тавлять ее одну.
    - Даже на минуту?
    - Даже на минуту, - произнес он с какой-то гордостью.
    - Есть некоторые сведения об истинной причине смерти ее отца.  Я
сомневаюсь, что она будет рада услышать то,  что  я  узнал.  Это  не
было самоубийство. Он умер в результате несчастного случая.
    - Мне кажется, Джинни захочет об этом услышать.
    Без всякого желания я вошел в комнату и рассказал  ей  все,  что
знал,  слегка  подредактировав.  Джинни   восприняла   мой   рассказ
спокойнее, чем Питер. Его нога отбивала нервный ритм,  будто  какая-
то неконтролируемая им часть тела хотела убежать, даже  когда  рядом
находилась Джинни.
    Я сказал ей:
    - Жалею, что мне пришлось все это узнать и сообщить вам.  Вам  и
так досталось немало за последнее время.
    - Это ничего. Теперь это все в прошлом.
    Я тоже надеялся, что  в  прошлом.  Ее  уныние  вызывало  во  мне
беспокойство. Она была похожа на безжизненную статую.
    - Вы хотите, чтобы я предпринял какие-нибудь  шаги  в  отношении
мистера Кетчела?
    Питер ждал ее ответа. Она подняла руки  на  несколько  дюймов  и
уронила их на книгу.
    - Какой смысл? Вы говорите, что он старый человек и  болен?  Как
растение. Это одно из самых страшных  наказаний  у  Данте.  Большой,
необузданный мужчина, превратившийся в беспомощного  калеку.  -  Она
поколебалась. - Он и мой отец подрались из-за меня?
    - Да.
    - Я не понимаю, - сказал Питер.
    Она обернулась к нему.
    - Мистер Кетчел имел на меня неблагопристойные виды.
    - А вы еще не хотите, чтобы он понес наказание?
    - А почему? Это было давно, семь лет назад. Я  сама  уже  совсем
не та девушка, - добавила она без улыбки. - Вы  не  знаете,  что  мы
меняемся полностью с  точки  зрения  нашего  химического  содержания
каждые семь лет. - Казалось, ей была приятна эта мысль.
    - Вы ангел, - произнес Питер, - но не подошел  и  не  дотронулся
до нее.
    - Есть еще одна версия, -  сказал  я.  -  Кетчел-Спилмен,  может
быть, не виновен в смерти вашего отца. Кто-то еще мог видеть  вашего
отца слоняющимся в клубе  расстроенным  и  умышленно  утопил  его  в
плавательном бассейне.
    - Кто мог это сделать? - спросила она.
    - Ваш покойный муж мог быть в этом  деле  первым  кандидатом.  Я
имею еще кое-какие сведения о нем,  кстати.  Он  панамец,  прошедший
суровую школу жизни.
    Она прервала меня.
    - Я  это  знаю.  Профессор  Таппинджер  побывал  у  меня  и  все
рассказал сегодня днем. Он рассказал  мне  все  о  Фрэнсисе.  Бедный
Фрэнсис, - произнесла она отрешенно. - Я теперь вижу, что он не  был
полностью нормальным, и я тоже, поскольку он завладел мной  целиком.
Но какая причина была в том, что он сделал с Роем? Я  даже  не  была
знакома с ним в те дни.
    - Он, может быть, утопил его, чтобы прихватить Кетчела.  Или  он
видел, как кто-нибудь еще утопил его, и убедил Кетчела, что это  его
вина.
    - У вас ужасные фантазии, мистер Арчер.
    - Так же, как и у вашего покойного мужа.
    - Нет, вы в нем ошибаетесь. Фрэнсис был не такой.
    - Вы знали его только с одной стороны.  Фрэнсис  Мартель  был  с
гордым  характером.  Профессор  Таппинджер  сказал  вам,   что   его
настоящее  имя  было  Педро  Доминго  и  он  был  незаконнорожденный
побочный продукт панамских трущоб? Это все, что мы знаем о  реальном
человеке, реальной жизни, толкнувшей его на фантастическую  авантюру
жизни с вами.
    - Я  не  хочу  об  этом  говорить.  -  Она  вся  сжалась,  будто
почувствовала  холодное  дыхание   окружающей   ее   реальности.   -
Пожалуйста, давайте не будем говорить о Фрэнсисе.
    Питер поднялся со стула.
    - Я совершенно согласен. Теперь все это  в  прошлом.  И  мы  уже
достаточно поговорили на ночь, мистер Арчер.
    Он подошел к двери, открыл ее. Ароматный ночной воздух  ворвался
в комнату.
    - Могу я задать вам вопрос личного характера,  мисс  Фэблон?  Вы
зовете себя мисс Фэблон?
    - Полагаю, что так. Я не думала об этом.
    - Она не долго будет мисс Фэблон, - произнес Питер  с  приторной
нежностью. -  В  один  из  этих  чудесных  дней  она  станет  миссис
Джемисон, как это и предполагалось.
    Джинни молчала и казалась отрешенной и очень усталой.
    - Что вы хотите спросить у меня, - осторожно спросила она меня.
    - Это сугубо личный вопрос. Скажите Питеру, чтобы  он  вышел  на
минуту.
    - Питер, ты понял?
    Он нахмурился и вышел, оставив дверь широко открытой. Я  слышал,
как он вышагивал по коридору.
    - Бедный старый Питер, - сказала она. - Я не  знаю,  что  делала
бы теперь без него. Я не знаю также, что  я  буду  делать  с  ним  в
будущем.
    - Выйдете замуж за него?
    - Кажется. У меня нет другого выбора.  Это  звучит  цинично,  не
так ли? Но я не имею это в виду. Но на сегодняшний  день  ничего  не
выглядит чем-то стоящим.
    - Выйти замуж за Питера - это было бы  вполне  честно,  если  он
для вас что-то представляет.
    - О да.  Мне  он  нравится  больше,  чем  кто-нибудь.  Я  всегда
считала, что Фрэнсис - это эпизод в моей жизни.
    За ее неимоверно усталой позой я увидел  признак  незрелости.  Я
не мог понять, изменилась ли она в эмоциональном плане  с  тех  пор,
как умер ее отец.
    И я подумал, что Джинни и  Китти,  девушки  с  различных  концов
одного города, имели, в конце концов, массу общего. Ни одну  из  них
не минули осложнения с их красотой. Она превратила каждую из  них  в
вещь, в зомби, в мертвом пустынном мире.
    - Вы и Питер раньше ходили в одну школу, он мне сказал.
    - Это верно. В течение всей учебы в  высшей  школе.  Он  не  был
толстым в те дни, - добавила зачем-то она.
    - Вы были любовниками?
    Ее глаза потемнели, как океан темнеет от надвигающихся  облаков.
Впервые я, казалось, затронул самое существо ее  собственной  жизни.
Она отвернулась так, чтобы я не смог заглянуть ей в глаза.
    - Полагаю, что это не имеет значения.
    Это означало "да".
    - Вы забеременели от Питера?
    - Если я отвечу вам, - произнесла она, отвернувшись, -  обещайте
никогда не повторять мой ответ. Никому, даже Питеру.
    - Хорошо.
    - Тогда я вам скажу. Мы хотели ребенка, когда я была новичком  в
колледже. Я не сказала Питеру. Он был  так  молод,  молод  даже  для
своих лет. Я не хотела пугать его. Никому не сказала, кроме Роя,  и,
естественно, матери. Но даже им я не сказала, кто был отцом. У  меня
не было желания, чтобы меня забрали из школы  и  насильно  заставили
бы нас жениться. Рой очень рассердился на меня из-за  этого,  но  он
занял тысячу долларов и отвез меня в Тиджуну. Он  организовал  аборт
по первому классу - с доктором, сиделкой, в абсолютно  гигиенических
условиях. Но после этого он стал считать, что я  должна  отдать  ему
эти деньги.
    Она говорила безжизненным голосом. Она так же могла  говорить  о
походе в магазин. Но это полное безразличие говорило о  той  травме,
которая была нанесена ей и  которая  сдерживала  проявление  эмоций.
Она спросила без всякого любопытства:
    - Как вы узнали о моей беременности? Я думала, об этом никто  не
знает.
    - Не важно, как я узнал.
    - Но я сказала только Рою и матери.
    - А они уже умерли.
    Едва заметная дрожь сотрясла ее. Медленно,  будто  против  своей
воли, она повернула голову и посмотрела мне в лицо.
    -  Мне  кажется,  они  были  убиты,  потому  что  знали  о  моей
беременности.
    - Вполне возможно.
    - А что можно сказать о смерти Фрэнсиса?
    - Пока нет никаких  предположений,  мисс  Фэблон.  Я  блуждаю  в
потемках. У вас есть какие-нибудь мысли?
    Она покачала головой.  Ее  яркие  волосы  мотнулись,  коснувшись
холодных бледных щек.
    Питер нетерпеливо спросил из двери:
    - Могу я теперь войти?
    - Нет, не можешь. Уходи и оставь меня в  покое.  -  Она  встала,
предложила и мне уйти.
    - Но ты не должна оставаться одна,  -  сказал  Питер.  -  Доктор
Сильвестр сказал мне...
    - Доктор Сильвестр - старая баба, а ты - другая. Уходи. Если  не
уйдешь, то я уйду. Немедленно.
    Питер ретировался, и я за ним.  Она  закрыла  и  заперла  дверь.
Когда нас уже нельзя было слышать в коттедже,  Питер  набросился  на
меня:
    - Что вы ей сказали?
    - По сути, ничего.
    - Вы сказали что-то, что вызвало у нее такую реакцию.
    - Я задал ей один или два вопроса.
    - О чем?
    - Она попросила меня не говорить вам.
    - Она попросила вас не  говорить  мне?  -  Его  лицо  склонилось
близко ко мне. Я не мог  даже  его  рассмотреть.  Его  голос  звучал
резко и угрожающе: - Вы опять все разрушили, перевернули  все  вверх
тормашками, ведь так? Я вас нанял. Джинни моя невеста.
    - Скороспелая невеста, не так ли?
    Возможно, мне не следовало это говорить. Он разозлился,  обозвал
меня вонючим грубияном и  начал  замахиваться  на  меня.  Я  заметил
появившийся из темноты его  кулак  слишком  поздно,  чтобы  избежать
удара. Мне удалось увернуться, но не совсем.
    Я не стал отвечать ему, но выставил руки, чтобы  успеть  поймать
его руку, если последует второй удар. Он не стал продолжать.
    - Убирайтесь отсюда, - прорычал он прерывающимся голосом.  -  Мы
с вами все кончили. Здесь вы больше не нужны.


                              Глава 31

    Морально я чувствовал себя не очень хорошо, поскольку уходил  от
незавершенного дела. Я вернулся обратно в свою квартиру  в  Западном
Лос-Анджелесе и напился до  состояния  умеренного  ступора.  И  даже
тогда спал не очень хорошо. Я  проснулся  среди  ночи.  Капли  дождя
шуршали, как по целлофану, по стеклу. Я уже протрезвел и пребывал  в
состоянии какой-то паники: средних лет мужчина лежит  в  одиночестве
в темноте, в то время как жизнь течет мимо,  как  уличный  поток  на
шоссе.
    Я проснулся  поздно  и  пошел  завтракать.  Утренние  газеты  не
сообщили ничего нового. Я пошел в свой  офис  и  стал  ждать,  когда
Питер переменит свое решение и позвонит мне.
    Он мне, по правде, не  был  нужен.  У  меня  все  еще  были  его
деньги. Даже без этого, даже без его поддержки в Монтевисте,  я  мог
пойти работать с  Перлбергом,  расследуя  убийство  Мартеля.  Но  по
некоей важной причине я хотел, чтобы он мне позвонил и  нанял  меня.
Я  подумал  в  своих  ночных  одиноких  размышлениях,  что  приобрел
воображаемого сына - бедного толстого  сына,  который  проедал  свои
печали вместо того, чтобы пропивать их, как все нормальные люди.
    Солнце пробивалось сквозь утренний туман  и  высушило  тротуары.
Моя депрессия постепенно проходила. Я перелистал свою почту,  ожидая
найти какое-нибудь предвестие.
    Любопытный конверт из Испании с  портретом  генерала  Франко  на
марке был адресован  сеньору  Лу  Арчеру.  Вложенное  внутрь  письмо
гласило: Сердечный вам привет: это послание из далекой  Испании  для
того, чтобы привлечь ваше внимание к нашему новому выпуску мебели  с
исключительно испанским  орнаментом  и  характером,  как,  например,
изображением корриды или танцев фламенко. Приезжайте и посмотрите  в
одном из любых наших магазинов в Лос-Анджелесе.
    Мне понравилась  папка  для  почты,  которую  прислала  Торговая
палата из Лас-Вегаса.  Среди  имеющихся  развлечений  упоминалось  о
плавании, гольфе, теннисе, кеглях, водных лыжах, походах  в  церковь
и на концерты. Но ни слова не говорилось об азартных играх.
    Собственно,  это  и  было   предвестие.   Пока   я   с   улыбкой
рассматривал папку, позвонил капитан Перлберг.
    - Вы заняты, Арчер?
    - Не очень. Мой клиент потерял ко мне интерес.
    - Очень плохо, - сказал он бодрым голосом, -  вы  могли  бы  нам
обоим сослужить службу. Не хотели бы вы  побеседовать  со  старушкой
Мартеля?
    - Его матерью?
    - Это я и говорю.  Она  прилетела  из  Панамы  сегодня  утром  и
устроила плач над телом своего сына. Вы знаете  больше  о  подоплеке
всего дела, чем я, и мне пришло  в  голову,  что  если  бы  захотели
поговорить об этом с ней,  вы  могли  бы  способствовать  заглушению
международного инцидента.
    - Где она сейчас?
    - Она сняла двойной  люкс  в  отеле  "Беверли-Хиллз".  В  данный
момент она спит, но она ждет вас  после  обеда,  скажем  в  четверть
второго. Она для вас будет хорошим клиентом.
    - Кто мне заплатит?
    - Она заплатит. Она перегружена деньгами.
    - Я думал, что она из голодной губернии.
    - Вы ошиблись, - сказал Перлберг. -  Генеральный  консул  сказал
мне, что она замужем за вице-президентом банка в городе Панаме.
    - Как ее зовут?
    - Розалес, Рикардо Розалес.
    Это  было  имя  вице-президента  того  банка  "Новая   Гранада",
который написал письмо Мариэтте с сообщением, что  денег  больше  не
будет.
    - Буду рад нанести визит миссис Розалес.
    Я позвонил профессору Аллану Бошу в  Государственный  колледж  в
Лос-Анджелесе. Бош  сказал,  что  будет  рад  пообедать  со  мной  и
рассказать все,  что  знает,  о  Педро  Доминго,  но  у  него  опять
проблема времени.
    - Я  могу  подъехать  в  колледж,  профессор.  У  вас  там  есть
ресторан?
    - У нас три таких заведения, - сказал он. -  Кафетерий,  Инферно
и "Вершина севера".
    - Инферно звучит интересно.
    - Менее интересно на деле, чем звучит. В  действительности,  это
просто автомат. Давайте встретимся в "Вершине севера". Это на  крыше
нашего северного здания.
    Колледж  расположен  на  восточной  границе  города.  Я   выбрал
Голливудскую  магистраль  до  Сан-Бернандино  и  оттуда  доехал   до
поворота на Восточную авеню. Территория колледжа представляла  собой
искромсанный холм, застроенный  зданиями.  Места  для  паковки  было
мало. Так что я запарковался на служебном месте и поднялся на  лифте
на шестой этаж, где находилась "Вершина севера".
    Профессор Бош оказался моложавого вида человеком в возрасте  лет
тридцати, ростом достаточным для того, чтобы  играть  центральным  в
баскетбольной команде. Он немного сутулился, как все  большие  люди,
но смотрел  прямо.  Его  речь  была  отрывистой,  со  среднезападным
акцентом.
    - Удивительно, что вы  приехали  вовремя.  Дорога  загружена.  Я
занял место у окна.
    Он провел меня  к  восточной  стороне  гудящего  зала.  Из  окна
открывался вид в сторону Пасадена и гор.
    - Вы хотели бы, чтобы я рассказал вам все,  что  знаю,  о  Педро
Доминго, - произнес Бош за луковым супом.
    -  Да,  я  интересуюсь  им  и  его   родственниками.   Профессор
Таппинджер сказал, что его мать из кабаре,  девица  "Голубой  Луны".
Это панамский эквивалент наших девочек по вызову? Не так ли?
    - Полагаю, так. - Бош запихнул свое тело в  кресло  и  посмотрел
на меня сбоку через стол. - Прежде чем мы  продолжим,  скажите  мне,
почему об убийстве Педро не было сообщения в газетах?
    -  Об  этом  сообщили.  Таппинджер  не  сказал   вам,   что   он
пользовался другим именем?
    - Может быть, и сказал, я не помню.
    Мы оба вспылили, и он некоторое время молчал,  пристально  глядя
на меня.
    - Каким именем пользовался Педро Доминго? - спросил он.
    - Фрэнсис Мартель.
    - Это интересно, - произнес Бош, не сказав  почему.  -  Я  видел
сообщение об  этом.  Не  высказывалось  ли  предположение,  что  это
гангстерская разборка?
    - Такое предположение было.
    - Ваши слова звучат как-то неубедительно.
    - Я все больше и больше склоняюсь к этому.
    Бош перестал  есть.  Он  больше  не  прикасался  к  супу.  Когда
подоспел стейк, он механически разрезал его на кусочки и не стал  их
есть.
    -  Кажется,  я  задаю  много  вопросов,  -  сказал   он.   -   Я
интересовался Педро Доминго. У него был  острый  ум,  беспорядочный,
но определенно незаурядный. Он был очень жизнерадостным.
    - Все это у него исчезло.
    - Почему он пользовался фальшивым именем?
    - Он украл кучу денег и не хотел быть пойманным. Он также  хотел
произвести впечатление на девушку, которая  увлекалась  французским.
Он  выдавал  себя  за  французского  аристократа  по  имени  Фрэнсис
Мартель. Это звучит лучше,  чем  Педро  Доминго,  особенно  в  Южной
Калифорнии.
    - К тому же это почти подлинное имя.
    - Подлинное?
    -   Настолько   же    подлинное,    насколько    подлинны    все
генеалогические претензии. Дед Педро,  отец  ее  матери,  носил  имя
Мартель. Он, может быть, и не был аристократом, в точном смысле,  но
он был  образованным  парижанином.  Он  прибыл  из  Франции  молодым
инженером "Ла Компани Универсаль".
    - Я не знаю французского, профессор.
    - Это название компании, которое Лессепс дал своему  предприятию
по построению канала, -  большое  имя  для  грандиозной  аферы.  Она
обанкротилась где-то до 1890 года,  и  прародитель  Мартеля  потерял
свои  деньги.  Он  решил  остаться  в  Панаме.  Он,  как   любитель,
занимался орнитологией, и особенно его интересовала флора и фауна.
    С течением времени он превращался все больше в  местного  жителя
и провел свои последние годы с девушкой из одной из деревень.  Педро
говорил, что она происходила из первых  рабов,  которые  боролись  с
Фрэнсисом  Дрейком  против  испанцев.  Он  претендовал  на  то,  что
является прямым потомком Дрейка через нее, - этим и объясняется  имя
Фрэнсис. Но я думаю, что это была его чистейшая фантазия. Педро  был
весьма изобретательным фантазером.
    -  Это  опасно,  -  сказал  я,   -   тогда   возникает   желание
соответственно и вести себя.
    - Полагаю, что так. Во всяком случае,  эта  деревенская  девушка
была бабушкой Педро по материнской линии. Его мать  и  он  взяли  от
нее имя Доминго.
    - Кто был отцом Педро?
    - Он не знает. Мне кажется,  и  мать  его  не  знает.  Она  вела
беспорядочную жизнь, это мягко говоря. Но она поддерживала  традиции
деда всю жизнь.
    В  Панаме  существуют   устоявшиеся   определенные   французские
традиции.  Мать  Педро  научила  его  французскому  одновременно   с
испанским. Они вместе читали дедовы  книги.  Старик  был  достаточно
образованным - в его библиотеке имелись книги начиная от Ла  Фонтена
и Декарта до Бодлера. Педро получил вполне приличное образование  во
французском. Можете понять, почему он так  увлекся  языком.  Он  был
трущобным мальчишкой, с индейской и рабской кровью  в  своих  венах,
так  же  как  и  французской.  Эта  тяга  к  французскому  была  его
единственным отличием и единственной надеждой на отличие.
    - Как вам удалось все это узнать, профессор?
    - Я занимался с парнем  и  наблюдал  его.  Он  подавал  надежды,
возможно очень большие, и страстно хотел говорить с кем-нибудь,  кто
знает Францию. Я  провел  там  год  по  университетскому  обмену,  -
добавил Бош мимоходом. - Кроме того, на своих повышенных  курсах  по
французской  композиции  я  использовал  одно  пособие,  которое  по
случаю  заимствовал  у  Таппинджера.  Студенты  должны  были  писать
сочинение на французском, где бы они объясняли, почему  они  изучают
язык. Педро выступил с  потрясающим  рассказом  о  своем  деде  и  о
величии - величии Франции. Я поставил ему "А" с плюсом за  это,  мою
первую за многие годы преподавания в колледже. Это источник  большей
части того, что я вам рассказываю.
    - Я не знаю французского, но, безусловно,  хотел  бы  посмотреть
это сочинение.
    - Я отдал его обратно Педро. Он сказал,  что  пошлет  его  домой
матери.
    - Вы знаете ее имя?
    - Секундина Доминго. Она, должно быть,  была  второй  дочерью  у
матери.
    - Если судить по ее второму имени, она никогда не была замужем.
    - Очевидно, нет. Но мужчины были в ее жизни. Однажды  вечером  я
угостил Педро слишком  большой  порцией  вина,  и  он  рассказал  об
американских моряках, которых  она  приводила  домой.  Это  было  во
время войны, когда мальчик был очень мал. У него  и  матери  имелась
всего одна комната и одна кровать в комнате. Он должен был ждать  на
улице, когда у нее находились клиенты. Иногда ему приходилось  ждать
всю ночь.
    Он был предан  своей  матери,  и  я  думаю,  эти  обстоятельства
повлияли на его психику. В ту ночь, о которой  я  говорю,  когда  он
выпил л