а дочь похожа на одну из тех, что изображены в газете. Но много молодых, хорошеньких женщин выглядят именно так...
     - Я не ошибаюсь, это Луиза, - твердо сказал он. - Сейчас я вам покажу еще кое-что.
     У этого человека в каждом кармане что-то лежало. Теперь из правого кармана пиджака он достал еще одну вырезку и подал ее мне.
     - Это напечатано в сегодняшней утренней газете, - сказал он. - Прочитав ее, я сел на поезд и приехал к вам. Понимаю, что долго не решался, слишком долго.
     Я уже видел эту статью в "Трибюн", но сейчас я воспринимал ее по-другому.
     Полиция Сент-Пола вчера всадила примерно пятьдесят пуль в Гомера Ван Метера. Петерсен задрожал и сел.
     - Я читал газеты, - сказал он. - В заголовках полно крови. Клайд Берроу и Бонни Паркер... Джон Диллинджер... Теперь Ван Метер... Люди вне закона. Их ждет один конец, не так ли? Они умрут под градом пуль...
     Я пожал плечами.
     - Наверное.
     - Мистер Геллер, я волнуюсь за свою дочь.
     - Понимаю вас.
     Он наклонился вперед и стал очень серьезен.
     - Верните ее мне.
     - Что?
     - Верните ее домой.
     Он показал на вырезку с сообщением о смерти Ван Метера.
     - Чтобы она не погибла подобным образом. Я смотрел на этого изможденного человека со Среднего Запада, вцепившегося в черные ручки моего идиотского чертова кресла.
     - Мистер Петерсен, вы понимаете, о чем меня просите?.. Ну... дело это сложное... Может, вашу просьбу и невозможно выполнить.
     Он молчал и как бы в ожидании чуда ждал, что я ему еще скажу. Ждал моего однозначного ответа.
     Если его дочь поймают и ей повезет, то она попадет в тюрьму. Но она запросто может погибнуть "от града пуль", как выразился Петерсен. Но пока это была лишь безликая подружка гангстера (существовал только один полицейский портрет), и ее имя не фигурировало в газетах. Оставалась маленькая надежда, что еще не поздно и что ее можно спасти, выдернуть из огня, пока он не разгорелся с сумасшедшей силой...
     - Хорошо, мистер Петерсен, - сказал я. - Попытаюсь кое-что разнюхать. Уолкер долго жил в Чикаго, и через его старые контакты я постараюсь выведать, с ним ли находится сейчас ваша дочь. Если так, то, может, я ей смогу передать, что отец ждет ее с распростертыми объятьями.
     Он отрицательно покачал головой.
     - Этого недостаточно. Вы должны не только ее найти, но и привезти ко мне. Хочет она этого или нет, мистер Геллер.
     - Как же я могу вам обещать привезти ее назад? Вдруг она не захочет этого? Будьте благоразумны, мистер Петерсен. Ведь это будет расцениваться как похищение...
     - Возвращение дочери к отцу не может рассматриваться как похищение.
     Он был прав.
     Уверенный в своей правоте, Петерсен медленно поднялся. Достал из кармана брюк толстую пачку денег и отсчитал пятьсот долларов в двадцатидолларовых купюрах.
     Я был поражен. Наверное, такую сумму "подсказало" мое модерновое кресло.
     Я взял тяжелую пачку денег.
     - Мистер Петерсен, почему пятьсот долларов?
     Он строго ответил мне:
     - Потому что вам придется рисковать жизнью. Вы будете общаться с волками.
     Он был прав - опасно расхаживать и расспрашивать о женщине, живущей с парнем, которого разыскивает полиция и который считается врагом общества. Но пять сотен долларов - это пять сотен долларов!
     - Мистер Петерсен, что вы ожидаете получить от меня за пять сотен долларов?
     - Мистер Геллер, я хочу, чтобы вы искали Луизу.
     - Сколько времени?
     - На сколько хватит пять сотен долларов.
     - Если десять баксов в день, то это долгий срок.
     - Если вы найдете ее, то можете оставить себе остальные деньги. Если все потратите, позвоните мне...
     Он достал из левого кармана брюк клочок бумаги, на котором были написаны его адрес и телефон, и отдал его мне.
     - ...Наверное, я вас тогда попрошу продолжать поиски.
     Петерсен взял шляпу со стола.
     - Да, - добавил он, надевая шляпу, - я вам дам еще тысячу, если вы привезете ко мне Луизу.
     Я был поражен подобным заявлением. Меня просто пригвоздило к креслу то количество денег, которое выкладывал этот бывший фермер.
     - Мистер Петерсен, простите меня за любопытство, не собираюсь что-то у вас выпытывать, но как вы можете себе такое позволить, да еще в наши трудные времена?
     Его вымученная улыбка на этот раз показалась мне усталой и мудрой.
     - У меня плохое здоровье, мистер Геллер. Больные легкие. Я заболел туберкулезом во время войны. Получаю пенсию, на которую могу существовать, поэтому продал ферму и собрал эти деньги, чтобы найти мою девочку. У меня есть маленький домик в Де Кальб. Мы могли бы там жить вместе на мою пенсию, а она начала бы новую жизнь. Мне бы хотелось, чтоб она нашла работу и хорошего человека, который бы заботился о ней, когда умрет ее отец. А это, наверное, случится скоро, по воле Божьей.
     Он протянул мне руку, я встал и пожал ее.
     - Когда вы ее найдете, расскажите о моих надеждах, - попросил он. - Может, она вернется домой по своей воле.
     Я кивнул головой.
     - Но найдите ее.
     Он с такой силой хлопнул по столу, произнося слово "найдите", что моя лампа на столе подпрыгнула. Потом, смутившись, спокойно добавил:
     - Пожалуйста, отыщите ее и верните домой. Он вышел, а я остался один в офисе со своей модной мебелью и его старомодными деньгами.

26

     Когда Фрэнк Нитти не занимался делами в ресторане "Капри" или не общался с людьми из "Аутфита" в своем доме в Ривер-Сайде, то его можно было найти в роскошных номерах отелей Луп. Там он обычно встречался с политиками и лидерами рабочих союзов. Это были встречи на нейтральной и более безопасной территории.
     Поэтому, когда я позвонил в "Капри" и попросил о встрече с Нитти, я не удивился, что мне перезвонил мужчина, который, не представившись, предложил приехать в вестибюль отеля "Бисмарк" в два часа дня в понедельник.
     "Бисмарк" находился на углу Ла-Саль и Рэндольф, через улицу от Сити-Холла. Недавно перестроенный отель высился на Джерман-Сквер, там же находились несколько немецких клубов, управление пароходства и магазины западной части района Риалто-Тиетер.
     Я прошел мимо швейцара в униформе и поднялся по широкой, покрытой красным ковром лестнице. Когда я шагал по мраморному полу роскошного вестибюля с высоким потолком, мои шаги отдавались эхом. Через некоторое время ко мне подошел широкоплечий мужчина небольшого роста, с темными, начинающими редеть волосами и холодными, как мрамор, глазами.
     Это был "Маленький Нью-Йорк" Луи Кампанья, личный охранник Фрэнка Нитти.
     Он молча встал передо мной с выражением брезгливости и отвращения на лице. Кампанья кивнул мне головой, показав, что мне нужно встать. Я поднялся с дивана и последовал за ним в лифт. Лифтер в униформе, не спросив, какой нужен был этаж, поднял нас на седьмой. Кампанья выпустил меня из лифта первым.
     Пока мы шли по коридору, я осмелился спросить:
     - Надеюсь, вы не злитесь на меня за старое? Как-то я стукнул Кампанью, но это длинная история...
     Не глядя на меня и шагая рядом, он ответил:
     - Если Фрэнк сказал - никаких обид, то и нет никаких обид.
     Я не стал продолжать эту тему.
     В конце коридора был маленький вестибюль, здесь на единственной двери под номером 737 золотом было написано "Президентский номер". Я стоял в вестибюле по одну сторону двери, а Кампанья со змеиным взглядом - по другую. Руки у него свободно болтались. Сильные большие руки.
     - Хотелось бы поиметь такой костюмчик, - заметил я. - А то в моих всегда видно, что у меня с собой есть пистолет.
     - Ты не можешь платить такие большие деньги моему портному, - ответил он. Я пожал плечами.
     - Наверное, так.
     Я вспомнил, что он даже не обыскал меня на предмет оружия. Кампанья сразу увидел, что у меня оружия нет. Мой костюм был недостаточно хорошо сшит, чтобы скрывать оружие. Преступный мир мог научить нас, как нужно ухаживать за собой и следить за высокой модой.
     Дверь открылась, и толстый маленький человек в очках в железной оправе, черных галстуке и шелковом костюме вышел, улыбаясь и разговаривая с кем-то, стоявшим позади него.
     - Для меня это всегда удовольствие, Фрэнк. Кампанья закрыл дверь за толстым человеком. Тот надел шляпу, и когда проходил мимо меня, я спросил его:
     - Как дела, Вилли?
     Вилли Бьеф прищурился, потом произнес:
     - Геллер?
     - Правильно.
     Он усмехнулся.
     - Как ты себя чувствуешь в роли бывшего копа?
     - А как ты себя чувствуешь в роли бывшего сутенера?
     Усмешка превратилась в издевку.
     - Умная задница всегда останется умной задницей.
     - Ты останешься сутенером до самой смерти. Наверное, Бьефу хотелось дать мне в зубы. Но я прекрасно понимал, что он не сделает этого. Работая раньше в профсоюзах, он всегда за спиной прятал дубинку. А когда занимался сводничеством, было известно, что он крепко бил своих девочек. Именно за это я его арестовал, когда носил форму полицейского. Еще до того, как меня послали следить за карманниками, я работал в паре с одним частным детективом Чикаго Вильямом Шумекером "Олд Шуз". Мы совершили налет на бордель и поймали Вилли Бьефа, когда тот пытался скрыться по черной лестнице с бухгалтерскими записями. Когда мы притащили его обратно наверх, одна из девиц призналась, что Вилли был ее сутенером. Услышав это, он вырвался и сильно ударил ее. Его осудили на шесть месяцев отсидки в тюрьме. Но этот ублюдок даже не отсидел и этого срока. Что поделать - Чикаго!
     Бьеф все еще раздумывал, показать ли мне, где раки зимуют. Он, наверное, рассчитывал, что Кампанья поможет ему. Но он не знал, почему я здесь нахожусь, может, работаю на Нитти. Тогда ему не стоило бы связываться со мной. Он был просто трусом.
     - Нам нужно простить все друг другу, - сказал Бьеф и быстро поковылял прочь.
     - Ненавижу этого маленького сутенера, - произнес я.
     Кампанья невозмутимо смотрел на меня, потом его сжатые губы слегка раздвинулись в улыбке. Я посчитал, что если он со мной согласен, то напряженность в наших отношениях слегка ослабнет. Но если Нитти решит, что мне нужно умереть, то Кампанья безусловно сделает это, чтобы сохранить свою работу.
     Сейчас он показал мне своим коротким и плоским пальцем, чтобы я оставался на месте, и сказал:
     - Подожди здесь, я посмотрю, что делает Фрэнк. Буквально через секунду Кампанья вернулся и спросил:
     - Фрэнк хочет знать, ты по личному вопросу?
     - Извините?
     У Кампаньи опять появилось выражение отвращения на лице.
     - Можешь ли ты говорить о своем деле в присутствии еще кого-либо, или разговор предназначен только для ушей Фрэнка?
     - Только для Фрэнка, - ответил я. Кампанья кивнул, вернулся в номер, потом снова вышел ко мне.
     - Придется подождать несколько минут. У Фрэнка парикмахер.
     - Вот как?
     Мы стояли в ожидании у прикрытой двери.
     Внезапно Кампанья сказал:
     - И я тоже.
     - Что?
     - Я тоже ненавижу маленького сутенера Бьефа. Хотите сигару?
     - Спасибо, нет.
     Кампанья вынул сигару, такую же толстую, как его пальцы, и зажег ее. Я почувствовал довольно приятный запах. Многие парни в городе продали бы душу за работу, которая стоила бы столько, сколько одна эта сигара.
     Я совсем не собирался осуждать Кампанью за то, что он наслаждался сигарой. Если иметь такую работу, как у него, жизнь может оказаться очень короткой. Почему бы не доставить себе удовольствие? Я был ему благодарен даже за мимолетный жест человеческого контакта между нами. Может, этот жест окажется в будущем благоприятным для моей жизни. По крайней мере, сейчас я не открывал список тех, с кем он хотел бы расправиться в первую очередь, - так мне показалось.
     Внезапно открылась дверь, и худой человек в белом халате с тонкими усиками и прилизанными волосами выскочил оттуда пулей со словами:
     - Извините, простите... - и быстро захлопнул за собой дверь.
     Внутри что-то ударилось о дверь. Послышался звон разбитого стекла.
     Парикмахер был очень напуган, Кампанья остановил его прежде, чем тот успел убежать, пожал руку, сказав:
     - Тебе еще повезло.
     Парикмахер кивнул и в испуге быстро побежал по коридору.
     Кампанья улыбнулся уголками губ. Чувствовалось, что его это забавляло. Показав пальцем на дверь, он произнес:
     - Фрэнк говорил, что ты можешь войти, как только уйдет парикмахер. Входи, Геллер.
     - Вы очень добры ко мне, Кампанья.
     Он опять улыбнулся. Я в первый раз увидел, что у него есть зубы. Открыв дверь, я вошел в комнату.
     Пока я проходил по прекрасному ковру гостиной, осколки стекла от разбитого ручного зеркала хрустели у меня под ногами.
     Нитти стоял у большого зеркала на стене, вокруг его шеи было повязано белое полотенце. Он трогал свои волосы и недовольно качал головой.
     - Входи, Геллер, - сказал он, не глядя на меня. - Садись.
     Роскошный номер был оформлен в белых с золотом тонах в викторианском стиле. Возле дивана стоял стул с высокой спинкой. Рядом со стулом на белом ковре валялись клочья состриженных волос. Я сел на диван.
     Сорвав полотенце с шеи, Нитти бросил его на пол, а сам подошел к стулу и сел, положив руки на колени. На нем были серые брюки и белая рубашка. Пиджак и галстук лежали на кофейном столике, стоявшем неподалеку, но он не стал их надевать.
     - Да, теперь они уже не те, - сказал он, качая головой.
     - Что такое, Фрэнк?
     - Этот маленький засранец парикмахер за пятнадцать минут получает у меня больше, чем я зарабатывал за неделю, когда сам занимался этим бизнесом. Посмотри, что он со мной сделал?
     Он показал на свои прекрасно подстриженные черные волосы, приглаженные назад с пробором слева. Прическа была идеальной.
     - Фрэнк, мне нравится твоя прическа.
     - Правда? Может, я придираюсь. Это пятый парикмахер за год. У них у всех одна и та же чертова проблема.
     - Какая?
     - Трясутся руки! Посмотри! - Он наклонился и повернул голову. За его ухом я увидел кровь. - Они не парикмахеры, а мясники, я истекаю кровью! В мое время парикмахеры имели вот такие руки...
     Он протянул свои руки перед собой, чтобы показать, как они спокойны и не трясутся.
     - Фрэнк, может, они волнуются? Казалось, он меня не понял.
     - Почему?
     - Ну, - продолжал я, - они стригут самого Фрэнка Нитти. Не кажется ли вам, что это не так-то легко делать?
     - Я никогда об этом не думал. Но, может, ты и прав, Геллер. Напрасно он волнуется. Ведь он стрижет бывшего парикмахера. Ну ладно! - Он хлопнул себя по коленям. - В чем дело?
     - Я пришел просить вас об одолжении.
     Он пожал плечами.
     - Ты же знаешь, что я твой должник с давних пор, малыш.
     - Никакой вы не должник. А вот если вы выполните мою просьбу, то, наверное, я стану должником.
     - Мне кажется, ты совсем не радуешься тому, что придется стать моим должником.
     Я признался, что это так.
     - Я хочу попросить вас вот о чем. Если вам когда-нибудь понадобятся мои услуги, я готов их предоставить, если для этого не нужно будет нарушать закон. Ведь иногда вы будете вынуждены использовать меня, потому что вам по каким-то причинам не захочется пользоваться услугами своих людей. Я готов поработать, никакой платы не надо, и лишних вопросов с моей стороны не будет.
     Он кивнул и рассеянно улыбнулся.
     - Геллер, ты уже не тот "малыш", что был раньше. Мне кажется, ты сильно подрос.
     Я улыбнулся.
     - Вы всегда присматриваете за мной, Фрэнк.
     Он засмеялся, наконец-то забыв о неумелом парикмахере.
     - Ты прав. Послушай, я тебе благодарен за ту маленькую работу, которую в свое время ты для меня выполнил.
     Я не понял, о чем он говорил, но промолчал.
     Фрэнк Нитти напомнил.
     - Я имею в виду, - сказал он, размахивая рукой, - те сто баксов за твой отдых и сон, что сделали свое дело.
     Он имел в виду мое участие в поимке Диллинджера. Действительно, на мне был костюм, который я купил, израсходовав часть этих денег.
     - Все нормально, Фрэнк.
     - Конечно, ты мог бы пойти в газеты и найти человека, который неплохо бы заплатил за твой рассказ. Правда, не уверен, что кто-нибудь тебе поверил бы, но все равно приятно, что ты так не поступил. Если бы я об этом вовремя не позаботился, наше озеро посетило бы настоящее цунами.
     - Фрэнк, сейчас на озере все спокойно.
     - Знаю, пусть так будет и впредь, и я этим доволен. Так какая же тебе нужна услуга?
     - Помнишь парня по имени Кэнди Уолкер?
     Нитти утвердительно кивнул, и я рассказал всю историю: и то, что теперешняя подружка Кэнди была дочерью моего клиента, и что клиент попросил вернуть ее, прежде чем начнется перестрелка.
     - Кажется, Кэнди сейчас работает на Баркеров, не так ли?
     - Эта маленькая группа действует уже давно, и они крепко связаны с некоторыми нашими друзьями в Сент-Поле, - подтвердил Нитти.
     Под словом "наши" он имел в виду не своих и не моих друзей, а друзей "Аутфит". Они входили в группу "Твин Ситиз", включавшую в себя людей из Синдиката, и различных продажных политиков муниципального и даже государственного уровня.
     - Мне казалось, что у вас... ну... есть кое-какие дела с Баркерами.
     - Почему ты так решил? - спросил он, внимательно посмотрев на меня.
     - Я могу говорить в открытую? Нитти кивнул головой.
     - Ну, когда Зиглер получил по заслугам в "Цицеро", я решил, что Бойз одобрили это дело или все сделали сами.
     Зиглера, охранника Капоне, называли одним из подставных копов, которые расстреляли парней Багса Морана в гараже на Норд-Сайд в день святого Валентина в 1929 году. В прошлом году в марте Зиглера перерезало автоматной очередью пополам, его голова разлетелась на части после выстрелов около любимого им кафе "Цицеро". Так же, как и "Детское личико" Нельсон и Кэнди Уолкер, Зиглер был солдатом Капоне и после отмены "сухого закона" перешел в армию бандитов, а именно в банду Баркера и Карписа. По слухам, это он организовал похищение Хемма для Баркеров. Это было одно из преступлений, которое Мелвин Пурвин считал делом группировки Тоуи. Но после похищения Хемма Баркеры обозлились на Зиглера.
     Нитти мрачно улыбнулся, наклонился вперед и сказал:
     - Хочу тебе кое-что сообщить о мистере Зиглере, чтобы ты мог извлечь из этого урок. Он слишком много пил, Геллер. Ты когда-нибудь видел, чтобы я пил слишком много?
     - Я вообще никогда не видел, чтобы ты, Фрэнк, пил.
     - Правильно! Я - бизнесмен. Геллер. А бизнесмены не должны развязывать язык после частых попоек.
     - А что, пьяный Зиглер болтал о делах?
     Нитти кивнул, продолжая мрачно улыбаться.
     - Он болтался в барах, крепко поддавал и хвастался своими успехами. В частности, рассказывал о некоторых делах в феврале двадцать девятого года. Надеюсь, понимаешь, о чем я говорю. Затем он рассказывал о своих последних достижениях - похищениях. Он болтал вовсе не о женщинах, а о более важных делах.
     Фрэнк имел в виду похищения Хемма и Бремера. Говорили, что это была работа банды Баркера и Карписа. Так говорили все, кроме Мелвина Пурвина и его подручных.
     - Фрэнк, мне казалось, ты знаешь, что я никогда не распускаю язык. Поэтому, если сможешь связать меня с Кэнди Уолкером или с тем, кто поможет выйти на него, я, естественно, не стану болтать о твоих связях с Баркером.
     - Да, Геллер, знаю, что ты не станешь болтать, я доверяю тебе. Кроме того, если все-таки это сделаешь, то закончишь свои дни где-нибудь в темной аллее.
     Я громко выдохнул воздух.
     - Справедливо. Ты мне поможешь?
     Нитти встал, прошел через комнату к бару и налил себе содовой со льдом, предложив мне, но я, поблагодарив, отказался. Потом он вернулся на свое место и сел, отпивая содовую, которая бурлила у него в стакане. А в моей голове бурлили разные мысли.
     Нитти, о чем-то думая, наконец произнес:
     - Конечно, я смогу тебе помочь, но было бы лучше, если бы ты не брался за это дело.
     - Почему, Фрэнк? - выпрямился я.
     - Ты все хорошо продумал, малыш? Итак, я снова стал "малышом".
     - Ну, в общем-то хо