енок.
     Девочка снова вернулась к интересующей ее теме.
     - А человек, который пришел с инспектором Тавернером, тоже сыщик, да?
В книгах говорится - полицейских,  переодетых  в  штатское,  всегда  можно
узнать по обуви. Но у этого полицейского обыкновенные замшевые ботинки.
     - Все на свете требует перемен, - пробормотал я.
     Джозефина истолковала это замечание по-своему.
     - Да,  -  сказала  она.  -  Думаю,  скоро  здесь  произойдут  большие
перемены. Мы переедем в Лондон и будем жить в  доме  на  набережной.  Мама
давно об этом мечтает. Она будет страшно довольна. А папа, пожалуй, бросит
свою писанину. Раньше он не мог себе  этого  позволить.  Он  потерял  кучу
денег на "Иезавели".
     - На Иезавели? - переспросил я.
     - Да, вы не видели спектакля?
     - О! Это спектакль! Нет, не видел. Я был за границей.
     - Он не долго продержался  на  сцене,  а  точней,  просто  с  треском
провалился. Пожалуй, роль Иезавели не для мамы. А как вы считаете?
     Я суммировал все свои впечатления о Магде. Ни в розовом неглиже, ни в
строгом костюме она не походила на Иезавель, но хотелось верить, что я был
знаком еще не со всеми Магдами.
     - Пожалуй, ты права, - осторожно согласился я.
     - Дедушка  сразу  сказал,  что  спектакль  провалится  и  что  он  не
собирается вкладывать деньги в постановку пьески на религиозную  тему.  Но
мама была страшно увлечена пьесой. Мне лично пьеса не особо понравилась. И
ничего похожего на библейскую историю. Я имею в виду, что в пьесе Иезавель
вовсе не такая злая, как в библии, - а страшно  патриотичная  и  милая  во
всех отношениях.  Это  делало  спектакль  скучным.  Кончался  он,  правда,
хорошо: Иезавель выбросили из окна. Только никакие псы ее тело  за  стеной
Изрееля не ели. Жаль, верно? В этой истории мне больше всего нравится, как
псы едят ее тело. Мама говорит, поставить эпизод с псами на сцене  нельзя,
но я не понимаю почему. Можно ведь держать в театре дрессированных  собак.
- И девочка со смаком процитировала: - "И пошли хоронить ее, и не нашли от
нее ничего, кроме черепа, и ног, и кистей рук". Интересно, почему  псы  не
съели кисти ее рук?
     - Понятия не имею, - сказал я.
     - Трудно представить настолько разборчивых псов.  Современные  собаки
совсем не такие. Они едят _а_б_с_о_л_ю_т_н_о _в_с_е_.
     Некоторое время Джозефина размышляла над этой библейской загадкой.
     - Жаль, что спектакль провалился, - сказал я.
     - Да. Мама страшно переживала. Рецензии  были  просто  ужасные.  Мама
рыдала день напролет и запустила подносом  с  завтраком  в  Глэдис,  и  та
отказалась у нас работать. Я чуть со смеху не лопнула.
     - Насколько я понял, ты любишь драматические ситуации,  Джозефина,  -
заметил я.
     -  Дедушкин  труп  вскрывали,  чтобы  установить  причину  смерти,  -
сообщила Джозефина.
     - Тебе жаль, что дедушка умер? - спросил я.
     - Не особенно. Я его не очень-то любила. Он запретил  мне  заниматься
балетом.
     - А ты хотела заниматься балетом?
     - Да, и мама тоже хотела, чтобы я занималась, и папа не возражал,  но
дед сказал, это мне совершенно ни к чему.
     Девочка соскользнула с ручки кресла, сбросила  тапочки  и  попыталась
встать на носки.
     - Конечно, для этого нужны специальные туфли, пуанты, - пояснила она.
- Да и в них иногда ноги стираешь до крови. - Она снова надела  тапочки  и
небрежно поинтересовалась:
     - Вам нравится наш дом?
     - Не уверен, - ответил я.
     - Теперь его, наверное,  продадут.  Если  только  Бренда  не  захочет
остаться жить здесь. И дядя Роджер  с  тетей  Клеменси  теперь,  наверное,
отложат свой отъезд.
     - А они собирались уезжать? - спросил я, слегка заинтересованный.
     - Да. Во вторник. Куда-то за границу. На самолете.  И  тетя  Клеменси
купила удобный и очень легкий чемодан.
     - Я не знал, что они собирались за границу, - сказал я.
     - Никто не знал. Это их секрет. Они только  хотели  оставить  записку
для дедушки. - Джозефина помолчала  и  добавила:  -  Но  не  приколотую  к
подушечке для иголок. Так оставляют записки жены, уходящие от своих  мужей
в очень-очень старых книгах. А в наше время это было бы глупо, потому  что
никто больше не держит у себя подушечек для иголок.
     - Да-да, конечно, Джозефина. А ты не знаешь, почему твой  дядя  хотел
уехать?
     Девочка бросила на меня косой хитрый взгляд.
     - Пожалуй, знаю. Это связано с  лондонским  офисом  дяди  Роджера.  Я
подозреваю... но не уверена... он _р_а_с_т_р_а_т_и_л_ какие-то деньги.
     - Почему ты так думаешь?
     Джозефина подошла ближе и горячо задышала мне в лицо:
     - В тот день незадолго до смерти дедушки дядя Роджер сидел у  него  в
комнате при закрытых дверях.  И  они  говорили,  говорили...  Дядя  Роджер
говорил, что всегда был никчемным  дельцом,  что  не  оправдал  дедушкиных
надежд и его волнуют не потерянные деньги, а утраченное в  глазах  дедушки
доверие. Дядя был в ужасном состоянии.
     Я разглядывал Джозефину со смешанными чувствами.
     - Джозефина, тебе когда-нибудь  говорили:  подслушивать  под  дверями
некрасиво?
     Девочка энергично закивала.
     -  Конечно,  говорили.  Но  если  ты   хочешь   все   знать,   просто
п_р_и_х_о_д_и_т_с_я_ подслушивать. Бьюсь  об  заклад,  инспектор  Тавернер
подслушивает.
     Пока  я  обдумывал  последнее   утверждение,   Джозефина   продолжала
захлебываясь:
     - И в любом случае, даже если _о_н_и_ не подслушивает, то  другой  уж
подслушивает наверняка... ну этот, в замшевых ботинках.  И  они  шарят  по
столам, и читают чужие письма, и вынюхивают чужие секреты. Но  они  глупы!
Они не знают, где искать.
     Последние слова Джозефина  произнесла  с  холодным  высокомерием.  По
своей тупости я пропустил их мимо ушей. Неприятный ребенок продолжал:
     - Мы с Юстасом много чего знаем - но  я  знаю  больше  Юстаса.  И  не
собираюсь ничего ему рассказывать.  Он  говорит:  женщины  не  могут  быть
великими сыщиками. Но я считаю - могут. Я буду все записывать в блокнот, и
потом, когда полиция окажется в тупике, я выйду вперед и скажу:  "Я  знаю,
кто это сделал".
     - Ты читаешь много детективов, Джозефина?
     - Кучи.
     - Наверное, ты считаешь, что знаешь, кто убил твоего дедушку?
     - Да,  _с_ч_и_т_а_ю_.  Но  мне  нужны  дополнительные  улики.  -  Она
помолчала и добавила: - Инспектор Тавернер  подозревает  Бренду,  да?  Или
Бренду и Лоуренса вместе, потому что они - любовники.
     - Тебе не стоит говорить такие вещи, Джозефина.
     - Почему? Они же любовники.
     - Ты не можешь судить об этом.
     - Очень даже могу. Они пишут друг другу любовные письма.
     - Джозефина! Откуда ты это знаешь?
     - А я их читала. Ужасно слюнявые письма. Но Лоуренс  вообще  слюнтяй.
Он побоялся идти на войну и работал кочегаром  в  госпитале.  А  во  время
бомбежек он просто зеленел от страха  -  нет,  по  правде  зеленел.  Мы  с
Юстасом страшно веселились по этому поводу.
     Пока я соображал, что следует  отвечать  в  таких  случаях,  с  улицы
донесся шум подъезжающей машины. В мгновение  ока  Джозефина  оказалась  у
окна и расплющила о стекло вздернутый носишко.
     - Кто это? - спросил я.
     -  Мистер  Гэйтскилл,  дедушкин  поверенный.  Должно   быть,   насчет
завещания.
     Возбужденно дыша, Джозефина бросилась из комнаты  -  безусловно,  для
возобновления своей детективной деятельности.
     В гостиную вошла  Магда  Леонидис  и,  к  великому  моему  удивлению,
приблизилась ко мне и взяла меня за руки.
     - О Боже! - произнесла она. - Какое счастье, что вы  еще  не  уехали!
Присутствие мужчины иногда _п_р_о_с_т_о_ н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_.
     Она отпустила мои руки, подошла  к  стулу  с  высокой  спинкой,  чуть
подвинула его, мельком глянула на себя в зеркало,  потом  взяла  со  стола
эмалированную шкатулку и так стояла, задумчиво открывая и закрывая ее.
     Это была красивая поза.
     В гостиную заглянула София и предостерегающе шепнула:
     - Гэйтскилл!
     - Знаю, - откликнулась Магда.
     Через  несколько  секунд  София  вошла  в  комнату  в   сопровождении
невысокого пожилого джентльмена, и Магда, отложив эмалированную шкатулку в
сторону, направилась к ним навстречу.
     - Доброе утро, миссис Филип. Я, собственно, иду наверх. Тут  возникло
какое-то недоразумение с завещанием. Ваш муж  написал  мне,  полагая,  что
завещание находится у меня. Со  слов  же  покойного  мистера  Леонидиса  я
заключил: оно хранилось в его сейфе. Вы ничего об этом не знаете?
     - О, завещание нашего дорогуши? - Магда  широко  раскрыла  удивленные
глаза. - Конечно, не знаю!  Надеюсь,  вы  не  считаете,  что  эта  ужасная
женщина наверху уничтожила документ?
     - Ну-ну, миссис Филип, - поверенный укоризненно погрозил ей  пальцем.
- Не будем строить диких предположений. Вопрос просто в том, где ваш тесть
хранил свое завещание.
     - Но он отсылал документ вам... это точно!.. После того как  подписал
его. Он сам говорил нам об этом.
     - Как я понял, полиция уже ознакомилась с бумагами покойного  мистера
Леонидиса, - сказал мистер Гэйтскилл. - Я хотел бы перекинуться парой слов
с инспектором Тавернером.
     И поверенный вышел из гостиной.
     -  Дорогая  моя!  -  воскликнула  Магда.  -  Она   _н_а_в_е_р_н_я_к_а
уничтожила завещание! Я уверена в этом.
     -  Чепуха,  мама.  Бренда  не  стала  бы  совершать  такой  идиотский
поступок.
     - Это вовсе не идиотский поступок. Если завещание  не  найдется,  она
получит все.
     - Ш-ш-ш... Гэйтскилл возвращается.
     В  гостиной  снова  появился  Гэйтскилл  в  сопровождении  инспектора
Тавернера и Филипа.
     - Со слов мистера Леонидиса я понял, - говорил Гэйтскилл,  -  что  он
положил завещание в свой сейф в банке.
     Тавернер покачал головой.
     - Я связывался с банком. У них нет никаких документов,  принадлежащих
мистеру Леонидису, за исключением нескольких ценных бумаг.
     - Может быть, Роджер... или  тетя  Эдит...  София,  позови  их  сюда,
пожалуйста.
     Но призванный на семейный совет Роджер Леонидис ничем не смог помочь.
     - Просто бред какой-то! - заявил он.  -  Папа  подписал  завещание  и
совершенно  определенно  сказал,  что  собирается  отправить  его  мистеру
Гэйтскиллу на следующий же день.
     - Если память не изменяет мне, - начал мистер Гэйтскилл,  откидываясь
на спинку кресла и прикрывая глаза, - двадцать четвертого ноября  прошлого
года я составил проект завещания согласно инструкциям  мистера  Леонидиса.
Он его одобрил и вернул мне, после чего я  переслал  ему  уже  оформленное
завещание на подпись. Примерно через неделю я осмелился напомнить  мистеру
Леонидису, что до сих  пор  не  получил  должным  образом  подписанного  и
заверенного завещания, и поинтересовался, не желает ли он  внести  в  него
какие-либо изменения. Мистер Леонидис ответил,  что  завещанием  полностью
удовлетворен, и добавил, что уже отослал подписанный и заверенный документ
в свой банк.
     - Совершенно верно, - горячо подтвердил Роджер. - Это было  где-то  в
конце прошлого ноября, помнишь, Филип? Папа собрал всех нас как-то вечером
и зачитал завещание.
     Тавернер повернулся к Филипу Леонидису.
     - Это совпадает с вашими воспоминаниями, мистер Леонидис?
     - Да, - ответил Филип.
     - Все это происходило в довольно торжественной  обстановке.  -  Магда
вздохнула с довольным видом. - Я всегда считала: связанные  с  завещаниями
мероприятия очень драматичны.
     - Мисс София?
     - Да, - сказала София. - Я помню все точно.
     - А каковы условия завещания? - спросил Тавернер.
     Мистер  Гэйтскилл  собрался  было  ответить   со   свойственной   ему
обстоятельностью, но Роджер Леонидис опередил его:
     - Условия завещания  предельно  просты.  Поскольку  Электра  и  Джойс
умерли, их доля возвратилась к отцу. Сын Джойс, Уильям, погиб на  войне  в
Бирме, и его деньги тоже вернулись к отцу. Филип с детьми и я -  последние
оставшиеся в живых Леонидисы. Папа оставил пятьдесят тысяч тете Эдит и сто
тысяч плюс этот дом - Бренде. Все остальное делится на три  равные  части:
одна - мне, другая - Филипу, а третья распределяется между  тремя  внуками
поровну. Кажется, я все верно изложил, мистер Гэйтскилл?
     - Да. В общих чертах это и есть условия завещания, которое я оставлял
для  мистера  Леонидиса,  -   подтвердил   мистер   Гэйтскилл,   несколько
недовольный тем, что ему не дали говорить самому.
     - Отец зачитал нам документ, - продолжал Роджер, - - и спросил,  есть
ли у нас какие-нибудь замечания и возражения. Конечно, ни у  кого  никаких
замечаний и возражений не было.
     - У Бренды было замечание, - подала голос мисс де Хэвилэнд.
     - Да! - с жаром подтвердила Магда.  -  Она  говорила,  что  не  может
слышать, как ее милый Аристид говорит о смерти. Мол, у нее мурашки  бегают
от таких разговоров. И мол,  после  его  смерти  ей  не  нужны  будут  эти
противные деньги.
     - Традиционное для людей ее  класса  поведение,  -  сказала  мисс  де
Хэвилэнд.
     Это было  жестокое  и  язвительное  замечание.  Внезапно  я  осознал,
насколько сильно Эдит де Хэвилэнд не любит Бренду.
     - Очень ясные и разумные условия, - сказал мистер Гэйтскилл.
     - И что же случилось после того, как завещание было зачитано?
     - После того как завещание было зачитано, папа подписал его, - сказал
Роджер.
     Тавернер подался вперед.
     - Как и когда именно он подписал его?
     Роджер оглянулся и призывно посмотрел на жену.  Заговорила  Клеменси.
Все члены семьи, похоже, были довольны, что слово взяла именно она.
     - Вы хотите знать, как все происходило, в мельчайших подробностях?
     - Да, пожалуйста, миссис Леонидис.
     - Мой свекор положил завещание на стол и попросил  одного  из  нас  -
кажется, Роджера - позвонить в  колокольчик.  Роджер  позвонил.  Когда  на
звонок пришел Джонсон, свекор  велел  ему  пригласить  в  гостиную  Джанет
Волмер, горничную. Когда  Джонсон  и  Джанет  вернулись,  мистер  Леонидис
подписал документ и приказал слугам тоже поставить свои подписи.
     - Все правильно, - вставил мистер Гэйтскилл. - Завещание должно  быть
подписано завещателем в присутствии двух свидетелей, которые  после  этого
должны поставить на документе и свои подписи.
     - И затем? - спросил Тавернер.
     - Мой свекор  поблагодарил  слуг,  и  те  покинули  гостиную.  Мистер
Леонидис взял завещание, положил его  в  длинный  конверт  и  сказал,  что
наутро отправит его мистеру Гэйтскиллу.
     - Вы все подтверждаете точность этого рассказа? - инспектор  Тавернер
обвел взглядом присутствующих.
     Все согласно закивали головами.
     Значит, завещание лежало на столе. Как далеко вы находились от стола?
     - Довольно далеко. В пяти-шести ярдах.
     Зачитывая завещание, мистер Леонидис сидел за столом?
     - Да.
     - Он вставал  или  выходил  из-за  стола  перед  тем,  как  подписать
документ?
     - Нет.
     - Могли ли слуги прочитать текст завещания, когда подписывали его?
     - Нет, - ответила Клеменси. - Свекор прикрыл текст листом бумаги.
     - Как и подобает в таких  случаях,  -  вставил  Филип.  -  Содержание
завещания слуг совершенно не касается.
     - Понятно, - сказал Тавернер. - То есть... ничего не понятно.
     Резким движением он извлек из кармана длинный конверт и протянул  его
поверенному.
     - Взгляните, - предложил он.  -  И  объясните,  пожалуйста,  что  это
такое.
     Мистер Гэйтскилл вынул из конверта сложенный лист  бумаги,  развернул
его и пробормотал с ошеломленным видом:
     - Нечто совершенно неожиданное... Ничего не понимаю... Где  вы  нашли
это, инспектор?
     - В сейфе, среди бумаг мистера Леонидиса.
     - Но что это? - спросил Роджер. - О чем вы?
     - Это то самое завещание,  которое  я  подготовил  для  вашего  отца,
Роджер... но непонятно... после всего, что вы  рассказали...  Документ  не
подписан!
     - Как? А-а, это, наверное, черновик.
     - Нет, - сказал поверенный. - Черновик мистер  Леонидис  мне  вернул,
после чего я  переписал  завещание  начисто  -  _в_о_т_  э_т_о_  с_а_м_о_е
з_а_в_е_щ_а_н_и_е_, - мистер Гэйтскилл постучал по документу пальцем, -  и
послал его вашему отцу  на  подпись.  Согласно  вашим  показаниям,  мистер
Леонидис и двое свидетелей подписали завещание в  вашем  присутствии...  И
тем не менее документ не подписан.
     -  Но  это  невозможно!  -  воскликнул  Филип  Леонидис,   наконец-то
демонстрируя слабые признаки каких-то эмоций.
     - Как у вашего отца было со зрением?
     - Он страдал глаукомой и для чтения пользовался сильными очками.
     - Он был в очках в тот вечер?
     - Конечно. И не снимал их до тех пор, пока не  подписал  документ.  Я
прав?
     - Абсолютно, - подтвердила Клеменси.
     - И  никто  не  подходил  к  столу  перед  тем,  как  завещание  было
подписано?
     - Никто к столу не подходил, - твердо  сказала  София.  -  И  дедушка
из-за стола не вставал.
     - И стол находился на том же месте, что и сейчас? Не у  двери?  Не  у
окна?
     - Нет, на том же самом месте.
     - Я пытаюсь понять, каким образом могла быть произведена какая-нибудь
подмена, - пояснил  инспектор.  -  А  подмена  явно  имела  место.  Мистер
Леонидис был уверен, что подписывает только что зачитанный документ.
     - А подписи не могли быть стерты?
     - Нет, мистер Леонидис. Так, чтобы не осталось следа, нет.
     - Но существует еще одна вероятность: это не  тот  документ,  который
мистер Гэйтскилл послал мистеру Аристиду и который мистер Аристид подписал
в присутствии всей семьи.
     - Ничего подобного, - вмешался поверенный.  -  Могу  присягнуть:  это
подлинный документ. Здесь, в верхнем левом углу листа находится  маленькое
пятнышко, похожее на самолетик... дефект бумаги. Я сразу его заметил.
     Все недоуменно переглядывались.
     - Чрезвычайно любопытная  ситуация,  -  сказал  мистер  Гэйтскилл.  -
Беспрецедентный случай в моей практике.
     - Просто невероятно! - воскликнул Роджер. - Мы же все  присутствовали
при подписании завещания. Все это просто не могло произойти!
     Мисс де Хэвилэнд сухо кашлянула.
     - Сейчас бессмысленно тратить силы и время на подобные  заявления,  -
заметила она. - Все это уже произошло. И каково наше положение  на  данный
момент, вот что хотелось бы узнать?
     Гэйтскилл мгновенно превратился в осторожного юриста.
     -  Ситуацию  можно  тщательно  проверить,  -  сказал  он.  -   Данное
завещание, безусловно, аннулирует все предыдущие. Мистер Леонидис,  будучи
в полном уме и  здравии,  подписывал  при  большом  количестве  свидетелей
документ,  который  искренне  считал  этим  вот  завещанием.  Хм-м.  Очень
интересно.
     Тавернер взглянул на часы.
     - Боюсь, я задерживаю ваш ленч, - сказал он.
     - Вы не останетесь на ленч, инспектор? - спросил Филип.
     - Спасибо, мистер Леонидис, но мне еще нужно встретиться  с  доктором
Грэем.
     Филип повернулся к поверенному:
     - А вы останетесь, мистер Гэйтскилл?
     - Благодарю вас, Филип.
     Все поднялись со своих мест. Я незаметно пробрался к Софии.
     - Мне уйти или остаться? - тихо спросил я. Фраза  прозвучала  смешно,
как название викторианской песенки.
     - Думаю, можешь уйти, - ответила она.
     Я незаметно выскользнул из гостиной вслед за Тавернером.
     В коридоре болталась Джозефина. У нее был страшно довольный вид.
     - Полицейские - дураки! - сообщила она.
     Из гостиной вышла София.
     - Чем ты тут занималась Джозефина?
     - Помогала Нэнни на кухне.
     - А я полагаю, ты подслушивала.
     Джозефина скорчила сестре гримасу и удалилась.
     - С этим ребенком, - вздохнула София, - хлопот не оберешься.



                                    11

     Я вошел в кабинет  отца  в  Скотленд-Ярде  и  застал  там  Тавернера,
завершающего изложение скорбной повести.
     - И что мы имеем? - говорил он. - Я вывернул всех в доме наизнанку  -
и к чему пришел?