изумление, когда я увидела эту никудышную бабенку за  работой.  Она
сидела спокойная и довольная, что-то жевала и подсчитывала  на  калькуляторе
какие-то суммы, записывая результаты в толстый журнал.
   - В чем дело? - увидев меня, грубо спросила она. - Вы что-то забыли?
   - Нет, - ответила я и в задумчивости покинула ее офис.
 
ГЛАВА 28 
 
   Я отправилась к Леле. Во-первых, мне  хотелось  ее  успокоить  и  намеком
предупредить об опасности. Во-вторых, мне просто  хотелось  ее  видеть  -  я
соскучилась, такое часто со мной бывает.
   Леля...
   Леля сильно сдала.  Прошедшая  ночь  отразилась  на  ее  внешности  самым
пагубным образом. Бедняжка была бледна, темные тени еще отчетливее  легли  у
глаз, губы нервно подрагивали, в квартире стоял запах лекарств.
   - Что случилось? - спросила я, поражаясь глупости своего вопроса.
   - Я сама не своя, сама не своя, - пролепетала Леля и залилась слезами.
   "Сама не своя, - подумала я, - еще бы! У кого нервы выдержат?"
   - Господи, как это исправить? Как? Как? - приговаривала Леля.
   "Еще немного, и я не устою: выложу ей все подчистую", -  подумала  я,  из
последних сил держа себя в рамках обещанного.
   Только я так подумала, как зазвонил телефон. Я стояла рядом с  телефонным
столиком, а потому сняла трубку и услышала:
   - Сто тысяч, или узнают все.
   Приятный  мужской  голос,  да  и  сумма  невелика,  учитывая  возможности
Турянского, однако что сделалось с Лелей. Она подскочила ко  мне,  выхватила
трубку и закричала:
   - Заткнись, ублюдок! Сказала же, завтра, завтра заплачу!
   Бедняжка просто кипела.
   - Леля! - воскликнула я. - Никому не вздумай платить! И  что  должны  все
узнать?
   - Отстань от меня! - закричала она. - Сама знаю, что  мне  делать!  И  не
пытай меня!
   - Девочка, успокойся, - начала я, но бедная  Леля  уже  не  слушала.  Она
металась, она рыдала, она действительно была сама не своя.
   - Где он? Где? - кричала она с таким отчаянием,  словно  речь  шла  о  ее
собственной жизни, а не о каком-то там муже.
   Видит бог, я  крепилась,  но  не  могу  же  я  позволить  Леле  совершить
глупость. Деньги, конечно, не мои, а Турянского, но...
   "Кстати, это мысль, - осенило меня.  -  Почему  бы  не  попробовать?  Раз
Перцев в данный момент слушает уже и меня, надо этим воспользоваться".
   Короче, я,  не  моргнув  глазом,  выложила  Леле  все,  что  знала.  Леля
поглощала информацию, светлея лицом. Думаю, с Перцевым происходило обратное.
   - Значит, Сашенька жив, - переспросила Леля, облегченно вздыхая.
   - Жив и абсолютно здоров, - заверила я ее. Раз десять она заставила  меня
повторить эту новость, а потом потребовала отвезти ее в деревню  к  сестрице
бабы Раи.
   - Леля, это невозможно, -  рассердилась  я.  -  Потерпи  немного,  ты  не
ребенок. Первым делом надо Перцева на  крючок  посадить,  а  потом  уже  все
остальное.
   - Не могу я ждать, когда ты его на крючок посадишь, да и невозможно  это!
- закричала Леля.
   - Возможно, еще  как  возможно,  -  заверила  я.  -  Прямо  сейчас  он  и
заглатывает наживку.
   Само собой имелось в виду, что с помощью "жучков" он слышит мои  слова  и
правильно их поймет. Что захочется сделать Перцеву в первую очередь?
   Конечно же, схватить Турянского.
   А где Турянский?
   У сестрицы бабы Раи.
   А кто из моих подруг знает, где проживает эта сестрица?
   Только Маруся. (Если честно, не знает и она.)
   Я на всякий случай, стараясь держаться поближе к "жучкам", еще  раз  пять
повторила Леле о местонахождении ее мужа, раз десять напомнив, что  сестрица
бабы Раи живет в деревне.
   - В какой деревне? Название у нее  есть?  -  наконец  заинтересовалась  и
Леля, не говоря уже о Перцеве.
   Думаю, он просто до смерти уже хотел это знать.
   - Только я и мой муж бывали у сестрицы бабы Раи, - сказала я, - тебе  же,
Леля, там бывать совсем не обязательно.
   - Думаешь, я к Сашеньке тут же и помчусь, обманув тебя?
   - Прости, но именно так я и думаю.
   - И напрасно, - обиделась Леля.  -  Просто  я  волнуюсь,  надежно  ли  вы
спрятали его. Эта баба Рая всем  известна  своим  длиннющим  языком.  Боюсь,
каждая собака знает, где живет ее сестрица.
   Мне стало смешно. Полагать такое может только тот, кто  совсем  не  знает
нашу бабу Раю. Развращенная столичной жизнью, она смертельно боится обнажать
свои корни. Баба Рая перед своими  подругами,  игнорируя  свой  убийственный
"акцент", героически строит из себя столичную штучку и под самыми  страшными
пытками никогда не сознается, что ее сестра живет  в  деревне,  где  не  так
давно проживала и сама баба Рая.
   - А вот и нет, - сообщила я, - деревня, в которой живет сестра бабы Раи -
тайна за семью печатями. Только я, мой муж и Маруся знают об  этом.  Кстати,
Маруся знает лишь дорогу туда, поскольку всего один раз возила  бабу  Раю  к
сестрице.
   - Зачем? - удивилась Леля. Я махнула рукой:
   - И вспоминать не хочу. Своего Ваню накрепко приворожить хотела, а сестра
бабы Раи в таких делах, говорят, мастерица.
   Леля усомнилась:
   - И ты считаешь, что Сашенька спрятан надежно? Маруся ничем не лучше бабы
Раи. Она тоже разболтать может, если уже не разболтала.
   - Да, но кому интересно, где живет сестрица бабы Раи? Посуди сама. И  что
может разболтать Маруся? Адреса она не знает, да и  вряд  ли  Перцев  станет
Марусю пытать. Да и пока он до этого додумается, уже на нары залетит.  Здесь
я уже постараюсь, - пообещала я и, простившись с Лелей, помчалась стараться.
   Первым делом мне нужно было собрать доказательную базу.  В  этом  деле  я
очень рассчитывала на помощь Маруси. Конечно же,  я  ей  сразу  позвонила  и
предупредила:
   - Если тебя спросит кто-нибудь про деревню, в которой живет сестрица бабы
Раи, отвечай, что не знаешь.
   - Я не знаю, - сразу же ответила Маруся. - Я прямо вся и не знаю. С  чего
у меня спрашивать станут?
   - С того, что я кое-кого убедила, будто ты это знаешь. Понимаешь? Так мне
надо. Можешь ты подыграть?
   - Прямо вся могу! - загораясь, заверила Маруся. - А зачем?
   - Чтобы преступников изловить, - ответила я.
   - Каких преступников? - изумилась Маруся. Что она за  человек?  Удивляюсь
ей порой. И не порой, а постоянно удивляюсь.
   - Маруся, - раздражаясь, закричала я.  -  Ты  задаешь  странные  вопросы!
Разве мало в нашей стране преступников?
   - Старушка! Епэрэсэтэ! Неужели ты их всех изловить решила?
   - Ну, не всех, а парочку изловлю.
   Вот она, моя скромность! На самом деле  я  изловила  гораздо  больше,  но
вернемся к Марусе.
   - Так вот, - сказала я ей, - ты должна мне помочь,  если  хочешь  узнать,
чем закончится эта история с похищением Турянского.
   - Хочу! Хочу!
   - Еще бы, я и сама хочу, поэтому отвечай любому, кто бы  про  деревню  ни
спросил.  Сначала  скажи,  что  не  знаешь,  где  эта  деревня,   а   потом,
посомневавшись, добавь, что забыла, мол, забыла намертво и не вспомню никак.
Поняла?
   - Поняла, - заверила Маруся, и я тут же отключила телефон, чтобы избежать
дальнейших вопросов.
   "Теперь домой, - подумала я, - пока доеду, Перцев  наверняка  уже  Марусе
позвонит. Господи, но как же хочется есть! Если я когда-нибудь  и  умру,  то
только от диеты!"
   С этой мыслью я машинально отыскала пакетик жвачки, от которой,  судя  по
рекламе, зубы не только не болят, но едва ли не отрастают вновь. Сунув остро
пахнущую мятой пластинку в рот, я  мысленно  поблагодарила  Марусю,  которая
когда-то эту жвачку мне дала. "Не поем, так хоть  пожую",  -  удовлетворенно
подумала я и вся отдалась логическим комбинациям. Мысли в голове  замелькали
со скоростью звука. Самые разнообразные.
   Мой "Мерседес" тем временем, тихо урча мотором,  выкатился  на  проспект.
Светофор показал красный свет, и  я  затормозила.  От  потока  несущихся  по
перекрестку машин рябило в глазах. Красный свет сменился на желтый, а следом
и на зеленый.
   Я собралась  уже  ехать,  но  вдруг  мое  внимание  привлекло  необычное,
чарующее зрелище: из-за серого монументального здания  сталинской  постройки
выплыла и повисла над проспектом аквариумная  рыбка.  Большая  такая  рыбка,
красная с хвостом, напоминающим алую вуаль. Жабры ее  ритмично  вздрагивали,
вуалеобразный  хвост  плавно   шевелился,   а   толстые   насмешливые   губы
причмокивали, выпуская длинной вереницей пузырьки,  медленно  всплывающие  в
послеполуденное московское небо.
   Это было невероятно! Сзади раздавались настойчивые сигналы, но я не могла
двинуть автомобиль с места, зачарованно следя за рыбкой.
   "Надо позвонить Тамарке", - подумала я.
   А рыбка пухла, на глазах увеличиваясь в размерах, и бока ее уже  касались
зданий. Серый сталинский дом, не выдержав натиска ее  плоти,  стал  трещать,
разваливаться. Огромные его обломки,  словно  после  взрыва,  разлетелись  в
разные стороны. Один из них летел прямо на меня...
   Я отчетливо видела девочку со старушкой, мирно  пьющих  чай  за  открытым
окном кухни, вращающейся вместе с этим обломком. Все ближе подлетал  ко  мне
щербатый серый кусок бетона. Все ближе и ближе. Тень его закрыла белый свет,
всосала его без остатка. Мир погрузился во тьму, которой не было ни конца ни
края. Я напряглась, охваченная  первобытным  ужасом,  всем  своим  существом
уперлась в эту тьму, пытаясь раздвинуть ее, отчаянно рванулась и...
   Глаза резанул яркий, нестерпимо яркий свет, от которого я ослепла.
   Когда зрение вернулось, я вновь увидела мир. Он,  в  основном,  находился
внизу, подо мной. В самом прямом смысле  этого  слова,  потому  что  сама  я
стояла на широком карнизе того самого сталинского  дома,  который  развалила
аквариумная рыбка. Одна  моя  рука  судорожно  сжимала  металлический  крюк,
вколоченный в стену дома (видимо,  на  нем  когда-то  держалась  водосточная
труба), а вторая сжимала сотовый телефон.
   В голове было пусто,  как  в  гулкой  цистерне,  и  лишь  где-то  на  дне
плескалась мысль: "На что-то это похоже... Так  уже  было...  Точно  было...
Сейчас из окна справа высунется симпатичный мужчина,  психолог,  кажется,  и
начнет меня нахваливать..."
   В предвкушении приятной беседы я повернула голову  вправо  и  встретилась
глазами с девочкой. Ну той самой, что пила чай на  кухне,  когда  рыбка  дом
развалила. Бабушка этой девочки тоже беззастенчиво пялилась на меня,  а  вот
мужчина рядом с ними оказался редкостным мерзавцем: никакого интереса ко мне
не проявил. Занят был.  Свесившись  из  окна,  он  орал  толпе,  собравшейся
внизу...
   Стоп! Что это? Сон?
   Нет, не сон!
 
ГЛАВА 29 
 
   Я опять стояла на карнизе,  а  препротивнейший  мужик,  свесившись  вниз,
кому-то кричал:
   - Эта телка с вольтами, блин. Точно говорю. Она из дурдома свалила. Дверь
открыл, а она мне в глаз. Во, фингал видите? В  глаз  засветила  и  прямо  к
окну. Я ее за ногу схватил, так она как лягнет! И  хоть  бы  слово  сказала.
Нет! Молча ломится! Она террористка, может быть? Вон, у нее  в  руке  не  то
мобильник, не то дистанционка. Щас мину взорвет.
   Меня заинтересовало, с кем этот  придурок  разговаривает.  Глянула  вниз:
боже мой! Я же высоты боюсь!
   Но что за суета на перекрестке?
   Там метались работники ГИБДД,  пытаясь  устранить  затор  образованный...
моим "Мерседесом". Уверена, что моим. Ну да, я же на нем  ехала,  когда  эта
рыбка приплыла.
   Черт! Точно, с дурдома сбежала! Какая рыбка?
   Откуда приплыла? И почему я бросила свой "Мерседес"? Я же его берегу,  он
же у меня уже несколько лет как новенький, потому что на чужих машинах езжу,
Тамарку бедную заэксплуатировала насмерть - отвези туда, отвези сюда - а тут
взяла и бросила свой "Мерседес" прямо на дороге. Ой-ой-ой!
   - Не трогайте мою машину! - заорала я. Точнее, попыталась заорать, потому
что попытка и на шепот  не  тянула.  Я  забеспокоилась,  заерзала  на  своем
карнизе. Необходимо же было принимать меры.  В  конце  концов  "Мерседес"  -
машина дорогая. Они, "Мерседесы", на дороге не валяются, хотя, глядя на мой,
так не скажешь.
   Беспокойство мое достигло опасных  пределов,  и  тут  я  вспомнила  слова
мужика,  все  еще  надрывающегося  в  окошке:  "...у  нее  в  руке   не   то
мобильник...".
   Телефон действительно оказался в моей руке.
   Правда, второй рукой я сжимала крюк, но ради "Мерседеса" можно рискнуть и
отцепиться, чтобы набрать Тамаркин номер.
   Только я так подумала, телефон сам зазвонил.
   Я прижала трубку к уху и (о, чудо!) услышала  голос  Тамарки.  Я  жалобно
попросила:
   - Тома, забери, пожалуйста, мою машину...
   - Мама! Ты невозможная! - рявкнула Тамарка. - Делать мне  больше  нечего,
как за тобой машины подбирать!
   Тамарка обычно слушает только себя,  но  на  этот  раз,  видимо,  и  меня
услышала, потому  что  когда  до  нее  дошел  смысл  сказанного  мною,  она,
задохнувшись от удивления, завопила:
   - Мама! Не может быть! Неужели ты на своем "Мерседесе" выехала?  Нет!  Ну
надо же! Поверить не могу, чтобы  ты,  жлобиха,  решилась  потревожить  свой
"Мерседес", когда есть на свете и мои  машины.  Мама,  повтори,  пожалуйста,
неужели ты и в самом деле на  своем  "Мерседесе"  выехать  рискнула?  Просто
поверить не могу!
   - Рискнула, Тома, рискнула! Рискнула и очень неудачно, - посетовала я.  -
Теперь снова на карнизе стою, а "Мерседес" остался внизу без присмотра.
   Думаю, Тамарка остолбенела, потому что прошло секунды три, прежде чем она
закричала:
   - Мама, ты невозможная! На каком карнизе ты теперь стоишь?
   - На том же, на котором стояла и в прошлый раз, когда ты меня с адвокатом
снимала. Кстати, Тома, приезжай и теперь меня снимать,  если  живой  увидеть
хочешь. На этот раз я хоть и недавно  стою,  но,  чувствую,  закончится  все
очень плохо. Ветхий уж слишком карниз.
   - Мама, - взревела Тамарка, - надеюсь, ты  шутишь?  Если  шутишь,  то  не
смешно.
   - Еще бы! А уж как мне не смешно, один карниз только знает.
   - Как ты всегда не  вовремя,  Мама!  -  рявкнула  Тамарка  и  разразилась
площадной бранью. Ха! Не вовремя! Это когда о карнизе речь идет?
   - Ладно, Мама, в последний раз, - в конце концов снизошла  Тамарка,  и  я
вздохнула с облегчением.
   На этот раз все произошло значительно быстрей и  прозаичней.  В  рекордно
короткие сроки  прибыл  бронированный  Тамаркин  "Мерседес"  одновременно  с
фургончиком МЧС. Сама Тамарка,  подбоченясь,  расположилась  внизу  и  бодро
принялась режиссировать мое спасение.
   - Нет! Она чокнутая, но не из дурдома! -  доносился  до  меня  ее  зычный
голос.
   Одновременно, в окнах слева и справа, образовались спасатели.
   - И не суицидная она... - разорялась внизу Тамарка, выдавая комментарии и
спасателям, и толпе. - Кого хотите до самоубийства сама доведет. И не лезьте
за ней, иначе сверзится. Пусть  сама!  Пусть  сама!  Высоты,  дура,  боится.
Снимайте аккуратно, она нужный обществу человек. Кто? Не знаю. Говорит,  что
гений. Да что там разбираться, сами видите!
   Услышав это, я не только успокоилась, но и пришла в хорошее  расположение
духа.  Такая  оценка  от  Тамарки,  это  что-то!  Надо  знать  мою  Тамарку.
Наконец-то она признала, что я гений! После этого и умереть не жалко.
   Я с благодарностью глянула вниз на подругу. Рядом с ней крутился какой-то
важный спасатель, видимо, начальник, а  чуть  поодаль  мужичок  в  куртке  с
эмблемой МЧС нацелил на меня видеокамеру.
   - Тома! - крикнула я. - Пусть немедленно уберут этого киношника!  У  меня
поза невыгодная!
   Крик мой до Тамарки не долетел, точнее, долетел, но не весь,  потому  что
она отмахнулась.
   - Стой где стоишь! - рявкнула она. - Сейчас спасут!
   Я  покосилась  на  оператора  и  решила,  что  деваться   некуда:   и   в
нечеловеческих  условиях  придется   оставаться   женщиной.   Являя   чудеса
акробатики, я героически начала принимать наиболее выгодную для съемки позу.
Толпа внизу ахнула, а спасатель из окна слева, правильно оценив  обстановку,
вежливо меня проинформировал:
   - Не нужно так нервничать. Все по закону. Мы обязаны снимать нашу работу,
чтобы потом не возникало претензий.
   - Если не хотите, чтобы возникли претензии, скажите  ему,  пусть  снимает
слева, оттуда, где дерево, - безапелляционно потребовала я и пояснила:
   - Оттуда выгодный план.
   - Пленка сразу пойдет в архив, - заверил меня спасатель.
   - И все же скажите ему, иначе я упаду. Выгодные позы и на земле  непросто
даются, а я на карнизе стою.
   -  Ладно,  -  паникуя,   согласился   спасатель.   Не   знаю,   как   они
переговаривались, но оператор сместился на нужную позицию, и я  успокоилась,
старательно улыбаясь.
   Однако долго улыбаться мне не  пришлось.  Сразу  же  вслед  за  этим  два
спасателя из  окна  слева  подали  тем,  что  в  окне  справа,  две  длинные
алюминиевые штанги, которые прижали меня к стене. Образовалось  нечто  вроде
перил: одна штанга на уровне моих колен, вторая чуть выше пояса.
   - Сможете передвигаться, держась за наше ограждение?  -  поинтересовались
из окна справа.
   - Передвигаться?!! Вы с ума сошли! - возмутилась я.
   - Тогда мы вынуждены спуститься на карниз, - сообщили из окна слева.
   Я тут же почувствовала, что вполне доверяю этим  штангам.  Выглядели  они
уже вполне надежно. И в самом деле, почему бы не попробовать.
   Отпустив крюк, я вцепилась в верхнюю штангу.  Боком,  как  краб,  сделала
несколько шагов по направлению к окну, балансируя  рукой  с  зажатым  в  ней
мобильником.
   - Бросьте телефон, - звенящим от напряжения голосом попросил спасатель.
   - Об этом не может быть и речи, - останавливаясь для передышки,  отрезала
я и выразительно посмотрела на спасателя. - В прошлый раз меня сняли прямо с
телефоном. Неужели у вас квалификация ниже?
   Видимо,  аргумент  оказался  убедительным  -  спасатель  махнул  рукой  и
попросил:
   - Постарайтесь придвинуться поближе к окну.
   Я пару раз шагнула и ощутила на плечах и лодыжках сильные  мужские  руки.
Как  куклу,  меня  затащили  в  окно,  и  все  это  (о  ужас!)   запечатлела
видеокамера.
   Вниз я спустилась уже не так эффектно, как в прошлый раз: всего  лишь  на
лифте. Лифт сильно уступает пожарной машине. Это стало ясно, едва я вышла из
подъезда: на этот раз толпа  встретила  меня  жидкими  аплодисментами.  Зато
Тамарка обрадовалась мне сверх всякой меры: обняла и даже расцеловала.
   - Тома, Тома, - смущенно залепетала я, - ну  хватит,  при  людях,  о  нас
могут плохо подумать.
   - Ты невозможная! - вполне традиционно заявила Тамарка,  увлекая  меня  к
своему "Мерседесу". - Всю жизнь теперь на меня работать будешь, Мама!
   - Будто я чем-нибудь другим занимаюсь, - резонно  возразила  я,  открывая
дверь автомобиля и обнаруживая на заднем сиденье бездыханное тело, возможно,
даже труп.
   С воплем я отскочила так резво, что едва не сшибла с ног Тамарку.
   - Что такое, Мама? - возмутилась она и, сообразив, в чем причина, тут  же
меня успокоила:
   - Это наша Роза сознание потеряла. Как увидела тебя на карнизе, так сразу
и отрубилась.
   Пока я приходила в себя, Тамарка сунула визитку эмчээсовскому  начальнику
и распорядилась:
   - Счет за спасение выставите моей  компании.  -  Подумав,  она  добавила,
многозначительно глядя на меня:
   - Мама отработает.
   - Только этим и занимаюсь, - снова буркнула я и полезла в машину.
   До сих пор помню взгляд эмчээсовца - бедняга обалдел, когда  узнал,  что,
юная, я прихожусь престарелой Тамарке мамой. Жаль, некогда  было  рассказать
ему, с чего все это началось.
 
ГЛАВА 30 
 
   Как только я уселась рядом  с  Розой,  она  сразу  же  пришла  в  себя  и
защебетала:
   - Это ужас! Это к-кошмар! Это ч-черт знает ч-что! Сначала П-пупс, п-потом
ты!
   - Неужели и Пупс на карниз залез? - поразилась я.
   Роза задохнулась от негодования, а Тамарка меня успокоила:
   - Пупс поступил проще: он послал Розу на три буквы,  но  добился  гораздо
большего эффекта, чем ты со своим карнизом. Роза до сих пор заикается.
   Тут же выяснилось, что  эффект,  которого  добился  Пупс,  превзошел  все
ожида