ранно.
     -  Он  очень продвинутый.  Принял  посвящение  у  самого  Шестнадцатого
Кармапы.
     - Охуеть можно!
     - Ты знаешь, кто такой Кармапа?
     - Нет. Но звучит ничего.
     Надпись "No smoking" погасла. Мы синхронно перекатились  на ягодицах  и
вытащили из  джинсов сигареты. В проходах  ходили симпатичные стюарды. У них
были отутюженные рубашки и черные эсэсовские галстуки.
     - Вы что-то хотели, сэр?
     - Будьте добры, таблетку от головной боли и пару пива.
     - Искьюзми, сэр. Вы в  курсе, что миксовать таблетки и  алкоголь опасно
для здоровья?
     - Один аспирин. Два пива. Пожалуйста.
     - Мне тоже одно пиво. Светлое. У тебя болит голова?
     - Немного.
     В иллюминаторе луна располагалась почему-то ниже уровня моего кресла. Я
отхлебнул пива, откинулся и закрыл глаза. Почувствовал, как дрожат пальцы.
     Когда сегодня  утром  я  прибыл  на  Ленинградский  вокзал,  табло  над
платформой  показывало  "05:32" и "-17°С".  И  то,  и  другое было мерзко. В
вагоне  было  холодно.  Спал  я,  не  раздеваясь.  На  окнах  наросли  корки
непрозрачного льда. Полкой выше меня некрасивая девушка тайком от проводника
провозила  безбилетного бойфренда.  Иногда я просыпался  и  слушал,  как они
шепчутся. Подушка без наволочки пахла средствами от насекомых.
     Московский воздух был черным,  острым,  прозрачным. На  крыльях голубей
светился иней. В ларьках продавщицы кутались в негнущиеся турецкие куртки. Я
долго пил кофе с молоком в привокзальном буфете. В  кресле  напротив  дремал
косматый цыган.
     За восемнадцать часов пребывания  в Москве я успел купить блок сигарет,
выпить пива,  поменять остатки  рублей, забрать документы, выпить еще пива и
несколько раз  заблудиться в метро. Даже в толстой,  с мехом, кожаной куртке
было холодно. В глазах все скакало. Побаливали ноги.
     С  разговорами Папаускас  не лез,  но  заснуть  я  так  и  не смог.  Во
Франкфурте  "Боинг" сел, когда в Москве было уже два ночи. Пассажиры сгребли
ручную кладь и потянулись к выходу. Аэропортовские туннели напоминали что-то
из  начальных  уровней  DOOM.  В  метре  от меня цокала стайка  католических
монашек в сером.
     У  немца-пограничника был  сизый мундир,  сизые  прожилки на  скулах  и
сизифова мука в глазах. Он о чем-то меня спросил.
     - Я не говорю по-немецки.
     - Он спрашивает, собираешься ли ты получать транзитную визу?
     - Нет.
     -  Streight  throu  the  door.  Than  to left.  Your  flying  block  is
"o-seventeen".
     Чем ближе  к своему "флаинг блоку" мы подходили, тем меньше европейских
лиц  оставалось вокруг. В зале ожидания  было душно. Привешенные под потолок
телевизоры транслировали соревнования по борьбе сумо.
     Папаускас вертел головой, выискивая ламу. Потом плюнул и сел рядом.
     - Это весь твой багаж? Один рюкзак?
     - Меум омниум мекум порто.
     Рядом сидела смешанная  пара: немецкий мужчина в рыжих усах и маленькая
азиатская женщина с маленьким  азиатским ребенком  на руках. Немец несколько
раз  вставал и ходил к регистрационной стойке ругаться. Насколько я понимал,
ему не хватило места  в салоне  для  курящих.  Мне тоже  не  хватило.  Когда
пассажиров  запустили  в  самолет, оказалось,  что мое  кресло расположено в
носовой части, у самой кабины пилотов. Папаускас сидел через проход.
     Было тесно. Противными голосами  орали дети. Сосед справа  был толстый,
жаркий, неудобный. Я снял куртку, стащил свитер и убрал его в рюкзак.
     Потом мы взлетели. Последний раз я ел больше  суток назад, но есть и не
хотелось.  Я  сказал  стюардессе, чтобы  она  принесла  пива.  Перегнулся  к
Папаускасу.
     - Слушай... а ты сам тоже... В смысле - буддист?
     - Типа того.
     - И как?
     - Что - "как"?
     - Это самое... Ну... Сложно стать буддистом?
     - Ты хочешь стать буддистом?
     - Не знаю. Наверное. Это сложно?
     - Ты медитируешь?
     - Чего?
     - Зачем тебе становиться буддистом?
     - А тебе зачем? Нужно же мне кем-то становиться.
     - На самом деле стать буддистом не сложно.
     - А твой этот... датчанин... он может... не знаю,  как называется... он
может покрестить меня в буддисты? Ну, ты понимаешь.
     -  Человек,  который  хочет  стать  буддистом, уже  является буддистом.
Главное понимать, что это такое.
     - И что это такое?
     Он встал, вытащил с полки свою дорогую сумку, порылся внутри и протянул
мне брошюрку.
     - Почитай. Здесь все написано.
     На обложке значилось "Путь к окончательному Освобождению".  Я отхлебнул
пивка, открыл  брошюрку  и начал читать. Когда проснулся, в иллюминатор било
солнце. В проходе, над головой, висел монитор. На экране был изображен синий
Бенгальский  залив,  надкушенный  острым  полуостровом  Индостан. Полуостров
казался немного  кариесным. Наш самолетик по диагонали полз в правый  нижний
угол.
     Папаускас высунул нос из-под колючего люфтганзовского  одеяла.  Зевнул,
сморщил лицо, повернул голову в мою сторону.
     - Где мы?
     - Хуй знает. Где-то.
     - Времени сколько?
     - Тебе по Москве?
     - В смысле, скоро посадка?
     - Спроси у стюардессы.
     Он потер глаза и опять зарылся в одеяло.
     Стюардессы  двигались  вдоль  кресел и раздавали  подносы с завтраками.
Пахло кофе и яблочными пирожками.
     - Завтрак, сэр?
     - Нет. Пиво.
     - Пиво, сэр?
     - Да. Пиво.
     - Безалкогольное?
     - Алкогольное. Похолоднее. Три бутылки.
     - Три, сэр?
     - О Господи! Да! Три бутылки пива! Завтрак не нужен!
     Стюардесса скривилась и поплыла дальше. У нее была круглая, затянутая в
серое задница.
     Я перегнулся через проход.
     - Нас в этом Лумпуре кто-нибудь встретит?
     - Без понятия.
     - У меня с собой меньше двухсот долларов.
     - Не парься. Если что, переночуем у друзей ламы. У него друзья по всему
свету.
     - Даже в Малайзии?
     - Я с ним несколько раз уже бывал на таких тусовках.  Куда ни приедет -
везде друзья.
     - Блядь! Это чучело когда-нибудь принесет мне пива?!
     Пол под ногами слегка  покачивался. Я доковылял  до кухни и сказал, что
устал ждать.
     - Пожалуйста. Вот ваше пиво. Извините.
     - Я просил ТРИ бутылки!
     - Почему три?
     - Потому что!
     Я сгреб со стола бутылки и вернулся в кресло.
     - Хочешь "Хайнеккена"?
     - Нет.
     - Смотри. Холодное.
     - С самого утра?
     Жаркий  сосед справа дожевал завтрак и  с умным видом листал газету  на
языке  урду. Я надел наушники  и  поискал что-нибудь  веселенькое. Папаускас
сходил  побриться.  Вернувшись,  сказал,  что  в  туалете  висит  три  сорта
туалетной бумаги.
     - У себя в газете ты пишешь о религии?
     - Какое там!
     - А почему на Конгресс послали именно тебя?
     -  Поездку  оплачивает какой-то Фонд. Редактор хотел поехать сам, но не
смог.
     -  Здорово,  что  они  проводят  Конгресс в  таком  месте.  Позагораем.
Покупаемся.
     - Малайзия - это буддийская страна?
     - Мусульманская.
     - Значит, с алкоголем там проблемы...
     - Это плохо?
     - Да нет. Наоборот. Это хорошо. Здорово оказаться в стране, где достать
алкоголь - проблема.
     Я допил последнее пиво.
     - А буддистам можно пить алкоголь?
     - По-разному. Есть такие тантрические школы...
     - Твой лама пьет?
     - Мало.  Три  пива за  вечер. И  то - не  каждую  неделю. Понимаешь,  у
буддистов это личное дело каждого. Никакого насилия.
     - Было бы еще пиво, выпил бы за буддизм.
     Потом я все-таки взял себе  еще  бутылку "Хайнеккена".  Потом мы начали
снижаться.  В  Москве  было  два  дня,  а снаружи  уже  темнело.  Стюардессы
раздавали  бланки таможенных деклараций.  Жирными черными  буквами там  было
написано, что  за  ввоз  в  республику  наркосодержащих  веществ  полагается
смертная казнь.
     Самолет мелко  вибрировал.  Когда  стали видны огни аэропорта,  свет  в
салоне  погасили. Пассажиры прилипли к  иллюминаторам. После  того как шасси
коснулись земли, все долго хлопали в ладоши и улюлюкали.
     -  Дамен  унд  херрен! Наш самолет  произвел  посадку  в  международном
аэропорту  Субанг.  Температура  за  бортом  105о  по  Фаренгейту.  Компания
"Люфтганза" благодарит вас за...
     - Сто пять это много?
     - Как сказать? Больше, чем сто четыре. Пошли?
     - А лама?
     - Сказал, чтобы мы ждали его за таможенным контролем.
     К  двери  "Боинга"  подогнали  ребристую  трубу,  сквозь  которую   все
прошагали прямо внутрь аэропорта. Третий международный аэропорт за  сутки. В
этом на стене напротив входа висел плакат  "Ваша безопасность  гарантирована
правительством Малайской республики".
     Вдоль  стен  мигали  и  позвякивали  игровые  автоматы.  В  пластиковых
креслицах сидели женщины  в  желтых сари и с точками на лбу.  За  громадными
окнами   лежала  взлетная   полоса.   В  самолетных  силуэтах   было  что-то
фрейдистское. На фюзеляжах желтели эмблемы незнакомых авиакомпаний.
     После двадцати часов лету меня слегка покачивало. Хотя, может быть, это
было  пиво.  К мундиру  офицера  паспортного контроля были пришиты  красивые
серебряные пуговицы.
     - Цель визита?
     - Я аккредитован на Конгрессе... э-э... на религиозном Конгрессе.
     - О! IYC! Welcome to Malaisia, sir!
     Папаускас ждал меня за турникетом.
     - Что такое Ай-Уай-Си?
     -  Так  называется  наш  Конгресс.  Ты не  знал?  Internationale  Youth
Congress.
     У женщин-пограничниц были злые,  как у французских  бульдогов, лица.  Я
прошел  сквозь  арку-металлоискатель.  В   ней   что-то  зазвенело.  Женщины
бросились на меня, оттащили в сторону и принялись прощупывать швы на одежде.
Одна  треснула мне по ногам резиновой  дубинкой. На таможенном контроле меня
спросили, не ввожу ли я в страну мясо? Я удивился и сказал, что нет.
     Мы спустились по коротенькому эскалатору.
     - Вон они!
     Перед эскалатором  стояло человек двадцать  малайцев в одинаковых белых
рубашках  навыпуск. Над  ними торчал  плакатик  "IYC-Delegates".  Мы подошли
поближе. Папаускас сказал, что "делегейтс" это мы.
     Малайцы  были  маленькие и  серолицые. Я  несколько  раз  пожал  руки и
ответил,  что  прилетел  из России.  Шире всех  улыбалась девушка  с мелкими
черными зубами.
     - Меня зовут Денти. А тебя? Ты делегат? Давай я подержу твою сумку.
     Лама  показался не  скоро. Он  лодочкой  сложил  руки  перед  грудью  и
поклонился. Среди малайцев он напоминал побрившегося Санта-Клауса.
     - Пошли?
     - Они говорят, что  нужно подождать. Хотят  посмотреть, не прилетел  ли
кто-нибудь еще.
     - Я буду снаружи.
     Протиснуться   сквозь   потную   толпу  было  сложно.  Двери  аэропорта
открывались автоматически. Черт бы побрал этого Фаренгейта. В здании работал
кондиционер, а  снаружи,  разумеется,  нет. Вы когда-нибудь, будучи одетым в
кожаную куртку, ныряли в чашку свежезаваренного бульона?
     В обе стороны от  ярко освещенного здания уходила эстакада. На асфальте
было что-то  написано.  Машины  и  велорикши  подплывали  к  надписи  как-то
неправильно. Только через минуту я понял, что это левостороннее движение.
     В автобусе я все-таки стянул куртку. Мою футболку только что выстирали,
но забыли отжать. Помимо  нас, встречающие  выловили  в аэропорту нескольких
сумрачных   латиноамериканских   типов.  Последними   в  салон  вошли   двое
молоденьких солдат с винтовками. У них была форма салатного цвета и сапоги с
галошами.
     - Ты не спрашивал, куда нас везут?
     - Какой-то Конгресс-Центр.
     - Мы будем там жить?
     - Да. Говорят, это самый комфортабельный отель во всем Лумпуре.
     Снаружи  было  как-то   слишком  черно.   Проплывали  пыльные   пальмы,
подсвеченные  гирляндами,  как  новогодние елки. Потом  мы въехали  в город.
Небоскребы были желтыми, а минареты  бесконечных мечетей - ядовито-зелеными.
Когда автобус тормозил у светофоров, я разглядывал крошечных пешеходиков.
     Водитель посигналил, и нам открыли металлические ворота. Автобус  долго
ехал  по узким  аллейкам.  Невидимые  деревья  ветками цеплялись за  стекла.
Сквозь  листву  мелькали  окна. Я  вылез  наружу.  Воздух  пах пряностями  и
бензином.  Даже  на  улице он казался немного прокуренным. Хотя, может быть,
так и пахнут тропики?
     Перед входом в корпус стояло несколько девушек с бейджами "Staff".
     - Сюда, пожалуйста. Пожалуйста, потише, сэр. Делегаты уже спят.
     Мы все прошли  в большой, освещенный  зал. Вдоль стен полукругом стояли
столы. За  каждым  улыбалось малайское лицо. Проходя  от стола  к  столу,  я
заполнил множество анкет. Мне кивали головами и говорили: "Welcоme!"
     За последним столиком сидела девушка с жирной  родинкой  возле носа. На
взгляд ей было  что-то между  двенадцатью и  сорока пятью. Не исключено, что
она была сестрой-близнецом девушек из-за предыдущих столов.
     - Пожалуйста, ознакомьтесь с Правилами внутреннего распорядка, сэр.
     Лист  закатанной в пластик бумаги на трех языках извещал, что поскольку
Конгресс  "Религиозная Молодежь  На  Пороге  Третьего  Тысячелетия" является
общественно значимым мероприятием и  патронируется правительством  Малайской
республики, то делегатов настоятельно просят соблюдать следующие правила. Не
курить в номерах, соблюдать тишину после 22:30, не подниматься на  этаж, где
размещаются делегаты противоположного пола, и все в таком роде.
     - Вы принимаете эти требования, сэр?
     - Полностью.
     -  Распишитесь,  пожалуйста,  вот  здесь,  сэр.  Спасибо.  Это  жесткие
правила, но они необходимы.
     - Я буду счастлив хоть две недели пожить такой замечательной жизнью.
     - Вот ваш гигиенический набор. Have a good time, sir!
     В  пакете лежали зубная  щетка, мыло, футболка с  эмблемой  Конгресса и
несколько  флаконов  со  средствами  от насекомых. Малаец в белой рубашке  и
пляжных тапочках выдал мне ключ от номера и пошел проводить.
     - Пожалуйста, потише, сэр. Все уже спят.
     - У меня в стране сейчас еще даже не вечер.
     - Все равно, пожалуйста, тише.
     Лестница  была широкая, с дубовыми перилами.  Дизайн кемпуса  напоминал
поликлинику в новостройках. Звук шагов метался в пустых коридорах.
     Я отпер тяжелую дверь  и зажег  свет. Крашеные  стены, письменный стол,
две  кровати.  На одной кто-то,  с головой  укрывшись, спал. Из-под простыни
торчала мясистая,  довольно грязная нога.  Я сказал: "Искьюзми" - и выключил
свет.
     Ощупью добравшись до кровати, я бросил на нее свой рюкзак. В нем лежали
тишотки, плавки, шорты и два "Левайса" с пуговицами  на ширинке. Практически
весь мой гардероб. Помимо того, что лежало в рюкзаке, к своим почти тридцати
я успел обзавестись разве что разводом.
     Нетрудно подсчитать: когда мне стукнет  шестьдесят,  "Левайсов"  у меня
будет четыре, а развода - два.

2

     Соседом  по  комнате  оказался  улыбчивый итальянец. Очки  без  оправы,
сгрызенные ноготки.  Его познания в английском  ограничивались фразами  "Как
тебя зовут?" и "Откуда ты?". Еще он сказал мне: "Merry Chrismas!"
     - Вообще-то я буддист.
     - Нон каписко.
     - Хуйня, милый. Поймешь со временем.
     За окном лежал Куала-Лумпур.  Я застелил  постель  и пошел искать  душ.
Крана горячей  воды в душевой  не было.  Когда я  брился, по стене  рядом  с
зеркалом   пробежала  небольшая  ящерица.  Она  была  похожа  на  нефритовое
украшение.
     Часы показывали без пятнадцати  девять. Соответственно, в Петербурге не
было и  четырех утра. На первом этаже кемпуса завтракали  делегаты. Столовая
была  огромная, с высоким потолком и множеством круглых шестиместных столов.
Двери на улицу были распахнуты, но все равно стояла духота.
     В динамиках играла музыка. Стюарты-малайцы потели,  улыбались,  гремели
поддонами и, вставая на цыпочки, через стойку протягивали делегатам тарелки.
На шеях у них были повязаны красные пиратские банданы.
     За  столами  сидели чересчур  толстые  американские  женщины,  парни  в
растаманских  косичках,  седобородые  индусы  с  серьгами  в  отвислых ушах,
голландцы  в смешных деревянных башмаках, рыжие типы в футболках, инвалиды в
колясках  с автоматическим управлением, синюшные потные скандинавы в шортах,
японки со скобками  в зубах, замотанные  в плащи фигуры  с четками, кудрявые
негритосы, шотландцы в юбках и много кто еще.
     Я  налил  себе  кофе  и  сел  за  столик.  Со  мной  тут  же  заговорил
мохнатогрудый израильтянин. Стол был  покрыт  белой скатертью.  На  середине
стояли  восемь солонок-перечниц-соусниц.  Пышная скуластая женщина не  кусая
запихивала глубоко в рот что-то неприлично-целеустремленное. Я улыбнулся ей,
забрал кофе и вышел на улицу.
     Снаружи располагался  тропический  садик.  Он  был  похож на  оранжерею
неподалеку от  Таврического дворца. Хотелось напрячься  и разглядеть окна, а
за ними  снег.  Делегаты сидели в шезлонгах, пили  "Коку" из  баночек  и все
равно общались.
     Я рассмотрел  Папаускаса.  Сегодня  он  был  одет  в  шорты  и  рубашку
"LLBean". Тоже, наверное, купил в секондхэнде.
     - Как спалось? Ничего здесь  погодка в январе, а? У меня в номере живет
какой-то филиппинский упырь. А у тебя? Полночи, сука, спать не давал.
     - Да-а.
     - Ты,  кстати, видел - здесь есть русские. В смысле, советские. Грузины
какие-то, буряты... Казахов приехало человек десять. Девушки есть. Не видел?
     - Не-а.
     Я допил кофе, выкурил сигарету и съел анонимный фрукт. Желтая мякоть, а
внутри здоровенная косточка, размером с ладонь. Возможно, это был манго.
     - Ты программу взял? Зайди в Оргкомитет.
     - Где это?
     - Четвертый корпус. Видишь крышу над пальмами? Вон ту.
     - И что в программе?
     -  Сегодня  фри-дэй. Развлекаемся самостоятельно.  Вечером  в  столовой
будут танцы и  поедание  национальных  малайских  блюд.  Открытие  Конгресса
завтра.   В   десять   утра  по-местному.  Делегатам  предложено  прийти   в
национальных костюмах. У тебя есть?
     - Ага. Лапти. Только я их еще не начистил, ничего?
     Конгресс-Центр  напоминал пионерский  лагерь.  Корпуса  в  колониальном
стиле,  пышная  растительность.  Пальмы  торчали  гораздо  выше   крыш.  Под
некоторыми валялась скорлупа кокосовых орехов. По дорожкам  шагали строгие и
сосредоточенные  малайцы.  Хотелось  заглядывать  им  в лицо  и  заискивающе
улыбаться.
     Перед четвертым корпусом стояли шесты с флагами. В Оргкомитете  девушка
с бейджем что-то  объясняла  группке  странно одетых женщин. Может быть, они
представляли на Конгрессе культ вуду. По стенам были развешены объявления. Я
внимательно осмотрел их все. По-русски не было ни слова.
     - Могу я вам чем-нибудь помочь?
     - Я журналист. Приехал из России. Буду писать о Конгрессе. Нужна ли мне
какая-нибудь особенная аккредитация?
     - Нет, сэр. Для  журналистов предусмотрена  та же программа,  что и для
делегатов. Пресс-релизы вы можете ежедневно получать здесь, в Оргкомитете.
     Я  забрал  программу  Конгресса,  полистал  ее и спросил, могу ли взять
карту  города? Карта была выдержана в веселеньких желто-голубых тонах. Район
Конгресс-Центра  был обведен  жирным красным  кругом.  Рядом  читалось:  "Вы
находитесь здесь".
     Названия улиц ни о чем мне не говорили.
     - Посоветуйте, что можно посмотреть в вашем городе?
     - А что  вас интересует? Съездите в центр.  Здесь... и вот  здесь очень
красиво. Есть много старинных мечетей. В этом районе вы можете...
     - По поводу мечетей. В Куала-Лумпуре есть буддийские храмы?
     - Буддийские, сэр? Вообще-то у нас мусульманская страна.
     - Ни одного буддийского храма?
     Девушка долго крутила  телефонный диск  и  наводила  справки. Малайский
язык был похож на кошку, угодившую под снегоуборочную машину.
     - Я  все  выяснила, сэр.  Буддийский  монастырь  Сумбун  расположен вот
здесь. Это не  очень далеко.  Место  называется  "дистрикт Мандалуйонг".  Вы
запомните или  мне записать? Правда, храм открыт  для посетителей  не каждый
день. От  Конгресс-Центра