-- Скажу  вам  правду,  миссис Соурпюсс. Я очень силен. Но
этот ваш первый муж.
     -- Второй.
     -- Пусть будет второй. Судя по  описанию,  он  человек  не
маленький.  Вы  действительно полагаете, что он может нас здесь
поджидать. Я к тому, что мы, конечно, стремимся по  возможности
во  всем  идти  навстречу  клиенту. Однако я бы не отказался от
чьей-либо помощи.
     -- Со мной три  частных  детектива.  Но  мне  хотелось  бы
обойтись без стрельбы.
     -- Без  стрельбы. Миссис Соурпюсс. Это почтенное кладбище.
Здесь имеются определенные  правила.  Если  начнется  стрельба,
меня  просто  уволят.  Толкотня  и  давка  -- вещи на похоронах
обычные.  Но  применения  огнестрельного  оружия  мистер   Вайн
безусловно одобрить не сможет.
     Вон  в  ту сторону мы ехали с Элен. Дешевые могилы. Ряд за
рядом. А если свернуть сюда, дело может кончиться тем, что наши
зубы заскачут по всей гробнице, будто игральные кости. Если нам
их прежде не высадят пули. Кругом  расступаются  в  заснеженном
изяществе  величественные  строения.  За любым из которых может
сидеть второй муж миссис Соурпюсс. Глядя  в  оптический  прицел
здоровенной   винтовки.  Остаток  футбольной  команды  вылетает
сбоку, размахивая томагавками. Мало переменились  эти  места  с
той поры, когда здесь охотились индейцы.
     Прямо  по  курсу  восемь  человек  в зеленом. Уходит вверх
накрытая тентом тропа. Купол  мавзолея  покоится  на  колоннах,
арочные  витражные окна. Кедры у входа. Кортеж останавливается.
Вот те на. К похоронной процессии добавились  еще  две  машины.
Кларенс   несомненно   предпочел   бы,   чтобы   я  действовал,
основываясь на собственном суждении. Залечь на полу лимузина. И
после  того,  как  бойня  окончится,  доставить   уцелевших   в
больницу. А Чарли свезет покойников к Вайну.
     -- Миссис   Соурпюсс,   я   не  хотел  бы  показаться  вам
негалантным,  но,  прежде  чем  мы  выйдем.  Замечаете  ли   вы
где-нибудь  вашего второго мужа. Вон в той машине. В ней кто-то
сидит. Ради вашей же безопасности нам  следует  удостовериться,
прежде чем выходить.
     -- Вилли пробитый. Врежьте ему покрепче и все. Вы боитесь,
Корнелиус.
     -- Нет,  я  не боюсь. Просто немного встревожен. Я к тому,
что  мне  придется  поговорить  с   кем-то   из   кладбищенской
администрации.  Всякий прискорбный инцидент дурно отражается на
величественности  ритуала.  Обычно  они  здесь   подобного   не
допускают.
     Чарли  выкручивает  и  дергает  ручку на дверце катафалка.
Которую заело после наезда глумливого Глена. Присутствуй  здесь
Вайн,  он  бы уже с воплями лез на стену мавзолея. Тем временем
Чарли наваливается на гаечный  ключ.  И  плюхается  задницей  в
снег.  Отчего  на  лице  представителя администрации выражается
серьезное недовольство. Возможно, это не только  первое,  но  и
последнее  мое погребение. Тянут-потянут, уже втроем. Хлоп. Еще
один рюхнулся. Представитель все больше мрачнеет. Так,  давайте
теперь  вчетвером.  Сдвинулась.  Взвыла.  Открылась. Всю дверцу
перекосило. Фанни стискивает мою руку. Я вылезаю  из  лимузина,
хером вперед.
     -- Боже мой, Корнелиус. Что за дуболомы.
     Сопровождающие   собирают   цветы,   зачерпывая  их  прямо
охапками. Шестеро из них, все в  зеленых  шапочках,  вытягивают
гроб.  Аккуратно  прилаживают  его  себе на плечи. Чарли стоит,
наблюдая за ними, лицо у него пепельно-серое,  в  седых  космах
застревают  снежинки.  Указатель  на  зеленом  столбике гласит:
"Райская Авеню". Вместо: "Для тех, кто еще не вляпался по самые
уши". Фанни прихорашивается. Щелкает золотой пудреницей. Тонкий
запах пудры ударяет мне в нос. Вот  туда  и  пойдем.  Тщеславие
впереди. Насилие сзади.
     -- Пожалуйста,  скажите  мне,  если  увидите  его,  миссис
Соурпюсс.
     -- Кого.
     -- Вилли.
     -- Не беспокойтесь, вы его сразу  заметите,  в  нем  шесть
футов росту.
     Миссис  Соурпюсс  в  черных  резиновых  ботиках с высокими
каблуками. Кристиана трясет. Задерживаемся под навесом, точь  в
точь  таким  же,  как у Вайна на входе. А пальто-то я на работе
оставил. Здесь, на свежем воздухе, запах ее духов  усиливается.
Черные  ноги  на  белом  фоне.  Все  ждут. Из двух других машин
выбирается странная компания. Четыре женщины в черных шляпах  и
длинных   вуалях.   Троица   дотемна  смуглых  мужчин,  один  в
ниспадающей  рясе.  Три  детектива:  двое  стоят   на   верхней
ступеньке, один по другую сторону дороги.
     -- Кто эти люди в черном, миссис Соурпюсс.
     -- Крестьяне. Мужнины родственники. Я позволила им немного
развлечься  на  свой  манер.  Потому  что  больше  им ничего не
обломится. Кучка иммигрантов.  Им  придется  вернуться  в  свою
Болгарию.
     Возьми  ее за пушистый локоть. Ветра пронизывают мой твид.
Вместе с ощущением ее правой груди. Охлаждая мой перпендикуляр.
Который встает всякий раз,  как  встает  она.  Ступеньки  чисто
выметены.  Самое  время  сказать  ей  любезность.  Пока  тут не
запахло неподобающим поведением.
     -- Вы очень привлекательно выглядите, миссис Соурпюсс.
     -- Держу пари, что вы говорите это всем вашим клиентам.
     Холодный мглистый интерьер. Запах  цемента  и  штукатурки.
Едва  не  ответил  миссис Соурпюсс. Что она -- первый клиент, с
которым я познакомился. Она неподвижно  стоит  рядом  со  мной.
Пока  вокруг  потеснее  сбиваются  люди.  У  рослого бородача в
черной рясе оказался с  собой  небольшой  алтарь.  В  витражных
окнах коленопреклоненные ангелицы с венками. Под одной написано
"Pax  Vobiscum<$F  Мир  с вами (лат.) -- Прим. пер.>". Все, что
мне следует сделать, это восстановить членство  в  атлетическом
клубе,  где  меня  когда-то научили махать кулаками, и поскорее
вернуть себе прежнюю форму. Трагедиям свойственно случаться так
же нежданно, как часам останавливаться именно в тот самый  миг,
когда  ты  на  них  поглядишь.  Тут-то  и  ударяет  гонг,  и ты
основательно получаешь по морде, и начинается раунд.  Выходи  и
дерись.  Особенно  приветствуются  удары  ниже  пояса.  Так что
ничьим яйцам у нас спокойно повисеть не дают. Мои так и  вообще
раскачиваются  в  благоговейном трепете. Свисая с очень крутого
рога. Восставшего в честь Фанни.
     С  потемневших  небес  по-прежнему  сыплются  хлопья.   По
дорогам  кладбища  ползут  снегоочистители. Мистера Соурпюсса в
его водонепроницаемом, со  свинцовыми  швами  гробу  поднимают,
чтобы  навек  упокоить  под огромной плитой розоватого мрамора.
Пока иммигранты бормочут молитвы. А мы спускаемся по  ступеням.
Кто-то  хлопает  меня  по  плечу.  На  правой  руке  сам  собою
сжимается кулак. Самое верное -- двинуть эту орясину  Вилли  по
корпусу так, чтобы из него пыль полетела. Поразительно, до чего
я,  оказывается,  храбрый.  Впрочем  это  был Чарли, негромко и
грустно спросивший меня,  поеду  ли  я  назад  в  катафалке.  Я
ответил  да.  Миссис  Соурпюсс  ответила  нет.  И утянула меня,
закостеневшего, в свою машину. Где пальчиками сжала мое колено.
     -- Ах вы, бедный мальчик. Давайте я вам руки разотру.
     И бедный старый Чарли. В карих глазах которого  достаточно
горя,  чтобы  открыть  ссудную кассу печалей. Остался раздавать
чаевые, между тем как мы отчалили. И не торопясь,  покатили  по
петлистым  дорожкам. Снабдить один из этих мавзолеев кроватью и
очагом, хорошая бы вышла квартирка. При том, что на ночь ворота
здесь запираются, можно было бы  выходить  гулять  по  вечерней
тиши.  В  валенках.  В  окружении  красоты. Вдали от квартирных
хозяек. Резать коньками  лед  замерзшего  озера.  Избегая  лишь
проруби  посередке, вкруг которой замерли утки и гуси. Каменный
мостик. Синяя сойка, заверещав, взлетает на ветку дерева.  Там,
за  участком  небольших  надгробий просвечивает сквозь изгородь
красный фасад пожарного депо. Судя по его виду, внутри тепло  и
уютно.  А  если  пройти мимо старых могил вон по той аллее, как
раз попадешь туда, где я старшеклассником стриг летом траву.  И
казался   себе  парикмахером,  ровняющим  зеленые  волосы,  что
выросли сразу у всех мертвецов.
     -- Миссис Соурпюсс, если вы остановитесь  здесь,  я  смогу
сесть на поезд.
     -- Разве вы не собирались остаться со мной.
     -- Ну, я же не знаю, куда вы направляетесь. Да и у мистера
Вайна наверное есть для меня какое-нибудь занятие в городе.
     -- Со жмуриками.
     -- Это слово у нас не в ходу.
     -- У нас. У кого это у нас.
     -- Ну,  у мистера Вайна. И видимо, у меня. Мы предпочитаем
использовать слово "усопший" вне студии и слово "тело" внутри.
     -- И видимо, у  меня.  Как  вы  это  сказали.  Обожаю  ваш
выговор.  И  видимо,  у  меня.  Глотните-ка виски, Корнелиус. Я
просто  подшучиваю  над  вами.  У  вас   едва   ли   не   самое
привлекательное и невинное лицо, какое я видела в жизни.
     -- Я не столь уж невинен.
     -- Ну давайте, глотните. Тут как раз на глоток и осталось.
Вам случается  хоть  изредка расслабиться, поразвлечься. Вы так
ужасно серьезны. Надо же и веселиться время от времени.
     -- Видите ли, у меня очень много неприятностей.
     -- Ради  бога,  да  у  кого  же  их  нет.  У   всех   свои
неприятности.  Возьмите  меня.  У  меня  только  что муж в ящик
сыграл. Что тут можно поделать.  Приходится  с  этим  мириться.
Ладно. Глен, тормози.
     Останавливаемся  на  мосту.  Под  которым  проходит поезд,
льется поток машин,  и  течет  река  Бронкс.  Миссис  Соурпюсс,
звякая  бутылкой  о  край  стакана,  выливает  последнюю каплю.
Остальное, должно быть, выдул сукин сын Глен. Дотянулся  сквозь
сдвижное окошко и пару раз хлебанул. А теперь опять проезжается
по  мне  пакостным  взглядом.  Пока  мы  стоим.  Запарковавшись
напротив  станции.  Из  которой  сквозь  амбразуру   доносится:
Нью-Йоркский  Центральный.  Южное направление. Снизу подлетают,
качаясь, крыши вагонов. Поезд  мчит  в  Коннектикут.  Возвращая
отцов  к  их  маленьким  семьям. Жалобно стонущим про все самое
лучшее.  Что  можно  купить  за  деньги.   Я   пересек   океан,
возвращаясь  к  этой глухой человечьей стене. И боюсь взглянуть
людям в глаза. Или высечь искру сочувствия из  их  замороженных
лиц.  В  ужасе перед кем-то, кто ткнет в меня пальцем и скажет,
виновен. Ибо думает. Что вся эта  проклятая  богом  система  до
краев налита дерьмом.
     -- Вы же без пальто, Корнелиус. Замерзнете до смерти.
     -- Там есть зал ожидания.
     -- Так ведь метель.
     -- Поезда ходят.
     -- А   посмотрите   там,   на   холме  симпатичная  уютная
забегаловка. Пойдемте туда.  Умираю,  как  хочется  сандвича  с
курицей. Позвоните оттуда мистеру Вайну. У вас же обед бывает.
     -- Нет.
     -- Да  пойдемте.  Должен,  наверное, существовать профсоюз
похоронных служащих. Он вашего Вайна в тюрьму упечет,  что  это
такое, держать людей без обеденного перерыва.
     -- Ну хорошо.
     -- Глен,  высади  нас вон там, видишь, "Харчевня Рандеву".
Возьми себе чего-нибудь поесть и жди на стоянке.
     Внутри тепло, за круглой стойкой бара позвякивает  стекло.
Бар  точно  такой  же,  как  и  у  прочих ворот кладбища. Чтобы
осиротевшим членам семьи было где  упиваться  своими  печалями.
Органная  музыка.  Омывает  клиентов. Медная подставка для ног.
Два окошка глядят в снегопад. Через боковую  дверь  вваливаются
еще  посетители,  из  постоянных.  Подружки  невесты  в розовых
платьях и темноволосая девушка со знакомым лицом, облаченная  в
подвенечное  платье.  Устремляются  к  расположенным  за  баром
ресторанному и танцевальному залам. Куда и я сопровождаю миссис
Соурпюсс  в  ее  резиновых  ботиках.   Сквозь   неяркие   огни,
вспыхивающие   в   темноте.  Круглолицый  официант  склоняется,
забирая пустой стакан и опорожняя пепельницу. Зимний вечер. Мой
первый рабочий день в новом  мире.  Напротив,  через  скатерть,
светловолосая  вдовушка  в  черном. Заказывает два многоэтажных
сандвича с курицей, бутылку пива,  виски  и  содовую.  Официант
кивает.
     -- Договорились, ребята.
     Миссис  Соурпюсс  встает.  Кладет ладони на тело прямо под
грудью и плотно проводит ими по одежде вдоль  живота.  Набирает
полные  легкие  воздуха.  Выпячивает грудь. Приподнимает брови.
Берет сумочку. И, трепеща ресницами, улыбается мне сверху вниз.
     -- Извините меня, Корнелиус, я пойду напудрю нос.
     На столе  остается  книжка  в  черном  кожаном  переплете.
Страницы  с  золотым обрезом, замочек в виде золотого сердечка.
Рядом с ней сложенная газета. Все это миссис Соурпюсс  принесла

новостей. Заголовок.  В  Бронксе  бешеная  собака  нападает  на
человека.  И  еще  один.  Врач  прыгнул навстречу смерти. Рядом
колонка некрологов.

     Гарри З. Соурпюсс, 67 лет, выходец  из  Болгарии,  швейный
патент  которого революционизировал в нашей стране производство
женского платья, скончался в четверг  от  сердечного  приступа.
Прежде  чем  основать  всеамериканскую  империю,  сделавшую его
миллионером, он был полунищим бродячим  точильщиком.  Возвел  в
центральной  части  города  небоскреб  Соурпюсс, крыша которого
воспроизводит очертания  храма  Александра  Невского  в  Софии.
Мистер Соурпюсс был также известен как основатель значительного
числа  фондов и пожертвователь средств для различных болгарских
программ. Погребальная церемония состоится в понедельник  в  11
часов   утра   в   "Погребальном  доме  Вайна".  Останки  будут
перенесены в Зеленый Дол. Покойный оставил вдову, до замужества
Фанни Джексон, и двух братьев, Шелдона и Исаака.

     Кристиан раскрывает другую сложенную страницу. "Уолл-стрит
Джорнал". Заголовок на три колонки. "Битва в Совете директоров.
Жена основателя  корпорации  "Соурпюсс"   судится   с   мужем".
Господи-иисусе, закрой сию же минуту. У всех свои неприятности.
Даже  у  богатых. С такими мягкими, материнской складки губами.
Как ей судиться.  Такие  умные,  всепонимающие  глаза.  Широкое
лицо,  зачесанные  назад  волосы,  веснушчатая  кожа  под слоем
пудры.  Должно  быть,  внутри  у  нее   бушует   темные   гнев,
вырывающийся  наружу,  растопырив  тигриные  когти. Пока она не
получит то, что ей нужно. И снова не расплывется в улыбке.
     Официант составляет на столик сандвичи и бутылки. Кристиан
сует ему пять долларов из собственных  чаевых.  Хватило  бы  на
покупку  кое-какого  белья.  Пяти пар новых носков. Трусы почти
истлели в паху. И на одном из носков, которые нынче на мне, две
дыры -- на пальцах и пятке. Сегодня утром в похоронной  конторе
нарочно передвигался шаркающей походкой, чтобы крохотное солнце
плоти  не  проглянуло  из-под  штанины.  Сообщая  миру о прочей
укромно укрытой ветоши.
     -- Убирайся вон, оставь меня в покое. Я здесь не одна.
     Кристиан поднимает глаза. Великан  со  светлыми  волосами,
выбивающимися  из-под  синей  с  золотом  шапочки. В просторном
сером пальто с тающим на плечах снегом. Стоит за спиной  миссис
Соурпюсс, которая едва достает ему до плеча.
     -- Это с кем же ты. С этим. Ты кто такой, паренек.
     -- Я здесь с миссис Соурпюсс.
     -- Вон  чего,  а  что ты скажешь, если я тебе в морду дам.
Потому как мне не нравится, что ты здесь с миссис Соурпюсс.
     Кристиан  медленно  встает,  отодвигая  кресло.  Поднимает
перед  собой обе руки. Удивительно, до чего торопливо колотится
сердце.  И  горбятся  плечи.   Мгновенно   создавая   пусть   и
недолговечный образ затаившейся в тени обезьяны. Вилли способен
держать  на ладони вытянутой руки целую задницу. Та же модная в
этом сезоне глумливая гримаса, что и у Глена. А теперь губы его
разъезжаются в улыбке. Слабый вызывает у сильного замечательный
аппетит. Потребность вытрясти из него заживо душу.
     -- Паренек, ты случаем не мастер джиу-джитсу или  еще  там
чего, ты, может, собираешься вышвырнуть меня отсюда.
     -- Нет.  Но  если  вы  не  оставите  эту  леди  в покое, я
собираюсь сломать вас пополам.
     -- Хе-хе-хе. Ну давай, сделай  шажок,  посмотрим,  как  ты
меня будешь ломать.
     -- Прошу вас, Корнелиус, я позову управляющего. О господи,
не надо.
     Кристиан  обходит  вокруг  стола.  Приближается  к  Вилли.
Улыбка которого  становится  еще  шире,  когда  руки  Кристиана
протягиваются   к   его   лацканам.   Вилли  выставляет  вперед
здоровенные лапы. Неожиданно Корнелиус хватает его  за  пальцы,
быстрым  движением  выкручивает  их,  переворачивая  ладони,  и
отгибает книзу, к запястьям, так что  Вилли,  вякнув  от  боли,
привстает на носки.
     -- А  теперь, неотесанный олух, ты пообещаешь оставить эту
леди в покое.
     -- Ах ты  маленький...  эй,  полегче,  ты  же  мне  пальцы
сломаешь.
     -- Заткнись.
     -- Мальчик,  если  мне только удастся вырваться, я тебя до
смерти зашибу.
     -- Я  сказал,  заткнись.  Еще  раз  откроешь  хлебало,   я
переломлю тебе запястья, как одуванчики. На колени.
     -- Не могу, пальцы отвалятся.
     -- Давай-давай, опускайся.
     -- Да  опускаюсь  я,  опускаюсь,  ради  иисуса,  ты  же их
отломаешь.
     -- Теперь голову назад. Подальше.
     -- Что ты хочешь со мной сделать, ради иисуса, я  же  тебе
ничего не сделал.
     -- Ты показался мне на глаза без моего на то разрешения.
     -- Так ты все-таки мастер джиу-джитсу.
     -- Я  всего  лишь  храбр и силен. В следующий раз я сверну
тебе шею, завяжу на ней ноги бантиком и отправлю тебя в подарок
городскому управлению по уборке мусора.
     -- О'кей, ты меня сделал.
     -- Когда  я  тебя  отпущу,  сложи   ладони   и   помолись.
Попробуешь встать, сломаю пополам.
     Кристиан  выпускает Виллины пальцы. Ладони у того свисают,
обмякая в запястьях, подрагивая. Вилли  смотрит  в  пол.  Затем
поднимает  глаза  на  Кристиана, который, широко расставив ноги
все в той же обезьяньей стойке, отвечает ему грозным  взглядом.
В дверях собралась небольшая толпа зрителей. Один рассказывает,
что  я  беру  десять  долларов,  то  есть  если  потом вызывают
доктора.  Через  чье-то  плечо  внутрь  заглядывает   Глен,   и
заглянув,  вынимает  изо рта сигару. Управляющий проталкивается
сквозь толпу.
     -- Эй, что здесь происходит. Прекратите.
     Кристиан,  поддерживая  под  локоток,  уводит   безмолвную
миссис  Соурпюсс.  Снова  они  протискиваются  между свадебными
гостями.  Назад,  в  круглый  бар,  к  гардеробной,  где  Фанни
оставила   шубку.  И  боковой  дверью  наружу,  мимо  торгового
автомата. Фанни опускает монетку, получает  пачку  сигарет.  На
свежем  морозном  воздухе  я  укрываюсь  за  какими-то  жалкими
кустиками  и  со  свирепым  наслаждением   мочусь.   Затем   мы
пересекаем заснеженную автостоянку. Фанни старается укрыть меня
своими мехами. Сзади трусит Глен.
     -- Это был Вилли, миссис Соурпюсс, неужто это был Вилли.
     -- Да, это был Вилли.
     -- Господи,  вот  не  думал,  что  доживу  до  этого  дня.
Пожалуйста, в  эту  сторону,  мистер  Кристиан.  Я  тут  снежок
утоптал. Ничего, дверцу я для вас сам открою.
     Миссис  Соурпюсс головою вперед ныряет в лимузин, серый, с
иллюминаторами. Меня не  отпускает  нечестивое  желание  влезть
рукою  под  складки  хлипких модных одежд, какие там есть у нее
под норкой. И добравшись до  места,  хапнуть  полную  жменю  ее
трепетной задницы. Глен придерживает дверь. Я вступаю в машину.
Под  громко  произносимое:  да,  сэр, мистер Кристиан, конечно,
сэр. В такие минуты начинаешь думать, что

                        Счастье
                        Это
                        Большая кошка
                        С мышкой
                        На квадратной миле
                        Линолеума

     7

     Стою на пышном, темно-бордовом ковре Фанни Соурпюсс. В  ее
квартире  на  двенадцатом  этаже,  в  восточной  части  города,
неустанно звонит телефон. В руках  у  меня  высокий  стакан  со
скотчем,  налитым  поверх  пляшущих  кубиков  льда и сдобренным
пузырящейся   содовой.   В   этих    просторных    апартаментах
полным-полно  мраморных  столиков  и  икон.  Глядящих на серую,
прометенную  ветром  шиферную  крышу   посольства,   чей   флаг
развевается среди снега и тьмы