дебюта секс  вышел грубоватым. Наверное, я слишком долго боялся  ее
чистого тела,  чтобы  потом  взять  и  сразу  перестроиться.  Квартира  была
настолько пуста, что я слышал, как в кухонную раковину падают капли. Я встал
и включил телевизор. А уже через мгновение мы переспали еще раз.
     Потом за окном стало темнеть. Свет мы не зажигали, и от этого казалось,
что все предметы в комнате, глядя на меня, кривят губы. Остановиться я так и
не смог,  а она  не  сопротивлялась.  В  паузах мы  много  курили. Иногда  я
переключал  программы.  По-моему, слов  не  было вообще. Только один раз она
сказала, что зря мы спим без презерватива.
     Я  боялся,  что  она  уедет.  Совсем  вечером  я  начал  говорить,  что
наложенные на запястье швы болят просто страшно. На  самом деле левой руки я
почти  не чувствовал.  Каринина одежда была  разбросана  по  полу.  Ночью  я
несколько раз бережно поворачивал ее на бок. Она пыталась проснуться и лечь,
чтобы мне было удобнее.
     - Ничего... Лежи... Я сам...
     Кровать скрипела и билась о стену, за которой спали родители.  Мне было
плевать. То ли  от  потери крови,  то  ли  после  двухнедельного  запоя меня
потряхивало. Желудок напоминал раненую бабочку.
     Утром мы  вместе  принимали душ.  Я целовал  ее кожу,  но она  шептала:
"Погоди...  Да погоди  ты!.."  Одеваясь,  она спросила, не  сходить  ли  нам
погулять?.. как я себя чувствую?.. и я пошел занимать у отца денег. Глаза  у
него под очками были похожи на экран стереокинотеатра. Если бы я попросил не
денег, а скальп,  наверное, он просто стащил бы его с головы и протянул мне.
Отдавая купюры, отец спросил, не болит ли рука и еще - во сколько я приду?
     Карина старательно обходила лужи. Друг на друга мы не смотрели.
     - Надо тебе это было?
     - Надо.
     - Зачем? Ты хотел переспать?
     - Нет. Совсем не из-за этого.
     - Не нужно было нам сейчас спать.
     - Почему?
     - Сейчас - не стоило.
     - А с ними ты спала?
     - Откуда взялась эта дурацкая идея?
     - Я все видел.
     - Что ты видел?
     - Ты сидела голая.
     - Ну, сидела.
     - Почему ты сидела голая?
     - Что здесь  такого? Мы модели, понимаешь?  Они  видели меня голой  сто
тысяч раз.
     - Ты спала с ними?
     - О боги! С кем я должна была спать? Что за паранойя? Я приехала туда с
тобой!
     - Приехала со мной. Да. А с кем ты спала?
     - Упф! Разумеется, в своей жизни я с кем-то спала!
     - С кем именно?
     - Перестань!
     Мы помолчали. Прошли мимо весеннего Спаса-на-Крови.
     - Ты не имела права так поступать.
     - О БОГИ! Как - "так"?!
     Что я мог  ответить? Как я  мог  объяснить, что  девушки - это... что с
ними нельзя ТАК...  их тело... их  смешное, беззащитное тело  принадлежит не
только  им...  что   я  могу  умереть,   если  кто-то  просто  неуважительно
прикоснется к ней... боюсь оставить на ее коже отпечатки пальцев... не верю,
что  достоин...  а  она  сидела  там... далеко отставив в  сторону  красивое
бедро... и  я  видел...  то,  что нельзя видеть... что, проходя  теперь мимо
церквей, я чувствую удар током... что  слова "монах"...  "ряса"... наполняют
меня черным ужасом... ЧТО Я МОГ ОТВЕТИТЬ, ЕСЛИ ОНА НЕ ПОНИМАЕТ?
     Небо  выглядело как  моя  давно нестиранная наволочка. В переходе возле
Гостиного  Двора  женщины  в  турецких куртках  продавали домашних животных.
Круглоглазые  котята  тыкались  носами в грязные  пальцы хозяек. В  коробках
из-под бананов копошились щенки.
     Карина остановилась и заулыбалась.
     - Какие хорошенькие!
     - Ага.
     - Я бы купила таксу. А ты?
     - Зачем тебе такса?
     - Смотри, какие хорошенькие.
     - Где ты будешь ее держать?
     - Это будет наша такса. Жить она будет у тебя.
     Вы когда-нибудь чувствовали  себя  зомби? Мне  хотелось водить Карину в
клубы  и  поить ее алкоголем,  а неизвестно, дадут ли родители еще денег. Но
она произнесла  эти слова, и я  начал выгребать купюры из кармана. Это будет
НАША такса!
     Щенок  извивался у  меня  в ладони, как червяк.  Пугаясь и  вздрагивая,
нюхал грязный бинт на запястье. Сто граммов моей теплой собственности. Потом
мы  гуляли.  Таксенок свернул  длинное тельце и  уснул в  моих руках. Карина
пальцем гладила его круглую голову.
     - Ты сегодня останешься?
     - Ты хочешь, чтобы я осталась?
     - Как ты думаешь?
     - Понимаешь... Нам на самом деле не стоило сейчас спать.
     - Почему?
     - Я могу остаться... но...
     - Что?
     - Да нет. Ты не думай. Если надо, я останусь.
     - Что-то не так?
     - Я даже не знаю, обсуждают ли такое?
     - Попробуй.
     - Ты... У тебя... У тебя слишком большой член!
     - Что?
     - Ты сделал мне больно.
     - Не понимаю.
     -  Ф-ф-фух! Тупица!  Ты...  С тобой невозможно спать!  Отрастил себе...
блин... гениальную гениталию!.. Там... В общем, как  будто что-то порвалось.
Понимаешь?
     Она вздыхала  и  запиналась.  Она  просила  подождать.  Не  трогать  ее
какое-то  время.  Хотя  бы  недельку, ладно?  Моя принцесса...  Хрупкая... Я
сказал:  "Конечно!"   Неделя,  две,  полгода  -  я   стану   ждать,  сколько
потребуется!  Мы  можем вообще  не спать  до свадьбы!  Она  чмокнула меня  и
сказала, что я супер.
     Швы я ходил  снимать в поликлинику. После этого руку уже не бинтовал, а
заклеивал пластырем. Разбитая правая  тоже приходила в себя. Правда,  внутри
теперь что-то скрипело и пальцы больше не были такими гибкими, как раньше. Я
щупал костяшки и чувствовал, что под кожей перекатываются острые осколки.
     Несколько  раз  я  заходил  в  редакцию.   Коллеги  сказали,  что  меня
дожидается факс.  Фирма с длинным названием приглашала  на дегустацию  виски
"Chivas   Reagal".   Дистрибьюторы   готовились   массово   вторгнуться   на
отечественный  рынок.  Для  господ-журналистов было  приготовлено  несколько
ящиков халявы. Специально ради дегустации из Шотландии  должен был  приехать
специалист по питию висок, который обучит гостей своему искусству.
     Я позвонил Карине.
     - Бли-и-ин! Обожаю виски! Но у меня съемка!
     - Отменить никак?
     - В том-то и дело!
     Я  разговаривал  по телефону, сидя в  своей комнате.  По паласу ползала
наша такса.  Щенок  успел  освоиться.  Когда  я  приходил домой, он  выбегал
навстречу и махал похожим на морковку хвостом.
     Карина попросила, чтобы  я  взял на  дегустацию ее  подругу  Марину.  С
Мариной  я  был  знаком,  хотя  и  не  очень.  Конечно, лучше  было  пойти с
кем-нибудь из  приятелей,  но  я согласился.  Ради светского  мероприятия  я
нарядился в белый плащ. Он был  старый и  с  двумя дырками. Я  надеялся, что
никто не заметит. Марину с ее бой-френдом я забрал на Загородном. У нее были
темные глаза и такая же прическа, как у Карины. Она вообще была очень похожа
на  мою  девушку. Парень  носил очки  с толстыми линзами и дурацкие ботинки.
Звали его Евгением, Женей.
     Дегустация  должна  была проходить  в  кафе  "Сити", во  дворе Капеллы.
Водитель-зануда не разрешал мне курить в машине и что-то бубнил о поворотах,
которые запрещены. Когда мы подъехали, я спросил, есть ли у моих компаньонов
мелкие деньги расплатиться?  Формулировка  "мелкие деньги" очень помогает  в
таких случаях.  Женя отвернулся  к  окну,  а  девушка сказала,  что оставила
кошелек дома. С собой - ну ни копейки!
     В  "Сити"  оказалось два зала - побольше и поменьше. В маленьком стояли
барная  стойка и  несколько столиков. Официантка  спросила,  не хотим  ли мы
чего-нибудь? Говорили вокруг в основном  по-английски. Несколько краснолицых
мужчин пили пиво.  Спортивные иностранные женщины громко  смеялись. Знакомых
журналистов я не заметил. Марина спросила, чего у меня нового?
     Она глядела  на окружающих  чуть-чуть свысока.  Ей нравилось, что  кафе
дорогое  и вокруг много иностранцев. Мы поболтали и выкурили по сигарете.  Я
рассказал вычитанный  в  газете  анекдот. Марина легонько  хлопнула Женю  по
спине.
     - Не сутулься.
     - Я не сутулюсь.
     -  Сутулишься!  Выпрямись! Сжался,  как  крючок!  Во-от!  Другое  дело!
Запомни наконец, я не люблю, когда ты сутулишься!
     Недавно  мы с Кариной ходили  к ним в  гости. Я с  ужасом наблюдал, как
Марина  давит  своему  парню  прыщи. Из  кожи  ползли белые жирные столбики.
Бедолага не спорил. У него было много прыщей. Не спят они, что  ли? И почему
девушкам так нравится это гнусное занятие?
     Минут  через  двадцать  свободных  столиков  не  осталось.  Краснолицые
клонились к женщинам и, перекрикивая  друг друга,  говорили. Дым ел глаза. Я
сходил  к девушке с бэджем "Администратор" и спросил, почему не  начинают  и
какова вообще программа.
     -  Ждем  дегустатора.  У мистера  Уоллиша  проблемы  в  аэропорту.  Но,
говорят,  что  он уже  едет.  Специально для  нашего  вечера  мистер  Уоллиш
прилетел из Эдинбурга и  сегодня же уедет обратно.  Как  только он приедет и
переоденется,  начнется  дегустация.  Минут  тридцать пять  -  сорок.  Потом
угощение для гостей и прессы. Потом выступит фольклорный ансамбль.
     Специалист по питию виски оказался тощим и суетливым мужчинкой. Он мимо
нас проскочил в дальний  зал, а еще через десять минут  туда пригласили всех
остальных.  В  зале стояли  накрытые  столы.  Специалист переоделся  в килт.
Из-под  него торчали рыжеволосые ноги. Лицом он напоминал тонкогубого сурка.
По скулам разбегались малиновые капилляры. Они были похожи  на карту еще  не
открытой реки.
     Выяснилось,  что  краснолицые  были  членами петербургского землячества
шотландских бизнесменов. Всего  за столом расселось человек тридцать.  Перед
каждым  стоял  пластиковый  подносик,  а  на  нем располагались четырнадцать
приземистых  бокалов. В каждом на донышко был налит особый сорт виски. Слева
направо цвет напитка становился темнее.
     Было  видно,  что  проводить  посиделки вроде нашей для шотландца  дело
привычное.  Остроты   он   заучил  до  автоматизма.   Кроме   того,  мужчина
действительно  разбирался в  предмете.  Сперва  он  рассказал об  истории  и
технологии  изготовления напитка.  Успевшие выпить по нескольку литров  пива
шотландцы кивали лобастыми головами и что-то бубнили, когда заходила  речь о
битве их предков со сволочными англичанами.
     Потом  специалист   показывал  слайды   с  видами   шотландских   озер.
"Лох-Керрбасси...  Лох-Брюгге...   Лох-Клайм..."   После  слайдов   началась
дегустация.
     - Возьмите первый  бокал. Это наиболее легкий  сорт. Понюхайте.  Вам не
кажется, что  в  запахе  есть  привкус лосося,  копченного  на  можжевеловом
костерке?.. Четвертый бокал. Данный сорт проходит несколько стадий перегонки
и  не  менее  трех лет  выдерживается в  дубовых  бочках. Я советую  немного
разбавить  его водой. Так вы сможете полнее ощутить вкусовую  гамму... Бокал
номер девять...
     В качестве  закусок на столах  стояли вареные яйца  и гренки.  Напротив
меня  сидел  молодой человек  в  строгом  черном костюме. В руках он  вертел
радиотелефон. Закуски он сгребал так, что несколько яиц я отложил на тарелку
и придвинул поближе к себе.
     В каждом бокале было от силы по тридцать граммов шотландского зелья. Но
уже  к  десятому бокалу  я  почувствовал, как сзади по  шее бегают противные
муравьи.  Оттенки  вкуса  перестали  ощущаться еще  раньше.  Голос шотландца
доносился как бы со дна пустого ведра.
     -  Ну и, наконец, четырнадцатый сорт. Это гордость "Chivas  Reagal". До
сих пор мы дистрибьюировали его только в Штатах и UK.
     Переводчик,  молодой парень в  свитере грубой вязки, хлебал из  бокалов
вместе со всеми. Несколько  долгих секунд он прикидывал, как по-русски будет
"Ю-Кей"? Сидевший справа от меня тип плевался в лицо собеседнику и объяснял,
что  его фамилия  МакЛауд.  Понимаешь? Как в фильме  "The Highlander".  Клан
МакЛаудов, неужели не слышал? Собеседник потел набрякшими щеками и повторял:
"Ай донт андестенд. В смысле, ай спик только рашен".
     К моменту выхода в зал  фольклорного ансамбля коротконогий МакЛауд  уже
порывался станцевать  на столе. Потом побрел в  туалет, упал и  разбил лицо.
Выступления ансамбля  я,  врать  не буду, не запомнил.  Все орали  и  звонко
чокались.  Парень с радиотелефоном, морща нос, хохотал.  Мы  познакомились и
выпили из наставленных вокруг бутылок.
     - Ты не помнишь? Это тот сорт, который пахнет лососем?
     - Жопой он пахнет! Какая разница?
     Еще за столом  сидел американец. Откуда он взялся, я не заметил. У него
был нависающий на брючный ремень живот и редкие черные волосы. На белой коже
головы  они  казались ненастоящими.  Я  сходил  в туалет. Там  была очередь.
Некоторое время я прикидывал, а не пописать ли в раковину? Когда я вернулся,
Женя,  поджав  губы,  слушал,  как  Марина  смеется  над  тем,  что  говорит
американец.
     - Ты чего?
     - Да нет. Все супер.
     - Он к ней пристает?
     - Хрен его знает. Я почти не понимаю, если честно. Вроде бы нет.
     - Эй, мистер! Эта девушка пришла сюда с бой-френдом!
     - Прекрати!
     Американец не обиделся. Он в курсе. Они с Юджином  уже познакомились. Я
кивнул и подумал, какой я отличный парень... джентльмен. Потом снова выпил с
радиотелефоном.  Американец  непонятным  образом оказался  рядом.  Иногда  я
подливал виски  ему в бокал. Напиток отвратительно  пах  самогоном. Я каждый
раз мешал его с водой.
     Американец спросил, как меня зовут. Он признался,  что ему уже тридцать
восемь. В родном Огайо  у него есть жена и дети. Вроде бы  две  девочки. Уже
взрослые.  "За  детей!"  - сказал я. После следующего  бокала  я сказал, что
работаю в газете. Сигаретная пачка, лежавшая на столе, сложно расплывалась в
глазах.
     - Марина очень красивая девушка.
     - Однозначно!
     - Она твоя подружка?
     - Она подружка Жени.
     - Это я знаю.
     Мы выпили.
     - Как русские ухаживают за девушками?
     - Русские не  ухаживают за девушками приятелей.  Русские  за такие вещи
бьют в лицо.
     - Это я знаю.
     - А вообще-то мы дарим девушкам цветы.
     Он посидел, посмеялся над тем, что говорил радиотелефон, потом помолчал
и исчез. Кто-то из соседей  пил виски прямо из  горлышка.  На тонкой шее его
голова  напоминала  весенний  цветок.  Марина  смеялась.  По  скулам  у  нее
расползались  пунцовые  пятна.  Я  снова  удивился, насколько они с  Кариной
похожи.
     - Ого!
     В руке вынырнувший американец держал  двухметровую пластиковую  пальму.
Она  была  разлапистая,  нереально  зеленая  и,  наверное,  очень   тяжелая.
Американец сказал, что  выдернул ее из кадки на лестнице. Цветов купить было
негде. От удовольствия его красный носик даже блестел.
     - Это мне?
     Марина широко улыбалась. Ее отличные зубы были видны на восемь в каждую
сторону.  Хмыкая и  качая  головами,  все  решили,  что  американец  достоин
поцелуя. Марина выкарабкалась из низкого кресла. Рядом с  ней американец был
похож  на  мавританского карлика,  стоящего с  опахалом у  ложа  своей белой
госпожи. Женя смотрел в другую сторону. Когда официантка вытирала со  стола,
он убрал в карман свои дешевые сигареты.
     Около полуночи администраторша  сказала, что мероприятие окончено. Кафе
закрывается. Я попробовал  уговорить  ее немного  выпить. За столом осталось
всего несколько человек. Зал был усыпан недоеденными яйцами.
     - Не хочется расходиться.
     - Та же фигня.
     - А куда пойдем?
     - А куда можно?
     Все посмотрели на меня. Я сказал, что неподалеку есть клуб "Грешники".
     - Только у меня денег очень немного.
     - Не проблема.
     - А что там, в "Грешниках"?
     - Танцы. Рейв, пиво. Байсекшуал-шоу.
     - О-о!
     Такси  решили ловить  не  на  Мойке,  а  пройдя через проходной двор до
Конюшенной.  В   длинных,  как  туннели,   подворотнях  мы  казались  стадом
мустангов.  Где-то на полпути Марина  рассмеялась  и сказала, что  сперла со
стола красивый графин из-под воды. Все  тоже посмеялись.  Американец сказал,
что украл не пустой графин, а целую бутылку "Chivas Reagal".
     "Молодчага!" - хлопнул его радиотелефон.  Как самый богатый, он взял на
себя роль организатора.
     - Нужно  разделяться. В  одну тачку все равно не влезем. Я стану ловить
тут, а вы отойдите подальше.
     Машины  брызгали из-под колес бляшками тяжелого, цвета  кофе,  снега. Я
отпрыгивал от края  тротуара и  поддергивал  полы плаща.  Такси остановилось
быстро. Почему Женя не сел с нами, я  так и не  понял. Я  сидел на  переднем
сиденье и грел руки в карманах. В зеркало заднего обзора мне было видно, как
целуются Марина и американец. Лежащая на ее груди короткопалая лапа казалась
огромной,  как  ковш  экскаватора.  Запрокинутые головы выглядели, наоборот,
карикатурно маленькими. Иногда колеса пробуксовывали в тающем снеге.
     - Янки, гоу хоум!
     Пьяный  радиотелефон вывалился из машины.  По пути они куда-то заехали,
подкупили пивка.  Бутылка с синей этикеткой  виднелась и в Жениной  руке. Мы
прошли через кованые двери  клуба.  На  первом этаже  "Грешников" расположен
ресторан. К основному  веселью нужно  подниматься  по узенькой лестнице.  Мы
поднялись.
     Бухающие басы били по ушам. По одежде ползали  сполохи липкого зеленого
света.  Танцоры  в обтягивающих футболочках  толклись перед  зеркалом.  "Что
пьем?" -  орали  все разом. Я не люблю  громкую музыку. Вернее, люблю, но не
рейв. Несколько раз, пригибаясь к столу, я отхлебывал из пронесенной с собой
бутылки. Потом поднялся на балкон. Оттуда танцпол был хорошо виден, а музыка
не  так  давила.  Хорошо бы  выпить  пива,  но  денег  совсем  не  осталось.
Стрельнуть у американца? У Марины, как я помнил, денег тоже не было.
     Я закурил.
     - А я тебя ищу! Чего ты здесь сидишь? Ты же говоришь по-английски?
     - В меру сил.
     - Что значит это слово?
     На  салфетке  было написано и зачеркнуто множество  цифр. Перед  каждой
стоял значок $. Красивый Маринин ноготь упирался в слово "blow-job".
     - Оральный секс.
     - Что?
     Музыка стучала отвратительно громко.
     - О!-раль!-ный!-секс! С какой целью интересуешься?
     Марина махнула рукой и убежала вниз. Чтобы  не упасть, она двумя руками
держалась  за перила. В  "Грешниках" чертовски неудобные лестницы.  Часов  в
пять американец  стал прощаться. Аккуратно пожал  всем руку  - Жене тоже - и
ушел. Марина сбегала на  улицу,  в круглосуточный  обменник, и угостила меня
текилой. У нее же я одолжил немного денег  на такси. Брести домой по грязи и
слякоти не хотелось. За окном машины было  уже утро. Вдоль  поребриков текла
серая, гранитная вода.
     Проснулся я только к обеду. Снова почувствовал, что  грязен,  похмелен,
разбит. Поворочался в постели,  потаращился  в окно. Вставать не хотелось. Я
доковылял до туалета. Там-то все и понял.
     "Мазефака!" - сказал я.

x x x

     В том году  мне  исполнилось четырнадцать. Была  весна.  Все  только  и
говорили о рванувшей Чернобыльской АЭС.
     Сколько же лет назад это было?
     Вместе с парнем  по кличке  Лис я  жил  в  полурасселенной квартире  на
Таврической. Лис  уверял,  что только что  сбежал  из колпинской колонии для
несовершеннолетних. Как его звали на самом деле, я не спрашивал. В  квартире
нам принадлежали две смежные комнаты с  оборванными обоями  и наваленными на
пол матрасами. Плюс конфорка на коммунальной плите. Когда становилось совсем
нечего  есть,  мы ходили грабить посетителей  модного дискобара  "Вена". Или
отправлялись на Университетскую набережную танцевать брейк-данс.
     По набережной гуляли ценители белых ночей и разведенных мостов. Публика
пила алкоголь, веселилась и бросала нам деньги. Танцевали мы  средненько, но
на  вареную курицу и кофе  в  "Сайгоне"  хватало.  Заодно решалась  проблема
секса.
     Ту наголо  бритую  девицу  с  сигаретой в  ярком рту  я  заметил сразу.
Морщась от дыма,  она  разглядывала мои па, а потом мы оказались в парадной.
Несколько раз она расстегивала свои тесные джинсы. Нас  постоянно прерывали.
Похоже, что  парадна