е станет просчитывать различные
комбинации и делать тонкие ходы.
     Я мысленно согласилась с оценкой  Марка. Агнюшка неглупа, но комбинатор
из   нее   никакой.  Для  сложных   логических   умопостроений  она  слишком
эмоциональна. А Глыба не  мог проинструктировать  ее заранее, поскольку наша
встреча состоялась  случайно. В полночь среды  мы  еще не знали,  что поедем
утром в  крематорий. А если Агнюшка  отправилась  туда, чтобы  выложить свою
историю первому встречному сокурснику,  то не  убежала  бы  с панихиды сломя
голову. Ведь ей было неведомо, что я жду  снаружи, в машине. Да и рыдала она
по-настоящему.
     -  Да, это невозможно, - подтвердила я, заметив, что все смотрят в  мою
сторону.
     -  Но  если Серж  солгал  нам шестого,  получается, что  он  уже  тогда
планировал убийство! - произнес потрясенный Генрих.
     -  Выходит,  так. Мефодий,  скорее  всего,  позвонил ему в тот же день,
двадцать  девятого октября.  Не  знаю, зачем он сообщил, что живет у ЛЈнича,
но, возможно,  разорвав партнерство  и  желая  лягнуть  Сержа  побольнее, он
пообещал  разделить  барыши  от  программы  с  новым,  более  благородным  и
гостеприимным  хозяином.  Серж,  понятно, разозлился. Ведь  он  знал,  какие
деньги  от  него уплывают. Он  подкармливал  Мефодия, терпел  его под  своей
крышей, и все зря.  Эта мысль не давала  ему  покоя и  постепенно вылилась в
желание убить.  И Серж начал составлять  план. Чтобы совершить убийство, ему
прежде всего нужно было встретиться с Мефодием. Но как, если тот отказался с
ним знаться? Подстроить случайную встречу? Могут найтись свидетели. И нельзя
использовать  яд, ведь разгневанный Мефодий наверняка откажется разделить  с
обидчиком трапезу.  А убивать другим способом неприятно, хлопотно  и опасно.
Но, вероятно, к шестому  ноября Серж что-то придумал. На вечеринку у Генриха
он  тогда рассчитывать не  мог - Генрих еще не знал, что получает  квартиру.
Зато  в  четверг,  получив  приглашение,  Серж  сразу сообразил,  какой  ему
представился шанс. Он почти не сомневался, что в числе приглашенных окажется
ЛЈнич,  который,  конечно  же,  расскажет о  вечеринке  Мефодию.  И Мефодий,
симпатизирующий Генриху, наверняка пожелает туда попасть.
     - А  если бы ЛЈнич  успел  предупредить Генриха о грядущем бедствии?  -
спросил Прошка.
     - Ну и что? Генрих сказал бы ему: "Нет. Мефодия не приводи"? То-то же!
     -  В   общем,   все  ясно,  -   подвел  итог  Марк.  -  Варвара,  звони
Архангельскому, предупреди,  что мы  сейчас  приедем.  А то  удерет  в  свою
контору.
     - Подожди, Варька! - остановил меня Генрих. - Помнишь, ты говорила, что
смертельная доза атропина двести граммов и убийца не мог вылить его в стакан
с портвейном в  один прием. Он должен  был подливать яд не меньше  пяти раз,
чтобы  Мефодий не обратил  внимания на странный  привкус. И ты поручилась за
Сержа.  Сказала,  что целый  вечер просидела с ним рядом  и  ни разу  ничего
подозрительного не заметила.
     Я  ответила Генриху растерянным  взглядом. А ведь верно!  Я  не  просто
просидела рядом с Сержем,  я пролежала весь вечер на матрасе, положив голову
ему на  живот. Он  физически не мог в  таком положении дотянуться до стакана
Мефодия, сидевшего в  углу, через стол  от  нас.  Правда,  несколько  раз мы
вставали, но уходили танцевать или на кухню...  Без  присмотра  я  оставляла
Сержа от силы два раза и оба раза не более чем на две минуты.
     Все  молчали  и  вопросительно  смотрели на  меня.  Я  тоже молчала, но
вопросительно смотреть мне  было  не на  кого. Моя  уверенность в виновности
Сержа начала потихонечку испаряться.
     Кричащее безмолвие длилось минут десять. На одиннадцатой Марк оторвался
от созерцания искрошенного мной хлебного мякиша и поймал мой взгляд.
     - Иди звонить, Варька. Я знаю, как он это сделал.
     Однако беспримерная мягкость его тона просто пригвоздила меня к  стулу.
Никогда бы не  поверила, что Марк способен разговаривать с кем-нибудь из нас
так ласково даже у смертного одра. Остальные тоже почуяли недоброе.
     - Так объясни! - потребовал  Прошка.  -  Лишние  две минуты  погоды  не
сделают.
     - Сделают,  - уперся  Марк.  - Может быть,  Архангельский  в эту  самую
минуту зашнуровывает ботинки.
     -  Ничего, - сказала  я твердо,  -  не  застанем  его  дома -  отправим
сообщение на пейджер.
     На миг Марк растерялся, но быстро оправился.
     - А если он не получит твоего сообщения или проигнорирует?
     Я уже не сомневалась, что Марку позарез понадобилось зачем-то выставить
меня  из комнаты.  Спрашиваю вас: найдется ли  на свете хоть  одна  женщина,
которая  в подобных обстоятельствах безропотно удалится? Если да, то я ее не
встречала.
     - Мы составим  текст, который  нельзя будет проигнорировать. И попросим
оператора передать его пять раз. Не тяни резину, Марк. Все равно я никуда не
пойду, пока не услышу твою гениальную догадку.
     Марк   понял,   что  проиграл,  но  на  всякий  случай  метнул  в  меня
убийственный  взгляд  -  вдруг  подействует?  Не  подействовало.   Признавая
поражение, он вздохнул и отвернулся к окну.
     - Архангельский  принес  отравленный  портвейн  с собой. Прошка недавно
упоминал, что  Мефодий  в  гостях вел  себя  примерно одинаково:  заглатывал
бутылку  "Кавказа", хвастал  своими талантами  и  падал  под стол. Поскольку
нормальный человек никогда такую гадость  гостям  не выставит, напрашивается
вывод,  что Мефодий заботился о наличии излюбленного напитка самостоятельно.
Я прав, Прошка?
     - Ну,  с некоторыми оговорками. По бедности и глупости на первых курсах
мы  частенько  опускались  и до  "Кавказа". Собственно,  тогда-то  Мефодий и
пристрастился к этому зелью. Но  потом ему действительно пришлось перейти на
самообслуживание.
     - И Архангельский,  завсегдатай всех встреч  с однокурсниками, об этом,
конечно,  знал, -  продолжал Марк. - Он купил бутылку заранее, вылил  оттуда
половину портвейна, влил стакан атропина и положил в свой портфельчик. После
чего ему оставалось лишь дождаться, когда Мефодий ополовинит свою бутылку, а
Варвара   на  минутку  отлучится  из  гостиной.  Подменить  бутылки  -  дело
нескольких  секунд. Учитывая общую нетрезвость и специфическое освещение, он
мог не опасаться, что его схватят за руку.
     Предположение Марка звучало достаточно правдоподобно,  но меня охватило
недоумение:  почему он так не хотел высказывать свою гипотезу при мне? Ответ
на сей вопрос я получила буквально в следующую секунду.
     - А к Варьке  он подкатывался, чтобы обеспечить себе алиби? - догадался
Леша.
     Хорошо, что он  у нас толстокожий,  не то Марк, Генрих и Прошка прожгли
бы его взглядами насквозь. Предприняв  эту неудачную попытку, они посмотрели
на  меня с такой жалостью, будто Архангельский по меньшей мере бросил меня в
подвенечном платье у алтаря. Мне пришлось приложить немалое усилие, чтобы не
расхохотаться  прямо в их скорбные физиономии. Но, видимо, что-то такое  все
же  отразилось у меня  на лице, потому что  Марк вдруг  утратил  сходство  с
ближайшим родственником безутешной вдовы или оскорбленной невесты.
     - Нечего  корчить из  себя институтку, услыхавшую похабный анекдот! Иди
звони!

Глава 18

     Услышав мой голос, Серж, как всегда, дал понять, что от радости вот-вот
пустится в пляс.
     - Варька, золотко мое, как ваши успехи? Есть какие-нибудь сдвиги?
     -  Похоже  на то,  - сдержанно ответила я. -  Серж,  скажи, подчиненные
смогут  пару  часов обойтись без твоего чуткого руководства? Мы хотели  бы к
тебе сейчас подъехать.
     - О  чем  речь!  Ради встречи с тобой я готов отказаться  от лицезрения
подчиненных хоть на год.
     "Возможно, встреча со мной  обойдется тебе еще дороже". Вслух эту фразу
я, разумеется, не произнесла.
     Через  десять  минут (рекордно  короткий  срок!)  мы уже  набивались  в
"Запорожец".  Начало  поездки  прошло  в  молчании.  Но  когда  мы  миновали
Сущевский  вал  и  свернули  на  Бутырский,  Прошка  не  выдержал  гнетущего
безмолвия  и  прибег к старому проверенному средству поднятия нашего боевого
духа - затеял со мной перепалку.
     -  Поделись,  Варвара,  как  чувствует  себя  девушка,  вознамерившаяся
отправить за решетку милого друга?
     - Прекрати! - сердито сказал Генрих.
     - Заткнись! - вторил ему Марк.
     Но я уже приняла вызов.
     -  Наверное, не хуже, чем молодой человек,  решивший  тем  же  способом
напакостить   своему  благодетелю.  Сколько   лет   ты   жировал  от  щедрот
Архангельского?
     - Но я с ним хотя бы не целовался.
     - Тем хуже.  Может  быть, память о моих поцелуях поможет  ему перенести
муки  совести и неуют казенного дома. А чем оправдаешься перед собой ты? Как
сможешь глядеть на материальные блага, купленные на его деньги?
     - Я эти деньги честно  заработал. В отличие от некоторых, кто бесстыдно
строил богатенькому Архангельскому глазки.
     Обвинение в  мой адрес звучало настолько смехотворно,  что  не выдержал
даже Леша:
     - Не мели чушь! Когда это Варька строила глазки?
     - Ну, может, и не строила, - быстро отступил Прошка. -  Она у нас сразу
пускает в ход тяжелую артиллерию. Подумать только: целоваться с убийцей!
     - Ну и что? - бросила я через плечо, скрывая за небрежным тоном смутное
чувство неловкости. - Я даже тебя могу поцеловать, если очень попросишь.
     - Блудница вавилонская! -  взвизгнул Прошка, и мне показалось, что  его
притворный ужас на миг уступил место настоящему.
     - Хватит паясничать!  -  прикрикнул на нас  Марк. - Интересно,  в какой
переплет вам нужно угодить, чтобы отучиться зубоскалить?
     -  Не ломай  голову, все равно фантазии не хватит, - гордо ответствовал
Прошка.

     Приветливая  улыбка   Сержа,  впустившего  нас  в  квартиру,  несколько
поблекла,  когда  он  увидел наши физиономии  - каменную  (Марка), печальную
(Генриха) и виноватую  (Лешину). Физиономию Прошки я определить затрудняюсь,
но лучше  всего подходит словосочетание "жадное любопытство". Сама я скромно
пряталась за  спинами  друзей;  роль  обвинителя  привлекала  меня  мало.  К
счастью, ведение переговоров взял  на себя  Марк.  Начал  он  с откровенного
блефа.
     - Вчера на панихиде один из родственников Мефодия - видимо, программист
- выразил в прощальной речи сожаление по поводу того, что покойный не  успел
довести до конца дело своей жизни. Он назвал программы Мефодия уникальными и
пообещал  присутствующим  приложить   все   усилия,   чтобы  завершить  труд
талантливого  программиста,  -  сообщил   Марк,  когда  мы  расположились  в
гостиной.
     Архангельский принял  удар достойно.  В первый миг лицо его напряглось,
но Серж тут же вернул ему выражение вежливого интереса.
     - Сначала мы  не придали этой  фразе  значения,  - продолжал  Марк,  не
спуская с него  пристального  взгляда.  - Но  потом кому-то из  нас пришло в
голову:  а не  означает  ли  это,  что  Мефодий  действительно создал нечто,
имеющее огромную ценность? Не  ради ли  присвоения  уникальных программ  его
убили? Тогда понятно,  почему  у покойного в ночь  убийства  пропал  ключ  и
почему   убийца,   рискуя  разоблачением,  отважился  залезть   в   квартиру
Великовича.
     - Занятная версия, -  сдержанно одобрил Серж. - Но если убийца охотился
за программами, то почему не  ограничился обыском  одной квартиры - той, где
жил Мефодий? Зачем ему понадобились еще и Лешина, и моя?
     - У Великовича нет компьютера, - объяснил Марк. - Следовательно, убийце
нужно было найти дискету. Мефодий, как известно,  страдал паранойей, которая
выражалась у него в страхе  перед кражей его идей. Дискета - вещь маленькая.
Возможно,  он запрятал ее так хорошо,  что убийца не сумел отыскать. Он ведь
не  мог рыться в чужой квартире до победного конца. Предвидя это осложнение,
он позаимствовал ключи и у Леши.
     -  Я понял! - вдруг воскликнул Леша. - Понял,  почему он выбрал  именно
мою квартиру. Если  Мефодий боялся кражи  своих программ, то наверняка перед
отъездом из очередной  квартиры стирал все свои файлы в чужих компьютерах. А
в моем не  стер.  Когда родители увидели, что стало  с нашей квартирой, отец
так разозлился, что выставил Мефодия сразу, тот и опомниться не успел.
     - И убийца это учел,  - снова  перехватил инициативу  Марк. - Он хорошо
знает тебя, Леша, и не раз слышал рассказ о  молниеносном  изгнании Мефодия.
Решив, что Мефодий не успел принять меры безопасности, то есть очистить твой
компьютер от своих файлов...
     - Но  я  сам стер все  Мефодиевы директории, когда  устанавливал  новый
Windows, - перебил его Леша.
     -  А  вот  этого  убийца не знал.  Интересно, куда  он влез  сначала: к
Великовичу или к тебе? Если к Великовичу, то, выходит, его постигла неудача.
Печальный конец, не правда ли, Сергей?
     Несколько секунд Архангельский  колебался в  выборе линии поведения, но
потом справедливо решил, что изображать полное непонимание неразумно. Хорошо
его зная, мы бы сочли эту неожиданную тупость еще одним подтверждением своей
гипотезы. Поэтому Серж "прозрел":
     -  Вы  подозреваете...  меня?  - спросил  он  с  прекрасно  разыгранным
недоверием.
     - Да, - просто ответил Марк и объяснил почему.
     Серж выслушал его с бесстрастным лицом, ни разу не перебив.
     -  Понятно,  -  сказал  он после минутного молчания.  -  Все это звучит
достаточно разумно.  Даже  жаль вас  разочаровывать,  ребята,  но ничего  не
попишешь: вы пришли не по адресу.
     И тут Марк  сблефовал еще  раз, да так удачно, что мое уважение к  нему
возросло до небес.
     - Ну,  извини.  Понимаешь, у  нас ведь была возможность проверить  свою
догадку, но для этого пришлось бы привлечь милицию, а нам хотелось дать тебе
шанс явиться к ним самому. Но если ты не убивал, тогда, конечно...
     Нервы у Сержа не выдержали.
     - Какая возможность? - перебил он Марка.
     - Отпечатки пальцев,  -  небрежно  бросил тот. - Конечно,  профессионал
обыскивал  бы квартиры в перчатках, но наш-то  убийца - дилетант. Работать в
перчатках ему наверняка несподручно. Скорее всего, он понадеялся, что следов
его вторжения  никто  не заметит. Это ведь  только у тебя он допустил грубую
оплошность,  подняв  мусорное ведро,  а  в остальных случаях действовал куда
аккуратнее. Если бы не Лешина память...
     - Вы  думаете, отпечатки до сих пор  сохранились?  - Серж  едва заметно
прикусил губу, мысленно проклиная себя за несдержанность.
     -  У Великовича вряд ли, - подумав, ответил Марк.  - Все-таки  семья из
четырех человек, и со среды все старательно хватаются за разные поверхности.
Но  у Леши  - наверняка.  Обнаружив следы чужого  присутствия,  он  уехал  к
Варваре и больше не возвращался. А  на  клавиатуре  у  него такие прозрачные
пленочки  -  знаешь,  с  русскими  буквами? На них  отпечатки пальцев должны
сохраниться прекрасно.
     На сей  раз Серж закусил губу  уже не таясь. Минуты  три он  напряженно
обдумывал услышанное, потом вздохнул и поднял глаза.
     - Я надеялся, что эта постыдная тайна умрет вместе  со  мной. Но никуда
не денешься, придется сознаться. Понимаете, у меня с  детства  есть скверная
привычка,  нечто  сродни клептомании.  Я  обожаю проникать тайком  в  жилища
знакомых людей.  Знаю, что это некрасиво,  мерзко, но ничего не могу с собой
поделать. Да, я действительно побывал  у Леши и ЛЈнича без  их ведома  и про
перевернутое мусорное ведро сказал неправду, признаю. Мне не хотелось, чтобы
кто-нибудь догадался о моем пороке.  Я очень виноват перед  вами, ведь из-за
меня вы пошли по ложному пути.
     - И ты надеешься, что мы поверим в эту чушь? - вскричал Прошка.
     - Не надеюсь, - печально признал Серж. - Но правда именно такова.
     Мы обреченно переглянулись. Было ясно, что Архангельский от этой версии
не  отступит. Он сказал свое последнее слово,  а  у нас не осталось козырей,
чтобы его дожать.
     Марк первым поднялся с кресла.
     - Что ж,  -  сказал он, принимая поражение.  - Возможно, тебе и удастся
убедить в этом милицию  с  прокуратурой. Но мы останемся при своем  мнении и
вряд ли будем скрывать его от других.
     Серж тоже встал.
     - Ваше право, - сухо ответил он, улыбнувшись одними губами.

     - Черт! Черт! Черт! - бушевал Прошка, когда мы садились в  "Запорожец".
-  Все напрасно! Могли бы  и не стараться! Ну знаем мы убийцу,  и что толку?
Все  равно  нас  затаскают на Петровку  и в  прокуратуру. Будут допрашивать,
подозревать! И Машенька все узнает...
     Я уже собиралась захлопнуть  за собой дверцу, но последний Прошкин крик
души подействовал  на меня, точно удар бича. Содрогнувшись, я как ошпаренная
выскочила из машины, крикнула: "Ждите  меня здесь!" - и  рванула к  подъезду
Архангельского. Леша  дернулся было следом, но Марк  ухватил его  за  руку и
удержал на месте.
     Я  ворвалась к Архангельскому злая, как все  демоны преисподней, вместе
взятые, но стоило мне увидеть выражение его лица,  и вся злость улетучилась.
Он улыбался мне - грустно и понимающе.
     - Я знал, что ты вернешься, солнышко. Ты же не можешь оставить все, как
есть, когда  твоим  друзьям  грозит  несколько  неприятных минут  в обществе
следователя. Вот  если  бы они не попадали под подозрение, ты бы и пальцем о
палец не ударила бы, правда? Даже будь сама подозреваемой  номер один. Какой
же я был кретин!  Почему не подсуетился пятнадцать лет назад, не затесался в
вашу теплую компанию?  Теперь мне был бы сам  черт  не брат. Ах  да, меня же
невзлюбил Марк!
     - За что, кстати? - не сумела я сдержать любопытства.
     - Ты не поверишь, ласточка! За какую-то дурацкую шутку. Я уж и забыл за
какую, но твердо помню, что совершенно безобидную.
     - Понятно. Марк у нас очень ранимый. Нужно знать  его как облупленного,
чтобы случайно не зацепить одну из его многочисленных больных мозолей.
     -  Я  так  и  думал.  Может, пойдем на  кухню, выпьем  кофейку?  Или ты
побоишься принять чашку из рук убийцы?
     - Не побоюсь. - Я решительно  сбросила ботинки и сняла куртку. - Должна
ли я  расценивать  твою последнюю фразу  как признание? Или  это  всего лишь
легкий сарказм?
     - Какой уж тут сарказм! - вздохнул Серж. - Пошли, поговорим.
     Мы вошли в светлую, прекрасно оборудованную кухню, которой гордилась бы
любая хозяйка. Я села за стол на  угловой диванчик, а Серж принялся возиться
с кофеваркой. Он не  спешил приступить к исповеди, и я его  не подгоняла. Но
наконец кофе был готов, Серж поставил на стол две  полупрозрачные фарфоровые
чашечки, молочник со сливками, вазочку с  печеньем, сахарницу и сел напротив
меня.
     - Скажи, почему ты поверила, что убийца - я?
     - А это важно? Впрочем, мне все равно - скажу. Сначала,  пока мы еще не
додумались  до   мотива,   ни   одна   кандидатура  не   устраивала  меня  с
психологической  точки зрения. ЛЈнич  слишком  порядочен, Игорек  избрал  бы
другой способ и, уж во всяком случае, не допустил  бы, чтобы подозрение пало
на других, Глыба  плохой  актер  и неизбежно выдал бы себя вчера,  когда  мы
ездили выколачивать из  него  признание,  а  ты не  стал бы убивать  убогого
неудачника. Но  как  только мы догадались о  программах, сомнений у  меня не
осталось. Да, ты никогда бы не стал сводить счеты с Мефодием-неудачником, но
с  Мефодием - будущим миллионером  и  признанным гением -  вполне  вероятно.
Правда, мне не хочется верить, что тобой двигала жажда наживы. Видно, крепко
он тебя обидел. Ведь не убил же ты его только из-за каких-то денег!
     - Из-за каких-то! Ты знаешь, о каких деньгах идет речь?  У Мефодия было
много занятных  идей, но все  так, игрушки.  А  вот его  программа защиты от
взлома потянула бы на семизначную  сумму. Когда в январе он пришел  ко мне и
предложил партнерство, я отнесся к его  идее без энтузиазма. Мефодий заметил
мою  нерешительность   и  страшно  обиделся.  Предложил  мне   запустить  на
исполнение  программу с его дискеты и в ответ на запрос указать пару файлов,
к  которым  я  хотел  бы   закрыть