вно знакома?  Поговори  с  ним,
попроси. Он чудной парень, но всем помогает. Правда, Мишель?  -  и  добавила
уже по-немецки:
   - Я говорю, ты хороший мальчик, правда? - и она провела тонким  пальчиком
по его загорелой шее. Он поцеловал ей  руку.  Странное  ощущение  бесконечно
длящегося сна не покидало Женю: было интересно, но уже хотелось проснуться.
   - А ты давно здесь? - спросила Женя.
   - Полтора года. До этого в Финляндии  работала.  Но  я  здесь  до  осени.
Осенью уйду. У меня жених есть, швейцарец, он банкир, так что  я  только  до
конца контракта отработаю, и шабаш, -  Тамар  улыбнулась  победной  улыбкой,
тряхнула головой, пучок ее распался, она выпила бокал шампанского и  сделала
небрежный жест в сторону Мишеля. - Еще закажи...
   Мишель встал:
   - Я пойду в баре закажу.
   Он оставил их вдвоем для свободы общения.
   -  Смотри,  как  тебе  повезло,  жениха  нашла...  -  одобрила  Женя.   -
Симпатичный?
   - Я же говорю, щвейцарец. Да все они симпатичные.  Все  богатые,  жадные,
чистоту любят. Тупые - в жизни не понимают, но  бабки  зарабатывают.  Мне-то
повезло - мой не из простой семьи, у него еще дед  в  банке  работал.  И  не
жадный, -  она  выставила  вперед  расслабленную  руку,  на  среднем  пальце
сверкнуло колечко. - Видишь? Подарил!
   - А дома-то знают, что ты замуж здесь выходишь? - забросила Женя удочку в
сторону украинского прошлого.
   - Дома... тоже скажешь! Где он, этот дом... Я  из  дому  десять  лет  как
ушла. Мне четырнадцати лет не было.
   - В четырнадцать лет? С родителями конфликты?
   - Конфликты! - фыркнула девица, - Мать у  меня  была  -  золото.  А  папа
капитан вообще, в белой форме ходил, фуражка с крабом...
   Она приостановилась, какая-то мысль зашевелилась в маленькой голове:
   - Мы в Севастополе  тогда  жили.  Взрыв  был  на  судне,  отец  погиб.  Я
маленькая еще была. Мама красавица, через год замуж  вышла.  А  отчим,  сама
понимаешь, отчим. Подонок. Лупил  меня  почем  зря.  К  кровати  привязывал.
Мать-то в смену работала. При ней он вроде ничего, а как она уйдет,  так  он
набрасывается. Зверюга был. Садист. Я матери не жаловалась, я ее  жалела.  А
подросла,  он  стал  ко  мне  приставать.  Как  напьется,  так  и  пристает.
Изнасиловал меня, и я из дому убежала. А ты говоришь - что дома?
   - Бедная девочка... Ты и хлебнула... - посочувствовала Женя.
   Тамар звали Зиной, и она действительно хлебнула.  Она  была  даже  не  из
Харькова, а из заводского города Рубежное Харьковской области, с  химзавода,
и мама была не золото, а рабочая с  производства,  пьющая  мать-одиночка,  и
папа  в  белом  кителе  был  чистым  плодом  воображения,   как   и   отчим,
изнасиловавший в детстве, - но все это Женя  узнала  через  два  дня,  когда
гуляла с Тамар по набережной Лиммата.
   - Да. Много чего было. У тети  жила,  в  Брянске,  -  работала,  училась.
Повстречала парня. Богатый, красивый. Любовь была.  Решили  пожениться.  Уже
заявление подали. Он купил мне платье белое, брюлики, все, что надо. Свадьбу
заказали на сто человек. Одних цветов на тысячу баксов привезли... И в  день
свадьбы, утром,  его  расстреляли,  прямо  в  машине,  вместе  с  шофером  и
телохранителем...
   Тамар стряхнула маленькую слезинку с угла глаза. Поправила волосы,  опять
стали видны круглые мышиные ушки. Руки у нее были короткопалые,  с  длинными
наклеенными ногтями. Она была не так уж молода, но  детскость  ее  была  еще
трогательней от замазанных гримом моршинок вокруг глаз... У Жени  прямо  дух
перехватило от жалости: ей под тридцать, а все еще играет в сказку...
   - У меня подруга здесь в Цюрихе есть, Люда из Москвы, она раньше  тоже  в
нашем бизнесе работала, не в нашем клубе, а в "Венеции".  Так  она  уже  два
года как замуж вышла. Муж банкир, она с ним разъезжает. У  них  два  дома  в
Цюрихе, дом в Милане. Люда, конечно, класс, у  нее  четыре  языка,  она  все
знает - говорит хоть о музыке, хоть о картинах. В  прошлом  году  она  домой
ездила. А вот это - никто себе позволить не может.
   - А что, очень дорого? - задала Женя совершенно нелепый вопрос,  и  Тамар
захохотала.
   - Да причем тут "дорого"? Дорого - это  само  собой.  Опасно!  А  ну  как
обратно не впустят? Мы здесь все живем еле-еле. Две тысячи  -  за  квартиру.
Одежда наша жутко дорогая, каждые трусы - стольник, бра - вообще от трехсот.
Крем-шампунь купишь-все, на жрачку вообще не остается, -  она  спохватилась,
растопырила пальчики. - Ну у меня, конечно, порядок. Даже и до Франца, моего
жениха, у меня были клиенты... Я за сто франков  не  ходила,  тысяча  баксов
ночь. Но вообще здесь оч-чень непросто жить...
   - А вернуться не  думала?  -  опять  сморозила  глупость  Женя,  и  Тамар
засмеялась громко, так что сидящая рядом парочка оглянулась.
   - Ты что, больная? Что я там буду делать? На вокзал пойду? У  меня  здесь
профессия, бизнес, я в кабаре работаю! Да там  тыщу  лет  пройдет,  пока  до
культурной жизни дойдут. А может, вообще никогда...
   Им давно уже поставили на стол шампанское. Тамар, не  совсем  и  заметив,
автоматически выпила.
   "Начинающая алкоголичка", - догадалась Женя.
   Мишель сидел в баре с марокканкой, которая  в  самом  начале  вызвала  им
Тамар. Марокканка была настоящая красавица. Женя  переглянулась  с  Мишелем.
Тамар поймала взгляд:
   - И кого тут только нет, - черножопые и косоглазые. Мы с подругой в самом
начале снимали с двумя черными. Ну такая деревня, слов нет. Мясо сырое  ели!
Одна потом померла. А вторая съехала. И мы наших девочек  подселили,  -  она
спохватилась. - Это давно было, теперь-то я свою квартиру нанимаю...
   Охранник от дверей делал знак Тамар. Она встрепенулась.
   - Да ты заходи. Возьми у Мишеля мои телефон,  хочешь,  днем  погуляем.  Я
тебе Цюрих покажу...
   Охранник махнул ей еще раз, и она пошла к выходу. Там ждал ее  человек  в
темном плаще...
   Следующий день был пропащий - у Жени болела голова, и никакие ее  любимые
таблетки не помогали. Она провалялась до двух. Потом позвонил  Лео,  сказал,
что скоро заедет. Женя, совсем уж собравшаяся выйти в  город,  прождала  два
часа, пока он объявился. Он привез ей конверт с деньгами - на расходы.
   В  одиннадцать  вечера  снова  отправились  по   маршруту:   ресторан   -
стриптиз-бар  -  кабаре.  Мишель  опять  потащил  Женю  в  какой-то  дорогой
ресторан,  рассуждая  в  дороге  о   тонких   различиях   между   богатством
французским, швейцарским и немецким. Швейцарское  представлялось  ему  самым
тупым. Вообще патриотом он не был, ругал свою страну  почти  беспрерывно,  и
Женя про себя удивлялась, чего же он, свободный художник, не уедет в  другое
место, но пока не спрашивала...
   Лада из бара "Экс-эль" была главным объектом Жениного изучения  в  первой
половине вечера. Полнотелая, с большой,  слегка  усталой  грудью,  она  была
похожа на медсестру, воспитательницу и парикмахершу. А также на подавальщицу
в рабочей  столовой,  продавщицу  в  хорошем  продовольственном  магазине  и
приемщицу в химчистке. И одновременно - на всех советских послевоенных звезд
от Серовой до Целиковской. Пергидрольные волосы, красная блестящая помада  и
широта души...
   - Здравствуй, Лада.  Я  из  Москвы.  Мне  Мишель  про  тебя  рассказывал.
Говорит, ты про здешнюю жизнь лучше всех знаешь. Все здесь сечешь, -  начала
знакомство Женя.
   - Да мы здесь все сечем, - улыбнулась Лада и сразу же убрала  улыбку.  -А
если чего не рассечешь, то тебе п...ц. Поняла, да?
   - Ты давно здесь? - вопрос плохой, но обязательный.
   - Здесь я три года, до этого я в Западном Берлине работала.
   - А где лучше?
   - Здесь лучше - и  сравнивать  нечего.  И  в  материальном  отношении,  и
по-всякому... Пьяный немец - тяжелый клиент. А здесь, считай,  совсем  и  не
пьют. Здесь гораздо приличней народ. А приезжие,  сброд  всякий,  они  всюду
одинаковые. Но в Цюрихе всякой швали  меньше.  Здесь  место  дорогое,  шваль
всякая сюда не идет. Я  довольна  здесь,  -  с  достоинством  провинциальной
учительницы ответила Лада.
   - А домой не собираешься? - поинтересовалась Женя.
   - Раньше были такие мысли. Но теперь все  по-другому  решается.  Я  замуж
собираюсь, - улыбка внутренняя, тихая.
   - Да что ты? За швейцарца? - обрадовалась Женя.
   - За банкира. Состоятельный человек, не  мальчишка,  и,  главное,  он  из
хорошей здешней семьи, у него все банкиры до третьего колена. Прадед даже...
- это Женя уже слышала...
   - Много старше?
   - Сорок два ему. Но женат не был. Мне тридцать четыре.  Пора  свою  жизнь
устраивать, - улыбается  красными  напомаженными...  Помада  блестит  ровной
поверхностью, без единой трещинки - особая какая-то косметика. -  Я  ребенка
хочу родить. Хейнц детей любит.
   - А как ты вообще за границу попала? - задает Женя ударный вопрос.
   - Длинная история,  -  загадочно  улыбается  Лада.  Она  улыбается  после
каждого слова. Она все время улыбается. Это у нее  вроде  нервного  тика.  -
Друг моего покойного жениха мне помог. Я из дому рано ушла,  в  четырнадцать
лет.  Работала,  училась.  Встретила  человека  -  как  в  романе.  Богатый,
красивый, музыкант. В ансамбле выступал, по всей стране  ездил.  И  накануне
свадьбы - представь!  -  его  убили.  Может,  ты  в  газетах  читала,  очень
известная история была. И  шофера  его  застрелили.  Когда  мне  сказали,  я
полностью  вырубилась,  два  месяца  в  больнице  пролежала.   Самоубийством
кончала. Но друг его мне помог, он взял меня в свою группу на подтанцовку, и
я поехала с ними в гастроли. И сделала ноги, - и снова она улыбнулась  своей
идиотской, изображающей загадочность улыбкой.
   - Бедняга, сколько же тебе пришлось  всего  пережить,  -  посочувствовала
Женя. - И родителей, наверное, сколько лет не видела...
   - Да что родители? У меня отец был  капитан  дальнего  плаванья.  Если  в
гости ко мне зайдешь, я тут недалеко, я тебе фотографию покажу  -  красавец,
форма белая, парадная... Погиб молодым,  при  взрыве.  А  мама  беспомощная,
избалованная, сама понимаешь, жена капитана дальнего плаванья,  вышла  замуж
за его помощника, а он, скотина, меня лупил,  издевался  всячески.  А  когда
подросла, он меня изнасиловал. Я из дома убежала... Сейчас и  вспоминать  не
хочется, сколько всего было... Но, видишь, обошлось. А мама после того,  как
я убежала, умерла… Так что у меня в Вологде - ничего. Пустое место.
   Мишель то подходит, то отходит, выпивку оплачивает.  Все  довольны.  Женя
вторую пачку сигарет распечатывает. Опять завтра будет голова болеть...
   - Вот с Хейнцем поженимся, откроем дело... Небольшой клуб я  бы  открыла,
только в хорошем районе. "Русский клуб" назову. А  что?  Здесь  район  -  не
очень... Я бы сама девушек из России привезла. Сейчас и с  визами  лучше,  -
вдруг она оживилась. - Есть здесь у нас одна девушка из Москвы,  Люда,  я  с
ней знакома, но так, не особенно близко. С ней моя подруга дружит.  Она  уже
два года как ушла из стриптиз-клуба, сейчас замужем за банкиром,  в  большом
порядке.
   На золотой цепочке, утопая между  грудями,  висит  какой-то  шарик.  Лада
вытаскивает его, поворачивает.
   - Хейнц часы подарил. У меня  через  двадцать  минут  номер.  Посмотришь,
обалдеешь. У  меня  номер  постановочный,  не  просто  так...  Я  отработаю,
вернусь... - улыбка крупным планом.
   Стриптиз голый, то есть без предметов,  стриптиз  с  предметом,  стриптиз
парный, мужской, женский, наконец, стриптиз-сеанс,  когда  хорошему  клиенту
персонально демонстрируют все от начала до конца-за особую плату...
   Лада выступает  со  стулом.  Стул  -  ее  сексуальный  партнер.  Она  его
оглаживает, облизывает. Язык огромный, красный, увешан серебряными сережками
или бубенчиками... Кажется, это  стул  снимает  с  нее  перчатки,  подвязки,
трусики. В пупке - искусственный изумруд  в  сорок  каратов.  Лада  отдается
возлюбенному стулу с пылом артистической страсти.
   Аплодисменты. Ладу приглашают выпить. Ладу приглашают  потанцевать.  Лада
сегодня в ударе - об этом говорит Жене Мишель:
   - Она сегодня отлично работала. Надо было сегодня снимать... Она  опытная
актриса, перед камерой не стесняется.
   Ага, выходит,  другие  стесняются.  Это  интересно.  Перед  полным  залом
мужиков - не стесняются...
   После выступления проходит часа полтора,  прежде  чем  Лада  возвращается
кЖене:
   - Ну, как тебе?
   - Лада, класс! Лучший стриптиз за всю  жизнь,  -  всего  стриптизов  Женя
видела два - вчера и сегодня. И вчерашний был не хуже.
   Снова сидят за столиком, перемалывают все то же. Про  папу-капитана,  про
насильника-отчима, про жениха... Странно, одна и та же история - второй раз.
   А  зовут  Ладу  Ольгой.  Она  из   Иванова,   закончила   ПТУ.   Работала
прядильщицей. Зарплату по полгода не  выплачивали.  Уехала  на  заработки  в
Питер. В проститутки. Хорошо зарабатывала. За вечер - сколько на фабрике  за
полмесяца. Это два дня спустя,  сидя  в  кафе,  где  Ленин  кушал  струдель,
расколется девочка. А пока - про здешнюю жизнь.
   - Вы наших девочек не слушайте. На нашу зарплату  здесь  не  проживешь  -
хватает только за квартиру  заплатить  и  на  одежду.  Здесь  костюмы  очень
дорогие...
   Костюмы - трусики с блестками и бюстгальтер в стекляшках  или  что-нибудь
кожаное... И бубенчик в языке, и изумруд... "Профодежда",  -  улыбается  про
себя Женя.
   - А кормись - как хочешь, - и жалуется и хвастает  одновременно  Лада.  -
Вот у меня, к примеру, есть своя клиентура - тысяча баксов  в  ночь.  А  так
ведь все наши девочки, - лицо презрительно кривится,  -  за  двести  франков
ходят. К тому же я здесь работаю  только  до  осени.  Осенью  мы  с  Хейнцем
поженимся, и я открываю дело. Он банкир, он меня поддержит... У  меня  здесь
подруга есть, Люда из Москвы. Тоже у нас работала, так вот она замуж вышла и
открыла свое дело... - по второму кругу заходит Лада.
   Ну конечно, у них алкоголизм - профессиональное заболевание. "Надо  будет
попросить Мишеля познакомить с этой Людой", - решает про себя Женя.
   Оказывается,  Мишель  Люду  прекрасно  знает.  Она  сейчас   в   отъезде.
Непременно познакомит, как только та появится...
   Женя продолжала свою ежевечернюю вахту. День второй,  третий,  четвертый:
Аэлита из Риги, Эмма из Саратова, Алиса из Волхова  и  Алина  из  Таллина...
Сидит в барах ночами, выпивает с девушками понемногу, болтает о том о сем. С
вечера  алказельцер,  утром  алказельцер.  Записывает  вчерашние  разговоры.
Встречается с девочками, гуляет - то есть сидит с  ними  в  приличных  кафе,
угощает их на Мишелевы деньги - телевидение оплачивает счета -  пирожными  и
разговаривает, разговаривает. Им нравится о себе рассказывать. А Женин навык
ученого заставляет ее анализировать их бесхитростные лживые рассказы, и  она
выстраивает типовую конструкцию...
   Мишель появлялся только по вечерам. Он все-таки хотя и  очень  милый,  но
странный. Вдруг притащил ей из гардероба своей  жены  Эсперансы  целую  кучу
платьев, бросил Жене на постель:
   -  Это  проклятое  барахло  никому  не  нужно!  Здесь   целое   состояние
прокручено! Бедная мартышка...
   И заплакал. Женя опять ни о чем не спросила. В другой раз пришел с  Женей
в бар, на работу, сидел мрачный, потом куда-то делся на три часа и пришел  к
самому закрытию - все лицо в каких-то  сажевых  разводах...  И  глаза  опять
сияют голубизной... Никогда Женя такого не видела - чтобы цвет глаз два раза
в неделю менялся... Провожал домой и всю дорогу радовался как щенок.
   "Неврастеник - такие резкие перепады настроения", - подумала Женя.
   Подошли к двери пансиона, он говорит:
   - Если хочешь, я у тебя останусь. Ну?
   Женя засмеялась:
   - Мишель, ты мне почти в сыновья годишься...
   - Это не имеет никакого значения... Скажи "да", и я останусь...
   - Нет. Иди спать... Ты устал.
   - Ну нет... Я пойду спать к Тамар… Или к Аэлите...
   Наконец рабочая встреча: продюссер  Лео  с  портфелем,  Мишель  в  ореоле
умопомрачительных  духов,  Женя  с  десятком  листков,   исписанных   мелким
почерком.
   - У меня есть семь персонажей, - начала Женя, - семь  подлинных  историй,
за достоверность которых я  не  ручаюсь,  но,  скажем,  семь  приблизительно
подлинных историй. И есть одна сверхистория. Это и есть тот  ключ,  которого
тебе, Мишель,  не  хватало.  Дело  в  том,  что  первоначально  все  девушки
рассказывают одну и ту же вымышленную историю, в которой фигурирует  хорошая
мать, хороший отец - в пяти случаях девочки изображают отца в виде  капитана
в белом кителе. Далее - смерть отца, злой отчим, изнасилование в  отрочестве
-  обычно  именно  отчимом,  побег  из   дому,   встреча   с   возлюбленным,
несостоявшаяся из-за неожиданной смерти жениха свадьба...
   Мишель пытается задать вопрос, но Женя останавливает его жестом:  погоди,
сначала я изложу... Он от нетерпения просто подскакивает на стуле...
   - Просле смерти жениха возникает друг жениха, который помогает уехать  за
границу. Он оказывается негодяем, толкает девушку на  путь  профессиональной
проституции. Но теперь как раз она встретила  замечательного  человека  -  в
среднем, этот новый жених банкир, но иногда владелец собственного бизнеса, -
и они скоро поженятся...
   Вероятно, все они прочитали одну и ту же книжку или  посмотрели  какой-то
фильм, который произвел на них впечатление. Ты, Мишель, совершенно прав,  мы
имеем дело с очень инфантильным человеческим типом, в котором  действительно
много трогательного... И последнее, что я могу сказать: все  или  почти  все
девочки упоминали  о  Люде  из  Москвы.  Она  какая-то  местная  героиня.  И
мифологический персонаж. Надо с ней встретиться, мне  кажется,  она  и  есть
ключевая фигура будущего сценария.
   Мишель вскочил и набросился на Женю с поцелуями:
   - Гениально! К черту документальное кино! Этот капитан  в  белом  кителе,
насильник-отчим... А девочка, такая русская Лолита, бежавшая  из  дому...  -
Мишель стоял посреди комнаты, распахнув руки, и слезы текли из его черных  в
этот день глаз. - Она стоит на обочине дороги, голосует, а мимо идут  траки,
груженые траки из Германии, и никто не останавливается, и  идет  дождь...  И
расстрелянный накануне  свадьбы  жених...  русская  мафия...  Гениально!  На
Оскара! С Натали Портман в главной роли! О-о! - застонал Мишель и  схватился
за сердце. Потом вскочил и снова набросился на Женю с поцелуями:
   - Это будет как Достоевский! Даже лучше! А с Людой  мы  увидимся  сегодня
вечером. Она вчера приехала и мне звонила...  Хотя  она  нам  совершенно  не
нужна... Я уже не хочу никакого документального кино! Будем делать  игровое!
К черту эту документальную дребедень...
   Лео сидел  совершенно  безучастно.  Когда  Мишель  закончил  свой  бурный
монолог, он развел толстыми ручками и, надув губы, сказал:
   - Мишель, ты как хочешь... Но я в этом проекте не участвую.  Я  нанимался
на документальное кино для швейцарского телевидения А этот проект…  На  него
надо искать денег полгода или год... И вкладывать тебе свои я на этот раз не
позволю...
   Мишель засмеялся:
   - Лео, ты просто как ребенок! Женя напишет сценарий так, что три четверти
его мы снимаем в России. Покупаем там услуги. Там же все  даром!  Мы  наймем
русского  оператора  -  у  них  есть  несколько  гениальных  операторов!   И
композитора! И художника! И техника, пленка - наши. Три копейки будет стоить
фильм! Ты же знаешь!
   - Нет, нет. Абсурдная идея, - уперся Лео.
   - Хорошо! Не веришь, не надо! Женя пишет сценарий, и будем разговаривать,
когда сценарий будет готов. А сценарий я оплачу из своего кармана. Вот так!
   Далее все покатилось с кинематографической  скоростью.  Встреча  с  Людой
была назначена  в  том  кабаре,  где  она  когда-то  работала.  С  хозяйкой,
немолодой немкой, бежавшей из восточного Берлина еще  в  шестидесятых,  Женя
уже была знакома. Ее звали Ингеборг, и она уже сделала свою большую  карьеру
- из простой труженицы панели выросла до хозяйки заведения. Она была хорошая
баба, девочки ее люби