головы?
     - Не натянул... перчатку на свою голову, - с трудом ответил я.
     - Не разговаривай больше. Отдохни. Он снова пошел в ванную за тряпкой, чтобы убрать блевотину. Как раз за этой уборкой его и застала Салли.
     - Что, черт возьми, здесь происходит? - рассерженная и напуганная, требовательно спросила она.
     Барни все рассказал.
     Тут я отключился, а когда очнулся, они помогли мне встать с постели и выйти из офиса вниз в холл. Я благополучно миновал все ступени. Салли оказалась такой же сильной, как Барни. Тоже своего рода атлет. Танцовщица.
     Потом они усадили меня на заднее сиденье такси.
     Я слышал, как Барни спросил:
     - Вы полагаете, все будет в порядке?
     - Все будет хорошо. Я позвоню вам завтра. Салли тоже села в машину и сказала водителю:
     - На Дрэйк, - и мы тронулись.
     - Какого... - начал я.
     - Ты останешься на ночь у меня, - сказала она. - Там тебя никто не потревожит.
     Я опять погрузился в сон, с последней мыслью - как приятно она пахнет своей пудрой-тальком.

15

     Звонил звонок.
     Я медленно открыл глаза. Круглые хромированные часы на ночном столике Салли Рэнд показывали четыре часа дня. Лучи солнца лились сквозь прозрачные занавеси. Я купался в солнечном свете и боли.
     Звонок продолжал звонить.
     Я попытался сесть, но на это ушло время. Болело все тело. Ноющая, тупая боль окутывала меня. Рано утром, когда я проснулся, Салли накормила меня завтраком и дала аспирин. Оказывается, она давала аспирин и ночью, но я этого не помнил. Потом меня снова разбудили: приходил доктор - его вызвал Барни - и рекомендовал побольше аспирина и сон. Я и спал.
     Звонок продолжал звонить. Я понял, что это не телефон, а звонок в дверь.
     Пододвинув ноги на край кровати, я опустил их на пол. Боль усилилась, глаза слезились, но я даже не пытался их вытереть, потому что руки были избиты сильнее, чем ноги. Я взглянул на них, они были в темных синяках разных размеров. На мне были шорты и нижняя рубашка. Ноги, как я заметил, тоже были покрыты ссадинами и синяками. Большие сине-черные кровоподтеки - следы от ударов резиновым шлангом.
     Звонок продолжал звонить.
     Я встал. Ноги подкашивались, но я постарался не упасть, иначе уже не смог бы подняться. Двигаясь по мягкому ковру медленными, неуверенными шагами, превозмогая острую боль, я подошел к входной двери.
     Глядя на нее и переговорное устройство со звонком, которым сейчас надо было воспользоваться, решил проверить, смогу ли говорить.
     - Кто? - выдавил я. Выговорить это оказалось не так уж трудно. Голова у меня от этого сильнее не заболела, наверное, аспирин сделал свое дело.
     - Инспектор Коули, мистер Геллер. Сэм Коули. Могу я поговорить с вами?
     Я повернул ручку замка и приоткрыл дверь.
     - Мистер Геллер? Можно зайти? - его круглое, мрачное, серьезное лицо под серой шляпой было влажным от пота.
     - Опять жаркий день? - спросил я. Легкая улыбка промелькнула на его лице.
     - Более жаркий, чем вчера.
     - Это еще одна причина для меня не выходить из квартиры.
     - Так могу я войти?
     - Пурвин с вами?
     - Нет. Я один и никто не знает, что я здесь. Я впустил его.
     Боль снова вернулась и заполнила все мое тело от шеи до пальцев на ногах. Я чувствовал себя отвратительно.
     Коули снял шляпу. На нем был тот же серый костюм, да и цвет лица не изменился. Он внимательно оглядел меня и медленно покачал головой.
     - Господи, вы зверски избиты.
     - Где-нибудь на Юге за обеденным столом меня не обслужили бы, не правда ли?
     - Ваш друг мистер Росс сказал мне, что вас избили, но я не мог и представить...
     - Как вы нашли меня? Через Барни?
     Он кивнул.
     - Когда сегодня утром я не нашел вас в офисе, пришлось всех обзвонить. Росс не стал мне говорить по телефону, где вы, так что я пошел к нему и уговорил дать ваш адрес.
     - Он хорошо разбирается в людях.
     - Это означает, что вы не собирались увидеться со мной?
     - Нет, идти к вам я собирался. В любом случае хотел поговорить с вами, но хорошо, что вы сами пришли ко мне. Кое-кому не понравился бы мой визит к вам...
     - Вы имеете в виду тех, кто избил вас?
     - В том числе. Может, мы присядем? Или вы предпочитаете дождаться, чтоб я упал?
     - О черт, извините... вы нуждаетесь в какой-либо помощи? - озабоченно спросил Коули.
     - Нет. Позвольте с этим мне самому справиться. Давайте посидим на кухне. Это сюда...
     В маленькой белой современной кухне на плите стоял кофе. Благословенное сердце Салли. Сейчас у нее дневное представление. Она танцует со своим пузырем.
     Я сел за стол, а Коули по моей просьбе налил нам немного кофе. Он поставил передо мной чашку, сел и сделал глоток из своей.
     С выражением отвращения на лице он сказал:
     - Я знаю последствия избиения резиновой дубинкой, мне приходилось это видеть.
     - Что ж, вы коп. Возможно, вам приходилось и использовать ее.
     Он не стал отрицать этого.
     - Приходилось, но не по отношению к невинному человеку.
     Я рассмеялся, и смех болью отозвался во всем теле.
     - Я слышал много определений, но "невинный" слышу впервые!
     Коули хрипло захохотал.
     - Более или менее невинным... Это были копы?
     - Да, если я не ошибаюсь, ребята из Восточного Чикаго.
     - Заркович и О'Нейли?
     - Нет. Но уверен, что за этой акцией стоит Заркович. Он привел с собой в город каких-либо людей?
     Снова на лице Коули появилось выражение отвращения, и он кивнул:
     - Да, группу из четырех человек, не считая его самого и его капитана.
     - Я не смог хорошо разглядеть тех мерзавцев, которые избили меня.
     - Почему же вас избили, Геллер?
     Я вздохнул и опять почувствовал резкую боль.
     - Думаю, они не собирались меня убивать, просто хотели на несколько дней вывести из дела.
     Я отхлебнул кофе, он был горячим, крепким, я любил такой.
     - Для них я уже выполнил свою миссию.
     - В чем она заключалась?
     - Указать им на Диллинджера. В частности, установить контакт с вами, с федами. Коули раздраженно спросил:
     - Вы намерены, в конце концов, рассказать мне обо всем? Хотя мне и так уже многое известно. Но хотелось бы услышать от вас подробности и знать ваши соображения.
     - Расскажите мне тогда, в каком состоянии находится расследование по делу Диллинджера.
     Он задумался, потом официальным тоном сказал:
     - Несколько часов назад, в моем отеле "Грейт Норферн" на Дирборн, Мелвин Пурвин и я встретились с Мартином Зарковичем. - Он чеканил каждое слово, словно рапортовал начальству. - Мы договорились о встрече вечером с Анной Сейдж.
     - И она собирается отдать вам Диллинджера? - прервал я его.
     - По-видимому, да.
     Я подумал, не дать ли ему адрес Джимми Лоуренса на Пайн-Гроув. Но вспомнил совет Фрэнка Нитти оставаться в постели. И вспомнил о резиновом шланге, рассекающем со свистом воздух. И сказал:
     - Хочу рассказать вам, что, по моему мнению, происходит. Это мои предположения, поэтому пусть они останутся между нами. Вы согласны?
     Он кивнул.
     Я рассказал ему о разъездном коммивояжере, который явился ко мне. О том, как следил за Полли Гамильтон и Джимми Лоуренсом. Об Анне Сейдж. Обо всем, что привело меня к встрече с Пурвином.
     - Контакт с Пурвином и был моей задачей в этом деле, - сказал я. - Детектив, работающий по частному делу, которому случайно удалось наткнуться на Диллинджера. Это куда лучше, чем если бы коп из Восточного Чикаго, вроде Зарковича, осуществил бы первый контакт. По сравнению с коррумпированной полицией Восточного Чикаго, копы Чикаго выглядят священниками. Ваши ребята знают репутацию Зарковича, и им не понравится, если инициатива будет исходить от него. Вчера вы прямо сказали, что предпочитаете иметь дело со мной, а не с ним, что вам нравится идея иметь меня в качестве независимого источника.
     Коули снова медленно кивнул.
     - Никаких сомнений. Вы убедительно изложили рассказ о Диллинджере.
     - Принимаю. Теперь кто-нибудь, оказавшийся на моем месте, пошел бы скорее к капитану Стеги, нежели к Пурвину. Стеги имеет солидное имя в этом городе, в то время как Пурвин стал объектом насмешек после случившегося в Маленькой Богемии. Но хорошо известные всем мои былые расхождения со Стеги давали возможность легко предугадать, что я не пойду к нему с этой информацией. А если бы я все-таки пошел, то, скорее всего, получил бы пинка под зад.
     - Вы говорите так, словно думаете, что существует какой-то... заговор. Что кто-то сознательно выбрал вас, чтобы все привести в движение.
     - Именно так!
     - Тогда кто же?
     - Я точно не знаю, кто выбрал меня на эту роль. Возможно, Пикет. Но для меня вполне очевидно, кто запустил в действие всю эту машину.
     - Кто?
     Я рассказал ему о своей встрече с Нитти.
     - Если команда Капоне хочет смерти Диллинджера, - сказал Коули, - почему бы им просто не убить его если они знают, где он скрывается?
     - Верно, скорее всего, им это известно с самого начала. На Норд-Сайд ничего не происходит без ведома Фрэнка Нитти. А Диллинджер скрывался в этом году на Норд-Сайд несколько раз.
     - Что означает...
     - Что означает, он делал это с ведома Нитти и. более того, с его благословения.
     - Вы думаете, Диллинджер связан с командой, и тогда...
     Я пожал плечами. Это вновь причинило боль.
     - Не уверен. И тем не менее, вспомните, что "Детское личико" Нельсон - бывший торпеда <Профессиональный убийца, гангстер-телохранитель (разг.).> Капоне. Они не в одной организации, но являются членами одного клуба.
     - Каков же ваш вывод?
     - Вывод сделал Нитти: "Некоторым лучше быть мертвыми". Он держит Диллинджера на поводке. И хотя Диллинджер имеет репутацию человека, который не вступает в перестрелку с полицией, но после неоднократных побегов из тюрьмы меры безопасности будут усилены, и Джонни больше не удастся вырваться из заключения.
     - Тогда это тривиальный случай из серии "он слишком много знал".
     Я кивнул, превозмогая боль.
     - Вот почему они хотят, чтобы Диллинджером занялся Пурвин, который согласился на то, на что Стеги никогда не пойдет: застрелить Диллинджера, как только тот объявится. В конце концов ваш босс Гувер дал на это добро: "К черту захват. Убейте его".
     Коули мрачно смотрел на свой кофе и молчал.
     - Тут с самого начала действует Синдикат, Коули. Анна Сейдж - "мадам", а Синдикат всегда имеет свой кусок каждого борделя в любом городе. Заркович связан с группой Капоне уже в течение десяти лет. Он сборщик денег, посредник между борделями и разными преступниками. Луи Пикет, способный предать своего собственного клиента, у Синдиката в кармане. Нужно, чтобы я сказал вам по буквам: Фрэнк Нитти устраивает все так, чтобы вы для него убили Диллинджера.
     Лицо Коули ничего не выражало, но глаза блестели гневом. Он резко спросил:
     - Но почему, черт побери? Почему они не убьют его сами?
     - Зачем посылать мужчину, если можно поручить грязную работу мальчишке?
     - Не умничайте, Геллер.
     - Это стиль Нитти. Вспомните убийство Сермэка. Весь мир думает, что в прошлом году в Майами "сумасшедший каменщик" пытался убить президента, а "случайно" вместо него убил мэра Чикаго. Но мы с вами хорошо знаем, что Сермэк и Нитти - заклятые враги, а Малыш Джо Зангара, сицилийский смертник, был послан убить Его Честь, что и сделал.
     Коули ничего не сказал, но его лицо стало еще более серым.
     - Не раздувать огонь - это девиз Нитти. И он раньше Капоне усвоил, как нервничает общество, когда начинается бойня дня святого Валентина. Так что пусть будет "неудачное" покушение на президента, и вместо него убит "Десятипроцентный" Тони Сермэк. Так пускай Мелвин Пурвин, джи-мен <Агент ФБР (сокр. от "государственный человек").>, бесстрашно снесет башку Джону Диллинджеру, что вызовет реакцию в прессе, но публика проглотит это и со временем успокоится.
     - Это всего лишь ваше предположение.
     - Не буду предполагать, как дружки-бандиты Диллинджера могут отреагировать на то, что один из них будет убит другой воровской шайкой. Кому нужна кровавая бойня с пальбой, которую развяжут типы вроде "Детское личико" Нельсона и эти ребята Баркеры? Ясно, что Нитти может выиграть эту битву малой кровью - Ценой жизней его людей. Так зачем в этом случае волноваться и идти на риск?
     - Достаточно, Геллер.
     - Взгляните правде в лицо, Коули. Вас используют и подставляют.
     - Хватит.
     - Ну, ладно. Это Пурвина они используют. Он поддается влиянию. В конце концов, Капоне и Нитти использовали его, чтобы Роджер Тоуи оказался в тюрьме
     - Тоуи был виновен.
     - Во многих делах, но не в киднеппинге, за который вы, ребята, осудили его.
     - Я не согласен.
     - Это свободная страна, Коули. Вы, как и все мы. действуете по своей собственной воле. Вы же не марионетки.
     - Это не смешно.
     - Я знаю. Но видеть, как Синдикат манипулирует вами, федами, это действительно смешно. Неужели вы в самом деле думаете, что "Желе" Нэш был случайно застрелен в бойне в Канзас-Сити? Конечно, и он, и мэр Чикаго - невинные жертвы.
     - Вы несете какую-то чепуху. Геллер. В самом деле.
     - Может быть. Но не в случае с Диллинджером. Я на этом деньги зарабатываю.
     Коули держал в руке пустую чашку и нервно постукивал ею по столу.
     - Может быть. Но не в этом суть.
     - Не в этом?
     Коули медленно покачал головой.
     - Диллинджер - враг общества номер один. Он должен быть остановлен. И откуда приходит информация, которая может помочь остановить его, от кого, кто стоит за сценой, помогая нам достать его, - не имеет значения. Когда вы идете по пятам за кем-то вроде Диллинджера, самое главное - это взять его. И ничего больше.
     - Понимаю. Вы отказываетесь отблагодарить Фрэнка Нитти, которому многим обязаны?
     - Я ему ничем не обязан.
     На лице Коули появилась гримаса.
     - Да, ваши предположения могут оправдаться. Но это уже не имеет значения.
     - Оттого, что Диллинджер причинил подразделению расследований так много неприятностей, принес так много разочарований, вы и хотите заполучить его любой ценой?
     Коули печально ответил:
     - Именно так.
     Вот тогда я окончательно решил не давать ему адреса Джимми Лоуренса. Тогда-то я и решил выйти из игры и делать то, что хотели от меня Фрэнк Нитти и ребята из Восточного Чикаго. Оставаться дома. Отлеживаться в постели.
     - Спасибо за кофе, - сказал Коули, вставая. - Я найду дорогу.
     Он вышел в гостиную, но затем внезапно вернулся. С легкой улыбкой он сказал:
     - Только не удивляйтесь, узнав, как это обернется.
     - Не понимаю, Коули!
     - Пурвин будет там не один, с ним буду я. А я не из тех, кто испытывает наслаждение, нажимая на спусковой крючок. И я не из тех, кто имеет дело с продажными полицейскими, настаивающими, чтобы я застрелил человека, на которого они меня вывели.
     Я улыбнулся.
     - Вы думаете, что сумеете взять Диллинджера живым?
     - Попытаюсь. Если Фрэнк Нитти хочет его смерти, значит мистер Диллинджер знает нечто такое, что хотелось бы услышать и мне.
     Он надел свою шляпу и ушел.
     Я размышлял. Может, все-таки мне следовало дать ему адрес Диллинджера? Но с другой стороны, зачем волноваться? Фрэнк Нитти заплатил мне сотню долларов, чтобы я оставался в постели, и два копа из Восточного Чикаго придали мне дополнительный стимул резиновым шлангом, чтобы последовать его совету. Коули направлялся на встречу с Анной Сейдж, которая может дать ему адрес Лоуренса. А взамен получит свои кровавые деньги и паспорт из Департамента иммиграции. Ну и пусть она сделает это.
     Я же должен заняться другим.
     Хотя бы просто пообедать.

16

     Я открыл глаза. Солнце пробивалось сквозь прозрачные занавески. Я лежал под покрывалом в постели Салли Рэнд. Салли в белом брючном костюме лежала рядом со мной поверх покрывала.
     Она опиралась на подушку, курила и читала журнал "Вэнити фейр". Если меня не подводила память, то сегодня было воскресенье, а по воскресеньям у нее не было дневных выступлений. Местные ханжи не позволили бы это в воскресный день.
     Я медленно сел в постели.
     - Доброе утро, - приветствовала меня Салли, искоса поглядывая на меня с хитренькой улыбкой.
     - Оно все еще продолжается? Я имею в виду утро.
     - Да, еще несколько минут...
     - Так уже почти полдень?
     - Да. Как ты себя чувствуешь?
     - Не так, как вчера.
     - Да, и все-таки как же?
     - Ко всему прочему у меня сегодня болит голова.
     В ухмылке Салли можно было прочитать все ее предупреждения.
     - Тебе не следовало вчера пить столько рома.
     - Это была твоя идея.
     - Нет, не моя. Ты послал меня за ним.
     - Я?
     - Да, я лишь предложила алкоголь в качестве обезболивающего. Ты же не стал пить ничего более цивилизованного, типа джина. А настоял, чтобы я принесла тебе именно ром.
     - Мальчик болен, и за ним следовало ухаживать.
     - Значит, ты вполне заслужил похмелье. Салли положила сигарету в пепельницу, стоявшую на столике рядом с постелью, и отложила журнал.
     - Что еще у тебя болит?
     Я покрутил плечи и поднял ноги.
     - Да ничего, даже немного получше.
     Салли откинула покрывало.
     - Да, у тебя меняется цвет синяков. Черно-синие синяки на ногах стали лиловыми, по их краям появились желтоватые круги.
     - Почему бы тебе не принять душ, - предложила Салли. - Я приготовлю полдник.
     Я принял душ - сначала холодный, потом горячий и почувствовал себя гораздо лучше. У меня еще все болело, но дышать стало легче. Жутко трещала голова. Может, и к лучшему - похмелье заставляло мне забыть о другой боли. Я вышел из душа и растерся полотенцем. Нет, боль в теле не усилилась. В медицинском шкафчике рядом с раковиной я нашел коробочку с зубным порошком и новую зубную щетку. Почистив зубы, я почувствовал, что постепенно становлюсь человеком. Обернув вокруг талии чистое полотенце, я поковылял в спальню.
     Новый костюм, купленный на деньги Нитти, был разложен на постели. Там лежали новая рубашка, шляпа, носки и нижнее белье. Похоже, мои друзья хорошо позаботились обо мне. Я надел белье и брюки с рубашкой и отправился на кухню, где Салли хлопотала над полдником. Уже приготовила омлет с порезанными овощами и сыром. Почему-то он напомнил мне о гарнире в "Стейки Пита", и я почувствовал легкую тошноту. Но тут же взял себя в руки. Салли ничего говорить по этому поводу не стал.
     Я уселся за стол, Салли посмотрела на меня с материнской улыбкой.
     - Барни принес твои вещи.
     - У меня, конечно, мало друзей, но они настоящие, верные.
     - Я принадлежу к ним?
     - Сегодня ты и Барни открываете этот список. Если бы Барни не появился, когда эти парни "плясали" со мной, я бы лежал сейчас в реанимации.
     Я засмеялся и снова почувствовал боль.
     - Они не ожидали, что чемпион мира придет мне на помощь. У того мужика, которому он вмазал, наверное, до сих пор распухшая физиономия.
     - Он хорошо о них позаботился, да?
     - Нормально, если помнить, что он - легковес, да и они постарались смыться поскорее.
     - Ты их знаешь?
     - Нет, их имена не знаю. Это полицейские из Восточного Чикаго.
     - Копы-полицейские?
     - Да, Салли, ты читала сегодняшние газеты или кушала радио?
     Она пожала плечами.
     - В другой комнате есть воскресная "Трибюн", возьми, если хочешь посмотреть комиксы.
     - Меня не интересуют комиксы. Как насчет радио?
     - Слушала, а в чем дело?
     - О чем говорилось в новостях?
     - О жаре. Сегодня опять будет очень жарко. Вчера от перегрева умерло семнадцать человек, и сегодня объявили еще о шести.
     - Как приятно сидеть дома, под кондиционером.
     - Почему ты спросил меня об этом? Тебя же, наверное, интересуют не проблемы, связанные с жарой.
     - Я думал, что там будет еще одно сообщение.
     - О чем?
     - О поимке Диллинджера.
     Салли повернулась ко мне и посмотрела широко раскрытыми и испуганными глазами.
     - Нат, почему бы тебе не попробо