человек горячо запротестовал:
     - Нет! Ничего подобного! Я понимаю, о чем вы думаете, но ничего этого
не было! Миссис Леонидис всегда относилась ко мне с пониманием, и я  питаю
к ней огромное - огромное! уважение, но не более того...  Не  более  того,
уверяю вас.  Это  ужасное  предположение!  Ужасное!  Я  бы  _н_и_к_о_г_д_а
н_и_к_о_г_о_ не смог убить... или подменить пузырьки с лекарствами...  или
что-нибудь в этом роде. Я человек чувствительный и  страшно  нервный.  Мне
глубоко отвратительна даже мысль об убийстве... В призывной  комиссии  это
поняли. Я по религиозным мотивам не могу убивать. Вместо службы в армии  я
работал в госпитале... топил котлы... ужасно тяжелая работа... У меня  уже
начинали сдавать силы, когда мне предложили заняться  преподаванием.  И  я
старался как мог, занимаясь с Юстасом и Джозефиной... очень умный ребенок,
но трудный. И все здесь были добры ко мне - и мистер  Леонидис,  и  миссис
Леонидис, и мисс  де  Хэвилэнд...  И  вот  теперь  произошла  эта  ужасная
история... И вы подозреваете меня - _м_е_н_я_! - в убийстве.
     Инспектор  Тавернер  помолчал,   оценивающе   рассматривая   молодого
человека.
     - Я не говорил ничего подобного, - заметил он.
     - Но вы так думаете! Я знаю, вы так думаете! Все так думают!  Я...  я
не могу продолжать разговор. Мне дурно.
     И он  опрометью  бросился  из  классной  комнаты.  Тавернер  медленно
повернул голову в мою сторону.
     - Ну, что ты о нем думаешь?
     - Он напуган до смерти.
     - Это ясно. Но похож ли он на убийцу?
     - По-моему, - подал голос сержант Лэмб, - у него никогда  не  хватило
бы смелости совершить убийство.
     - У него никогда не хватило бы смелости размозжить кому-нибудь голову
или продырявить грудь из пистолета,  -  согласился  инспектор.  -  Но  что
требовалось от преступника в нашем случае? Только  поманипулировать  парой
пузырьков... Просто помочь глубокому  старику  сравнительно  безболезненно
уйти из этого мира.
     - Практически эвтаназия, - заметил сержант.
     - И потом, спустя некоторое время,  он  может  жениться  на  женщине,
которая унаследовала сто тысяч фунтов, не подлежащих обложению налогом,  и
которая уже имеет в своем распоряжении такую же сумму. И вдобавок  жемчуг,
рубины и изумруды размером с куриное яйцо!.. Впрочем,  ладно,  -  Тавернер
вздохнул. - Все  это  одни  догадки  и  предположения.  Мне  действительно
удалось напугать его, но это ничего ровным счетом  не  доказывает.  Он  бы
испугался точно так же и в случае полной своей  невиновности.  Не  верится
мне, что это  _е_г_о_  рук  дело.  Скорей  всего,  преступление  совершила
женщина - только какого черта она не выбросила пузырек с эзерином или хотя
бы не сполоснула его?! - Инспектор повернулся к  сержанту:  -  У  слуг  не
удалось узнать ничего полезного?
     - Горничная говорит, что они нежничали друг с другом.
     - На чем она основывается?
     - На взглядах, которые Лоуренс  посылал  миссис  Леонидис,  когда  та
наливала ему кофе.
     - Серьезные доказательства для суда! Больше ничего?
     - Больше никто ничего не замечал.
     - Бьюсь об заклад, что они бы заметили, если бы  было  что  замечать.
Знаешь, я начинаю верить: между  ними  действительно  ничего  не  было.  -
Тавернер взглянул на меня: - Вернись-ка в гостиную,  поговори  с  Брендой.
Мне интересно знать твое мнение о ней.
     Я отправился вниз несколько  неохотно,  хотя  мне  и  было  интересно
побеседовать с Брендой Леонидис.



                                    9

     Бренда Леонидис сидела на тахте все в той же  позе.  Она  внимательно
взглянула на меня:
     - А где инспектор Тавернер? Он тоже придет?
     - Не сейчас.
     - А вы кто?
     Наконец-то мне задали вопрос, который я ждал все утро.
     Я ответил по возможности правдиво:
     - Я имею некоторое отношение к полиции, и, кроме того, я друг семьи.
     - Семья! Скоты они все! Я их ненавижу.
     Бренда казалась одновременно сердитой и испуганной, губы ее дрожали.
     - Они всегда относились ко мне по-скотски... всегда! С самого начала.
Почему мне нельзя было выйти за их обожаемого папочку? Какое и м дело?!  У
каждого из них куча денег. И это о н обеспечил своих детей - ни у кого  из
них не хватило бы мозгов самому заработать себе на жизнь! - Она  помолчала
и продолжила: - Почему человек не может жениться вторично... даже если уже
немолод? А Аристид вовсе не был старым, несмотря на годы. И я очень, о ч е
н ь любила его! - Бренда вызывающе посмотрела на меня.
     - Понимаю, - сказал я. - Понимаю.
     - Наверное, вы не верите мне - но это правда. Меня всегда тошнило  от
мужчин. Я хотела иметь дом... и хотела, чтобы кто-нибудь ухаживал за  мной
и говорил мне комплименты. Аристид часто говорил мне комплименты  -  и  он
легко мог рассмешить меня... и он был умным. Он был очень, очень умным.  Я
нисколько не рада его смерти. Мне страшно жаль.
     Бренда откинулась к стене. Уголки  ее  широкого  рта  приподнялись  в
странной сонной улыбке.
     - Я была счастлива здесь. Чувствовала себя в безопасности. Ходила  по
шикарным портным...  и  Аристид  делал  мне  чудесные  подарки,  -  Бренда
вытянула вперед руку и полюбовалась рубиновым перстнем.
     На какой-то миг рука женщины показалась мне мягкой кошачьей лапой,  а
голос словно превратился в сладкое мурлыканье.  Она  продолжала  улыбаться
сама себе.
     - И что в этом плохого? Я была очень нежна с Аристидом и сделала  его
счастливым. - Бренда подалась вперед: - Знаете, как мы познакомились? -  И
продолжала, не дожидаясь ответа: -  Это  произошло  в  ресторане  "Веселый
Шэмрок". Аристид заказал омлет с тостами. Я плакала,  когда  принесла  ему
заказ. "Присядь-ка, - сказал он. - И расскажи мне, в чем дело". - "О, я не
могу, - ответила я. - За разговоры с клиентами я получу  нагоняй".  -  "Не
получишь, - сказал он. - Я владелец этого ресторана".  И  только  тогда  я
посмотрела на него внимательно. Такой странный маленький человечек,  но  в
нем ощущалась какая-то сила... Наверное, вы уже  слышали  эту  историю  от
н_и_х_... Будто бы я была скверной женщиной - но  это  неправда.  Родители
дали мне хорошее воспитание. Мы держали прекрасную мастерскую  по  вязанию
кружев... Я не имела ничего общего с теми девушками, которые гуляют  сразу
с несколькими парнями и быстро теряют свою гордость. Но Терри казался  мне
не похожим на других. Он был ирландцем и собирался уходить  в  плавание...
Потом он ни разу даже не написал  мне...  Наверное,  я  поступила  страшно
глупо. Но так уж получилось, понимаете. Я забеременела - как  какая-нибудь
дурочка-служанка, - в ее голосе послышалось презрение великосветской дамы.
- Аристид был великолепен. Сказал, что все образуется, мол,  он  одинок  и
может жениться на мне сию же минуту. Это было похоже  на  сон...  И  потом
выяснилось, что он и есть  тот  самый  великий  мистер  Леонидис,  который
владеет кучей магазинов, ресторанов и ночных клубов. Это похоже на сказку,
не правда ли?
     - На сказку определенного рода, - сухо согласился я.
     Взгляд Бренды медленно возвращался из какого-то далекого далека.
     - Никакого ребенка у меня не было. Я ошиблась.
     Она лениво улыбнулась.
     - Поклялась себе, что буду Аристиду по-настоящему хорошей женой. И  я
ею _б_ы_л_а_. Я заказывала для него блюда,  которые  он  любил,  и  носила
цвета, которые ему нравились, и делала все для его удовольствия. И он  был
счастлив со мной. Но мы никогда не  чувствовали  себя  свободными  от  его
семейства. Они вечно болтались где-нибудь  поблизости,  паразитировали  на
Аристиде и запускали руку в его карман. Эта старая мисс де Хэвилэнд должна
была бы уехать отсюда, когда Аристид женился. Я так и сказала мужу. Но  он
ответил: "Она жила здесь так долго! Теперь это и ее  дом".  Ему  нравилось
жить с ними  под  одной  крышей  и  держать  всех  их  в  подчинении.  Они
относились ко мне _п_о_-_с_к_о_т_с_к_и_, но Аристид как будто  не  замечал
этого. Роджер меня ненавидит - вы  видели  Роджера.  Он  всегда  ненавидел
меня. Он страшно  ревнив.  А  Филип  настолько  чванлив,  что  никогда  не
разговаривает со мной. И вот теперь они  пытаются  представить  дело  так,
словно я убила Аристида. А я не убивала! _Н_е_  у_б_и_в_а_л_а_!  -  Бренда
резко подалась вперед: - Поверьте, прошу вас.
     Я нашел молодую вдову достойной всяческой жалости. Презрение, с каким
Леонидисы отзывались о ней,  и  их  неприкрытое  желание  убедиться  в  ее
виновности сейчас показались мне просто бесчеловечными.
     - Если не меня -  в  крайнем  случае,  они  подозревают  Лоуренса,  -
продолжала Бренда.
     - А что Лоуренс? - поинтересовался я.
     - Лоуренс - бедняжка. Он очень  болезненный...  и  не  мог  пойти  на
войну, но это не из-за трусости.  Просто  он  страшно  нервный.  Я  всегда
старался развеселить и утешить его. Он вынужден  был  заниматься  с  этими
ужасными детьми. Юстас вечно насмехается над ним, а Джозефина...  впрочем,
вы сами видели Джозефину и понимаете, что это такое.
     Я сказал, что еще не видел Джозефину.
     - Иногда мне кажется - у девочки не все дома. У нее  какие-то  подлые
ухватки, и она несколько странная... Иногда я просто боюсь ее.
     Джозефина меня не интересовала. Я вернулся к Лоуренсу Брауну.
     - Вообще кто он такой? - спросил я. - Откуда взялся?
     Я сформулировал вопрос неуклюже. Бренда вспыхнула.
     - Он обыкновенный человек. Как я... Что мы можем поделать против всех
н_и_х_?
     - Вам не кажется,  что  вы  несколько  преувеличиваете  грозящую  вам
опасность?
     - Нет. Они хотят, чтобы преступником оказался  Лоуренс...  или  я.  И
этот полицейский на их стороне. Что я могу поделать против них?
     - Не стоит так накачивать себя, - сказал я.
     -  Почему  убийцей  не  может  оказаться  один  из  них?  Или  кто-то
совершенно посторонний? Или один из слуг?
     - Ни у кого нет никаких мотивов.
     - О, _м_о_т_и_в_! А какой мотив может быть у меня? Или у Лоуренса?
     Чувствуя себя довольно неловко, я промямлил:
     - Они могут предполагать, что вы  и...  э-э...  Лоуренс  любите  друг
друга... и хотите пожениться...
     Бренда резко выпрямилась.
     - С их стороны  очень  дурно  так  думать!  Это  неправда.  У  нас  с
Лоуренсом никогда не было даже  разговоров  на  подобную  тему.  Я  просто
жалела его и всячески старалась утешить. Мы с ним  друзья  -  и  не  более
того. Вы ведь верите мне, правда?
     Я ей  верил.  Я  верил,  что  Бренда  и  Лоуренс  являются,  как  она
выразилась, друзьями - и не более того. Но я также был твердо убежден, что
миссис Леонидис любит молодого учителя, может быть и сама не подозревая об
этом.
     И с этой мыслью я отправился вниз разыскивать Софию.
     Я уже собирался заглянуть в гостиную, когда София высунулась из двери
в конце коридора.
     - Привет, - сказала она. - Я помогаю Нэнни готовить ленч.
     Я хотел было присоединиться  к  ней,  но  девушка  вышла  в  коридор,
прикрыла за собой дверь кухни и, взяв  меня  за  руку,  провела  в  пустую
гостиную.
     - Ну? - спросила она. - Ты видел Бренду? Как она тебе показалась?
     - Честно говоря, мне ее жаль.
     София выглядела довольной.
     - Понятно. Значит, она успела тебя обработать.
     - Дело в том, - слегка раздражаясь, начал я, - что я могу  посмотреть
на сложившуюся ситуацию ее глазами. А ты не можешь.
     - В каком смысле ее глазами?
     - Скажи по-честному, София, кто-нибудь из  вашей  семьи  когда-нибудь
был добр по отношению к ней - или хотя бы вежлив?
     - Нет, мы не были добры к ней. С чего бы вдруг?
     - Просто из соображений христианского милосердия, если  уж  не  из-за
чего другого.
     - Какую высокую ноту ты берешь, Чарлз. Похоже, Бренда постаралась  на
славу.
     - Послушай, София, у меня такое впечатление... Я не  понимаю,  что  с
тобой происходит.
     - Я  просто  не  привыкла  притворяться,  вот  и  все.  Говоришь,  ты
посмотрел на ситуацию глазами Бренды? А теперь посмотри моими. Я не  люблю
тот тип молодых женщин, которые влипают в неприятные истории  и  под  этой
маркой выходят замуж за богатых стариков. У  меня  есть  полное  право  не
любить этот тип молодых женщин, и я не вижу  необходимости  скрывать  свою
неприязнь  к  ним.  И  если  бы  все  факты   этой   истории   были   сухо
запротоколированы на бумаге,  _т_е_б_е_  бы  тоже  совсем  не  понравилась
подобная молодая женщина.
     - Она что, придумала все это? - спросил я.
     - О ребенке-то? Не знаю. Но я лично считаю - да.
     - И тебя возмущает, что твой дедушка купился на эту басню?
     - О, дедушка вовсе не купился. - София рассмеялась. - Дедушка никогда
ни на что не покупался. Он хотел заполучить себе Бренду. Он  отдавал  себе
полный отчет в своих действиях - и все вышло в соответствии с его  планом.
С точки зрения дедушки этот брак  был  чрезвычайно  удачен  -  как  и  все
остальные его деловые операции.
     - А приобретение  Лоуренса  Брауна  в  качестве  учителя  тоже  можно
считать одной из наиболее успешных  операций  твоего  деда?  -  иронически
осведомился я.
     София нахмурилась.
     - Знаешь ли, вполне возможно, что да.  Дедушка  хотел  видеть  Бренду
счастливой и довольной. Может быть, он  решил:  нарядов  и  драгоценностей
недостаточно для ее счастья. И решил удовлетворить мечту Бренды  о  некоем
романтическом увлечении. Он прикинул, что молодой  человек  типа  Лоуренса
Брауна - по-настоящему домашний и спокойный, если ты понимаешь,  о  чем  я
говорю, - вполне подойдет для этой цели. Возвышенная платоническая  дружба
с оттенком печали,  которая,  безусловно,  отвлечет  Бренду  от  возможных
поисков любви где-нибудь на стороне. Возможно, дедушка руководствовался  в
своих действиях именно такими соображениями. Он был  старый  хитрый  черт,
знаешь ли.
     - Да, похоже на то.
     -  Конечно,  он  не  мог  предвидеть,  что  все  это   кончится   его
насильственной смертью... И именно поэтому... -  Голос  Софии  зазвучал  с
неожиданной страстью: - Именно поэтому я не верю, что это  на  самом  деле
сделала Бренда. Ведь если бы она или Лоуренс собирались убить дедушку,  он
обязательно  знал  бы  об  этом.  Наверное,  тебе  это  кажется   странным
рассуждением...
     - Должен признаться, да.
     - Но ты  просто  не  знал  дедушку.  Он  не  стал  бы  потворствовать
собственным убийцам... Ну вот опять! Опять глухая стена...
     - Бренда напугана, София, - сказал я. - Страшно напугана.
     - Инспектор Тавернер со  своим  славным  коллегой?  Должна  признать:
выглядят они устрашающе. Лоуренс, полагаю, бьется в истерике?
     - Почти. Он был жалок. Не понимаю, что Бренда могла в нем найти.
     - Не понимаешь, Чарлз? На самом деле Лоуренс  весьма  привлекательный
мужчина.
     - Этот слабак?! - искренне удивился я.
     - Почему-то мужчины всегда считают, что представительницы прекрасного
пола  непременно  отдают  предпочтение  угрюмым  грубым   существам   типа
неандертальца. У Лоуренса безусловно есть достоинства... но не думаю,  что
ты сможешь оценить их. - София внимательно взглянула на меня: - Да, Бренда
глубоко запустила в тебя свои когти.
     - Не говори глупостей. Она даже не симпатична... И она вовсе не...
     - Не пыталась обольстить тебя? Конечно, нет. Она  просто  разжалобила
тебя. Она не особенно красива и вовсе  не  умна  -  но  у  нее  есть  одно
выдающееся качество: она умеет  приносить  неприятности.  Она  уже  встала
между тобой и мной.
     - София! - ошеломленно воскликнул я.
     София направилась к двери.
     - Забудь этот разговор, Чарлз. А сейчас я должна заняться ленчем.
     - Я помогу тебе.
     - Нет, останься  здесь.  Присутствие  джентльмена  на  кухне  страшно
смутит Нэнни.
     - София! - окликнул я девушку, когда она уже выходила.
     - Да?
     - А почему вы не держите в доме  прислугу?  Какое-нибудь  существо  в
передничке и накрахмаленном чепчике?
     - У дедушки был повар, две горничные и  лакей.  Ему  нравилось  иметь
слуг. Он щедро платил им, и они были искренне преданы ему.  У  Клеменси  и
Роджера есть приходящая работница для уборки комнат. Они не любят  держать
прислугу - верней, Клеменси не любит. Если  бы  Роджер  не  перекусывал  в
Сити,  он  бы  умер  от  истощения.  Клеменси  считает,  что  еда  -   это
салат-латук, томаты и тертая морковка. Мы иногда  нанимаем  горничных,  но
когда мама закатывает очередную истерику, они нас покидают. Тогда какое-то
время нас обслуживают приходящие работницы.  Сейчас  у  нас  именно  такой
период. Нэнни живет с нами постоянно  и  прекрасно  справляется  со  всеми
трудностями. Вот и все.
     София вышла. Я устроился  в  одном  из  огромных  парчовых  кресел  и
погрузился в размышления.
     Совсем недавно наверху я смотрел на ситуацию  глазами  Бренды.  Здесь
только что я смотрел на ситуацию глазами  Софии.  И  я  прекрасно  понимал
точку зрения Софии, которую можно было бы назвать точкой зрения  семейства
Леонидисов.  Их  возмущало   присутствие   в   семейном   гнезде   чужака,
пробравшегося сюда, как они полагали, бесчестным путем.  И  по-своему  они
были правы. Как сказала София, будучи изложенной на бумаге, история Бренды
не показалась бы красивой...
     Но все-таки по-человечески я мог понять Бренду - а они не могли.  Они
всегда были богаты, всегда имели положение в обществе  и  не  представляли
себе, какие искушения могут подстерегать  обездоленного  человека.  Миссис
Леонидис  мечтала  о  богатстве,  роскошных  туалетах,  драгоценностях   и
безопасности - и о своем доме. И Бренда утверждала, что в обмен на все это
она подарила своему старому мужу счастье.  И  я  сочувствовал  ей.  Да-да,
когда я разговаривал с ней, я определенно сочувствовал ей... А сейчас?
     Две стороны вопроса... разные точки зрения... И где же истина?..
     Накануне я почти не спал ночью и встал очень рано, чтобы сопровождать
Тавернера в Суинли-Дин. Теперь же, в  теплой,  напоенной  ароматом  цветов
гостиной Магды Леонидис, в глубоком мягком кресле я  был  не  в  состоянии
шевельнуть ни рукой ни ногой... Глаза мои слипались...
     Какие-то бессвязные мысли  о  Бренде,  Софии  и  старике  с  портрета
проплывали в голове и таяли в легком тумане...
     Я уснул...



                                    10

     Сознание возвращалось ко мне очень медленно: сначала я даже не понял,
что просыпаюсь.
     Тяжелый аромат цветов кружил голову. Напротив меня парило  в  воздухе
круглое бледное пятно. Только через несколько секунд я понял,  что  смотрю
на человеческое лицо, находящееся в двух-трех футах  от  меня.  Наконец  я
нашел в себе силы сфокусировать взгляд: это было личико гоблина - круглое,
с огромным выпуклым лбом и крохотными глазками-бусинками.  Существо  очень
серьезно наблюдало за мной.
     - Привет, - сказало оно.
     - Привет, - сонно моргая, откликнулся я.
     - Я Джозефина.
     Это я уже понял. Сестре Софии на вид было лет одиннадцать-двенадцать.
Этот феноменально безобразный  ребенок  внешностью  напоминал  дедушку.  В
девочке можно было предположить и острый ум Аристида.
     - Вы - жених Софии, - сообщила Джозефина.
     Я признал верность этого утверждения.
     - Но приехали вы сюда со старшим инспектором  Тавернером.  Почему  вы
приехали с ним?
     - Он мой друг.
     - Да? Он мне не понравился. Я ему ничего не скажу.
     - О чем?
     - О том, что я знаю. А я знаю очень многое. Мне нравится все знать.
     Она  уселась  на  ручку  кресла,  продолжая  внимательнейшим  образом
изучать мое лицо. Я почувствовал себя как-то неуютно.
     - Дедушку убили. Вы знаете?
     - Да, - сказал я. - Знаю.
     - Его отравили. Э-зе-ри-ном,  -  она  выговорила  название  лекарства
очень старательно. - Интересно, правда?
     - Пожалуй.
     - Нам с Юстасом страшно интересно. Мы любим  детективные  истории.  Я
всегда мечтала быть сыщиком. И сейчас я веду следствие. Собираю улики.
     Это был, как я понял, премерзкий реб