.  Вы  член  клуба,
сэр?
    - Я гость Питера Джемисона.
    - Тогда я запишу это на его счет.
    Доктор Сильвестр повернулся  ко  мне  и  приподнял  свои  черные
брови. Он пользовался ими так  часто,  что  казалось,  что  брови  -
главное средство выражения его чувств. Они даже  отвлекали  внимание
от его твердых, блестящих глаз.
    - Джемисон старший или младший?
    - Я знаю обоих. Я заметил, что вы беседовали с младшим.
    - Да?
    Я сообщил ему свое имя и род деятельности.
    - Питер нанял меня заняться делом его экс-невесты.
    - Мне было непонятно, как вы сюда попали. - Он  хотел  подколоть
меня, давая мне почувствовать мое место в его  распорядке  вещей.  -
Это вас я видел в доме Фэблонов в полдень?
    - Да, я слышал, вы были одно время служащим у Вирджинии Фэблон?
    - Это так.
    - Как вы относитесь к ее замужеству?
    Мне удалось его заинтересовать.
    - Боже праведный, она вышла за него замуж?
    - Так она мне сказала. Они поженились в субботу.
    - Вы разговаривали с ней?
    - Около часа назад.  Я  не  мог  понять,  что  происходит  в  ее
головке. Обстоятельства, конечно, также не совсем  обычные,  но  она
пребывает в состоянии какого-то романтического сновидения.
    - Большинство женщин такие, - сказал он. - Вы видели его?
    - Я разговаривал с ними обоими в их доме.
    - Я незнаком с ним лично, - сказал Сильвестр. - Я видел его где-
то здесь, конечно, на расстоянии. Каково ваше впечатление?
    -  Он  очень  интеллигентный  человек,   высокообразованный,   с
большой силой воли. Он очень сильно подчинил себе Вирджинию.
    - Это долго не будет продолжаться, - сказал Сильвестр. -  Вы  не
знаете молодую леди. У нее самой достаточно силы  воли,  -  произнес
он, слегка скривив губы. - Я был ее домашним  доктором,  с  тех  пор
как умер ее отец. И не всегда с ней было легко. Вирджиния любит  все
делать по-своему.
    - И в отношении мужчин?
    - У нее их не было, по крайней мере в последнее время. Это  одна
из ее проблем. С тех пор как умер ее отец, она ничего не  делала,  а
лишь изучала французский. Вы могли бы подумать, что  ее  жизнь  была
нечем иным, как панихидой по Рою.  Затем,  несколько  недель  назад,
как и следовало ожидать, все поломалось. Она бросила занятия,  когда
ей оставалось всего ничего до получения диплома, и пошла  куролесить
с этим Мартелем. - Он тянул свое питье. - Это вызывает беспокойство.
    - Вы уже не ее доктор?
    - Да, с  недавнего  времени.  Честно  говоря,  у  нас  произошли
расхождения по поводу ее курса лечения.  Я  подумал,  что  ей  лучше
перейти к другому доктору. А почему вы спрашиваете?
    - Мне не нравится ее  эмоциональное  состояние.  Она  ухитрилась
уговорить себя, что без ума от Мартеля. А она с  ним,  как  ненужный
сучок на дереве. Жестоко, если этот сучок срубят.
    - Я пытался ей это сказать, - заметил Сильвестр. -  Вы  думаете,
что он просто шарлатан?
    - Может быть, не полностью, но частично - да. Мы  проверили  лиц
в Вашингтоне, на которых он ссылался.  И  ничего  не  подтвердилось.
Есть другие вещи, которыми сейчас я не хочу заниматься.
    - А что я могу? Она схватила  свой  кусок  и  бегает  с  ним.  -
Сильвестр помолчал и допил виски.
    - Хотите еще, доктор? - спросил бармен.
    - Нет, спасибо, Марко.  Единственное,  что  я  узнал,  занимаясь
медицинской практикой уже двадцать лет, - сказал  он,  обращаясь  ко
мне, -  что  вы  должны  позволять  людям  делать  свои  собственные
ошибки. Рано или поздно они  станут  поступать  разумно.  Мужчина  с
болью  в  груди  рано  или  поздно  прекратит  курить.   Женщины   с
хроническим алкоголизмом прекращают пить.  А  девушки  с  искаженным
представлением о романтике становятся реалистками. Как моя жена.
    Крупная женщина в одеянии, похожем на мантилью,  подошла  к  нам
сзади.  Ее  грудь  сверкала  как  жемчужная  раковина  среди  черных
кружев. У нее были пышные желтые волосы, которые  придавали  ей  вид
высокой, стойной женщины. Выражение губ было недовольным.
    - Ну а как со мной? - сказала она. -  Я  люблю,  когда  обо  мне
говорят мужчины.
    - Я сказал, что ты реалистка, Одри. Женщины  входят  в  жизнь  с
романтикой, а кончают полными здравомыслия реалистками.
    - Мужчины заставляют нас это делать, - сказала она.  -  Это  мой
коктейль?
    - Да, а это мистер Арчер. Он детектив.
    - Как интересно! - сказала  она.  -  Вы  должны  мне  рассказать
историю своей жизни.
    - Я начал ее как романтик, а завершаю реалистом.
    Она засмеялась и одним глотком  выпила  весь  свой  стакан.  Они
направились в зал. Другие последовали за ними.
    На какой-то момент я остался в  баре  один.  Марко  спросил,  не
хочу ли я еще выпить. Он внимательно смотрел на  меня,  будто  хотел
что-то сообщить. Я сказал, что выпил бы еще.
    - За мой счет, - сказал Марко, наливая  в  мой  стакан  виски  и
плеснув себе кока-колы.
    - Я слышал, как вы сказали, что вы  детектив,  и  не  пропустил,
что вы говорили о мисс Фэблон.
    - Вы ее знаете?
    - Видел здесь. Она не пьет. Я здесь уже двенадцать лет.  Я  знал
ее отца. Он пил, и мог пить. Мистер Фэблон был  настоящим  мужчиной.
У него был стержень. - Марко вытянул губы, произнося это слово.
    - Я слышал, он кончил жизнь самоубийством, - сказал я спокойно.
    - Может быть. Но я в это никогда не верил. -  Он  покачал  своей
мохнатой головой.
    - Вы думаете, он случайно утонул?
    - Я этого не говорил.
    - Другая альтернатива - убийство.
    - Я этого тоже не говорил. - Казалось, что,  не  отодвигаясь  от
стойки, он тем не менее отпрянул от меня. Затем он перекрестился.  -
Убийство - это весьма отвратительное деяние.
    - Да, это отвратительно. Был мистер Фэблон убит?
    - Некоторые так думают.
    - Кто?
    - Его  жена,  например.  Когда  он  исчез,  его  жена  вопила  о
кровавом преступлении здесь, в клубе. Затем она  внезапно  замолкла,
и все, что можно услышать теперь от нее, - это показное молчание.
    - Она обвиняла кого-либо?
    - Насколько я слышал, нет. Она не называла имен.
    - А почему же она изменила свою версию?
    - Ваша догадка столь же справедлива, как и  моя,  мистер.  Может
быть, и лучше.
    Тема его несколько нервировала. Он переменил ее.
    - Но я не об этом хотел с вами поговорить. Это о  другом  парне.
Его зовут Мартель - влиятельный француз.
    - А что о нем?
    - Я испытываю  странное  ощущение,  будто  я  видел  его  где-то
раньше. Он распрямил свои пальцы. Во всяком случае,  я  уверен,  что
он не француз.
    - А кто он?
    - Тоже, что  и  я,  может  быть...  -  Он  сделал  глупое  лицо,
намеренно дурачась, чтобы его слова прозвучали обиднее для  Мартеля.
- Такая же индейская помесь, как и я. Он никогда  сюда  не  заходил.
Только однажды, и тогда он только раз посмотрел на  меня,  и  больше
здесь не бывал.
    Оркестр начал  играть.  Кое-кто  вышел  из  столовой  и  заказал
бренди. Увертываясь от танцующих пар, я  вернулся  к  столу  Питера.
Стоящее перед ним блюдо  с  десертом  было  пусто,  кроме  небольшой
полоски шоколада. Он выглядел смущенным и подавленным.
    - Я думал, вы уже ушли, - сказал он.
    - Я беседовал в баре с некоторыми друзьями мистера Фэблона.
    - Доктор Сильвестр?
    - Он был одним из них, - ответил я.
    - Я также перекинулся с ним несколькими словами. Он надевает  на
себя жесткую личину. Но он беспокоится о Джинни, я знаю.
    - Мы все беспокоимся.
    - Вы не думаете, что нам следует вернуться  к  дому  Мартеля?  -
Питер сделал усилие встать.
    -  Не  до  тех  пор,  пока  у  нас  будет  в  руках   что-нибудь
существенное, чтобы стукнуть по нему.
    - Что, например?
    - Какое-либо веское доказательство того, что он не тот, за  кого
себя выдает. Я пытаюсь прояснить что-то сейчас.
    - А что мне делать?
    "Идите и побегайте по берегу", -  хотелось  мне  сказать.  Но  я
сказал:
    - Вы должны ждать. И вы  должны  привыкнуть  к  мысли,  что  все
может пойти совсем не так, как вам хочется.
    - Вы что-нибудь выяснили?
    - Ничего определенного, но у меня есть предчувствие.  Все  здесь
началось не очень удачно и окончиться может также  несчастливо.  Мне
кажется, все вернется  назад,  по  крайней  мере  к  предполагаемому
самоубийству Роя Фэблона.
    - "Предполагаемому"?
    - Во всяком случае, один  человек,  из  тех  кто  его  знал,  не
верит, что это было самоубийство.  Он  предполагает,  что  и  другие
тоже могут так думать.
    - Кто бы ни сказал вам это, это всего лишь предположение.
    - Возможно. Но он католик, и он восхищался Роем Фэблоном. Он  не
хотел бы думать, что Рой  был  самоубийцей.  Ваш  отец  сказал  мне,
между прочим, одну любопытную вещь.
    - Я не знал, что вы  говорили  с  моим  отцом.  -  Голос  Питера
звучал сухо и подозрительно, будто я перебежал во вражеский лагерь.
    - Я поехал к вам домой, чтобы поговорить с вами  после  полудня.
Ваш отец сказал мне, помимо прочего, что тело Роя Фэблона  было  так
изуродовано акулами,  что  его  едва  можно  было  узнать.  В  каком
состоянии было его лицо?
    - Я сам его не видел. Мой отец - да. Все, что они мне  показали,
- это было его пальто.
    - Он вошел в воду, одев верхнее пальто?
    - Скорее, это был непромокаемый плащ.
    - Он вошел в воду в непромокаемом плаще?
    Меня это тоже поразило.  Трудно  представить,  чтобы  спортсмен,
атлет вошел в океан в непромокаемом плаще с  того  берега,  владение
на которое его жена была вынуждена продать, и утонул.
    - Как вы узнали, где точно он вошел в воду?
    - Он оставил бумажник и часы на берегу. В  бумажнике  ничего  не
было, кроме удостоверения, но часы были очень хорошие - это  подарок
миссис Фэблон. На крышке были их инициалы, а на корпусе  -  какая-то
гравировка на латинском.
    - Никаких записок о самоубийстве?
    - Если и были, я об этом не  знаю.  Но  это  еще  ни  о  чем  не
говорит. Местная полиция не всегда подробно оповещает о таких делах.
    - В Монтевисте часто бывают самоубийства?
    - Свою долю мы имеем. Знаете ли, когда у вас есть деньги,  чтобы
жить,  хороший  дом,  хорошая  погода  большей  частью  времени,   и
несмотря на  это  ваша  жизнь  не  складывается  -  кого  винить?  -
Казалось, что Питер говорит о самом себе.
    - Так это было и с Роем Фэблоном?
    - Не совсем. У него были свои  проблемы.  Я  был  гостем  в  его
доме, и мне не следует говорить о них. Но сейчас  мне  кажется,  это
не имеет значения. - Он вздохнул. - Я слышал, как он  сказал  миссис
Фэблон, что покончит с собой.
    - Той же ночью?
    - Одну или  две  до  того.  Я  был  приглашен  на  ужин,  и  они
ссорились из-за денег. Она говорила ему, что не может больше  давать
денег, потому что у нее их больше нет.
    - Для чего ему нужны были деньги?
    - Проигрыши в карты. Он называл это "долгом чести".  Он  сказал,
что, если он не заплатит долг, он вынужден будет покончить с собой.
    - Джинни была там?
    - Да, она все слышала. Мы оба слышали. Мистер и миссис Фэблон  в
этой ссоре дошли  до  такой  стадии,  когда  уже  не  старались  все
скрыть. Каждый хотел привлечь нас на свою сторону.
    - И кто выиграл?
    - Никто. Оба потеряли.
    Оркестр  снова  заиграл,  и  через  проход  я  мог  видеть  всех
танцующих  в  другой  комнате.  Большинство  мелодий  и  большинство
танцев были совершенно новыми в двадцатых  и  тридцатых  годах.  Все
вместе производило впечатление вечеринки, длившейся слишком долго  -
пока и танцоры, и музыканты не вымотали себя  настолько,  что  стали
похожи на насекомых, которых высосал паук.


                              Глава 11

    Элла Стром  срезала  угол  танцевальной  площадки  и  подошла  к
нашему столу.
    - Я предупредила фотографа, мистер Арчер. Он ждет вас в конторе.
    Это  был  худой  человек,  в  мятом  темном  костюме,  с  копной
шатенистых  волос,  выделяющейся  тяжелой  славянской   челюстью   и
впечатлительными  глазами  под  очками  в   роговой   оправе.   Элла
представила его как Эрика Мальковского.
    - Рад вас видеть, - сказал он, но рад он не  был.  Он  неустанно
смотрел в  дверь  мимо  меня.  -  Я  обещал  жене  пойти  сегодня  в
"общество любителей кино". У нас сезонные билеты.
    - Я возмещу ваши расходы.
    - Дело не в этом. Мне неприятно огорчать ее.
    - Но здесь дело может быть важнее.
    - Не для меня, не так ли? - Он говорил со мной,  но  его  жалоба
была обращена к Элле. Я понял, что она заставила его сюда прийти.  -
В любом случае, как я уже сказал миссис Стром,  у  меня  нет  снимка
мистера Мартеля. Я предложил  однажды  сделать,  так  как  я  всегда
предлагаю  всем  другим  гостям,  но  он  отказался,   категорически
отказался.
    - Он был груб с вами?
    -   Я   не   сказал   бы,   но   он,   безусловно,   не    хотел
фотографироваться. Он что, выдающаяся личность  или  что-то  в  этом
роде?
    - Да, с вывертом.
    Моя неразговорчивость рассердила его, и он слегка вспылил:
    - Единственная причина, почему я это спрашиваю, -  это  то,  что
есть еще другие люди, интересующиеся его фотографией.
    - Вы мне об этом не говорили, - недовольно пробормотала Элла.
    - У меня еще не  было  возможности.  Женщина  пришла  ко  мне  в
студию в поселке как раз перед  тем,  как  я  пошел  домой  обедать.
Когда я сказал ей, что у меня нет снимка, она предложила  деньги  за
то, чтобы я пошел к нему в дом и сделал снимок.  Я  сказал  ей,  что
без разрешения мистера Мартеля я фотографировать его  не  буду.  Она
почему-то возмутилась и выскочила из студии.
    - Полагаю, она не назвала своего имени.
    - Нет, но я могу  ее  описать.  Рыжая,  высокая,  с  импозантной
фигурой. Возраст около тридцати. По правде говоря,  мне  кажется,  я
где-то ее встречал раньше.
    - А где?
    - Здесь в клубе.
    - Я что-то такую не помню, - сказала Элла.
    - Это было еще до  вас,  по  крайней  мере  пять  лет  назад.  -
Мальковский скривил часть лица, будто смотрел сквозь видоискатель. -
Мне помнится, я сделал один или два  снимка  этой  женщины.  Я  даже
уверен в этом.
    - У вас они еще есть? - спросил я.
    - Может быть. Но найти их будет трудно. Я храню  досье  текущего
и предыдущего годов. Все старье засунуто  в  коробки  и  хранится  в
задней комнате.
    Он взглянул на свои часы с ужасом.
    - Я действительно сейчас должен  идти.  Жена  убьет  меня,  если
пропустит "Бунуэль". А клуб не платит мне за подобную работу.  -  Он
бросил укоризненный взгляд в сторону Эллы,  которая  возвратилась  к
своей стойке.
    - Я уплачу вам вдвойне за все время, которое потребуется.
    - Это обойдется вам по семь долларов в час. Работа может  занять
всю ночь.
    - Я понимаю.
    - И нет никакой гарантии  успеха.  Может  быть,  это  совершенно
другая женщина. А если и та же, она могла изменить цвет  волос.  Та,
которую я помню, была блондинка.
    - Блондинки превращаются в рыжих  постоянно.  Расскажите  мне  о
той, что вы помните.
    -  Она  тогда  была  моложе,  как  вы   понимаете,   свеженькая,
хорошенькая. Сейчас помню, что сделал несколько снимков. Ее муж чем-
то возмущался, но она хотела сфотографироваться.
    - А кто был ее муж?
    - Старше ее, - ответил он. - Они жили в одном из домов  здесь  в
течение двух недель.
    - В каком году они здесь были?
    - Я точно не помню - может быть, шесть, семь лет назад. Но  если
я найду эти снимки, я вам скажу. Обычно я ставлю дату на обороте.
    К  этому  времени  Мальковский  уже  созрел  для  работы.  Перед
отъездом в город он  дал  мне  адрес  и  номер  телефона  студии.  Я
сказал, что позвоню через час или около того.
    Я поблагодарил Эллу и пошел к  стоянке  за  машиной.  Порывистый
ветер доносил хрустящий песок с гор. Эвкаплиптовые деревья  при  его
порывах метались и склонялись, как безумные  женщины.  Ночной  мрак,
висевший над ними, придавал всей обстановке  какой-то  грозный  вид.
Меня беспокоил Гарри  Гендрикс.  Я  думал  о  нем  с  тех  пор,  как
обнаружил его машину на дороге около дома Мартеля. Гарри  заслуживал
беспокойства не  более,  чем  та  крыса,  которую  Мартель,  как  он
говорит, убил. Тем не менее у меня  было  настоящее  желание  видеть
его живым.
    Дорога к гавани шла поперек того участка,  откуда  Фэблон  делал
свой последний заплыв, и дальше опять выходила  к  океану.  Когда  я
ехал по продутому ветрами шоссе, мои мысли были настолько  прикованы
к Гарри, что его "кадиллак", запаркованный за  поворотом,  показался
мне каким-то привидением. Я затормозил, подал  назад  и  остановился
прямо за ним. Да, это был старый "кадиллак" Гарри, стоящий  здесь  с
холодным мотором,  пустой  и  бесприютный,  будто  он  сам  скатился
сверху, с горы. Ключ находился в зажигании. Раньше его там не было.
    Я осмотрелся. Место было пустынное, особенно в это время,  ветер
завывал. Никаких других машин не было видно на дороге. Лишь  шумящие
листьями пальмы и вздыхающее море.
    На стороне  острова  высокие  кипарисовые  деревья  загораживали
бульвар от железнодорожной колеи и  зарослей,  где  скрываются  бро-
дяги.
    Сквозь заросли  можно  было  видеть  людей,  сгрудившихся  около
костра, раздувавшегося ветром и бросавшего свет  на  окрестности.  Я
прошел сквозь кустарник и подошел к ним.  Их  было  трое.  Они  пили
темное красное вино из здоровенной бутыли,  уже  почти  пустой.  Они
повернули головы в мою сторону. Лицо с выбитыми  зубами  и  покрытое
шрамами - лицо белого человека, плоская упрямая физиономия  молодого
негра, парень с чертами индейца и безразличными индейскими  глазами.
Выше талии на нем был лишь открытый черный жилет.  Такова  была  эта
компания.
    Негр встал. Он был пяти или шести футов ростом и в  руке  держал
толстенную палку. Он подошел ко мне и пробормотал:
    - Это частная вечеринка. Вам здесь нечего делать.
    - Вы можете ответить мне на мои  вопросы?  Я  разыскиваю  своего
друга.
    - Никакого вашего друга я не знаю.
    Большой и пьяный, он оперся на палку. Тень от такого  треножника
плясала на зарослях.
    - Это его машина там, вон тот "кадиллак". Он среднего  роста,  в
пиджачке рубчиком. Вы его не видели?
    - Нет.
    - Одну минуту, - белый человек встал пошатываясь, - может  быть,
я его видел. Может, и нет. Что с вас можно получить?
    Он подошел так близко ко  мне,  что  я  чувствовал  его  вонючее
дыхание  и  мог  заглянуть  в  его  пустые,  блестящие  глаза.  Вино
выполоскало из них даже проблески разума.
    - Мне это ничего не будет стоить, старина.  Ты  хочешь  получить
еще на одну бутылку?
    - Я видел  его,  честно,  видел.  Маленький  человек  в  пиджаке
рубчиком. Он дал мне четыре монетки, я очень  вежливо  поблагодарил.
Такого вы не можете забыть.
    Дыхание со свистом прорывалось сквозь его редкие зубы.
    - Покажи четыре монетки.
    Он тщательно рылся в кармане джинсов.
    - Я, наверное, их потерял.
    Я пошел прочь. Он провожал меня  до  самой  машины.  Он  колотил
сжатыми кулаками по стеклу автомобиля.
    - Имей же сердце, ради Христа. Он дал мне четыре монетки.  Я  же
сказал вам о вашем друге.
    - Для вина денег не дам, - сказал я.
    - Это для еды. Я голоден. Я пришел сюда  собирать  апельсины,  а
они выгнали меня, и я не могу работать.
    - "Армия спасения" тебя накормит.
    Он сжал губы и плюнул на стекло. Я включил мотор.
    - Отойди, попадешь под машину.
    - Я уже попал под нее, - обреченно пробормотал он  и  направился
обратно  в  заросли,  внезапно  исчезнув  из  виду,  будто  кто  его
проглотил.


                              Глава 12

    Отель "Брейкуотер" находился  в  нескольких  кварталах  от  того
места, где стоял  "кадиллак"  Гарри.  Возможно,  хотя  едва  ли,  он
оставил его там по своим соображениям и пошел дальше пешком.
    Вестибюль отеля был похож на мышеловку для  туристов,  куда  уже
никто не попадался. Мебель была вся поцарапана, а  рододендроны  все
в пыли. Привратник ходил в старой голу