что он попался в сети.
     Миссис Халлам кивнула.
     - Он, несомненно, увлекся всерьез.
     Ральфу почему-то стало весело.
     У него, однако, не было и мысли повлиять на банкира, когда он приглашал его к обеду. Ведь единственной целью было внушить некоторое доверие настороженной Эльзе... Понимая ее настроение, он сознавал, что она тревожится, и для пущей респектабельности решил пригласить Тэппервиля.
     - Великолепная вещь, ве-ли-ко-леп-ная! - вздыхая, сказал мистер Тэппервиль. с сожалением переворачивая последнюю страницу. - Мир, совершенный мир! Это девиз моего дома. Это смысл моей жизни. Мой личный сейф отпирается при помощи комбинации "Расе" - коренное слово... гм... - Он увидел, что глаза миссис Халлам с интересом устремлены на него, и неловко заерзал на стуле. - Вы поете, мисс Марлоу? - обратился он к девушке.
     Эльза улыбнулась.
     - Я пою за закрытыми дверями, - искренне сказала она. - Это значит, что я сознаю мои возможности и недостатки.
     Мистер Тэппервиль снова вздохнул.
     - Очень жаль! - В глазах его было нескрываемое восхищение. - Очень, очень жаль! Я могу представить себе, как вы очаровываете слушателей. У вас большое дарование, мисс Марлоу!
     Эльза громко рассмеялась.
     - Это очень приятно слышать, - сказала она. - Я противопоставляю ваш комплимент многим нелестным замечаниям, которые приходится слышать за день...
     - Это означает, что Эмери ведет себя, как свинья? - сказал Ральф.
     - Эмери? - Мистер Тэппервиль удивленно оглянулся. - Разве вы имеете какое-нибудь отношение к Эмери?
     - Я работаю у него в конторе, если это назвать отношением, - сказала девушка, нахмурившись.
     Почему ей не понравилось даже косвенное осуждение в тоне мистера Тэппервиля, она в точности не знала. Но это было так.
     Эльза тут же перевела разговор на другой предмет. Через несколько минут ее уже посвящали в тайны бриджа. В половине одиннадцатого мистер Тэппервиль посмотрел на свои часы и встрепенулся.
     - Я боюсь, что засиделся у вас, - сказал он. - Но я провел восхитительный вечер! Я не нахожу слов для того, чтобы благодарить вас, милейший Халлам, за возможность сменить мое уединение на столь приятное общество!
     Он переводил взгляд с Ральфа на Эльзу.
     - Не будет ли дерзостью с моей стороны, если я приглашу вас отобедать со мной завтра вечером? Это не нарушит вашего распорядка?
     У Эльзы не было никакого распорядка и никаких особенных желаний, если не считать, что она хотела при первой же возможности найти небольшую квартирку и завершить свой визит к миссис Халлам. Ральф избавил ее от замешательства, поспешно приняв приглашение. Он проводил мистера Тэппервиля до его автомобиля, а когда вернулся, Эльза уже ушла к себе. Миссис Халлам сидела на ковре перед камином и задумчиво курила папиросу.
     - Кто он такой? - спросила она, поглядывая на Ральфа.
     - Я уже говорил: мой банкир. Где Эльза?
     Миссис Халлам мотнула головой в сторону ее комнаты.
     - Я тоже приглашена на обед к нему на завтра? - спросила она. - Этот банкир - самое медлительное существо на свете с тех пор, как вывелись конки. А ты дурак, что упускаешь ее, Ральф! Он же втюрился в нее!
     - В Эльзу? - Ральф усмехнулся. - Да, мне показалось, что он был немного увлечен.
     - Он женат, конечно? - спросила миссис Халлам, выпуская колечко дыма.
     - Он не женат и не такой человек, чтобы жениться.
     - Да? - насмешливо сказала миссис Халлам. - Присматривай за своей Эльзой! Он богат?
     - Баснословно!
     Она задумчиво поглядела в камин, потом сказала:
     - А ты богат, Ральф?
     - Что ты хочешь сказать?
     - Разве на этот вопрос так трудно ответить? - нетерпеливо спросила она. - Ты богат?
     - Не так богат, как буду, - тихо сказал Ральф. - Через неделю я надеюсь быть на миллион сто семьдесят четыре доллара богаче, чем сейчас.
     Это была цифра, выписанная карандашом на записке, которую Ральф нашел в сейфе Тарна. Деньги эти были где-то... Ральф думал, что если только представится возможность тщательно обыскать кабинет Эмери, он без труда найдет украденные ценности.
     Миссис Халлам ничего не сказала, и они просидели молча, пока она не докурила папиросу и не бросила окурок в камин.
     - Ты оптимист как в любви, так и в денежных делах, - сказала она. - А мне сдается, что тебе будет больше хлопот с завоеванием этой девушки, чем с получением денег... Ральф, что означает слово "Расе"?

Глава 30

     Эльза спала эту ночь крепче, чем за все последние недели. Она почти примирилась со своим пребыванием у миссис Халлам, когда ее позвали в прелестную маленькую столовую для утреннего завтрака в одиночестве. Миссис Халлам предупредила ее, что не встанет до двенадцати, и Эльза отнюдь не жалела, что ей придется завтракать одной.
     Майор Эмери еще не приходил в контору, когда Эльза сняла крышку с пишущей машинки. Он появился в одиннадцать. Обычно он через особую дверь проходил прямо к себе в кабинет, но на этот раз прошел через контору, где сидела Эльза. Здороваясь с ним, она взглянула на него, и ей показалось, что у него особенно усталый, измученный вид.
     - Утро! - пробурчал он, исчезая в своей комнате и хлопая дверью.
     Через несколько минут вошел Фенг-Хо. Он приветствовал Эльзу своей шаблонной улыбкой.
     - Мистер майор Эмери пришел? - спросил он, и когда она ответила, прибавил, понижая голос: - Ночное бродяжничество ведет к утреннему опозданию.
     Что-то в его лице привлекло внимание Эльзы.
     - У вас такой вид, точно вы тоже занимались ночными похождениями, Фенг-Хо, - сказала она.
     Под глазами у него были круги.
     - Как бакалавр естественных наук, я потребляю ночью сон в неограниченном количестве, предварительно поставив Пи в условия обфускации.
     - Это еще что такое? - удивленно спросила Эльза.
     - В темную комнату, - пояснил Фенг-Хо, - где актинические лучи не могут создавать подобие дневного света и вызывать пение, когда желательно молчание.
     Он посмотрел беспокойно в сторону двери Эмери.
     - Вы хотите видеть майора?
     - Нет, мисс! - поспешно ответил Фенг-Хо. - Я не хочу видеть майора до тех пор, пока его созерцание не изгладит подозрений, рожденных фантастическим воображением.
     Эльза заметила какое-то беспокойство в его манере, необычное для этого ровного и спокойного человека, равновесие которого, насколько она знала, никогда и ничем не нарушалось. Она уже раньше замечала, что волнение у Фенг-Хо сказывалось на его речи. В обычных условиях его английский язык был безупречен. Только когда он бывал взволнован, то забывал простой язык и выражал свои мысли витиевато и наукообразно.
     - Да, я пойду к нему! - вдруг сказал он. - Если резко сесть в крапиву, то не почувствуешь боли от ожога.
     Прежде чем Эльза успела сообразить, он постучал в дверь, отворил ее, скользнул внутрь и запер за собой. Прислушавшись, Эльза услыхала громкий, почти сердитый голос Эмери. Он говорил по-китайски, и она слышала как Фенг-Хо бормотал что-то в ответ. Вскоре стук машинки заглушил голоса. Эльза не была от природы любопытна, и хотя ее интересовало, чем китаец мог причинить неприятность ее раздражительному хозяину, она не особенно стремилась это узнать.
     Прошло целых полчаса, прежде чем Фенг-Хо вышел с сияющим лицом и, сделав глубокий изысканный поклон, удалился к себе. Раздался звонок, и Эльза, схватив блокнот, отправилась в святилище, где она застала майора Эмери сидящим на экране камина. Он сидел, опустив голову на грудь, и имел расстроенный и подавленный вид. Пристально взглянув на нее, когда она вошла, своими стальными глазами, он сказал:
     - Я думаю, вам лучше остаться у миссис Халлам. Она клептоманка, но она не украдет ничего у вас.
     - Майор Эмери! - пробормотала Эльза.
     - Я больше ничего не хочу говорить об этой женщине, - продолжал он, не обращая внимания на ее удивление и возмущение. - Она позволит вам жить у нее столько, сколько вам захочется. На вашем месте я бы забрал пожитки и обосновался на неделю или две по крайней мере. Потом - ничто уже не имеет значения...
     - Я, право, не понимаю вас. Миссис Трин-Халлам была очень мила...
     Эмери перебил ее нетерпеливым жестом.
     - О миссис Халлам вы можете забыть! Она просто ничто! Но Ральф... Не думаю, чтобы вам стоило беспокоиться и из-за Ральфа...
     - Доктор Халлам - мой давнишний друг, - сказала Эльза, делая жалкую, как ей самой показалось, попытку сохранить собственное достоинство.
     Его усталые глаза внимательно изучали ее лицо.
     - Давнишний друг? Конечно... очень большой друг! Все же вам нечего беспокоиться из-за Ральфа. Я хочу, чтобы вы сделали что-то и для меня, - прибавил он вдруг.
     Она ждала, пока он подошел к письменному столу и, взяв лист бумаги, стал что-то быстро писать (она насчитала семь, восемь, девять строчек), промокнул написанное и вложил бумагу в конверт, который запечатал. Она видела, что он надписал на конверте чье-то имя. Конверт он передал ей. Эльза с изумлением заметила, что письмо было адресовано "Д-ру Ральфу Халламу" с пометкой "Личное".
     - Я хочу, чтобы вы хранили это письмо. Держите его в таком месте, где вы можете достать его в любое время дня и ночи, - быстро проговорил он. - Халлам, может быть, не так плох. Если, конечно, я не очень заблуждаюсь...
     - Что мне делать с письмом? - спросила изумленная Эльза.
     - Держите его под рукой! - ответил он с оттенком прежней раздражительности. - Если Халлам будет... неприятен, если возникнет положение, с которым вы не будете знать как справиться... вручите ему это письмо!
     - Но я, право, не понимаю, майор Эмери, о чем вы говорите. Какое положение может возникнуть? - сказала Эльза нерешительно, держа в руке письмо и посматривая то на Эмери, то на адрес на конверте.
     - Днем держите его в вашей сумочке, а ночью - под подушкой. Если Халлам когда-нибудь забудется по отношению к вам... Разрешите мне сказать это яснее: если когда-либо вы будете бояться его, передайте ему письмо!
     Эльза, улыбаясь, покачала головой и протянула ему конверт.
     - Мне это не понадобится, - сказала она. - Я же говорю вам, мы с доктором - старые друзья. Он был другом бедного мистера Тарна...
     - Я просил вас сделать что-то для меня! - резко перебил ее Эмери. - Это все, что я от вас хочу. Я не привык просить вас об услугах, но я нарушу свои привычки и попрошу вас хранить это письмо и использовать его в случае нужды. Вы сделаете это?
     Эльза помедлила, потом сказала:
     - По-моему, это совершенно не нужно и весьма таинственно - она невольно улыбнулась, - но если вы хотите, я сделаю, как вы просите.
     - Хорошо! - быстро сказал Эмери. - Теперь мы начнем деловую переписку с нашими американскими друзьями из Кливлендской полиции. Я хочу узнать кое-что о господине, который в настоящий момент находится под арестом. Пишите:

     "Джону Л. Террите.
     Начальнику полиции,
     Кливленд, Огайо.
     Милостивый Государь!
     Вчера я телеграфировал Вам, прося Вас любезно уведомить меня,
     нет ли у Филиппа Моропулоса..."

     Эльза удивленно подняла на него глаза.
     - Мне кажется, я знаю это имя. Он был арестован в связи с делом о торговле наркотиками. Я читала об этом в газетах ...
     Эмери кивнул, потом продолжал:

     "...нет ли у Филиппа Моропулоса, находящегося в настоящий
     момент под арестом в Вашем городе, английского псевдонима. По особой
     причине я пытаюсь отождествить его с человеком, которого зовут..."

     Раздался стук в дверь. Это оказалась одна из служащих нижней конторы. Она держала в руке телеграмму. Эльза взяла телеграмму и передала ее через стол Эмери.
     - Гм! - сказал тот, разрывая конверт. - Это совпадение. Можете не беспокоиться больше об этом письме.
     Он рассеянно протянул ей телеграмму, и она прочла:

     "Компании Эмери, Лондон. Обвинение против Моропулоса отпало...
     Освобожден и находится на пути в Англию. Начальник полиции
     Кливленда".

     - Гм! - повторил Эмери. - Освобожден, да? Это плохое известие кое для кого...
     Эльза не спросила насчет этого "кое-кого". Она была удивлена, что Эмери проявил к ней такое доверие. Очевидно, только теперь сообразив, что по рассеянности дал ей прочесть телеграмму, он почти вырвал ее из рук Эльзы.
     - Этого довольно! - сказал он коротко. - Я позвоню вам, когда вы будете мне нужны. Это произойдет не очень скоро.

Глава 31

     Дом мистера Тэппервиля на Ганновер-плэс был ярким образцом типичного дома банкира. Все в нем, от чердака до погреба, говорило о порядке, чистоте и спокойной роскоши. Это был дом, где все шло по расписанию, начиная с шести часов утра, когда прислуга начинала возиться на кухне, и до половины двенадцатого ночи, когда дворецкий тщательно запирал парадную дверь и гасил последние огни в передней.
     В любой момент мистер Тэппервиль, взглянув на маленькое, аккуратно отпечатанное на машинке расписание, неизменно хранившееся в правом верхнем ящике его стола, мог сказать, кто из прислуги что делает, в каком состоянии находится каждая комната и каково количество бензина в баках каждого из его автомобилей. По четвергам ровно в пять мистер Тэппервиль узнавал на телефонной станции точное время, и, проверив карманные часы с точностью до секунды, делал обход всех комнат и заводил там многочисленные часы. Коллекция часов была одним из приятных увлечений мистера Тэппервиля.
     Каждое утро в половине девятого он садился за утренний завтрак. Позавтракав, просматривал три финансовые газеты, лежавшие у него под рукой, и прочитывал финансовую статью в "Таймс". В двадцать пять минут десятого, с точностью почти до минуты, он выходил в переднюю, где слуга подавал ему меховую шубу. Обычно было половина десятого, когда он спускался по лестнице к своему автомобилю.
     В это утро, однако, банкир нарушил свои привычки, позвонив дворецкому еще до того, как кончил завтрак.
     - У меня сегодня гости, Уикс.
     - Слушаюсь, сэр! - сказал Уикс, раздумывая, каких именно гостей имеет в виду мистер Тэппервиль.
     - Всего будет четыре человека, включая меня. Сговоритесь с одной из горничных - с надежной горничной - чтобы она занималась дамами. Моя спальня может быть использована для их нужд, - задумчиво сказал мистер Тэппервиль. - Позаботься, чтобы на туалетном столе находились вещи, которые могут понадобиться дамам, - пудра и тому подобное. Посоветуйтесь с экономкой насчет цвета и качества и купите все нужное.
     - Слушаю, сэр, - сказал обескураженный Уикс.
     - Обед лучше сделать немного более изысканный, чем обычно, - продолжал банкир. - "Суп-Жюлтенн", я думаю, "Камбала Морнэ", цыпленок "А ля Рен", шары из мороженого и гренки с сардинкой, - я думаю, это будет великолепно! Хорошее шампанское и легкое немецкое вино для дам - это тоже будет превосходно!
     - В котором часу, сэр?
     - В половине девятого. Поставьте в гостиной стол для бриджа...
     Он отдал несколько более мелких распоряжений и поехал в банк с опозданием на пять минут.
     Заторможенный по натуре, он провел весьма деловое утро, ибо, подобно майору Эмери, он обычно сам вскрывал и отвечал на адресованные ему письма, редко прибегая к услугам малокровной девицы, исполнявшей обязанности его секретарши.
     Дела банка Стеббинга, как уже говорилось, были особого характера. Многие имена клиентов Стеббинга были неизвестны даже самым близким родственникам их обладателей. Крупные и мелкие торговцы, люди разных профессий и даже видные владельцы других банков находили чрезвычайно удобным иметь счет, который нельзя было отождествить с тем именем, под которым они были более известны.
     Любопытные чиновники податного управления могли с недоумением изучать банковские книги Стеббинга. Назойливые ревизоры, интересующиеся, кто причастен к известным театральным представлениям, могли раскрыть имя господина, выписывающего чеки и оплачивающего все расходы, и все же не угадать, что за простой подписью "Т.Смит", стоявшей в юго-восточном углу чека, скрывался тот, которого никогда бы не заподозрили в таком легкомыслии.
     Мистер Тэппервиль являлся хранилищем многих тайн.
     Обычно он бывал так занят между тремя четвертями десятого и половиной второго, что принимал посетителей лишь в самых чрезвычайных случаях. Поэтому, когда его пожилой бухгалтер показался на пороге с визитной карточкой в руке, мистер Тэппервиль нахмурился и недовольно замахал рукой.
     - Не сейчас, любезнейший, не сейчас, - сказал он укоризненно. - Я право, не могу никого принять. Что это?
     - Счет, который был ликвидирован вчера, - ответил бухгалтер.
     Мистер Тэппервиль выпрямился в кресле.
     - Эмери? - шепотом спросил он.
     - Да, сэр. Он сказал, что не задержит вас дольше десяти минут.
     Мистер Тэппервиль отодвинул настольную лампу, при которой он работал - он был довольно близорук - и сунул кое-какие бумаги в кожаный портфель.
     - Попросите его войти, - сказал он глухо.
     Эмери вошел в комнату и был принят с той долей почтительности и холодной вежливости, которую подобало проявить по отношению к бывшему клиенту банка.
     - Я пришел, потому что считал себя обязанным дать вам какие-то объяснения, мистер Тэппервиль. Я ликвидировал вчера мой счет у вас...
     Мистер Тэппервиль с серьезным видом кивнул головой.
     - Мне сообщили об этом, - сказал он. - И я должен сознаться, что я испытывал и удивление и... облегчение.
     На жестких губах Эмери мелькнуло что-то вроде улыбки.
     - Ваше облегчение объясняется неудовлетворительностью клиента, а не характером счета - довольно солидного?
     - Довольно солидного, - согласился Тэппервиль, - но, если вы мне позволите одно замечание, - таинственного.
     - Разве не все ваши счета таинственны? - холодно спросил Эмери.
     - Я не мог отделаться от чувства, - сказал банкир, - что вы пользуетесь банком Стеббинга, как... как ширмой. Я уверен, что вы извините меня, если я ошибаюсь. Но временность вашего счета была одной из его отрицательных черт.
     - Я собирался сделать его постоянным, - спокойно сказал Эмери. - Признаюсь вам, что я открыл счет в банке Стеббинга с одной особой целью. Я даже буду более откровенен с вами и скажу, что я имел намерение допустить нарушение правил, которое дало бы мне право обратиться в суд и потребовать рассмотрения ваших книг.
     Мистер Тэппервиль остолбенел.
     - Я знаю теперь, что это было бы бесполезно. Честно говоря, я знал меньше о банковском деле, чем думал.
     - Вы хотели ознакомиться с моими книгами? - медленно спросил мистер Тэппервиль, мало-помалу вникая в характер ужасного замысла. - Я... я никогда не слыхал ничего подобного.
     - Я думаю! Но, видите ли, мистер Тэппервиль, вы вели весьма уединенный образ жизни. Я уже сказал, что, убедившись в неосуществимости моего замысла и к тому же раскрыв в тот же день все, что мне нужно было знать, я перевел свой счет. Тэппервиль, кто такой Джон Стильман?
     У Поля Эмери была роковая способность заставлять людей вздрагивать.
     Мистер Тэппервиль чуть не вскочил с кресла при этих словах.
     - Стильман? - пробормотал он. - Я... я не понимаю вас.
     - Никто не понимает меня, может быть, потому что я говорю слишком ясно, - сказал Эмери. - У вас имеется счет человека, которого зовут Стильман, - счет побольше моего и гораздо более опасный. Банк Стеббинга выжил бы, имея меня в списке своих клиентов, но счет Стильмана свалит вас, ваше богатство и ваш банк в такую густую грязь, что вы задохнетесь в ней.
     Секунду Тэппервиль в ужасе смотрел на Эмери.
     - Я отказываюсь, категорически отказываюсь обсуждать дела банка, - сказал он, дрожа от гнева. - Это позор... Дела так не делаются... Как вы смеете, сэр...
     Эмери жестом попросил его замолчать.
     - Может быть, все это так, но я говорю вам, что Стильман опаснее змеи!
     - Я отказываюсь обсуждать этот вопрос, - сердито сказал мистер Тэппервиль, нажимая кнопку. - Вы говорите о даме, сэр, о даме, которая хотя и занимает скромное положение в вашей конторе в Сити, тем не менее, имеет право на мое уважение и на мое восхищение, сэр!