появились там уже после того, как началась стрельба. Вы же были у кинотеатра все время, и у вас сложилась полная картина происходившего. Значит, ваш рассказ станет самым интересным.
     - Что я буду иметь от этого интервью?
     Он скривил губы.
     - Может парочку десятидолларовых бумажек?!
     - Не пойдет, Дэвис.
     - А что вам нужно?
     - Вы присутствовали при расследовании?
     - Да, - ответил Дэвис, пожав плечами.
     - Что-нибудь узнали интересное?
     - Интересное то, о чем там не говорилось, Геллер. Простите, одну минуту.
     Он встал и подошел к прилавку. Затем вернулся с чашкой кофе и начал все рассказывать.
     Коронер <Следователь, производящий дознание в случаях насильственной смерти.> Волш присутствовал сегодня при осмотре трупа в морге на Полк-стрит. Он первым вошел в маленькую комнату в подвале, воняющую формалином. Там лежал абсолютно голый, если не считать бирочек на ногах, труп на поддоне с подстеленной простыней. Волш был крупным мужчиной с красным лицом, который исходил потом и важно позировал вместе с трупом для прессы. Все происходило именно в том помещении, где прошлой ночью уже побывали тысячи падких на болезненные ощущения людей после того, как им все-таки разрешили пройти и посмотреть на своего мертвого "героя".
     Затем Волш перешел в помещение, где производилось дознание. Сильно грело полуденное солнце. Свидетели и официальные лица томились от жары во время этого поверхностного расследования.
     - Самое странное то, - заметил Дэвис, - что Мелвина Пурвина там не было. Вместо него был его помощник Коули. Однако всем известно, что именно Пурвин проводил эту операцию. К тому же некоторые свидетели заявили, что он сделал выстрел.
     Я не стал его поправлять, но слушал весьма заинтересованно.
     - Коули ответил не на все заданные ему вопросы. Когда Волш поинтересовался, кто же совершил "убийство", Коули просто сказал, что это сделал "правительственный агент, имевший на это право". Никаких имен. И он не назвал имя их информатора.
     - Правильно сделал, - заметил я.
     - Вам известно его имя, Геллер? Вы знаете, кто такая "леди в красном"? Или другая дама, которая была с Диллинджером? Кстати, что вы сами там делали?
     Я сделал глоток молока, оно уже стало теплым.
     - Они представили отпечатки пальцев в качестве свидетельства? - теперь уже спросил я.
     Дэвис отрицательно покачал головой и продолжал рассказ:
     - Еще один правительственный агент заявил, что отпечатки пальцев совпадают. Вот и все. Но они не сравнивали разные отпечатки. Этот парень только и сказал, что они совпадают... Я слышал, что, когда еще этот парень был жив, он поработал с кислотой.
     Дэвис имел в виду, что многие преступники часто протравливают свои пальцы кислотой, чтобы изменить рисунок их отпечатков. Как правило, толку от этого не было никакого.
     Он продолжал:
     - И патологоанатом Кернс прочитал свое заключение. Четыре раны, одна из которых вызвала смерть.
     Дэвис достал блокнот из заднего кармана брюк, перелистал страницы и прочитал: "...Белый мужчина, нормального телосложения. Возраст тридцать два года, рост пять футов и семь дюймов, вес - сто шестьдесят фунтов, глаза карие..."
     Он отложил блокнот и пожал плечами.
     - Самое обычное описание.
     - Точно.
     Дэвис рассеянно помешал кофе.
     - Мне кажется странным еще кое-что. У убитого нашли только семь долларов и восемьдесят центов. Говорят, что Диллинджер всегда носил специальный пояс, в котором были спрятаны тысячи долларов. Как вы считаете, мог ли кто-то украсть эти деньги?
     - А может, пояс с деньгами просто легенда? - спросил я.
     - Не исключено. Но почему парень вроде Диллинджера, которому следует быть настороже и при случае моментально "смыться", будет выходить из дома с такой крохотной суммой, которой может хватить только на билеты в кино и на поп-корн.
     - Не знаю.
     - Еще один вопрос. Какого черта он не надел пиджак?
     - Дэвис, было очень жарко.
     - Ха-ха-ха, Геллер. Сегодня тоже жарко. Но куда можно спрятать пистолет, если выйти без пиджака?
     - Хороший вопрос.
     - Вы видели у него пистолет? - допытывался Дэвис.
     - Когда он лежал мертвый, в его руке был пистолет.
     Дэвис принялся размышлять над этим.
     - В выписке коронера не фигурировало то, что этот пистолет Диллинджер будто бы направил на Пурвина.
     Я улыбнулся.
     - С каких пор пистолет в руке мертвеца стал в Чикаго новостью номер один?
     Дэвис наклонился и указал на меня пальцем, как Дядюшка Сэм на плакате.
     - Послушайте, если вам действительно известно что-то важное, я бы помог заработать хорошие деньги. Может, вы знаете имя дамы в красном...
     - Я расскажу кое-что за пятьдесят баксов, а вы упомянете в газете название моей фирмы и напечатаете мой адрес.
     - Идет.
     Я снова отпил молоко.
     - Таким образом "Детское личико" Нельсон, Ван Метер и остальные узнают, где меня искать. Он ухмыльнулся.
     - Вы считаете, что дружки Джонни постараются отплатить вам?
     - Нет, мне кажется, что у них много других дел.
     - Каких?
     - Ограбить еще несколько банков перед тем, как податься на Юг. Им здесь начали поджаривать пятки. Агенты ФБР, может, и дураки, но им легко переезжать из штата в штат и иметь при себе оружие. И вообще после последнего кровавого акта шоу "Дикий Запад" прекратит свое существование.
     - Я могу вас процитировать?
     - Только попробуй сделать это, и я тебя распну в витрине Маршалл-Филд. Подобные разговоры могут спровоцировать подонков вроде Нельсона нанести ответный удар.
     - Я слышал, что он - та еще штучка!
     - А я могу вас процитировать?
     - Ладно, ладно. Геллер. Я жду вашего рассказа! Я рассказал ему, что, выполняя связанное с разводом задание некоего клиента, я наткнулся на человека, похожего на Диллинджера. Доложил об этом Сэму Коули и Мелвину Пурвину из федерального отдела расследования преступлений. Они сообщили мне, как продвигается расследование, включая и то, что двое полицейских из Восточного Чикаго, штат Индиана, подтвердили мое мнение сведениями из своих собственных источников. Именно поэтому, когда происходило задержание у "Байографа", меня пригласили в качестве наблюдателя.
     Я также подробно описал ему, как была устроена засада и каким образом задержали преступника, хотя не сказал, что его швырнули на тротуар и застрелили в затылок. Я просто заметил, что, когда он был окружен полицейскими, раздались выстрелы. И никакого упоминания об Анне Сейдж, Полли Гамильтон или Джимми Лоуренсе.
     Я продолжал отпивать молоко.
     Фрэнк Нитти мог бы мной гордиться.
     Хэл Дэвис дал мне пятьдесят баксов - две двадцатки, пару пятерок - и ушел.
     Я положил деньги в карман и вышел из кафе. Сегодня жара была еще сильнее. Мне надо было бы добраться до пляжа и найти свободный зонтик, чтобы полежать на свежем воздухе, а потом поплескаться в озере.
     Вместо этого я отправился в морг.

23

     В жуткую жарищу в неприятном каменном здании морга царило оживление. Единственной разницей между моргом и кинотеатром было отсутствие яркой рекламы. Мелодрама, притягивающая к себе людей, произошла не на Манхэттене, а в Чикаго.
     К дверям морга выстроилась очередь в два ряда. Сюда постоянно входили и спустя какое-то время отсюда выходили люди. От них не требовался официальный костюм, многие "скорбящие" несли с собой фотокамеры. Мужчины были в рубашках без пиджаков, а женщины - в летних платьях. Некоторые дамы были даже в пляжных костюмах, а мужчины в майках. В толпе я увидел много детей, в основном мальчиков, со своими "умными" мамашами. В жарком воздухе стоял гул - рассуждали не только по поводу мертвого человека, но и на многие другие темы. Почему-то в толпе витал дух праздника. Мужчина с большим оранжевым галстуком и в оранжевой кепке продавал охлажденный апельсиновый сок - десять центов стаканчик. Лед, охлаждавший сок, становился мягким довольно быстро, но стаканчики с соком раскупались еще быстрее. Какой-то парень расхаживал вдоль очереди в соломенной шляпе и без галстука, размахивая кусочками окровавленной материи, и орал: "Кровь Диллинджера! Никакой подделки! Имеется гарантия!"
     Кровавые тряпицы выглядывали из карманов его брюк. Казалось, что вчера ночью кровь лилась рекой по Линкольн-авеню.
     Несколько копов наблюдали за толпой. Их значки были прикреплены к легким синим рубашкам. Они были в фуражках, при оружии. В руках болтались дубинки.
     Я подошел к одному из них, плотному ирландцу лет сорока, страдающему плоскостопием. У него были красные щеки и голубые глаза. Я его не знал и надеялся, что он меня тоже. Кроме того, я надеялся, что по моим рыжеватым волосам он решит, что во мне тоже течет ирландская кровь.
     - Есть какой-нибудь шанс пробраться внутрь, не выстаивая такую очередь? - спросил я у него. Он улыбнулся и покачал головой.
     - Почти никакого.
     - Мне бы нужно поговорить с работником морга. Я не собираюсь разглядывать "жмурика". Он почесал голову, продолжая улыбаться.
     - Наверное, это можно сделать.
     - Вы мне поможете?
     - Постараюсь.
     - Спасибо.
     Я пожал ему руку и для начала передал купюру.
     Он провел меня через толпу, повторяя:
     - Пропустите, пропустите!
     В большом зале на первом этаже мы подошли к тощему парню в белом халате с бледным лицом и тоненькими, словно нарисованными усиками. Его звали Кулхен. Он наблюдал, как пропускали вниз по лестнице группы по десять человек за один раз. В зале не было кондиционера, воздух был тяжелым, сильно пахло потом. Кулхен поманил меня пальцем и вывел в коридор. Мы были одни.
     - Я могу отвести вас вниз поближе к трупу, - голос был мягкий и приятный.
     Он сжал губы, и его усики поднялись вверх.
     - Там сейчас как раз находится группа, и они мне дали пятьдесят долларов.
     Это был не морг, а бордель.
     - Сколько народу в группе? Он сразу не сообразил и сказал:
     - Пять человек.
     - Тогда я вам дам десять долларов.
     Работник науки, он не стал спорить с моим логическим заключением. Но когда повел меня обратно в зал сквозь шумную толпу, он надул губы и кивнул полицейскому. Тот пропустил нас вниз по ступенькам в подвал. Мы миновали очередь любителей неприятных сцен, которая растянулась на весь коридор. Кулхен провел меня через дверь в довольно большую комнату, где от запаха формалина у меня заслезились глаза. Уж лучше нюхать пот в зале наверху, чем этот формалин. Запах был настолько сильным, что поначалу было даже незаметно, что в помещении работал кондиционер. Вдоль стен в открытых ящиках лежали рядами трупы. Это были погибшие от жары старики и разные бродяги. Неприятный способ найти себе прохладное помещение.
     Кулхен провел меня в соседнюю маленькую комнату, где на мраморном столе лежал мертвец, а вокруг него стояли четверо мужчин и женщина. Его тело было прикрыто простыней, а на лице - влажная белая масса. Ее накладывал плотный мужчина с темными волосами, лет сорока, на шее у него болталось полотенце. Увидев нас, он заволновался и сказал:
     - Мы из Норт-Вестернского университета, офицер, и у нас есть разрешение снять с него гипсовую маску.
     Группа состояла из нескольких молодых парней лет по двадцать и очень хорошенькой девушки с короткой стрижкой темных волос. Как я успел заметить, они не обрадовались моему появлению.
     - Я не полицейский, - успокоил их я, а Кулхен прошептал:
     - Они делают посмертную маску для Норт-Вестернского музея криминологии.
     Никогда не слышал о подобном музее, но мне было на него наплевать.
     - Мне нужно на него посмотреть, - сказал я старшему, наверное, он был профессором, а остальные - его студентами.
     - Но мы пока не можем снять маску, - нервно возразил он.
     - Мне не нужно лицо, я его уже видел, - ответил я. Откинув простыню, я осмотрел тело, обращая внимание на разные шрамы. У меня была своя аудитория - в нескольких футах от меня за стеклянной перегородкой проходили зеваки с открытыми ртами. Они показывали пальцами и делали снимки. Их болтовня почти не доносилась сквозь тяжелое стекло и была похожа на жужжание насекомых.
     Перед тем как уйти, я взглянул на плотного профессора и сказал:
     - Если вы из Норт-Вестернского университета, почему на вашем полотенце имеется надпись "Воршем-колледж"?
     Он посмотрел на тряпку и нервно сглотнул.
     - Мы... мы... часто обмениваемся идеями с факультетом Воршема.
     - Ну да, и полотенцами тоже!
     Он снова сглотнул слюну. Я вывел смущенного Кулхена за руку в большую комнату, где мертвецы, казалось, подслушивали нас, и сказал:
     - Воршем - училище для специалистов по похоронам. Эти люди практикуются здесь за ваш счет.
     - О, Боже...
     - Лучше выгнать их отсюда. Одно дело - разрешить прийти сюда действительно студентам университета, вам за это ничего не будет. Но если узнают, что вы разрешали гробовщикам практиковаться в изготовлении посмертных масок на таком важном вещественном доказательстве, вас могут выгнать с работы.
     Он мрачно кивнул головой. Я пошел за ним подальше от запаха формалина и поднялся по лестнице в зал, где воздух был пропитан потом.
     Кулхен нашел свободного копа и велел ему выдворить студентов и их профессора-бальзамировщика. Затем он повернулся и с раздражением посмотрел на меня. Его маленькие усики дергались над надутыми губами.
     - Вы все еще здесь? - спросил он. Но на этот вопрос никакого ответа не требовалось.
     - Вы могли бы поблагодарить меня.
     - Спасибо. Вы уже получили удовольствие на свои десять долларов, а теперь убирайтесь.
     Я по-дружески положил ему руку на плечо и повел в коридор. Он вновь надул губы, но мне показалось, что ему это понравилось.
     - Мистер Кулхен, у меня еще одна просьба к вам, на Другие десять долларов. Между прочим, у меня имеется еще двадцать долларов.
     Он закивал головой и даже улыбнулся.
     Я снял руку с его плеча и сказал:
     - Мне нужно посмотреть отчет о вскрытии.
     - Зачем? - немного подумав, спросил он.
     - А почему бы и нет?
     Он еще подумал.
     - Вы кто? Репортер?
     - Я просто тот, у кого есть двадцать долларов.
     Он протянул руку за деньгами.
     - Должен вам сказать, что это стоит гораздо дороже. Имеется только две копии. Я положил ему в руку десятку.
     - Мне не нужна копия. Я даже не стану ничего записывать. Мне просто нужно прочитать отчет.
     Он снова задумался, но ненадолго. Крепко зажал в руке десятку и, коснувшись моей руки, сказал:
     - Стойте здесь.
     Я стоял, как приклеенный. Вскоре Кулхен вернулся с тремя листочками бумаги и протянул их мне.
     Это была копия протокола коронера - две исписанные страницы стандартной формы, а третья - заключение с описанием видов ранений и состоянием отдельных органов убитого человека. Там были интересные детали. Я читал эту страницу в течение пяти минут, стараясь запомнить важные для меня сведения. Кулхен стоял рядом, как тощая статуя. Вскоре я вернул ему копии, передал еще одну десятку и зашагал впереди него в приемную, где пришлось пробираться через шумную вонючую толпу.
     Толстую блондинку в платье в горошек прижали ко мне. Она красила губы, глядя в зеркальце пудреницы, пока мы пробирались сквозь море плоти. Ей удалось накрасить губы и одновременно поговорить со мной.
     - Я разочарована, - сказала она, обращаясь ко мне. - Он совсем не похож на фотографии в газетах. Просто обычный мертвец. Но, черт побери, я, пожалуй, снова встану в очередь и посмотрю на него еще раз!
     - Прекрасная идея, - ответил я, и нас выдавило сквозь дверь в горячий свежий воздух. Парень в оранжевой кепке и галстуке вернулся со свежим подносом льда и апельсинового сока. Я не смог удержаться, купил стаканчик и залпом опустошил его. Сок был холодный и приятный на вкус. После проведенного в морге времени начинаешь ценить такие мелочи жизни.
     По дороге к своей машине я увидел какого-то папашу с плачущим мальчиком лет одиннадцати. Одну руку отец держал на плече сына, а другой, с зажатой в ней кровавой тряпкой, помахивал в такт ходьбе.
     - Я хотел, чтобы ты сам увидел все и получил урок морали. Ведь так говорит Мелвин Пурвин: "Преступление ничем не оправдано"! Запомни это.
     При этом папаша не забывал помахивать окровавленным обрывком платка.
     Пока я ехал к "Бэнкерс билдинг" в надежде застать там Коули и Пурвина, я думал об этом.

24

     Казалось, они обрадовались мне.
     Коули в коричневом свободном костюме стоял рядом с большим, покрытым стеклом столом, за которым сидел щегольски одетый Пурвин. На сей раз в приемной не было юноши, который пытался бы остановить меня. Было уже почти шесть часов, и большинство столов в офисе опустели. Окна были приоткрыты, через них проходил теплый, но свежий воздух. Медленно наступал вечер.
     Я стоял перед Пурвином, сдвинув шляпу на затылок. Хотя я и был без пиджака, но рубашка пропиталась потом. Наверное, от меня несло потом, как от той толпы в морге.
     Коули смущенно улыбнулся мне.
     - Вы бы видели, что здесь творилось утром, просто сумасшедший дом.
     Пурвин, вставая из-за стола, тоже выдавил из себя улыбку.
     - Я рад, что вы заскочили к нам, мистер Геллер.
     У него опять прорезался легкий южный акцент. Можно подумать, он приглашал меня сюда. Показав рукой на дверь, предложил:
     - Пойдемте в конференц-зал и там поболтаем...
     Я не возражал.
     Мы сели за длинный стол, предназначенный для двенадцати человек. В этой большой комнате вдоль стен стояли еще маленькие столы. Их, видимо, использовали при допросах, и стояли они вдоль стены, где были окна. Сквозь окна я мог видеть располагавшийся через аллею "Рукери", выглядевший весьма загадочно. Одиннадцать этажей небоскреба "Рукери" были отделаны в мавританском стиле. И он выделялся среди новых, высоких и модных соседей, не говоря о старых, приземистых и потрепанных зданиях.
     Первым заговорил Коули.
     - Я не встретил в газетах ни одной статьи, где бы приводились ваши высказывания.
     - Еще встретите.
     Услышав это, Пурвин чуть не вскочил. Его приветливости хватило ненадолго.
     - Что вы сказали?
     Так как я сидел между Коули и Пурвином, мне пришлось отодвинуть стул назад, чтобы контролировать их взгляды, мешая вести двойную игру со мной. Я коротко рассказал им о том, что сообщил Дэвису. Мне показалось, что на душе у них полегчало, потому что я им ничем не навредил.
     - Вы ничего не говорили о Полли Гамильтон или об Анне Сейдж? - спросил меня Пурвин.
     - Нет, но сообщил их имена Стеги, когда приходил ко мне прошлой ночью.
     Помрачнев, Коули сказал:
     - Мы знаем и позаботимся об этом.
     - Вот как? Пурвин добавил:
     - Стеги сегодня днем допрашивал Анну в отделении на Шаффилд-авеню, но мы уже послали туда наших людей, чтобы забрать ее.
     На его тонких губах появилась кривая улыбочка.
     - Мы заявили, что это дело ФБР, и потребовали, чтобы они прекратили ее допрос. Сейчас Анна Сейдж находится в ведении федеральных органов, и они ее защитят.
     - Она в тюрьме?
     - Нет, - ответил Коули. - Мы просто присматриваем за ней.
     - А Полли?
     - И за ней тоже, - кивнул головой Пурвин.
     - Я заметил, что их имена не попали в газеты. Есть надежда, что о них так и не узнают? Пурвин усмехнулся.
     - Никакой, потому что вы сообщили их имена Стеги. Если чикагская полиция узнала их имена, то они вскоре замелькают в газетах. Эти негодяи продадут свою бабушку за чашку кофе.
     Я улыбнулся. Когда Пурвин старался говорить жестко, это выглядело просто жалко.
     - Вам не стоит беспокоиться, пресса дает о вас самые лестные отзывы.
     Коули на это не отреагировал, но на лице Пурвина появилась довольная улыбочка.
     Мне захотелось стереть эту улыбочку с его лица.
     - Вы теперь понимаете, что убили не того человека, а?
     Пурвин вскинул руки вверх.
     - Господи! Опять!
     Коули сидел и качал головой, как будто я был хорошим студентом, который постоянно разочаровывал своего профессора.
     - Я не собираюсь сообщать об этом в газеты,