ахнула рукой.
     - А что все-таки случилось, товарищ старший лейтенант?
     -   Да  вот...   подъезд  уже  весь  загадили  и  лампочки   воруют,  -
удовлетворила я любопытство Прокоповых.
     Широкая ряха Всеволода Ивановича вдруг налилась кровью.
     - Ты... сопля зеленая... я тебе сейчас...
     Коленки у  меня  дрогнули,  но это не  помешало мне  состроить зверскую
рожу.
     -  Та-ак,  -  зловеще  протянула  я.   -  Оскорбление  при  исполнении.
Пятнадцать суток исправительных работ и штраф... десять минимальных зарплат.
     -  Сева!  Угомонись!  -  испугался младший  Прокопов. -  Простите  его,
товарищ старлей, это он с перепугу. Мы ж подумали, тут  убили кого...  А что
вы хулиганов подъездных ловите, так это очень даже  правильно. Смотрите,  не
успели дом построить, а лестницу уже в сортир превратили. Мерзавцы...
     - Да я!.. Да чтобы меня!... - кипел Всеволод Иванович, но Толик схватил
его в охапку и вытащил на балкон.
     Я  прислушалась.  Вот  хлопнула  вторая  балконная  дверь,  потом дверь
закутка  с  мусоропроводом  и,  наконец,  спустя   долгую-долгую  минуту   -
квартирная.   Уф!   Честно   говоря,   я   здорово   перетрусила.    Вспышка
Прокопова-старшего  могла  привести  к   непредсказуемым  последствиям.  Еще
немного,  и разразился бы скандал,  сбежались бы новоселы, и в лучшем случае
вояж в больницу пришлось бы отложить на неопределенный срок, а Леша с Марком
перетряслись бы от страха - ведь в тамбуре с неработающими лифтами покойника
не  спрячешь.  В  худшем  же  случае  кто-нибудь из  соседей мог  обнаружить
Мефодия, и все  наши усилия пошли бы насмарку. Нет,  расставание  с братьями
Прокоповыми не слишком меня огорчило, хотя я так  и не узнала, какой сюрприз
планировал для меня любезный Всеволод Иванович.
     Я  вышла на балкон и открыла  дверь, ведущую к мусоропроводу.  Тут меня
посетила весьма и весьма неприятная мысль. Чтобы попасть на лестницу, Леша и
Марк вынуждены были миновать предбанник, куда выходят двери квартир. А вдруг
разгоряченный  нашей   встречей  Прокопов-старший,  услышав  шум,   выскочит
выпустить пар?
     С замиранием сердца я слушала, как открылась дверь лифтового тамбура...
захлопнулась... тяжелые, но осторожные шаги замерли...
     Не   выдержав   напряжения,   я  в  два  прыжка  преодолела  закуток  с
мусоропроводом,  толкнула дверь,  ведущую к квартирам, и едва не сбила с ног
Марка  и Лешу. Увидев их  перекошенные  физиономии, я  поняла,  что  в своем
рвении помочь слегка переусердствовала. Мое внезапное появление вполне могло
привести сразу к двум сердечным приступам.
     - Ах, простите, - пробормотала я покаянно.
     -  Бог простит, -  процедил Марк сквозь стиснутые  зубы  и  одарил меня
взглядом,  который  кого-нибудь послабее  до  сердечного приступа  довел  бы
наверняка.
     Мы вернулись на лестницу. На первом этаже  перед дверью на улицу стояла
непроглядная тьма.
     - Подождите здесь, - прошептала я. - Надо бы подогнать машину поближе.
     -  А раньше сообразить не могла? - прошипел в ответ Марк. - Сейчас сюда
непременно кто-нибудь сунется.
     -  И  ничего  не  увидит,  -  заверила я и,  не  дожидаясь  продолжения
дискуссии, выбежала за дверь.
     Поставив "Запорожец" в двух метрах от крыльца, я подала гудком условный
сигнал,  открыла дверцу  с пассажирской стороны  и наклонила вперед сиденье,
освобождая доступ в заднюю часть салона.
     Леша и Марк, потные  и красные от натуги, подтащили Мефодия к  машине и
начали  запихивать  его на заднее сиденье. С первой попытки у них ничего  не
вышло. Голова покойника уперлась в сиденье, и тело застряло в проходе.
     - Нет, Леша,  так не  пойдет,  - сообразил Марк, переведя дух. -  Давай
вытащим его, а потом ты полезешь в салон и затащишь оттуда.
     Они как раз проделывали упомянутую операцию, когда на  крыльцо высыпала
небольшая  толпа молодежи в легком подпитии. Поскольку мой "Запорожец" стоял
почти вплотную к крыльцу, не заметить наших манипуляций они просто не могли.
     - Ого! - крикнул долговязый  парень в красной лыжной  шапочке. - Кто-то
успел упиться на радостях.
     -  Помощь не нужна? - жизнерадостно предложил  другой молодой  оболтус,
похожий на годовалого бычка.
     - Нет,  спасибо,  - произнес Марк таким  тоном,  что  вся их  веселость
куда-то улетучилась.
     - А чего с ним? Сердце? - озабоченно спросил долговязый.
     - Бубонная чума.
     С Лешиной помощью Марк наконец впихнул покойника в машину, плюхнулся на
переднее сиденье и изо всех сил хлопнул дверцей. Я тут же рванула с места.
     -  Ты  спятил,  -  сообщила я, покосившись  на Марка.  -  После  твоего
бенефиса восторженные зрители обеспечат нам такое паблисити, что как минимум
года  три  жильцы  этого дома  будут встречать нас  овациями.  И  слухов  не
оберешься...
     -   По-твоему,  ты   выступила  менее  удачно?  -  огрызнулся  Марк.  -
Милиционерша балаганная! Тебе  еще повезло, что попались такие  лопухи. Надо
же,  поверили! Да скорее уж Прошку можно принять за  святого отшельника, чем
тебя за лейтенанта милиции.
     - Старшего лейтенанта, - уточнила я и въехала по брюхо в жидкую грязь.
     -  Марк, не отвлекай Варьку  разговорами, - отверз уста  Леша. - Она за
рулем.
     -  Если бы меня отвлекали ваши разговоры, мы все давно уже пребывали бы
в царствии небесном,  - проворчала я,  включая дворники,  поскольку ветровое
стекло  стало  напоминать  расцветкой  леопардову  шкуру.  -  Или  в  геенне
огненной.
     Евангельская  терминология  направила  мысли  моих  спутников  к нашему
бессловесному  пассажиру, и в салоне  повисла тяжелая тишина. Первым нарушил
ее Марк:
     - Ты знаешь, куда ехать?
     -  Да.  До  моста и по  набережной. Где-то  в  районе Павелецкого будет
больница,  там два  года назад лежала Лида.  Номера  я не помню, зато  помню
тамошний  бардак.  Можно хоть вагон с  трупами  оставить, никто и глазом  не
моргнет.  Единственная  сложность  -  проехать  в  ворота.  Но,  кажется,  я
догадываюсь, как ее преодолеть. Словом,  молитесь, чтобы по  дороге туда нас
не остановил постовой, а там как-нибудь прорвемся.
     Не знаю, услышал ли Бог наши молитвы, но милицию мы не встретили. После
получасовой  езды по набережной  я увидела впереди длинную чугунную ограду и
остановила машину.
     - Ты куда? - нервно спросили Леша с Марком, когда я открыла дверцу.
     - Нужно замазать номера грязью. Иначе привратник сообщит куда следует о
нашем прорыве.
     Чего-чего, а  грязи  в ноябрьской Москве хватает.  Далеко ходить мне не
пришлось.  Через минуту обе таблички с номерами покрывал ровный  слой густой
коричневой  субстанции,  а я вытирала  руки ветошью  из багажника. Еще через
пять  минут  мимо нас  проехала, сигналя о повороте,  "скорая помощь",  и  я
медленно тронула "Запорожец" с места. Мы поравнялись с воротами больницы как
раз вовремя. Белый  фургончик "скорой",  мигнув задними  огнями,  скрылся за
длинным больничным корпусом, и  створки  ворот медленно  тронулись навстречу
друг другу. В тот же миг я резко вывернула руль и нажала на газ. "Запорожец"
шальным  зайцем метнулся  в  сужающуюся брешь  и,  натужно тарахтя  мотором,
рванул вслед за "скорой". Я покосилась  на зеркало и успела заметить, как из
привратницкой будочки выскочил старик в тулупе и истово погрозил кулаком нам
вслед. Но мы уже вильнули за угол.
     - Не погонится? - тревожно спросил Леша.
     - Ему нельзя отходить от ворот, - бросила я через плечо и притормозила.
     "Скорая  помощь",  обеспечившая  нам  доступ  на  территорию  больницы,
остановилась  на круглой площадке перед центральным входом в длинное здание.
Едва ее мотор заглох, правая передняя дверца распахнулась, чернявый парень в
белом  халате  спрыгнул на  мокрый  асфальт, торопливо  преодолел  несколько
метров от машины до крыльца, взбежал  по ступенькам и позвонил. Тем временем
открылись  и   задние  двери  фургона.   Несколько  секунд   там  ничего  не
происходило,  потом внизу показались ноги в  черных ботинках, и из-за дверцы
выступил  дюжий  мужик,  сжимающий   в  огромных  кулачищах  ручки  носилок.
Секунду-другую он стоял  неподвижно, потом  под дверцей появилась  еще  одна
пара  ботинок, и оба санитара с носилками устремились  к  стеклянным дверям,
которые  уже открыла  чернявому доктору  немолодая особа в белом. Вся группа
исчезла  в  недрах   вестибюля,  но  немолодая  особа  перед   исчезновением
задержалась, очевидно сражаясь с замком.
     -  Ну и  как  же  ты  рассчитывала  протащить в  это  заведение вагон с
трупами? - холодно осведомился Марк.
     Я почесала в затылке.
     - М-да.  Но кто бы мог подумать, что приемный покой у них охраняется не
хуже  Мавзолея?  Видели  бы  вы,   что  творится  в  палатах!  Медсестер  не
докричишься,  санитарок  не  найдешь днем с огнем,  посетители заявляются  в
любое  время  и  в  любых  количествах,  прямо  в  верхней одежде,  пациенты
распивают на лестницах всякую дрянь, а иногда и просто валяются где попало в
пьяном бесчувствии... А может, и  не в пьяном, только никто не берет на себя
труд проверить.
     - Тогда зачем нам приемный покой?
     - В любом другом  месте на нас  наверняка обратят  внимание. Здесь, как
видишь, пустынно, а по лестницам и коридорам шастают посетители  и  больные.
Последние  отличаются нездоровым любопытством -  должно  быть, из-за  острой
нехватки других развлечений.
     -  Придется рискнуть, -  угрюмо  объявил  Марк.  -  Едва ли тетушка  из
приемного покоя не выкажет любопытства, когда мы предъявим ей Мефодия.
     - Погодите, кажется, у нас есть более безопасный вариант, - сообщила я,
трогая с места машину.
     Между дорогой и больничным  корпусом тянулся длинный газон, огороженный
кустами с  красной корой.  Листья  давно осыпались, но кусты  были  насажены
довольно  густо и могли  служить хорошим  укрытием. Перед центральным входом
кусты   образовывали  полукруг,  повторяя   очертания  площадки.  Я  провела
"Запорожец" мимо широкого  просвета,  оставленного  для подъездной  дорожки,
загнала машину  в уголок на стыке полукруга и  прямой линии  кустов и начала
раздеваться.
     Леша с Марком  довольно  спокойно смотрели,  как я стягиваю куртку, но,
когда за курткой последовал свитер, за ним - рубашка и на мне осталась синяя
маечка  с тонкими бретельками, их спокойствие сменилось тревогой, а  когда я
выскочила из  машины, достала  из  багажника старые  тренировочные  брюки  и
скрылась в кустах, тревога переросла в легкую панику.
     -  Варвара,  вернись  немедленно  и  изволь  объяснить   свое  дурацкое
поведение! - раздался у меня за спиной грозный, хотя и несколько растерянный
рык Марка.
     Но  я  уже  скинула   джинсы,  а  потому  не  могла  подчиниться  этому
требованию,  не вызвав у зрителей нового потрясения.  Поскольку  их  нервная
система и без того подверглась сегодня перегрузке, едва ли стоило рисковать.
И лишь облачившись в тренировки, я воссоединилась с друзьями.
     - Что за маскарад?! -  набросился на  меня  Марк, когда я устроилась на
водительском месте.
     -  Впечатляет?  -  спросила  я и  нагнулась,  чтобы  закатать до  колен
штанины. - Стало быть, мой замысел обречен на успех. - Услышав звук, который
издал Марк,  я торопливо пояснила: - Вы подложите Мефодия в следующую машину
"скорой помощи", а я буду отвлекать внимание шофера.
     - В таком виде?!
     -  Если я буду  в нормальном виде,  он в  лучшем  случае удостоит  меня
ленивым взглядом, а нам нужно, чтобы он  пожирал меня глазами  на протяжении
трех минут. За это  время вы донесете Мефодия от кустов  до  машины, уложите
там и быстро смоетесь.
     - Идиотский план! -  фыркнул  Марк. - Только тебе могло прийти в голову
изображать  шута  горохового,  когда  достаточно  просто подойти к шоферу  и
затеять с ним разговор.
     - Ничего не  достаточно. Разговаривая со мной, он  вполне может  кинуть
рассеянный взгляд по сторонам или в зеркало заднего обзора,  а узрев, как вы
устраиваете Мефодия у него в машине, вряд ли станет обращать внимание на мои
попытки  развлечь его  беседой.  Нет,  необходимо,  чтобы  он  остолбенел от
изумления, только в этом случае у нас появится шанс. Эх, для верности стоило
бы поскакать перед "скорой"  нагишом, тогда  хоть  целый караван загружай  в
машину у шофера под носом.
     - Ну уж нет! - Марк даже дернулся от возмущения. - Это развлечение тебе
не  светит, и  не мечтай. Нам и без  того страшно повезет, если  санитары не
успеют  надеть  на  тебя смирительную  рубашку.  Кстати,  если  это  все  же
случится, мы с тобой незнакомы. Я скорее предпочту объясняться с властями по
поводу Мефодия, чем выступать в роли твоего опекуна.
     -  А как мы узнаем, что  в машине  остался один шофер  и нам пора нести
Мефодия?  -  спросил меня Леша, ловко меняя  тему разговора.  -  Отсюда ведь
ничего не увидишь.
     - Мы услышим, как за кустами проедет машина, и вы  вытащите  Мефодия из
салона.  Выждав  минуту,  я  совершу  пробежку по дорожке,  не  сворачивая к
зданию. Когда врач и  санитары  с  носилками скроются за  дверью,  выбегу на
площадку,  встану  перед "скорой" и начну  изображать  физкультразминку. Как
только услышите бодрое "раз, два, три, четыре", несите Мефодия к машине.
     - О нет, только  не это! -  простонал  Марк. - Неужели  ты  не способна
обойтись без балагана?
     - Это не я, это вы не способны обойтись без моего балагана. Пожалуйста,
предложи  хоть один  надежный способ отвлечь шофера, и я  с удовольствием не
стану валять дурака.
     Марк промолчал.
     - Если шофер  будет  пялиться  на  тебя  во все глаза, он  сумеет  тебя
описать, - заметил Леша. - Потом, когда в машине обнаружат тело...
     - Ну и что? Во-первых,  он же и засвидетельствует, что  я к  машине  не
приближалась и  не имею к подкидышу никакого отношения. Ведь кто-то запросто
мог увидеть  мои  упражнения и  воспользоваться  удобным случаем,  верно?  А
во-вторых,  кто  и  зачем  будет  проводить  разбирательство?  Человек  умер
естественной смертью,  документы при нем и  родственники имеются. Кому какое
дело, как он попал в больницу?
     В это время  заурчал мотор,  и  за кустами  прошелестела машина. Леша с
Марком подобрались, но тут же сообразили, что это уезжает "скорая", вслед за
которой мы просочились в ворота. После  минутного молчания  Леша вернулся  к
прежней теме.
     - А  если смерть  Мефодия не совсем естественная?  Если он  перепил или
отравился  некачественным  портвейном?  Тогда  у  милиции  могут  возникнуть
вопросы к его собутыльникам.
     -  Сомневаюсь,  что  у  милиции  есть   время  и  желание  расследовать
алкогольные отравления. Судя по  статистике нераскрытых преступлений, в  том
числе и тяжких, им работы хватает.
     Но  Лешины доводы  все же произвели  на меня  впечатление. Порывшись  в
бардачке, я отыскала  обрывок тесемки, опустила  голову и стянула шевелюру в
высокий хвост. От тугого  узла  натянулась и  кожа  на висках, и, взглянув в
зеркало, я  с  удовлетворением отметила, что мой разрез глаз теперь навевает
мысли  о Востоке. Особенно если  учесть черный  цвет волос и  смуглую  кожу.
Правда,  с фигурой я ничего  поделать  не могла, а именно  она должна была в
первую очередь  привлечь  внимание  шофера, но  тут  уж  придется смириться.
Хотя...  Я  еще  раз  залезла  в  бардачок,  отыскала резиновый  лоскуток  и
протянула его назад:
     - Леша, надуй мне шарик. Только не слишком сильно.
     - Зачем? - удивился Леша.
     Марк застонал:
     - Боже! Эта  ненормальная собирается  приделать себе брюхо!  По-твоему,
найдется  недотепа, который,  взглянув  на твои концлагерные ручки-ножки, не
сообразит, что оно фальшивое?
     -  Я  собираюсь  стать матерью, -  заявила я с  достоинством и,  увидев
дрогнувшее лицо Леши, уточнила: - Будущей матерью. Ненадолго.
     Успокоенный  Леша  надул  шарик,  завязал узлом  резинку у  основания и
вручил мне.
     -  Отвернитесь,  -  приказала  я  и,  задрав  майку,  шарфом  примотала
"ребеночка" к  впадине, на  месте которой положено находиться  животу. - Ну,
как я выгляжу?
     - Омерзительно, - передернув плечами, нелюбезно процедил Марк.
     Я повернулась к Леше:
     - Шарф не заметен?
     - Вроде бы нет.
     - Отлично. Тогда ждем.
     Минут  через  пять мы  услышали подъезжающую машину. Марк  выскочил  из
"Запорожца", спихнул свое сиденье вперед  и снова полез в салон за Мефодием.
На  этот раз он подхватил  покойника за ноги,  оставив  Леше руки и плечи. И
хотя нельзя  сказать, что все прошло как  по маслу, извлекли Мефодия гораздо
быстрее, чем погрузили.
     Теперь был  мой выход. Я  покинула теплый  салон и  спортивной  трусцой
побежала по дорожке. "Живот" вел себя вполне прилично, но на всякий случай я
придерживала   его   ладонями.   Думаю,  так   моя  беременность   выглядела
убедительнее. Пробегая мимо площадки, я  увидела широкие белые спины врача и
санитаров и сгорбленную черную спину старика, семенившего рядом с носилками.
Вся группа  уже  поднялась по ступенькам, и, к моему величайшему облегчению,
задние  дверцы машины остались  открытыми. Я пробежала еще с десяток метров,
совершила  плавный разворот и потрусила назад. В момент моего  появления  на
площадке  немолодая  особа в белом как раз запирала  за вошедшими стеклянную
дверь.
     Чтобы  отвлечь внимание водителя  от зеркала, я остановилась  справа от
"скорой"  и  под громкий счет  "раз, два, три,  четыре"  побежала  на месте,
высоко  вскидывая колени. Результат меня  весьма порадовал.  У шофера из рук
выпал журнал, а изо рта - сигарета. И его можно понять: субтильная полуголая
особа, ожесточенно  пинающая  собственный  шарообразный  живот  на  холодном
ноябрьском ветру, - то еще зрелище.
     - Раз, два,  три, четыре, - выкрикивала я дрожащим голосом, все быстрее
и быстрее  двигая  ногами.  Если бы  не  чертов  шарик, который  приходилось
придерживать ладонями,  возможно,  мне  и удалось бы  разогреться,  а  так с
каждым порывом сырого ветра меня пробирало до костей.
     В  кустах  показалась   Лешина   спина.   Водитель  "скорой"  продолжал
таращиться на  меня  безумными  глазами.  Возможно, его и хватило бы на  три
минуты, если бы не выроненная сигарета. Но он вдруг  задергался, как паяц на
веревочке, и,  выплюнув  матерное  ругательство, взмахнул  рукой  и  затопал
ногами. Леша и Марк с  телом Мефодия посередине уже одолели половину пути до
машины. Пора было придумать новый фокус, ибо шофер в любой миг мог закончить
свой танец с сигаретой и - не дай бог - глянуть в зеркало.
     С  громким  воплем  "Кия!"  я  выбросила  ногу вперед  и,  демонстрируя
великолепную растяжку и координацию движений, остановила ступню в сантиметре
от  правого   окна  "скорой".  Мужик  отреагировал   вполне  предсказуемо  -
перегнулся   через   пассажирское   сиденье,   открыл    правую   дверцу   и
поинтересовался:
     - Ты из какого отделения сбежала, подруга?
     -  Из  онкологицеского, - пропищала  я  в  ответ  с китайским акцентом.
Конечно,  разрез  глаз  у   меня   был  недостаточно  китайским,  но  фигура
соответствовала, к тому же я щурилась. - Или не заметно? - И выпятила вперед
шарик.
     То ли шофер  не любил черного юмора, то ли  с юмором у него вообще было
туго, но он покосился на мой "живот" без улыбки.
     - А мальцу твоему такие коленца не повредят?
     - Не-е. А если сто, длугого лозу.
     Мужик неуверенно хохотнул:
     - Да ты шутница!
     Я уже  не видела  Лешу с Марком - их закрывал корпус машины. Теперь или
пан,  или пропал. Я отклонилась  назад,  сделала мостик,  потом оттолкнулась
ногами  от  асфальта  и... шлепнулась  на  шарик. Шум  моего падения  потряс
шофера.  Подняв  голову,  я  увидела  его  побелевшее  перепуганное лицо.  В
следующую секунду  он  бросился  мне  на  помощь.  Но я оказалась проворнее.
Извернувшись таким образом,  чтобы  он  не  заметил исчезновение  живота,  я
вскочила на ноги и задала такого стрекача, что сама удивилась.
     - Эй! Стой, о