му
нужны треснутые и склеенные бокалы? Гюрза вдруг подумала о том, что этот
случай расставил их по тем местам, которые они и занимали в жизни.
   Мент и известный модельер. А то, что они встретились и были  какое-то
время вместе, - не еще ли одна причуда неистощимого на выдумки Случая?
   Слишком разные у них жизни.
   Что у них общего, что их связало? Только то, что он  мужчина,  а  она
женщина. Вот смотрите, она уже говорит  об  их  отношениях  в  прошедшем
времени. Не рано ли? Может быть, она  просто  устала  от  этого  долгого
утра?
   Ей показалось, что ощущение пробежавшей трещины висело в  воздухе,  в
теплом, пропитанном ее духами, его одеколоном и табачным  дымом  воздухе
салона "Мерседеса". То есть и он думает о том же. Или она преувеличивает
свою способность угадывать мысли?
   Она вдруг подумала о том, что если бы он, такой, как он есть  сейчас,
встретился ей лет десять назад, то другого мужчины она и не пожелала бы.
   В то  время  она  искала  человека,  которому  могла  бы  с  радостью
подчиниться, посвятить всю себя.
   Но - не встретила. Теперь поздно, теперь она Гюрза и уже ни с кем  не
сможет ужиться надолго.
   Пожалуй, она действительно уже здорово устала сегодня, чего только  в
голову не лезет...
   Оставалось пятнадцать минут. Виктор брал по  низшей  планке.  Значит,
как минимум через  четверть  часа  можно  ждать,  что  решетчатая  дверь
распахнется и войдут матерые "убойщики" из Главка.
   Знал об этом и киллер. Знал, потому что ему сообщил  о  том  Беляков.
"Вот как у нас с тобой, Валера, мало времени", - добавил после Виктор. В
самом начале разговора на вопрос  о  фамилии-имени-отчестве  задержанный
ответил: Вайгалов Валерий Константинович.
   "Пусть будет кем хочет, - подумал тогда Беляков.  -  А  может,  и  на
самом деле Вайгалов, взаправду Валера". Но  так  или  иначе,  он  должен
успеть расколоть этого типа первым.
   Он выпросил у дежурного ручку и бумагу и быстро  написал:  "Протокол.
По поручению следователя прокуратуры Мамонтовой Ю.К.  мною,  оперативным
уполномоченным  Дзержинского  отдела  уголовного   розыска   лейтенантом
Беляковым  В.  И.,  12.12.99  г,  был  произведен   допрос   гражданина,
назвавшегося  Вайгаловым  Валерием  Константиновичем,  задержанного   по
статье 122 УК РФ. В ходе допроса задержанный показал, что..."
   Тут он остановился и прочитал написанное.
   Это было небольшим нарушением правил, поскольку оперативники не имеют
права вести протоколированный допрос - только  с  согласия  следака.  Но
Мамонтова Ю.К. вряд ли станет поднимать крик по поводу того, что  никому
ничего не поручала, - если меньше чем за  сорок  минут  Виктору  удастся
расколоть киллера. Победителей не судят.
   Беляков глубоко вздохнул, успокаиваясь, и вошел в "аквариум".  Киллер
должен был сознаться в убийстве Марьева.  То,  что  это  его  работа,  -
Виктор не сомневался. Он сомневался, что за отведенное ему время  сумеет
добиться своего.
   Беляков вспомнил, как Гюрза говорила, что есть  тип  преступников,  с
которыми можно только торговаться, с  которыми  вести  другие  разговоры
бессмысленно. Очень похоже, что человек в наручниках, сидящий  напротив,
принадлежал именно к этой  категории.  "Всегда  крайне  важно  захватить
инициативу, - любила повторять Гюрза, - но когда имеешь дело с теми, кто
настроился на полный отказ или глухую молчанку, это важно вдвойне".
   Сообщив сидящему напротив в  наручниках  белокурому  киллеру  Валере,
сколько у них времени, Беляков заговорил  об  убийстве  Зверька.  И  как
будто  захватил  инициативу.  Потому  что  киллер  внутренне  настроился
отмазаться от сегодняшнего покушения,  на  котором  его  взяли,  или,  в
крайнем случае, от предъяв по убийству Марьева, а тут такой поворот. Как
снег на голову ему вываливают дело, которое он давно похоронил  в  своей
памяти.
   На  его  бесстрастном  до  того   лице   отразилось   едва   заметное
замешательство. А Виктор рассказывал о Зверьке и о зэке по кличке Фреза,
который остался жив и запомнил мокрушника в  лицо.  И  достаточно  будет
устроить им очную ставку, чтобы потом заботу о тебе,  Валера,  взяли  на
себя другие люди, освободив органы от лишней работы. И хорошо будет  для
тебя, Валера, если ты умрешь легко.  За  Зверька  тебя  в  любой  камере
достанут незамедлительно.
   Ну а очную мы тебе устроим в два счета, сам понимаешь. Что-что, а это
нетрудно.
   Потом Виктор поведал задержанному о том, что ему известна роль Валеры
в гибели бойфренда падчерицы Марьева и самого Марьева.
   - Но о бедном парне я готов забыть, - сказал Виктор. - И понимаю, что
за  сегодняшнее  тебе  можно  повесить  только  ношение.  Мне  это   все
неинтересно,  мне  нужно  закрыть  Марьева.  Короче,  или  ты  полностью
сознаешься в убийстве Марьева, показываешь, куда ты кинул второй  ствол,
и вообще помогаешь мне изо всех сил посадить тебя по этой мокрухе, или я
организую очную с Фрезой.
   Виктор посмотрел на часы. И увидел, что осталось пятнадцать минут  до
того, как может открыться дверь и войдут "убойщики" с Литейного.
   О чем и сказал киллеру Валере.
   - И не оставят мне выбора, гражданин  Байкалов...  Вайгалин..,  тьфу,
как тебя там? Мне придется выводить на тебя Фрезу - дело чести. Я должен
тебя наказать, понимаешь?  Короче,  пять  минут  тебе  на  думки.  Чтобы
осталось десять на сочинение признания. Османа  никто  тебя  сдавать  не
просит. Тебя одного мне хватит. Думай, короче.
   Произнесение  имени  Османа   не   произвело   на   Валеру   никакого
впечатления. На призыв думать он  откликнулся  погружением  в  раздумье.
Беляков ему не мешал. "Жаль, что я не курю, - подумал он. - В самый  раз
было бы занятие на пять минут". Но он не курил, сидеть как-то не  мог  и
принялся выхаживать по  "аквариуму".  "Все  ли  я  сделал  правильно?  -
мучился Беляков. - Не вставит ли мне Гюрза потом по самые  купаты?  Если
этот сейчас уйдет от меня?" И ему представлялось, то что Юмашева на  его
месте уже читала бы чистосердечное, то - что он был безупречен  и  Гюрза
не смогла бы к нему придраться.
   - Ладно, - произнес назвавшийся Валерой  еще  до  того,  как  истекли
отведенные пять минут.
   Это  было  второе,  что  он  сказал  в  этой  комнате  после   своего
имени-фамилии-отчества. - Сдаюсь. За  брак  приходится  отвечать.  Жаль,
недострелили того козла, как ты  говоришь,  Фрезу,  но  чего  уж.  Давай
листок. - Валера сделал свой выбор между смертью в  камере  и  жизнью  в
заключении.
   Виктор, внутренне дрожа то  ли  от  предвкушения  победы,  то  ли  от
страха, что киллер может передумать, бросил на колено упертую  со  стола
дежурного пустую папку, положил на нее листок с  надписью  "ПРОТОКОЛ"  и
принялся быстро записывать. Неловко ухватив ручку  скованными  ладонями,
Вайгалов В.К. размашисто подписался. "А держится он хорошо",  -  отметил
Беляков.
   Все. Остальное докопают "убойщики".
   - Ты понимаешь, что очную с Фрезой я смогу устроить в любой момент, -
опер наклонился к сознавшемуся  киллеру,  с  трудом  сдерживая  рвущееся
наружу ликование. - Это на тот случай, если ты передумаешь мне помогать.
Угроза остается в силе до приговора.
   - Я вот что тебе скажу, - поднял голову задержанный. - Ты ничего  обо
мне не знаешь и мало что узнаешь.  Иначе  ты  был  бы  в  курсе,  что  я
договоров не нарушаю. Сегодня тебе  повезло,  тебе  перепало,  чем  меня
можно прижать. Можешь себя поздравить,  мент.  И  не  мешай  мне,  а  то
наделаю еще ошибок.
   Ну? Где же эти "зубры"? Вечно ждать приходится...

14.12.99, день

   Это участок набережной  Фонтанки  от  Пантелеймоновского  моста,  что
переходит в улицу Пестеля, до Невы знавал многолюдье разве только в  дни
демонстраций трудящихся по случаю пролетарских праздников в далекие  уже
застойные годы.
   Тогда трудящиеся с шариками и раскидаями  разбредались  от  Дворцовой
площади в разные стороны и долго еще толпами гуляли по центру города.
   А так - редкий прохожий, особенно по будням, тем более по утрам.
   Сейчас было далеко не утро, сорок минут назад перевалило за  полдень,
но всех собравшихся здесь сегодня, четырнадцатого декабря, волновало то,
что  происходило  на  этом  месте  именно  утром,  в  начале   десятого,
двенадцатого ноября. Издали машины, выстроившиеся друг за  другом  вдоль
набережной, и  людей,  кучкующихся  вдоль  парапета,  легко  можно  было
принять за участников разбора ДТП. Но вблизи становилось очевидным,  что
сине-желтый "уазик" не гибэдэдэшный, а люди ведут себя чересчур спокойно
для аварии. Зато, когда замечался катер на темных,  свободных  ото  льда
водах Фонтанки, для  умного  человека  картина  прояснялась:  это  менты
что-то вылавливают из речки, может быть, труп. Людей сторонних, то  есть
зевак, присутствовало  немного,  человек  пять,  на  всякий  случай  они
держались в отдалении.
   Лейтенант Виктор Беляков свободным ото льда водам Фонтанки радовался.
Нынешняя  питерская  зима,  то  есть,  считай,  одна  большая  оттепель,
бесившая его вечной слякотью, наконец-то сыграла и на него.  Хотя,  судя
по той небывалой оперативности, с которой решился  вопрос  с  катером  и
водолазами, их бы и крепкий лед  не  остановил.  Скажем,  при  гнали  бы
солдат, и те бы продолбили прорубь. Ведь  не  студентишку  какого-нибудь
пришили, не слесарюгу, а господина депутата. И по вопросам  технического
обеспечивания следственного эксперимента оказывали телефонное содействие
не однокурсники или собригадники, а депутаты второго города России. Да и
милицейское начальство все сделало  со  своей  стороны,  чтобы  поскорее
раскрыть громкое заказное и оперативно отрапортовать о  том,  предаваясь
мечтам о новых погонах и креслах помягче  прежних.  Но,  кстати,  и  он,
лейтенант Беляков, чувствовал, как надувается в нем пузырь  гордости.  И
ничего не мог с собой поделать. А ведь гордиться было еще рановато. Мало
ли что он оказался в центре внимания и о нем расспрашивал Григорцева сам
генерал.  Если  этот  следственный  эксперимент  провалится,  то  быстро
обнаружится недостаточность улик,  и  дело  в  суде  может  развалиться.
Сейчас имеется чистосердечное признание киллера и опознание, на  котором
старичок, бывший директор гастронома на Малой  Садовой,  признал  в  нем
человека, вышедшего из ворот дома, где жил Марьев, в  форме  милиционера
во время, совпадающее со временем убийства. Если вдруг  (всякое  бывает)
на суде киллер откажется от своих прежних показаний, то  останется  один
старичок. Может и не хватить.
   - Когда выкатываешься? - попыхивая неизменной тонкой вонючей сигарой,
подошел и по примеру Белякова  облокотился  на  перила  набережной  опер
Ермолаев.
   - Ты вот каркай  больше!  -  разозлился  Виктор.  -  Докаркаешься,  и
никакой проставь! вам не будет, ни грамма. Потому что если они, - Виктор
показал вниз, на катер, где возле мотора сидел человек в полушубке, - ни
хрена не найдут, то я огребу не ордена,  а  схлопочу  по  шее  за  обман
начальства.
   - Брось, - Ермолаев послал в воды Фонтанки желтый плевок. - Уже нарыл
достаточно для старшего. Поверь  мне,  уж  не  первый  день  в  органах,
внеочередного старлея тебе дадут по любому. Слушай, хоть намекни, а  чем
ты этого карася прижал, что он с ходу пошел в сознанку? Чувак  вроде  на
шиза не похож. - Ермолаев  мотнул  головой  в  сторону  "уазика",  возле
которого, прикованный наручниками к одному сержанту  и  под  наблюдением
еще двух, стоял абсолютно с виду спокойный и равнодушный к происходящему
предполагаемый убийца Марьева.
   - Влез в душу, пробудил в нем совесть,  -  без  тени  улыбки  ответил
Беляков.
   - Ну-ну, - проговорил на то опер Ермолаев.
   И вдруг распрямился, вытянул руку. - Гляди-ка, вылезают.
   Действительно,  метрах  в  пяти  от  катера  поверхность  воды  стала
бугриться поднимающимися из глубины пузырями, расходиться кругами,  и  в
центре этих кругов недалеко  друг  от  друга  показались  две  головы  в
масках, обтянутые черными гидрокостюмами. Водолазы  неторопливо,  словно
пребывание  в  холодной  воде  доставляло  им   огромное   удовольствие,
направились к катеру.
   "Как они медленно плывут, - думал Беляков,  на  него  внезапно  напал
приступ нетерпения. - И не видно, что у них в руках. Нашли или нет?"
   Киллер показал место сброса оружия уверенно, сразу.  Он  заявил,  что
запомнил дом, напротив которого остановился, и гранитную тумбу,  которую
опознал по отколу на левой грани и черной, как углем проведенной, полосе
на лицевой стороне.
   Сказал, что у него великолепная память на мелочи. Киллер даже  указал
место (добавив - "плюс-минус метр"),  где  упало  под  воду  выброшенное
орудие убийства.
   Почему он выбрал именно это место, чтобы избавиться от улики,  и  так
было ясно. Прохожих мало, а в то утро, рассказал  убийца,  так  и  вовсе
никого в радиусе двухсот метров. Ну а по другую сторону Фонтанки мрачнел
Летний сад в зимнем своем уборе, по утрам безлюдный совершенно,  поэтому
никто не мог увидеть,  что  такое  выбрасывает  вышедший  из  автомобиля
человек и выбрасывает ли он вообще что-нибудь или просто стоит, созерцая
воду. Лишь люди из проезжающих мимо машин  могли  обратить  внимание  на
спину человека в милицейской форме.  Кто-то,  наверное,  принял  его  за
гаишника, на минуту оторвавшегося от наблюдения за дорогой, другие -  за
милиционера, а эти появляются где угодно по одним им  ведомым  причинам,
третьи не составили себе труда  вообще  о  чем-нибудь  подумать  или  на
что-нибудь обратить внимание. Человек в полушубке неторопливо, под стать
подплывающим аквалангистам, встал с банки, достал со дна небольшой трап,
закрепил его на борту. Потом стал помогать коллегам выбираться из  воды.
Наверху, на набережной, вновь оживился человек с видеокамерой.  До  того
он отснял, как убийца показывает место и объясняет свои действия, теперь
Пришла пора снимать вторую серию.
   У первого водолаза с собой  был  фонарь  в  водонепроницаемом  боксе,
нечто вроде грабель с редкими зубцами, и более ничего.  Второй  выдернул
себя из воды, уцепившись одной рукой за трап,  и  взметнул  над  головой
другую руку. И помахал пистолетом, который держал за глушитель.
   Ермолаев влепил ладонь в спину  Виктора  -  настолько  от  души,  что
лейтенант чуть было  не  перелетел  через  перила,  чтобы  занять  место
свежепойманной улики, но Беляков на это не  обратил  внимания.  За  одну
секунду он погрузился  в  какой-то  наркотический  восторг.  А  еще  ему
захотелось запомнить то, что происходит сейчас на Фонтанке, в мельчайших
деталях, не упустив ничего. Потому что этот день мог повлиять на всю его
дальнейшую служебную жизнь самым замечательным образом.
   Оживились не только  человек  с  видеокамерой  и  Беляков,  оживление
охватило всех. Подошли к перилам, о чем-то горячо заспорив, три опера из
убойного отдела с Литейного, даже сержанты с задержанным подались  ближе
к перилам, чтобы видеть все самим. Из  "Волги",  стоящей  за  "уазиком",
наружу выбрались подполковник Григориев и полковник из Главка, начальник
убойного отдела.
   Тут, правда, выяснилось, что никто не  подумал  заранее  о  том,  как
поднимать улику наверх, если ее найдут. Бежать  к  ближайшему  спуску  к
воде и ждать там катера? Долго и неудобно. Но выручили моряки  (или  кем
они там сами себя считали?).  Отпуская  шуточки  на  грани  фола  насчет
сообразительности следственных экспериментаторов (понимали, заразы,  что
им сегодня все прощается), они кинули стоящим наверху веревку, привязали
к оставшемуся в катере концу полиэтиленовый пакет  с  вложенным  в  него
пистолетом и закричали "вира".
   В том, что они выудили брата-близнеца того "бердыша", который нашли в
"Ауди" застреленного Марьева, Виктор не сомневался, хотя издали  что  он
мог видеть? Контур оружия и глушитель.
   Сомнения отпали, когда пистолет извлекли  из  пакета  и  положили  на
гранитную плиту набережной.
   Над ним склонились опера, касаясь друг друга головами. Потом уступили
место начальству, чтоб и оно полюбовалось  на  пролежавший  в  воде  два
месяца "бердыш", с которого стекала и расплывалась под ним лужицей бурая
жижа.
   -  Ермолаев!  -  налюбовавшись  на  улику,   грозным   тоном   позвал
подполковник Григорцев.
   - Я! - по-уставному отозвался опер.
   - Бери ствол, живо вези на экспертизу, там уже предупреждены и ждут.
   - Есть, - браво  выпрямился  Ермолаев  и,  прежде  чем  приступить  к
выполнению, приник к Виктору и прошептал ему на ухо:
   - К вечеру экспертизу сделают, понял? Закупайся, старлей!  Встретимся
в отделении.
   - Ладно, ладно, - пробормотал Виктор и не сдержал счастливой  улыбки,
которая растягивала его губы. И как-то так получилось, что с этой,  чего
уж там, глуповатой улыбкой на лице Виктор пересекся взглядом с киллером.
Тот заговорщически подмигнул оперу, мол, видишь, мент, не было бы  меня,
убийцы, - не было бы твоего триумфа, так что скажи спасибо.
   - Виктор.
   Беляков оглянулся. Сзади стоял их начальник отделения Григорцев.
   - Пойдем прогуляемся, пока они собираются.
   Они отошли по набережной от общей группы.
   - Я тебя поздравлять не буду, рано. Поглядим, что экспертиза покажет.
Но начальник убойного уверен,  что  баллистики  подтвердят  стрельбу  по
Марьеву из этой "пушки". У него нюх, и  носом  своим  он  чует,  что  ты
согласишься.
   - На что? - не понял Виктор.
   Василий Данилович замолчал, подошел к перилам,  положил  на  чугунную
ограду набережной короткую и широкую ладонь в  перчатке.  Кожа  перчатки
вся была в мелких трещинках.
   - На что? - переспросил Григориев. - На перевод на Литейный, к нему в
убойный. Тут думать нечего, Виктор. Когда еще у нас какого-нибудь  бугра
завалят, а ты раскроешь. Расти надо. Да и нам свой человек в  Управе  не
помешает.
   - Да я... - начал было Виктор что-то вроде оправдания,  но  начальник
перебил его:
   - Тут все  ясно,  ты  мне  вот  что  скажи.  Вы  с  Гюрзой  заказчика
вычислили? - И старший, дожидаясь ответа, заглянул младшему в глаза.
   - Нет, - с запинкой откликнулся Беляков.
   - Понятно, знаешь. А трогать его нельзя?
   Беляков отрицательно покачал головой.
   - А мне, что это за фрукт, не скажешь?
   Виктор вновь мотнул головой.
   - Так я и думал, что  признанки  твоего  "мокрушника  про  заказы  по
телефону и деньги в камере хранения, -  чистая  липа.  Чем  ты  его  так
напугал, интересно? Ну, знаю, знаю, секрет мастерства.
   Ты мне лучше ответь, ты-то уйдешь от нас, а нам на нашей "земле"  эти
твои заказчики "глухарей" не наделают, а?
   - Уверен, что нет. Они - нет.
   - Добро бы так, - подполковник  поджал  губы,  задумавшись  о  чем-то
своем.
   Из зевак  по  окончании  бесплатного  представления  (они,  наверное,
рассчитывали-то  на  большее,  на  труп  как  минимум)   остался   один,
напоминающий замученного сессией студента. Он вдруг подошел к Григорцеву
и Белякову.
   - Извините, вы не помните меня? - Он смотрел на подполковника. - Я  с
вами однажды, полгода назад примерно, делал интервью.
   - Э-э, журналист, - узнал Василий Данилович. - Не помню только, какой
газеты.
   - "Невского времени",  -  не  без  гордости  напомнил  подошедший.  -
Милларионов. Это псевдоним. Я вам звонил сегодня утром, вы сказали,  что
мы сможем поговорить здесь. По делу депутата Марьева.
   - Ах да.  Ну  что  ж,  можете  написать,  что  следствие  располагает
подозреваемым,   что   вы   лично   присутствовали   при    следственном
эксперименте, который подтвердил версию следствия. Если вы позвоните мне
завтра утром, то, может быть, я смогу сообщить  еще  кое-что.  Например,
является ли обнаруженное оружие орудием преступления. Если да, то,  сами
понимаете, скоро дело будет передано в суд. Что еще?
   - Только исполнитель?
   - Да.
   - А на заказчика выйти не удастся?
   - Будет трудно.
   -  Может  быть,  вы  хотите,  чтобы,  кроме  успешной  работы  вашего
отделения, кто-то был отмечен в статье особо, названы чьи-то фамилии?
   - Хотим мы? - Григориев, хитро