и  бы  оба  держали  автоматы на изготовку, то  у  нас не было бы
шансов.  Поэтому я  приказала себе думать только  о  том, как подобраться  к
первому бесшумно. Сделаю шаг и стою, ищу глазами клочок земли, где нет сухих
веток  или шишек. Потом  еще  шаг. Эти двадцать метров от кустов  до бандита
были  самой  длинной дорогой  в моей  жизни.  Да  еще  осколок  валуна весил
килограммов  десять,  не  меньше.  Он здорово  отвлекал меня  от мучительных
раздумий о том, правильное ли решение я приняла.
     Мы добрались наконец до выхода из парка и направились к своим лошадкам.
     - Посидим немного? - предложил Селезнев, открывая "жигуленок".
     Я посмотрела на часы. Без четверти семь! Сколько  нам осталось часов на
разгадку  преступления?  Три?  Четыре?  А ведь  нужно  не  только определить
убийцу, но и убедить его пойти на Петровку с повинной!
     - Нет, идальго. Ты поезжай домой, позавтракай. А мне нужно подумать.  Я
обязательно должна разобраться,  понимаешь?  Иначе  твой въедливый  мужик из
прокуратуры снимет с ребят три шкуры. И все из-за меня, ведь перевозка  тела
Мефодия - моя идея.
     - Понимаю.  - Селезнев ободряюще улыбнулся.  - Помнишь, что я говорил о
судьбе?  Она  вас  не  балует,  но  в  конце  концов выручает.  Поверь,  все
закончится хорошо.
     -  Поживем  -  увидим.  -  Я  вздохнула  и  решительно  открыла  дверцу
"Запорожца". - Спасибо за поддержку, идальго. До встречи на Петровке.

Глава 17

     Домой  я  возвращалась  самым   кружным  путем,   какой  только   можно
представить. Хотелось немного побыть одной и предпринять  последний мозговой
штурм  крепости, что мы  осаждали вот уже  трое суток. Разговор с Селезневым
мне здорово  помог: временно переключившись  на воспоминания, я  дала мозгам
небольшую передышку и теперь соображала на удивление четко.
     Итак,  есть  трое  подозреваемых;  ЛЈнича, спасибо Селезневу, можно  не
рассматривать.  У  двоих  имеется  более  или  менее веский мотив.  Наиболее
веский, пожалуй,  у Мищенко.  У  Глыбы  -  чуть  менее  убедительный. Что же
касается  Сержа,  то  с ним  все  не  так просто.  Если  мы  правы и Мефодий
действительно угрожал  ему разоблачением  некой постыдной  тайны,  то  мотив
есть, и достаточно  основательный. Но, как  справедливо заметил идальго,  на
справедливость  этой  версии  ничто  не  указывает,  кроме  кражи  ключей  и
своеобразного траверса чужих квартир. Если кража и убийство не связаны между
собой, мотив Сержа превращается в миф.
     Но  возможно  ли такое  совпадение?  Ведь  тот,  кто  украл ключи,  мог
заняться  обыском  квартиры  ЛЈнича  только  после смерти  Мефодия.  Поэтому
разумно предположить, что  эта смерть  входила в его  планы. Еще один довод:
останься Мефодий в живых, он уже в субботу обнаружил бы пропажу ключей. В ту
же  субботу  ключа хватился  и  Леша. Если одну  пропажу  можно  списать  на
головотяпство ключеносца, то  две, у двух разных людей - едва  ли. Мы пришли
бы  к естественному  выводу, что ключи  позаимствовал с  сомнительной  целью
кто-то из гостей Генриха.  Леша и ЛЈнич сменили бы замки или личинку замков,
и воришка остался бы с носом.
     Это  во-первых. А во-вторых, что он искал у Леши и  ЛЈнича? Убийца  мог
искать  нечто, связывающее его  с убийством. Денег  и ценностей он не  взял,
хотя и мог бы, значит, не воришка. Так что же его интересовало?
     А может, это  очередная  дурацкая  шутка  Глыбы? Но  если  бы не Лешина
уникальная память на детали,  он и  не заметил бы,  что к  нему  забирались.
ЛЈнич  вообще ни о чем  не  подозревал,  пока  я  не  спросила его,  мог  ли
кто-нибудь  побывать в  его  квартире в отсутствие  хозяев.  Нет,  Глыба  не
ограничился  бы  перемещением одного  мусорного ведра в квартире  Сержа,  он
оставил бы после себя кавардак.
     Вернемся  к  нашим баранам.  Что  интересовало злоумышленника  в  чужих
квартирах? Шевели  мозгами, Варвара! Поставь  себя на его место. Ты идешь на
немалый  риск.  Вставляя  ключ  в  чужой  замок,  ты  можешь  столкнуться  с
любопытными соседями. Или со сверхбдительными соседями, которые, ни о чем не
спрашивая,  вызовут милицию.  Не исключено  даже,  что ты пошла на убийство,
лишь бы  попасть сейчас  в  эту  квартиру.  В Лешину,  например.  И  вот  ты
закрываешь за собой дверь и,  стараясь унять сердцебиение,  прислушиваешься.
Вроде бы все тихо. Ты у цели. Еще  несколько шагов, и твоя мечта исполнится.
В каком направлении?  В  гостиную,  конечно! К  столу. Так,  вот  он,  стол.
Открываем ящики. Ничего интересного. Деньги, папки, бумага, конверты... ты к
ним  даже  не прикасаешься. Значит, тебя занимают  не  ящики. Что у  нас  на
столе?  Вот стопка  справочников и  словарей.  На  подставке открытая книга,
которую переводит  Леша.  Настольная  лампа.  Телефон. Компьютер. Компьютер!
Если можно унести что-то из  квартиры, не привлекая внимания хозяина, то это
информация из компьютера.  Переписал на  свою  дискету, и готово дело!  Так,
садимся,  подвигаем к  себе  клавиатуру... Черт!  Стопка книг на  углу стола
падает. В каком же  порядке они лежали? А, неважно! Кто обращает внимание на
то, как  лежат  книги? Так,  стопку  обратно  на  стол. Передвинули  немного
телефон?  Плевать!  Скорее обратно, к компьютеру. Включаем. Да загружайся же
ты скорее!  Так, отлично. Что  же дальше? Что мы  ищем в Лешином компьютере?
Его переводы? Зачем  нам его  переводы?  Сервисные пакеты?  Они  установлены
практически  на каждом компьютере, стоило ради них рисковать? Лешины научные
статьи? Леша, конечно, умница, но сомневаюсь,  чтобы его статьи представляли
уникальную  научную ценность. Но  не игры  же? Даже такой  маньяк, каким был
Мефодий, не полез бы в чужую квартиру, чтобы поиграть на компьютере...
     Стоп! Мефодий... Мефодий  жил  у Леши года полтора  назад  и работал за
этим  компьютером. Правда, никто не верил, будто  он  работает, ибо,  по его
словам,  он  трудился в поте  лица вот уже  десять лет, а результатов  этого
каторжного труда никто не видел.  Он отказывался  показывать свои  программы
под тем  предлогом,  что  боится  кражи  идей.  Все  считали  это  неуклюжей
отговоркой,  которой он прикрывает  свое безделье,  но если Мефодий  говорил
правду...
     Тогда,  возможно,  не  обманывал он и в  другом:  его  программы  могли
принести  миллионы.  Трудно поверить, но допустим на минутку,  что  это так.
Все-таки Мефодий  был гением. Он действительно  за ночь писал программы,  на
какие у других  студентов  уходили  месяцы. У  способных,  умных  студентов,
потому что все бездари и бездельники сели на шею Мефодию и попросту не имели
понятия, что значит написать толковую программу.
     Итак,  берем эту гипотезу за основу. Мефодий и  правда создал  продукт,
обладающий огромной товарной ценностью, и убийца охотился за этим продуктом.
     Я сама не заметила, как перестала кружить и напрямик поехала  к дому. Я
уже не  сомневалась,  что вычислила  убийцу.  Да, из  троих и даже  четверых
подозреваемых остался только один. Для полноты картины не хватало ответа  на
два вопроса: откуда он знал, что Мефодий придет к Генриху,  и почему из всех
наших ключей с самого начала выбрал Лешины.
     С ключами  Мефодия  все ясно. Убийца  собирался  пошарить в его вещах и
отыскать дискеты с вожделенными программами. Можно  допустить,  что он решил
подстраховаться и  взять ключ у одного из тех, кто предоставлял Мефодию кров
и компьютер. Если бы поиски у ЛЈнича ничего не  дали, оставался  шанс  найти
требуемое  в архивах  предыдущих гостеприимных хозяев. Но  почему  именно  у
Леши?  Ведь  полтора  года назад программы  наверняка существовали только  в
самом сыром виде или не существовали вовсе. Иначе Мефодий  давно закончил бы
их, огреб кучу денег и  перестал бы  мыкаться  по  чужим углам. Если  убийца
думал  подстраховаться,  он  должен был  нацелиться  на квартиру Малахова, у
которого Мефодий  обитал до ЛЈнича. Почему же он выбрал Лешу? Почему хотя бы
не Мищенко, приютившего Мефодия на полгода позже?
     Я  остановила  машину,   влетела  в  подъезд,  перепрыгивая  ступеньки,
взбежала  на  четвертый  этаж,  открыла  дверь  и ворвалась  в  квартиру. Из
прихожей  хорошо просматривается кухня,  поэтому  я сразу увидела  Лешу.  Он
сидел в одиночестве  за  столом  и,  гримасничая, таращился  в потолок. Нет,
ничего  ужасного  не  произошло. Просто у  Леши  всегда такой идиотский вид,
когда он  глубоко  задумается.  Я  скинула куртку  и  ботинки,  в два прыжка
достигла кухни,  крикнула: "Леша!" - постучала кулаком по столу, похлопала в
ладоши и  даже  попрыгала на одной ноге.  Тщетно.  Когда Леша  думает  думу,
вывести  его из  транса могут лишь  самые  радикальные средства.  В  обычных
обстоятельствах  я бы подождала,  пока он обмозгует  свою мысль  до конца  и
вернется  к  действительности  самостоятельно.  Но было  уже  утро  пятницы,
последнего  дня  подаренной  нам  отсрочки,  а для благополучного разрешения
наших  проблем  требовалось  еще  признание  убийцы.  Поэтому  я   не  стала
миндальничать. Проведенная мною  водная процедура привела Лешу  в чувство за
две секунды.
     - Варька, - сказал он невозмутимо, словно ледяная вода не капала у него
с  носа и  не стекала  ему за шиворот,  - ты  не могла  бы  уточнить,  когда
любовница Глыбы повстречала Мефодия?
     - Пару недель назад, а что?
     - Пара - это две или  несколько? Понимаешь, когда Серж две недели назад
рассказывал нам о звонке взбешенного Мефодия, он упомянул, будто  с тех  пор
прошло  около  месяца. Но  если  твоя  Люба  проговорилась  о несуществующем
ремонте всего две недели назад, то сроки не совпадают...
     - Лешенька! Ты гений! -  Я наклонилась через стол и звонко чмокнула его
в макушку. - Подожди минутку, я сейчас! - и со всех ног бросилась в спальню,
к телефону.
     По счастью, Агнюшка еще не успела уйти на работу.
     -  Привет,  это Варвара, - сказала я быстро. -  Не задавай, пожалуйста,
вопросов,  у  меня  ровно тридцать секунд. Ты можешь сказать точно,  в какой
день встретила на улице Мефодия?
     - Ой, за тридцать секунд я не вспомню! - испуганно воскликнула Агнюшка.
- Помню точно, что это было в конце прошлого месяца  - я ездила в типографию
сдавать макет журнала, а  у них с начала ноября очень  плотное расписание, и
они торопили со сроками. Да, да, это была последняя неделя октября. Кажется,
среда. Или четверг?
     - Ладно,  неважно.  Спасибо тебе  и извини за наскок. В  ближайшие  дни
перезвоню и все объясню. Пока.
     Я  положила трубку, выскочила в коридор, пнула дверь гостиной и заорала
во всю глотку:
     - Подъем, сонные тетери! Мы с Лешей вычислили убийцу!!!
     На этот раз  второй  попытки не  понадобилось. Марк,  Прошка  и  Генрих
подскочили  как   ужаленные  и  судорожно  вцепились   в  одежду.  Я  вышла,
целомудренно прикрыв за собой дверь.
     - Ты уверена? - спросил Леша, выглядывая из-за угла.
     -  Да. А если ты ответишь  мне,  чем ты так выделяешься  из всех бывших
хозяев Мефодия, буду уверена еще больше.
     - Я? Выделяюсь? Ты о чем?
     - Неважно. Не отвлекайся на мелочи. Вспомни все рассказы жертв Мефодия,
подумай о вашей совместной жизни и найди различия.
     Леша надолго  уставился в  потолок. За  время  его молчания  Марк успел
одеться и прошествовать в ванную.
     - Ну... Я не ругал его за беспорядок.
     - Еще?
     - Отдал ему второй телевизор и разрешил смотреть, сколько влезет.
     - Еще?
     -  Повесил везде  таблички:  "Выключи газ!",  "Выключи  свет!", "Закрой
дверь  на замок!" А  то  он вечно все  забывал.  Вот, вспомнил!  Однажды  он
потерял  ключ и  всю  ночь  просидел  под дверью, потому что я  уехал к тебе
играть в бридж.
     - Это не то.
     - Но ведь ключ!
     - Все равно не то. Ладно, идем варить кофе.
     Мы перешли  на кухню, и  скоро  к  нам  присоединился Марк,  а  потом и
Генрих. Они попытались было приставать ко мне с вопросами, но я отмахнулась.
     -  Давайте  сначала переберемся в гостиную, а то сейчас придет Прошка и
невозможно будет вздохнуть.
     -  Из-за меня?  -  заорал Прошка из  ванной. -  Да я  среди  вас  самый
миниатюрный!
     -  Только в  высоту,  -  бодро  уточнил Генрих.  - А что  до  размера в
обхвате, ты запросто обставишь всех нас, вместе взятых.
     - И ты, Брут! - донесся до нас горестный возглас.
     Мы забрали посуду,  кофейник,  хлеб, масло,  сыр и  перебазировались  в
гостиную. Когда Прошка  вылез из ванной и все расселись за столом, я в  двух
словах изложила  свою догадку  насчет цели,  которую преследовал убийца. Мой
маленький спич  вызвал  бурные дебаты,  стенограмму которых я опущу. В конце
концов  все согласились принять  допущение, что гениальные программы Мефодия
существовали не только в его воображении.
     - Ладно, будем считать, мотив мы установили, - сказал Прошка. - И нашли
объяснение квартирным проискам. Но кто из двоих убил: Глыба или Мищенко?
     - Как это  ни прискорбно,  вынуждена  констатировать, что этот смертный
грех взял на душу Серж.
     - С ума  сошла!  - поставил привычный диагноз  Прошка. - К  нему  же  в
квартиру тоже забирались!
     -  Об  этом мы знаем  только с  его слов, а его слова в  данном  случае
доверия, увы, не заслуживают.
     -  Не  торопись,  Варька, -  попросил  расстроенный Генрих.  - Объясни,
почему ты так уверена в виновности Сержа?
     -  Это же очевидно, Генрих, -  сказал Марк.  - Убийца должен  был знать
совершенно точно,  что  программы  существуют  и, более  того,  представляют
большую ценность. В противном случае риск  себя не  оправдывал, ты согласен?
Так  вот,  только один  человек имел  возможность  выяснить  это  наверняка.
Архангельский.
     - Но почему?
     - Потому что Мефодий, служивший мишенью всем шутникам мехмата, научился
никому не доверять. Слишком часто из него делали дурака. Хвастун по природе,
он не мог не рассказать всему свету о своих гениальных программах, но никому
их не показывал. Даже одним глазком не давал взглянуть -  вдруг сопрут идею?
И все решили,  что  его  похвальба - пустой треп.  Никто не воспринимал  его
всерьез  уже  много  лет.  И  вдруг девять месяцев назад Архангельский берет
Мефодия в свою фирму и начинает платить деньги. Помнишь, в среду Гусь громко
сетовал на то, что Архангельский без должного  внимания отнесся к его совету
не доверять байкам Мефодия? Думаю, не один Гусь предупреждал босса...
     -  Но  Сержа всегда отличала  широта натуры,  -  возразил Генрих. -  Он
вполне мог взять к себе Мефодия из сострадания.
     - Да, но тогда  не стал бы платить  такие деньги, - заметила я. - Ты же
знаешь,  все программисты  Сержа получают по  триста долларов  в месяц  плюс
проценты  от  продажи  написанных  ими  программ.  Иногда   набегают  весьма
приличные суммы, но Мефодий-то свои программы не закончил, а получал пятьсот
долларов.  Не сто, которые  Серж  мог бы  положить ему  в  благотворительных
целях, и не триста, как получают все остальные, а пятьсот!
     - Может быть, Архангельский поверил Мефодию на слово, - из чистой любви
к искусству спорил Прошка.
     - При  всей  широте натуры  Серж  -  бизнесмен. И  довольно  удачливый.
Конечно, миллионами он не ворочает, но  фирма растет  и процветает, несмотря
на  конкуренцию.  А толковый бизнесмен  никогда  не  станет покупать кота  в
мешке, - заявила я.
     -  И это  все,  на  чем  основана  твоя  уверенность, Варька? - спросил
Генрих. - Мне кажется, этого маловато. Обвинение-то очень серьезное.
     -  Нет, Генрих,  я  еще не закончила  свою  аргументацию.  Давай  снова
переберем  всех наших подозреваемых, учитывая новый мотив.  Начнем с ЛЈнича.
Он   прекрасный  математик,  но   о  программировании  имеет   самое   общее
представление.  Предположим, Мефодий  проникся к  нему  таким  доверием, что
показал свои программы. Сомневаюсь, что ЛЈнич сумел бы оценить их стоимость.
Не говоря уже о том, что он просто не  знает, с какой стороны подступиться к
продаже такого товара. У него нет нужных связей, нет представления о  рынке,
о  потенциальных  потребителях,  о юридической  стороне  дела. Акулы бизнеса
обманули  бы  его, как младенца, оставили бы ни  с чем. Кроме того, в  любой
фирме, куда бы он ни  обратился, сразу раскусили бы, что он этих программ не
писал. Одним словом, ЛЈничу все это ни к чему, верно?
     - Верно, - охотно согласился Генрих.
     -  Теперь  Глыба и Гусь. Они  программисты.  Они имеют представление  о
конъюнктуре  и  ценах  на  этом  рынке  и могли  бы  оценить  по достоинству
программы  Мефодия. Но все,  что касается собственно купли-продажи, для  них
такой же  темный лес, как и для ЛЈнича. Джунгли.  Правда,  они бы  уже могли
обратиться к посредникам, выдав себя за авторов. То есть от убийства Мефодия
и  присвоения  программ  выгадывали  больше, чем  Великович.  Но  существует
обстоятельство, снимающее с них подозрения. С тобой,  Генрих,  они  общались
эпизодически, а с ЛЈничем не общались вовсе. Вспомни, ты хоть раз упоминал в
разговоре с ними, что работаешь вместе с Великовичем?
     - Нет, конечно. С Глыбой  мы  разговаривали исключительно  мимоходом  -
"Как дела? Слышал свежий анекдот?". С Игорьком иногда беседовали подолгу, но
в основном о его  проблемах. Бывало, я рассказывал ему что-нибудь  про детей
или про вас, но зачем бы мне говорить с ним о ЛЈниче? Они и на факультете-то
никогда друг другом не интересовались.
     - Вот видишь!  Другое дело - Серж!  Во-первых, продажа  программ -  его
хлеб.  Он-то  уж  точно знает, кому, что  и  за сколько можно  толкнуть. И в
юридических тонкостях  разбирается прекрасно, его  никакой  прохвост  вокруг
пальца  не обведет.  Во-вторых, с Сержем  мы  все общались часто и подолгу -
кроме тебя, Марк, кроме тебя!  Ездили к нему на работу за халтуркой, которую
он  нам  подкидывал,  захаживали  домой  расписать  "пульку"  и   поболтать,
перезванивались,  делились  новостями. Уж  кто-кто,  а Серж наверняка знал о
ваших, Генрих, с ЛЈничем шахматных баталиях в институте, так?
     Генрих кивнул.
     -  Близко  зная  тебя,  Серж не сомневался, что на  пирушку  по  поводу
получения  новой   квартиры  ты  пригласишь  всех  сокурсников,  с  которыми
поддерживаешь хоть какие-то отношения. Иными словами, и ЛЈнича.
     -  Да, но как  он  догадался, что ЛЈнич  приведет с  собой  Мефодия?  -
поинтересовался Прошка.  - Откуда ему знать, где Мефодий  поселился?  Сам-то
Серж с Великовичем дружбы не водил.
     - Верно!  И ЛЈнич в среду совершенно определенно заявил, что  никому не
говорил о гостившем у него Мефодии, - подхватил Генрих.
     Мы с Лешей переглянулись.
     - Твое открытие, - сказала я. - Сам и докладывай.
     - Да чего  докладывать-то? - буркнул  Леша.  - Точно я ничего не  знаю.
Просто Серж  шестого  числа  утверждал,  будто Мефодий звонил  ему  выяснять
отношения месяц назад,  а  любовница Глыбы вчера,  то  есть  девятнадцатого,
сказала  Варьке,  что  выдала Сержа  Мефодию  две недели назад. Если  верить
одному, получается, что  Мефодий знал о  несуществующем ремонте  уже шестого
октября, а если другой - то его проинформировали только четвертого ноября.
     -  Двадцать восьмого или двадцать девятого  октября,  - уточнила я. - Я
звонила  этой  даме  полчаса назад;  она вспомнила, что историческая встреча
состоялась на последней неделе октября, в среду или в четверг.
     - Но, может быть, Мефодия  просветили сразу двое доброжелателей? Один -
шестого, другая - двадцать девятого? - предположил Прошка.
     - Нет,  -  решительно сказала я.  -  Пересказывая вам  историю  Любы, я
опустила  подробности,  но,  по  ее  словам,  Мефодий, узнав  о  вероломстве
Архангельского, побелел и затрясся. То есть Любина проговорка была  для него
полной неожиданностью.
     -  А  не могла она наврать? - спросил  Леша. -  Все  же подружка Глыбы.
Вдруг она хотела бросить тень на Сержа, чтобы выгородить любовника?
     -  Вряд ли,  -  неожиданно ответил за  меня Марк.  - Я догадываюсь, кто
скрывается  под псевдонимом Люба. Эта особа н