лал, к  чему-то стремился...  а теперь все  позади!  Зачем он прожил  свою
жизнь ВОТ ТАК?!
     Не за горами момент,  когда крошечный  негодяй станет с таким же ужасом
глядеть уже в  мое  лицо. А у  меня - ни малейшего ощущения,  будто  я  хоть
что-то успел.  Пятнадцать лет  назад я носил футболки с рожей Сида Вишеза на
груди. Ношу и до сих пор.  Рухнуло  несколько  империй, материки ушли на дно
океанов. А я по-прежнему похмелен, глуп, никуда не пришел.
     Когда жена была беременна, я купил ей полис в дорогой роддом. Тогда еще
мог себе это позволить. Согласно условиям, у меня было право  находиться при
ней во время  родов. Я  ждал этого момента. Представлял, как возьму на  руки
ежащееся тельце. Своего, рожденного мгновение назад, ребенка.
     День,  когда  я  стал отцом,  вспоминается  конспективно.  Облицованный
кафелем коридор. Перепачканные сгустками крови клеенки. Мне выдали хрустящий
белый халат. Ладошка  моей корчащейся женщины была  мокрой, как свежая рыба.
Жестокий, я не давал ей снова оказаться в воде.
     Воздух  был  наполнен воплями,  от  которых  сзади  на  шее  шевелились
маленькие волоски.  Я выскакивал из больницы и  вливал  в себя отвратительно
пахнущие  жидкости. Бредя назад по коридору, причудливо  заплетался  ногами.
Потом ребенок все-таки родился  и  изумленно на  меня  посмотрел. Я был пьян
настолько, что врачу пришлось поддерживать меня за локоть.
     Начало и конец  жизни... словно сквозь щелочку  в лицо бьет резкий, как
нашатырный спирт, запах. Но... не было ничего мистического в этом моменте...
просто момент. Может быть, ребенку будет обидно,  что  его жизнь началась  с
моих негнущихся пальцев и бессмысленного мычания.
     Более гибкой и осмысленной с  тех  пор жизнь не  стала.  И все-таки она
началась. Я возвращаюсь...  я подарю ребенку надувного  слона. С  хоботом  и
смешными ушами. Он будет  рад. Он станет хватать  его  маленькими руками. Он
наконец обрадуется своему папке.
     Я снял с полки рюкзак. Долго в нем рылся. Грязное, заляпанное подошвами
ботинок тряпье  на ощупь казалось мокрым.  Среди  черных, смердящих футболок
отыскался смятый  пластиковый  стаканчик. Он был перепачкан чем-то  лиловым.
Жеваные  салфетки, измочаленный  пресс-релиз  с  программой  четвертого  дня
заседаний. Еще нашелся порванный бригиттин лифчик. Выглядел он так, словно в
него кто-то высморкался.
     Я  докопался  до самого  дна. Пакета с купленным для ребенка  слоном не
было.
     - Добрый вечер, сэр! Желаете ужин?
     - Что у вас есть из напитков?
     - Кофе? Чай?
     - Принесите мне...
     - Что, сэр?
     - Принесите мне пиво.
     - Пиво?
     - Да. Пиво. Желательно похолоднее.
     - Безалкогольное?
     - Алкогольное. Светлое. Три бутылки.
     - Три пива, сэр?
     - О Господи! Да! Три пива! Ужин не нужен!
     За стеклом покрытого инеем иллюминатора вставало солнце нового дня.