какие мрачные преступления тебя с ним связывают,  что  вы  с  ним  -  одна
гнусная шайка и что ты не просто его хороший знакомый, а,  можно  сказать,
соучастник.
     - Не болтай чепухи. Но его молчание на этот  счет  подтверждает,  что
проблема с заменой ракет закрыта...
     - Думаю, что да.
     - Что же ты ему сказал?
     -  Просто,  как  мы  и  договорились,  показал   свое   удостоверение
российского сотрудника Интерпола и объяснил, что нахожусь  здесь  по  делу
расследования обстоятельств гибели его соотечественника, адвоката, убитого
во Владивостоке.
     - Ты сказал ему о "жучке"?
     - Конечно. Ох, и ругал же он бедного Ларри! Совсем, видно, забыл, что
о покойниках не принято говорить дурно. По  его  мнению,  Ларри  следовало
дать уйти человеку, установившему "жучок", тогда они могли бы использовать
его для дезинформации противника. А теперь из-за "садистских  наклонностей
этого дурака", как он  его  назвал,  люди  Грегора  будут  с  определенным
недоверием относиться к содержанию подслушанных разговоров.  Твоему  другу
Адамсу не откажешь в логике.
     - Ты надеюсь, попытался его успокоить?
     - Да, но не уверен, что мне это удалось.
     - Ну, а вторая сторона? Телефон отвечает?
     Гриша поднял глаза к потолку и поскреб пятерней свой кадык.
     - Ох, и проголодался же  я!  Скажи,  у  тебя  еще  осталась  ветчина?
Загляни в холодильник, сделай милость.
     Коль скоро мой друг завел разговор о еде, ничто не могло отвлечь его,
пока он не набьет себе желудок до приятного ощущения сытости - я знал  это
еще со времен нашей совместной студенческой жизни.
     Пришлось подавить свое нетерпение и надеть фартук. Гриша стал  рядом,
и в четыре руки мы приготовили отличный и обильный завтрак.  Кстати,  и  я
почувствовал, что у  меня  разыгрался  аппетит,  это  свидетельствовало  о
начинавшемся выздоровлении от затянувшегося  приступа  "мирихлюндии",  как
называл такие настроения мой жизнерадостный приятель.
     Только когда мы помыли посуду, он вернулся к теме нашей беседы.
     - Телефон  отвечает,  -  произнес  он,  как  будто  мы  не  прерывали
разговора, - номер ты запомнил правильно. Но  там  теперь  сидит  какая-то
девица, не имеющая, по ее словам, ни малейшего  представления  ни  о  Дэне
Майнере, ни о мистере Грегоре...
     - Этого следовало ожидать. Как же теперь быть? Одну сторону  леса  мы
подожгли, и огонь движется на нас. По твоей методе "встречного пала" нужно
срочно зажигать вторую, иначе мы сами же и поджаримся.
     - Думаешь, я не понимаю? Поэтому  я  и  не  хотел  тебе  говорить  до
завтрака, чтобы не портить аппетит.
     Мы замолчали, но физиологические процессы переваривания пищи,  внешне
выражавшиеся в сытой, подозреваю,  нарочитой,  отрыжке,  не  давали  моему
другу погрузиться в грустные размышлен