оголизма,  мы  с  Петровым  Карину
выебли. Совершенно случайно. И напрасно. Мало того что влагалище узкое,  хую
там простора нет, так еще от него, словно из ротовой полости, водкой  несет!
Спать с Кариной - все равно что спать с водкой!
   Потом раз десять мы опять ее случайно выебли. На одиннадцатый раз  Петров
взмолился: "Пусть она подругу приведет". "У нее  нет  подруг  кроме  русской
литературы", - заступился я за Карину.
   Хвост увеличивался. Теперь, в девяностых, стало ясно, что он -  очевидное
последствие алкоголизма. Алкоголизм и последствия  были  и  раньше.  Но  эти
твари, алкоголики прежних лет, смогли, твари, уберечь свое тело от хвоста. И
хвост  был  не  какой-нибудь  легкий,  кокетливый,  помахивающийся  приятный
хвостик, а тяжелый, неподъемный, вонючий. Не хвостик из кожи  и  пушинок,  а
сплошная кость, продолжение позвоночника; таким хвостом уже не отгонишь муху
и не поприветствуешь хозяина.
   Алкоголизм опасен не только хвостом. Есть и другие  симптомы  -  кошмары,
когда  постоянно  что-то  является  и  угрожает:  постены,  различные  тени,
чертики, первая любовь, кровавые мальчики и  большое  животное  типа  гибрид
"крыса-кенгуру". Все это ерунда.  Большое  животное  типа  гибрид  "крыса  -
кенгуру", пусть и большое, совсем не опасное. И сразу исчезает. Но дважды из
стены на волне мощного алкоголизма пришла Русская Культура. Вот когда  стало
по-настоящему опасно и мерзко! Здоровая такая оказалась тетка,  в  бороде  и
усах, вокруг головы, разумеется, нимб, с чемоданом и катарсисом. Ну куда  же
Русской Культуре и без катарсиса-то? Опять она в  дорогу  собралась,  вот  и
чемодан, все на месте не сидится, еб твою мать! Русская  Культура  мялась  и
суетилась, все чего-то активно  требовала,  долго  никак  назад  уходить  не
хотела, не то что большое животное типа гибрид "крыса - кенгуру".
   Карина и Петров пить больше не могли и решили пожениться; я остался один.
Дай им Бог счастья, а мне - поделом! Надо было лучше выбирать собутыльников.
   Потом мне явился еще один кошмар: яркая  и  счастливая  Россия.  Это  уже
слишком. Такого быть не может, потому что такого не может быть никогда! Долг
возвращен,  пора  бросать  алкоголизм,  он  себя  исчерпал,  хочется   спать
нормально.
   Хвост отвалился. За хвостом прислали из  палеонтологического  музея.  Там
его собираются выставить на стенде самых древних экспонатов вместе с  бивнем
мамонта и русской духовностью. Это неправильно. Тут очевидный экспозиционный
просчет. Бивню мамонта не хуя делать рядом  с  русской  духовностью!  Мамонт
все-таки появился,  вырос  и  пропал  в  условиях  полной  трезвости  -  как
настоящий мужчина!
   Слон и дом
   Мы все склонны преувеличивать. Нет, мы не  склонны.  Это  только  один  я
склонен! А все остальные  -  нормальные  люди,  психофизику  контролируют  и
воспринимают  мир  совершенно  адекватно  во  всех  его  ширине,  толщине  и
сложности. Между же мной и миром Берлинская стена непонимания не  только  не
разрушилась, но еще и выросла на две-три головы.
   Вот я  все  и  склонен  преувеличивать.  За  мной  так  и  тянется  шлейф
преувеличений! Мощный такой шлейф, и  все  тянется  и  тянется,  как  пьяная
блядь, пока не успокоится и - прошу прошения за случайную рифму,  дьявол  бы
забрал, что ли, все эти  случайные  рифмы,  чтобы  не  пачкали  и  без  того
заебанный русский язык перхотью капустника и каламбура, - не растянется.
   Ребенок где-то начитался рождественских историй - с  примитивным  концом,
минимумом агрессии и счастливым, мать его, концом. Разве я против счастливых
концов? Да я лучший друг счастливых концов! Против рождественских историй  я
тоже не против - я против того, чтобы их читал ребенок.
   Я не только против рождественских историй - я на рождественских  историях
не зацикливаюсь! Я вообще против того, чтобы моя  девочка  читала.  В  доме,
слава Богу, и без нее есть кому читать. А она пусть лучше прыгает, кудахтает
и гуляет с собакой. Собаки нет, тогда пусть просто гуляет.
   Итак, ребенок начитался рождественских историй. Я не  досмотрел,  а  жена
упустила. А в них, в рождественских историях, когда  ребенок  болеет,  то  к
нему сразу приходит большой добрый воспитанный ученый  слон,  делает  разные
штуки, и ребенок выздоравливает.
   Тут же девочка и  заболела.  Тяжело  и  надолго.  Перегуляла  с  собакой,
которой нет! И все повторяла: "Папа, слон". Насколько я понимаю язык  детей,
она имела в виду не то, что папа - слон, а то, что она хочет от папы слона.
   "Давай лучше приведем ребенку блядь", - предложил я жене  такой  вариант.
Блядь тоже может быть добрая и воспитанная, и тоже может  выделывать  разные
штуки - не хуже ученого слона. У бляди нет такого хобота  и  не  такого  она
роста, но с ней зато можно поиграть в прятки и,  взявшись  за  руки,  водить
хороводы. А дети, особенно когда они болеют, очень любят играть в  прятки  и
водить хороводы!
   Но жена не согласилась заменить слона блядью.  И  зря!  В  конце  концов,
ребенку можно привести и блядь мужского пола. Блядей  мужского  пола  сейчас
много, и умеют они делать разные штуки ничуть не хуже, чем слоны или женские
бляди.
   Я все преувеличиваю, и все представляюсь  сам  себе  маленьким  кроликом,
вышедшим в ночное мерзлое поле, страшное для маленького  кролика  на  каждом
шагу, на поиски своей любимой капусты. А все не так и плохо, и пошла она  на
хуй, эта капуста! Вокруг целый мир, он и открыт и доступен. Он ждет!
   Мне кажется, что нет никаких связей. А они есть, и  самые  разнообразные,
одна другой сильнее, и они радостно протягивают к тебе  руки  и  просятся  в
твои. Вот бывший одноклассник, говно из говна, мудак в последней  инстанции,
стал работать в ФСБ, а другой, тоже  бывший,  но  только  однокурсник,  тоже
страшный человек, теперь уверенно делает карьеру в аппарате Президента.  Оба
были мне рады. Так рады! Оба признались, что лучше и красивее нашей дружбы у
них в жизни никогда не было. А если и было, то в  итоге  оказалось  сплошной
профанацией и одними  комплексами.  Поэтому  если  теперь  у  кого  и  будут
проблемы со слоном - то не у меня. Я могу  забыть  о  варианте  с  блядью  и
выбирать породу. Какой должен  быть  слон,  спросили  они,  африканский  или
азиатский?
   Разве могли думать мы,  ошпаренные  из  чайника  революции  Лениным,  мы,
мучившиеся в застенках ЧК под пятой  Троцкого,  мы,  загнанные  в  угол  при
Сталине, мы,  окруженные  под  Харьковом  Гитлером,  мы,  наглотавшиеся  при
Эйзенхауэре, - теперь уже случайной рифмы не будет, хватит, снаряд два  раза
одну  воронку  не  ебет  -  пизды,  мы,  намочившиеся   при   Хрущеве,   мы,
зациклившиеся на Брежневе, мы, ошарашенные Пиночетом, мы,  натерпевшиеся  от
Андропова, мы, воспрявшие с Горбачевым, что когда-нибудь  в  таких  страшных
непроходимых местах, как ФСБ и аппарат Президента, будут работать наши люди,
с такими же, как у нас, глазами и печенью? Могли бы мы даже  близко  мечтать
тогда, от Ленина до Горбачева, о таком великом счастье,  в  котором  уже  не
будет проклятых адептов коммунистического хуя? Могли ли мы представить,  что
вместо них будут люди, смотрящие  на  мир  сквозь  наши  очки  и  помогающие
привести в наш дом слонов, так необходимых в момент тяжелых  болезней  наших
детей? Не могли. Очень хотели, но не могли. Потому что козлы! Поэтому и  нет
нам прощения - козлам прощения не бывает.
   Но я решил все сделать сам и пришел в зоопарк честно - с улицы. Слона еще
можно было найти в цирке, но слон из зоопарка мне  казался  почему-то  более
воспитанным, ученым и полезным для ребенка, чем слон из цирка. Да и  зоопарк
все-таки не настолько безнадежно мафиозная структура, как цирк.
   И был прав, что решил все сделать сам и честно! В  дирекции  мне  тут  же
пообещали отдать всех зверей, которые еще  остались.  Дети  теперь  ходят  в
компьютерные центры, а зоопарк не любят. К тому же скоро вся живность  будет
замурована в Храм Христа  Спасителя,  который  вдруг  стали  восстанавливать
русские люди. Поверье есть такое! Если в стены храма замуровать живое  тело,
то хуй такой храм когда  рухнет!  Но  если  даже  рухнет,  то  очень  быстро
восстановится сам  -  и  без  любых  затрат  из  городского  и  федерального
бюджетов. Людей русским людям замуровывать пока жалко, и они остановили свой
выбор на обитателях зоопарка.
   Страшно было забирать слона! Я боялся, что рядом со слоном я  буду  похож
на городского сумасшедшего. Нет, на городского сумасшедшего был похож слон -
а я, как всегда, напоминал страдающего и перевозбужденного себя.
   Я боялся слона и по другим причинам. Слон может съесть  библиотеку,  слон
может засрать фонотеку,  слон  может  сделать  что  угодно  с  видеотекой  и
кухонной посудой, слон может все! На то его и создала мать-природа.
   К этому времени и я опасно заболел - и мне нужен был слон, я тоже  был  в
нем заинтересован; только слон может помочь,  когда  такая  болезнь.  Блядь,
когда  такая  болезнь,  бессильна.  Болезнь  была  вот  какая:  я  почему-то
вообразил, что я - известный писатель и теперь, значит, меня должны узнавать
на улицах и я имею законное  право  хватать  за  соски  грудей  малознакомых
женщин  в  присутствии  их  мужей.  Очень  серьезная   болезнь!   Поздно   я
спохватился! Раньше, бывало, скажет писатель что-нибудь простое  совсем  как
"Не могу молчать!" или "Вишневый сад" -  и  этого  достаточно!  Все  тут  же
узнают на улицах, и имеешь право  хватать  женщин  за  соски  в  присутствии
мужей; это не разврат, это - последствия  вовремя  сказанного  слова!  Более
того, мужья сами подводили малознакомых писателю женщин  к  писателю,  а  те
заранее готовили соски, чтобы писателю было удобнее  схватить.  Было  время!
Вот где писатель народ держал! Потому что если Сам не может молчать, то  все
остальные молчать обязаны! Не хуя выебываться, если Сам заговорил! А  теперь
- распустили... На улицах узнают, но только собаки, мусорные кучи и  опавшие
листья, а малознакомые  женщины  совершенно  не  собираются  демонстрировать
соски. И никакой "Вишневый сад" или даже, прошу прощения опять за  случайную
рифму, но когда-нибудь дьявол жестоко накажет все эти случайные рифмы, чтобы
они раз и навсегда прекратили мозолить глаза русскому лексическому запасу, -
вишневый зад тут ничего не изменит. Одно утешение для писателя - что сосок у
малознакомой женщины уже не тот пошел.
   Господи, как хорошо, что я не писатель! Как  замечательно,  что  мне  это
только кажется и я не требую от женщины того, что  она  сегодня  дать  не  в
состоянии - сосков.
   На весь пустой и сонный  зоопарк  слон  был  один-единственный;  так  что
выбирать было не из чего.
   По дороге на нас никто особенно не обращал внимания. Не особенно -  тоже.
Можно подумать, что русские люди, блядь, каждый день  наблюдают,  как  слона
ведут из зоопарка в дом! Слон все-таки есть слон, а не какой-нибудь  кошачий
ублюдок.
   Все врут рождественские истории: слон не умел ничего!  И  вообще  он  был
изможденный и тощий; его пришлось, прежде чем он смог начать  делать  разные
штуки, подкормить.
   Слон, приведенный в незнакомый дом,  осваивался.  Как  я  и  предполагал,
осваивался он достаточно традиционно для слона - жрал все подряд, много срал
и давил все вокруг. Жена не права; блядь вела бы себя значительно скромнее и
тише. И я не прав: надо было брать слона из цирка. К девочке же нашего слона
подпускать пока было рано  -  он  вполне  мог  и  ее  сожрать,  засрать  или
раздавить. Да он и сам не хотел к девочке.
   А девочка страдала! Она слышала, что слон  уже  находится  где-то  рядом,
совсем близко, в квартире, и не понимала, почему  к  ней  не  хочет  подойти
давно желанный слон.
   Довольно быстро у слона проявились  антисемитские  замашки  -  он  сожрал
Библию, ту ее часть, где Ветхий Завет. У нас дома с антисемитами строго. И с
антибуддизмом, кстати, тоже. Ты или всю Библию жри, или  ничего  не  трогай!
Ветхий Завет пусть и вкуснее и больше, чем  Новый,  но  один  только  Ветхий
Завет есть не надо. И "Бхагавад гиту" не надо. И Коран тоже; мы с  основными
мировыми религиями ссориться не хотим.
   Поев, слон засрал видеокассету Гринувея и две аудиокассеты  Стравинского.
За Гринувея я его выебал (вербально), а хотелось и  не  вербально.  Гринувея
жалко, он - хороший, последний оплот интеллектуального кино в Европе, на нем
сейчас  многое  сосредоточено,  а  вот  за  Стравинского  даже   не   ругал.
Бесполезно.
   Ты засрал Стравинского - ладно, ты съешь Феллини, если хочешь, ты  разбей
любую чашку - твое дело, но не трогай Гринувея! Гринувея  пока  еще  трогать
нельзя.
   Отдохнув,  слон  снова  неуклюже  повернулся  и  раздавил   компьютер   с
радиотелефоном. Это он сделал верно - проще  нужно  быть  в  жизни!  Не  хуя
выебываться! Сложнее в жизни нужно быть только тогда, когда уже нельзя  быть
проще! А проще можно быть всегда. Пусть на  компьютерах  пишут  воспоминания
бывшие советские чиновники, а по радиотелефонам пусть они же уточняют друг у
друга детали! А мы обойдемся испытанным другом -  обыкновенным  телефоном  и
заурядной  пишущей  машинкой,  старой  верной  подругой.  Хотя  компьютер  и
радиотелефон было по-человечески жалко.
   Иногда слон срал так много и часто, что  хотелось  заткнуть  ему  анус  -
пусть срет не наружу, а вовнутрь. Но писал  наш  зайчик  мало,  хотя  и  пил
много. Практически не писал совсем - тем более по сравнению с  тем,  сколько
срал. Ведь может же, когда хочет!
   Постепенно  слон  умнел,  по  крайней  мере,  начинал  понимать,  где  он
находится. Если в первые два-три дня он срал где попало и как  Бог  на  душу
положит, то в следующие дни он уже срал поближе к туалету  -  чтобы  убирать
было легче. А в конце недели он срал как джентльмен курит  -  на  лестничной
клетке у мусоропровода, чтобы в квартире не  пахло  и  убирать  было  совсем
легко.
   Порой,  под  утро,  слон  вытягивал  хобот,  поднимал   хвост,   тужился,
напрягался, потел и пытался что-то  спеть.  Разумеется,  у  него  ничего  не
получалось. Да и что у него могло получиться - у слона-то? Но чем-то  в  эти
минуты он мучительно напоминал всю историю русской литературы.
   И тогда он снова все только  портил,  абсолютно  не  собираясь  выполнять
обязанности доброго ученого слона.
   От него был и толк. Он сделал то, что я всегда хотел, но не решался -  он
сожрал Толстого! Всего! Не вонючее "Избранное" или плешивый десятитомник,  а
все  девяносто  томов  Юбилейного  издания,  с  комментариями,   подстрочным
переводом иностранных слов и справочно-библиографическим  аппаратом,  и  как
сожрал - без паники, ловко, с минимумом риска, как  настоящий  профессионал.
Спасибо! Если бы все проблемы в России можно было  решить  именно  так!  Что
Толстой понимал в будущем? В Шекспире, кстати, тоже.
   Девочка, когда поправится, а она обязательно поправится, какого хуя тогда
слон пришел, - вернется в школу. Там ее будут учить химии. Химия - это очень
хорошо. Это очень хорошо,  когда  химия!  Только  не  Толстой!  Девочка  еще
маленькая, она не поймет, глупенькая, маленькая еще девочка, классов пять  -
шесть до первой менструации, сколько  страшного,  резкого,  непоправимого  в
этом простом на первый взгляд  русском  писателе.  Его  Ясная  Поляна  давно
должна стать музеем русской советской беды.
   В этой жизни совсем необязательно читать Толстого. В  этой  жизни  вообще
необязательно читать. В этой жизни не только все прочитано, но и  также  все
давно перечитано и обозначено. В этой жизни надо другое; в этой жизни, самое
главное, надо успеть сделать три дела: восстановить Храм Христа Спасителя на
Волхонке,  завести  слона  и  выебать  старую  деву,   чтобы   она   наконец
почувствовала, как внутри  взад-вперед  ходит,  разворачивается,  дергает  и
плещется, словно большая рыба, живой хуй.
   Кажется, на Толстом слон мог успокоиться и заняться девочкой. Но слон  не
хотел успокаиваться и заниматься девочкой, а вместо этого раздавил виниловый
диск старинной лютневой музыки с любимой, вечно юной и неувядаемой  мелодией
"Зеленые рукава". Это уже было слишком.
   Я обиделся на слона. Ни хуя он не дитя добра и света! Ни хуя! Он - что-то
темное и ужасное, он - большой бес, обыкновенный первобытный монстр и  пизда
подсознания; никаких особенных ума и ласки за  ним  нет.  Слон  должен  быть
наказан. Приличный слон никогда не раздавит мелодию  "Зеленые  рукава",  что
всех нас так волновала, за ней чувствовалась тонкая и  вечная  правда  -  по
крайней мере, раздавит не так откровенно.
   Я ударил слона. Чисто символически - но ударил! Это ему за все!  Это  ему
за   медленный   ход   экономических   реформ!   Это   ему   за    нуворишей
военно-промышленного   комплекса,   сделавших   миллиарды    на    поставках
бракованного оружия! Это ему за отсутствие в Москве уютных маленьких кафе  и
среднего класса. И еще за спивающегося простого русского парня. И,  конечно,
за мелодию "Зеленые рукава", так  нас  всех  волновавшую  в  годы  правления
адептов коммунистического хуя.
   Я раньше никогда никого не бил. Я даже себя не бил! Только однажды  облил
жену бензином. Бензин в  доме  есть,  попал  Бог  его  знает  как,  много  -
канистра, а машины - нет, и неизвестно когда будет, и вообще ничего  нет,  и
тоже неизвестно когда будет. Настолько ничего  нет,  что  даже  ебаться  уже
хочется через раз, а пить -  через  два!  Или  совсем  не  хочется.  А  жена
заявила, что Чехов - большой писатель! Солнышко, нет  такого  писателя,  как
Чехов! Может, и был когда-то, давно, правда, до Дзержинского, но с  тех  пор
весь вышел. Да и не было до Дзержинского больших писателей - до Дзержинского
ничего интересного быть не могло. "Пусть Чехов и  не  большой  писатель,  но
ведь талантливый! А лучше "Дяди Вани" пьесы нет!" - упорно настаивала она.
   В первый и последний раз я облил жену бензином. Потом два месяца пришлось
заниматься онанизмом; удовольствие ниже среднего, но жена не  подпускала,  и
бензин выветривался. Это был  единственный  всплеск  бензина,  но  последний
Чехова и онанизма. Больше их в доме не было.
   После символического удара слон вспомнил наконец о своих  обязанностях  и
цели привода. Он подошел и ласково склонился  над  девочкой.  Та  неуверенно
подергала его за хобот, а потом - за  член,  за  этот  неуклюжий,  не  очень
большой, довольно грязный, но  такой  притягательный  для  ребенка  слоновий
член.
   Девочка улыбнулась. Слон тоже был доволен.
   С тех пор она дергала слона за член по несколько раз в день. И чем больше
дергала, тем лучше себя чувствовала. Выздоравливала!
   Наступили дни тихого семейного счастья. Жена была права: не  надо  блядь.
Ну ее в пизду с ее прятками и хороводами! Слон - лучше!
   Мир теперь казался мне простым, ясным, добрым и понятным, а не как прежде
- мерзлым полем. Даже с рекламой, с этой пресловутой рекламой  на  продажном
русском  телевидении  слон  смог  меня  примирить.  "МММ",  "Альфа"-банк   и
"Стиморол" - хуйня" - был уверен я до слона. Но слон смотрел на рекламу  так
доверчиво, так пронзительно, так жалобно, так не отрываясь, что и я  поверил
- "МММ", "Альфа"-банк и "Стиморол" совсем не хуйня, а нужные  и  необходимые
людям и слонам вещи; у людей и слонов эти вещи отнимать нельзя.
   Вечерами я читал или делал вид, что читал. Выздоравливающая девочка, слон
и жена резвились у меня в ногах.
   Слон! Милый слон! Он заменил  нам  собаку  -  лизался  и  немного  нюхал.
Девочка повязывала ему бантик и учила гавкать.
   Удавались слону и некоторые ученые штуки. С похмелья  он  теперь  подавал
мне рюмку водки. Потом, когда жена мыла  девочку,  он  вытирал  чистое  тело
полотенцем и вешал выстиранное белье.
   Узнав, что слон сожрал всего Толстого, в гости пришел русский писатель  -
настоящий и известный. Конечно, так настоящий известный русский писатель хуй
когда в гости без повода придет!
   Прямо с порога русский писатель отвратительно напился и стал кричать, что
до того, как слон