маленькая  свечка.  Она  говорила,  что   классно
покупалась и  привезла ему из Стамбула подарки. Сережку  с черепом и два  CD
любимых "U2". Вечером они поехали в "Бильярдную-В-Стиле-Блюз". Он терпеть не
мог  бильярд,  но  предложи  она  не то что  сыграть,  а, например,  не  жуя
проглотить живую гадюку, он  бы  уступил  даме. Ночью  он  начал вспоминать,
какая она... какая она на ощупь и на вкус... как она движется, чем пахнут ее
черные волосы.
     Паранойя   запускала  сладкие   коготки  в  его   затылок.  Сперва   он
вспоминал... все равно  что...  просто о ней.  Больной  мозг начинал растить
вокруг этой  песчинки  жемчужину  сумасшествия.  По  мельчайшим  намекам ему
предстояло  понять,  что  же  происходит  НА  САМОМ  ДЕЛЕ. Вспомнить  слова,
странные взгляды,  каждую нестыковку в  ее  рассказах. В  голове проносились
картины, заставлявшие терять  сознание. Когда дальше расти  было некуда, это
рвало  его голову на  куски. Он прикуривал  пятую сигарету от догоревшей  до
фильтра четвертой и наблюдал, как дрожат пальцы.
     Эту, вторую  по  счету,  осень они без конца ругались. Наверное, он был
невыносим. Незадолго  до Рождества поругались  очень серьезно. Он ждал,  что
девушка позвонит, но  она не звонила.  В прошлый  Новый  год они  пили вино,
нюхали  кокаин,  поехали с  приятелями в "Клео" и под  утро палили в сторону
проезжающих машин из  помпового ружья.  Он  надеялся, что так же  славно все
будет и в  этот раз. Но она не  звонила, и 31  декабря он позвонил  сам. Она
сказала, что он может  заехать  к ней  на работу. Молодой  человек  оделся и
побежал.
     Неделю назад он уже покупал ей подарок. Громадную плюшевую Пинк Пантеру
и ее любимые духи. Но потом все продал и на эти деньги  купил себе алкоголя.
Так что теперь бегом добежал до ювелирного магазина и выбрал для нее золотое
колечко с бриллиантом. Тротуары обледенели, подо льдом чернел асфальт.
     К  тому  времени  она  уже   работала  на  своего   Политика.  Ее  офис
располагался в  роскошном правительственном  здании.  Он поймал  машину.  За
рулем сидел негр, настоящий  негритос из  Африки. Молодому человеку пришлось
пальцем  показывать  дорогу.  Как  только  он  ездит,  когда  в  машине  нет
пассажиров? Через двадцать минут молодой человек  уже стискивал ее, прижимал
большой грудью и хрупкими плечиками  к себе. Платье у девушки на животе было
прожженно сигаретой. Кто и что делал с сигаретой  в зубах  возле ее  живота?
Прямо  в здании, скорее всего, битком набитом "жучками" и скрытыми камерами,
он  завел ее  под  лестницу,  усадил на выступ в  стене,  задрал  прожженное
платье, чуть сдвинул в сторону трусы...
     На  палец ей  он  надел колечко.  Странно,  размер  удалось  угадать до
миллиметра. Она сказала, что  в Новый  год они будут вместе. Она  познакомит
его с подругой Яной, которая работает здесь же, в  правительственном здании,
и они  поедут к подруге в гости. Он  услышал  это и  стал легкий, невесомый,
счастливый. Позвонил приятелю и отправился в "Лиссабон" выпить.
     Местечко было брутальным. Массовую драку здесь он видел только однажды,
но дизайн  бара сразу настраивал закатать кому-нибудь  промеж  рогов. Каждый
раз, поднося руку  с бокалом ко рту, он чувствовал запах, похожий на  аромат
сациви, и от этого алкоголь казался ему  водой. Липкий, мокрый, первобытный,
с  головой засасывающий  запах  желанной  собственной  женщины.  Правда, она
сказала, что уже после полуночи в квартиру Яны,  возможно, заедет Политик, и
ему, возможно, придется переждать в каком-нибудь клубе... но это ненадолго.
     У приятеля  планов  на Новый год не было, и он  пригласил его с собой к
Яне.  В пол-одиннадцатого они, все четверо, уже сидели за столом. Иногда  он
уводил девушку в дальнюю комнату и прямо у порога поворачивал к себе спиной.
Он говорил, что этот секс как бы последний, прошлогодний... а этот первый, в
наступившем  году... а этот  - второй... Тяжело дыша,  она садилась  на край
постели,  натягивала чулки и  говорила,  чтобы молодой человек шел сюда, она
его  поцелует, потому  что он  просто  р-р-роскош-ш-шный  любовник. На  краю
мироздания работал телевизор... А потом приехал Политик.
     Вернее,  нет,  сначала  он позвонил.  Политик сказал,  что выезжает,  и
девушка заторопилась, записала молодому человеку телефон Яны, по которому он
должен звонить, спросила,  где он  будет,  не  дождалась ответа, сбегала  за
чем-то на кухню, снова спросила, вытолкала его за дверь и сказала, чтобы без
звонка  он не приходил. "Кто  к ним  должен  приехать?" - спросил  приятель,
которого  вытолкали  следом. Молодой  человек  назвал  фамилию  Политика,  и
приятель сказал: "Ничего себе!" Отъезжая на  такси, они успели заметить, как
у парадной останавливается машина с мигалкой на крыше.
     Пересидеть они решили  у знакомых девушек. В гостях он быстро заскучал.
Мужчин, кроме  молодого человека с приятелем, не было,  и он понимал почему.
Ничего  была  только хозяйка  квартиры. У  нее были  роскошные,  ниже  талии
каштановые  волосы. Они выпили  привезенное с  собой вино  и уже  на  деньги
девушек купили еще. Поглядев на часы, он  решил, что Политик,  скорее всего,
уехал.  Набрал  записанный  на  бумажке  номер.  "Еще здесь", - сказала она,
прижав трубку к самому рту.
     Еще спустя час девушки, встав в кружок, танцевали под Алену Апину. Дамы
теряли равновесие, приятель кокетничал с длинноволосой, молодой человек  пил
алкоголь. Политик не уезжал. На кухне молодой человек объяснял  кому-то, что
такое "ветви власти". Над раковиной висела доисторическая газовая колонка. В
пять он решил, что звонит последний раз - сколько можно? Политик был там и в
пять... и в шесть... и в полседьмого.
     В семь утра в комнату заглянул  приятель. Весь  вечер тот  ухаживал  за
хозяйкой - девушкой с замечательными  волосами.  Он подливал ей в бокал все,
что мог отыскать, пил на брудершафт, изобретал немыслимые тосты. Дожав-таки,
потащил  выскальзывающее  тело  в  спальню.  Радостный, снял  брюки,  задрал
девушке юбку, и  в этот  момент  с красавицы свалился  парик.  Что  было под
париком,  он  так  и  не  признался. Они вышли в  коридор,  и,  дыша водкой,
приятель попросил, чтобы они ушли отсюда.  На улице по-прежнему шел снег. Он
взял  дома  денег  и поехал  к Яне. Забирать  свою девушку. Увозить  к себе,
укладывать в постель, целовать замерзшие длинные ноги.
     Когда она открыла дверь, у нее был неживой, остановившийся  взгляд. Она
была  пьяна так,  как он не видел ни  разу  до  этого. Она что-то  говорила,
продолжая  начатый  еще  внутри  разговор.  Плечом  оттерла  его  от  двери,
спустилась на лестничный пролет, попыталась прикурить, но не могла попасть в
огонек  зажигалки.  За  поручень она  держалась  обеими  руками.  На  черных
ступенях белели разводы мочи. Она не знает,  сколько это будет продолжаться.
Политик гоняет охранников за виски, сгонял  уже три раза и  все выпил, а  ей
приходится пить наравне с ним.  Она  больше  не  может это  вынести. Молодой
человек  велел  ей одеваться,  но  девушка решительно замотала головой.  "Ты
что!.. Я не могу!.. Тебе придется ждать..."
     Знакомый ее  Политика  как-то выпил перед  заседанием коньяку, встретил
молоденькую секретаршу,  только устроившуюся в правительственное  здание,  и
молча поволок в  кабинет.  Секретарша вырывалась, и он  ударил  ее кулаком в
лицо.  Разбил  губы,  повредил  передний  зуб.  Раньше  мужчина был флотским
офицером, бить в лицо умел качественно. Газеты боялись про это писать, но об
инциденте все  знали. У ловеласа были потом какие-то неприятности, и молодой
человек долго над ним смеялся.
     У нее на спине выше ягодиц было светлое родимое пятно. Иногда, глядя на
него, он представлял, что она спит со своим Политиком. Что этот  раздувшийся
омерзительный тип тоже знает про пятно. Это возбуждало его. Но ведь это была
игра!.. Э!-то! бы!-ла! иг!-ра!..
     Уже светало. Он съездил  домой,  посмотрел так  и оставшееся безымянным
кино и снова позвонил. "Забери меня отсюда!" - заорала девушка, и он в одной
рубашке  выскочил на улицу. Опухший после новогодней ночи водитель с  трудом
удерживал  руль в руках.  Когда молодой  человек сказал, сколько платит, тот
тут же мобилизовался. Иногда ему казалось, что машина все-таки взлетит.
     Она открыла  дверь  и  снова  оттеснила  его вниз по лестнице. Он успел
увидеть лежащие в прихожей  мужскую норковую шапку и дорогие перчатки. Глядя
расширенными зрачками и не  видя  его, девушка сказала, что не  может сейчас
уехать. "Но ты же просила тебя забрать!" - орал он, а она пожимала плечами и
говорила,  что  не могла  этого сказать,  он  что-то  путает. Она захлопнула
дверь,  а он вышел  в  рубашке на улицу. Внутри у него  все  превратилось  в
клокочущее желе.
     Он  все-таки  забрал  ее. Затолкал  в такси, увез к себе. Она роняла из
пакета свертки и четыре раза спросила, сколько времени. Когда он сказал, что
два, задрала брови  над невидящими глазами  - всего? "Два дня", - сказал он.
На улице было холодно,  и он замерз. Уже на подходе  к дому девушка сказала,
что  не  сделает  больше ни  шагу, пока он  не купит  ей пива. "Какое  пиво?
Посмотри на себя"...  но она орала, что хочет пива, и ему пришлось сходить в
магазин купить бутылку "Балтики". Она  зажала ее в руке, отхлебнула,  прошла
несколько метров и, посмотрев на него совершенно трезвым взглядом, сообщила,
что  придется вернуться: мы  забыли купить пива. Дома  он своими руками, как
ребенка, долго  раздевал  и  укладывал  ее  в  постель.  "Я  хочу  тебя!"  -
потребовала она, протянула руки  и заснула. До  самого подбородка у нее была
размазана помада.
     Похмелье мучило ее не один день, а три.  Он на руках  носил ее в ванну,
мыл  ее  тело. Она  обессиленно зажмуривала глаза. Он видел, что она вся еще
там,  в  Яниной квартире. По утрам  он поил ее холодным кефиром,  а третьего
января пошел провожать домой.
     "Каким  же  будет  год после  такой новогодней вечеринки?" -  думал он,
возвращаясь домой.

Рецепт седьмой -
Немного сырого мяса

     Когда он  видел, как его приятели знакомятся с какой-нибудь девушкой, а
через неделю та переезжает к новому бой-френду жить, то искренне не понимал:
почему?  Она стала  жить  с ним потому,  что он - вот такой? Ой, не верю я в
сказки. Свою  девушку молодому человеку  хотелось намертво  привязать к себе
тысячью  ниточек.  Общими словами,  привычками и воспоминаниями.  За  те два
года, что  они  были  вместе, он, например,  сводил ее во  все  национальные
рестораны Петербурга.
     Национальные   кухни  очень   недешевы.  Ему  приходилось  использовать
служебное положение.  Выбрав  по  справочнику  заведение, где они собирались
отобедать,  он  набирал номер  и  говорил,  что собирается  писать  об  этом
ресторане. Хозяева интересовались, сколько это будет  стоить,  и  он немного
обиженно говорил, что нисколько. "Я не рекламный агент, я хочу дать читателю
адекватное представление о  феномене национальной кухни". Единственное,  что
для  этого нужно, - может быть, продегустировать несколько  блюд. Польщенный
хозяин оттаивал, терял бдительность, говорил, что, коли так, проблемы нет.
     Молодой  человек звонил,  и они  шли  ужинать к арабам в  "Сальман",  к
немцам в "Warsteiner Forum" и  к индусам  в  "Тандур". В  "Багдаде" их учили
руками   есть   плов,  в  "Molly's"   поили  ирландскими  коктейлями,  а   в
"Измайловском Дворе" угощали крокодилятиной и  акульим стейком. Главный плюс
его ноу-хау состоял в том, что никто не обещал рекламировать ресторан,  речь
шла  лишь  о том, чтобы  описать  кухню. А  раз  так,  то, что бы  потом  ни
появилось в газете, финансовые претензии не принимаются.
     Если  девушка хотела,  то в национальные  рестораны  они могли ходить и
пять  раз  в  неделю. В понедельник  в  "tex-mex" в  "Невских Мелодиях",  во
вторник в итальянский "Милано", в среду  в канадский "Монреаль Стейк", и там
пьяный  хозяин выпивал  с  ними  четыре бутылки  самого дорогого  виски. А в
субботу  он  приглашал  ее,  например,  в  еврейское  кафе   "Жемчужина"  на
Васильевском. Она была еврейской девушкой, но сказала, что разносолов, как в
"Жемчужине",  не только не пробовала раньше,  но даже  не слышала, что такие
бывают.
     Несколько раз он  договаривался с плавучим рестораном  "Океан", что  те
пригласят их на свою susi-party. Добираться до "Океана" было сложно, они так
и не  собрались туда съездить.  Суши  - это японское  блюдо  из сырой рыбы с
рисом, а  суть океанских  вечеринок  состояла в том, что,  заплатив $30,  вы
можете  весь вечер  в неограниченном количестве  есть  это (эту? этот? эти?)
суши и накачиваться шампанским.
     Угостить ее  чем-нибудь японским ему все равно хотелось, и на годовщину
знакомства  он  взял  в  библиотеке   поваренную  книгу,  купил  в  магазине
экзотической  кулинарии  за  Московским  вокзалом продукты и  своими  руками
наготовил целый стол японских блюд. Он купил  цветы  и шампанское,  и  когда
девушка  вошла  в  комнату,  на  столе  уже  горели  свечи  и  ароматические
курительные   палочки.   Вечером  она  сказала,   что  раз  все  так  удачно
складывается,  то  черт  с ним,  пусть  сегодня будет  его любимый  оральный
секс...
     Китайские  рестораны  они обошли  все.  Первый  раз китайскую  кухню им
удалось попробовать в Хельсинки.  Ресторан принадлежал финским китайцам,  им
понравилось такое сочетание. В "Тянь-Ань" на Московском проспекте их угощали
"Хо-Го",  любимым блюдом  маньчжурских  императоров.  "Хо-Го"  - это полоски
сырого  мяса,  нарезанные  толщиной  в  миллиметр.  Перед  каждым  обедающим
ставится  котелок кипящей воды,  вы по  вкусу  добавляете приправы и специи.
Обмакивая мясо  в  бульон,  доводите до кондиции  и  тут же едите.  Запивали
"Хо-Го" они  китайской рисовой  водкой. В  тот вечер в ресторан с ними пошел
приятель Миша. Он развлекался тем,  что заставлял  официантов  пить с ним за
Мао Цзедуна и всемирную победу культурной революции.
     Приятель Миша в свое время  был католическим монахом,  жил в Польше, во
францисканском монастыре. Собирался ехать служить в Сибирь.  А потом ушел из
Ордена, сидит без работы и  много пьет. Другой  знакомый, тоже францисканец,
ушел  из  монастыря  еще раньше  Миши, женился  и успел сделать двоих детей.
Чтобы  прокормить семью,  днем  он  бегает  рекламным  агентом,  а  вечерами
работает  барменом в клубе  "Доменикос".  Главное  в любой истории -  это не
начало, а все-таки конец.
     Почти  сразу  после  их второго Нового года  его пригласили съездить на
турбазу в поселок  с  игривым  названием Шапки. Это было время, когда он  не
знал, чего еще  придумать, чтобы девушка никуда не  уходила. Когда он каждый
вечер хотел одного: напоить ее до неспособности уехать домой, уложить рядом,
всем  телом прижиматься к ней,  трогать ее кожу. Пригласил коллега. В Шапках
он  обещал  финские  сани,  сауну,  танцы  ночь напролет  и очень  недорогой
алкоголь в баре.
     Они  поехали вчетвером: с  коллегой  была  жена.  Дешевого,  а равно  и
дорогого алкоголя в турбазовском баре  не оказалось. Водку пришлось покупать
в  сельском  магазине. Она была разлита в высокие, узенькие  бутылки  из-под
вина  "Ностальжи"  с  одинаковыми  черными  этикетками.  На  некоторых  было
написано "Московская", а на других "Столичная".
     После первого же глотка пахнущей  ацетоном "Столичной"  коллега заснул,
но в три  часа ночи проснулся, избил жену  и побежал  за  следующей  порцией
алкоголя.  Шесть километров  в одну сторону, через  ночной зимний лес. Утром
коллега  врулил  в дверь и, справившись с непослушными глазами, сказал, что,
пока они  спали, он обо  всем договорился. Вместе с шапковскими колхозниками
они идут в баню. Колхозники отличные ребята, их пятеро, ночью он с ними пил,
и теперь все будут мыться вместе и голые - так веселее...
     И все равно молодой  человек был рад. Он катал ее на финских санках. На
кособоком облезлом столе они  играли в пинг-понг.  Ночью они ходили гулять в
лес и делали  секс при  луне, прямо на  сугробе. Одеваясь,  она спросила, не
слышал  ли  он подозрительных звуков.  Ей показалось,  что неподалеку бродят
злые серые  волки.  В  соседнем номере был приемник, и ночью через стену  им
была  слышна  неплохая  радиостанция.  Единственная  проблема -  в санатории
отвратительно кормили. Когда  усталые,  пахнущие  хвоей  они  через  три дня
подъезжали к городу, девушка  спросила, нет  ли у него  мыслей насчет где бы
поесть. Он  вспомнил, что сегодня отмечают китайский  Новый  год, и  прямо с
вокзала позвонил в "Тянь-Ань".
     Вдали от  родины  китайцы  стараются  не  растерять  традиций  и  пышно
отмечают  национальные  праздники. Особым  шиком  считается,  если  праздник
посетит генконсул КНР. Когда они подъехали к "Тянь-Аню", большая консульская
машина с флагом на капоте стояла перед входом. Фонари не работали, в темноте
выли замерзшие собаки. А за дверью начинался настоящий,  пахнущий пряностями
Китай.
     В  толпе он отыскал Сашу Абакумова.  Тот сказал, что ничего интересного
они не пропустили. Скоро гости смогут вон в  том аквариуме выбрать черепаху,
из   которой   им  в  темпе   приготовят   жаркое.  Все  посмотрели  концерт
национального  ансамбля. Тосты говорились по-китайски, но он  верил, что  за
плохое  выпить не предложат,  и  пил до  дна. Китайцы развлекались  караоке.
Посреди вечера к микрофону вышел квадратный  от взбугрившихся мышц  мужчина.
Хозяин  ресторана  представил  его  как  чемпиона  мира  по  у-шу.  Абакумов
откинулся  в  кресле:  "Хорошо, блядь, сидим...  Едим, понимаешь, пьем...  А
чемпионы мира по у-шу нам еще и песни поют..."
     Блюдом вечера  были пельмени, которые  по традиции должна была готовить
жена старшего за столом  мужчины. Похожая на старую  нянечку супруга консула
провела весь вечер на  кухне.  Гостей было больше сотни,  пельменей пришлось
налепить  огромный таз. Хозяин ресторана,  рассмеявшись, что-то  крикнул,  и
гости принялись  чуть  не  руками хватать  пельмени.  Молодой  человек  тоже
протянул  официантке  тарелку.  Пельмени   напоминали  магазинные   равиоли.
Энтузиазма китайцев  он не понимал и  спросил  хозяина, почему все так  себя
ведут.
     По-русски ресторатор говорил плохо, но все-таки объяснил. У них в Китае
есть примета. Особая новогодняя примета. В три  из  нескольких сот пельменей
они  закатывают по  целому арахису.  Те,  кому достанутся  такие  счастливые
пельмени, могут загадывать желание. Оно обязательно сбудется, ведь это Новый
год, вы  понимаете, о  чем я  говорю?  Девушка  громко,  на  весь  ресторан,
рассмеялась. Все три ореха лежали перед молодым человеком на пустой тарелке.
Об один из них он чуть не сломал зуб.
     Сколько  их  было,  этих пельменей?  Никак  не меньше  десяти тысяч.  В
варочном котле их, наверное,  перемешивали, а уж перед раздачей перемешивали
точно, он  сам видел. Но  все три  ореха  достались ему.  Не верите? Честное
слово!
     "Я  хочу на ней жениться... Хочу, чтобы она была только моей... Я устал
так  жить,  устал  бояться  ее потерять...  Пусть теперь все  будет иначе...
Пожалуйста..."

Рецепт восьмой -
Гамбургер по-джигитски

     Второй по  счету осенью их отношения больше не были легкими и веселыми.
Ему  без конца  хотелось  услышать  финальные,  все  объясняющие  слова.  Он
настаивал, требовал, она не могла понять - чего? Еще через мгновение они уже
орали друг на друга. Ему было плевать, где это  происходит - дома, в театре,
на улице или в  пабе. Едва сдерживаясь, чтобы не залепить ей по  физиономии,
он эффектно разворачивался, уходил... пугался и замедлял шаг.
     Он клокотал от ярости, но мечтал, чтобы она  крикнула: "Стой!" Старался
идти медленнее,  кожей спины ловил малейший сигнал. Пусть  не крикнет, пусть
скажет шепотом, хотя бы подумает - он поймет! Дальше все будет  супер, пусть
она крикнет! Тоже эффектно развернувшись, она уходила в другую сторону.  Уже
в этот момент он знал, что будет дальше на много х