читать результаты
на компьютере. В эксперименте была ошибка, и я нашел ее. Так что же будет со
мной?

     26 АВГУСТА. Письмо профессору Немуру (копия).
     Дорогой профессор!
     Посылаю Вам в отдельном конверте копию своей статьи
     "Эффект Элджернона - Гордона: структура и функционирование мозга
     при повышенном уровне развития". Можете опубликовать ее, если
     сочтете необходимым.
     Вам известно, что я уже закончил свои опыты. В статье
     приведены формулы и представлен математический анализ полученных
     результатов. Естественно, данные подлежат тщательной проверке.
     Результат ясен. Сенсационные аспекты моего восхождения по
     интеллектуальной лестнице не должны затмевать фактов. Хирургическо-
     терапевтическая методика, разработанная Вами совместно с доктором
     Штраусом, не имеет в настоящее время никакого практического зна-
     чения.
     Элджернон: хотя физически он молод, его умственная регрессия
     очевидна. Нарушена моторная активность. Произошло общее понижение
     деятельности желез внутренней секреции. Прогрессирующая потеря
     координации. Прогрессирующая амнезия.
     В статье указано, что эти и другие показатели умственной и
     физической деградации могут быть статистически предсказаны с
     использованием выведенной мною формулы. Несмотря на то, что
     результатом хирургического стимулирования, которому мы оба
     подверглись, явилась интенсификация и ускорение процессов мышления,
     изъян, который я взял на себя смелость назвать эффектом Элджернона -
     Гордона, суть логическое следствие всего процесса повышения уровня
     умственного развития. Эта гипотеза может быть кратко сформулирована
     следующим образом.
     При искусственном повышении уровня умственного развития
     деградация протекает со скоростью, прямо пропорциональной степени
     повышения этого уровня. До тех пор, пока я сохраню способность
     писать, я буду записывать свои мысли и идеи. Это совершенно
     необходимо для завершения эксперимента. Судя по всему, у меня самого
     процесс деградации будет протекать чрезвычайно быстро.
     В поисках ошибки я несколько раз проверил и перепроверил все
     результаты, но с сожалением вынужден констатировать, что они
     незыблемы. Тем не менее я благодарен за предоставленную мне
     возможность внести свою лепту в знания о человеческом мозге и тех
     законах, которые им управляют.
     Вчера доктор Штраус сказал, что неудача эксперимента,
     опровержение теории столь же важны, как и успех... Теперь я понимаю,
     что это так, но тем не менее очень жаль, что мой собственный вклад в
     науку основывается на пепелище Ваших трудов.
     Искренне Ваш
     Чарлз Гордон
     Приложение: экземпляр статьи.
     Копии: доктору Штраусу,
     фонду Уэлберга.

     1  СЕНТЯБРЯ. Только  без  паники!  Первые  симптомы  -  забывчивость  и
эмоциональная неустойчивость - должны появиться со  дня на день.  Узнаю ли я
их в себе? Все, что мне остается,  - продолжать фиксиро- вать свое состояние
с  наибольшей объективностью, не  забывая  при этом,  что  дневник мой будет
первым в своем роде и, скорее всего, последним.
     Утром  Немур послал Барта с моей статьей  в  университет Халлстона. Его
ведущие  специалисты  должны  подтвердить  правильность  моих  выводов.  Всю
прошлую неделю Барт  корпел  над формулами  и  ста- тистическими выкладками.
Немуру трудно заставить себя признать, что мои идеи  выше его  понимания. Он
слишком сильно верит в миф о собственной непогрешимости.
     Меня совершенно перестало  заботить,  что  он думает обо мне... да и не
только  он. Времени больше нет. Дело сделано, результаты получены,  остается
только подождать и  посмотреть,  с  какой точностью  моя судьба  совпадает с
судьбой Элджернона.
     Рассказал обо всем Алисе. Она  расплакалась и убежала. А ведь  она ни в
чем не виновата.

     2 СЕНТЯБРЯ.  Ничего определенного.  Я  двигаюсь  в тишине,  пронизанной
чистейшим белым сиянием. Все вокруг застыло в ожидании. Мне кажется, что я в
одиночестве  стою на горной  вершине, обозревая окружающий  пейзаж. Солнце в
зените, и тень моя сжалась тугим  комком под ногами. Но  вот солнце начинает
спускаться,   тень   удлиняется   и   вытягивается   до  самого   горизонта.
Далеко-далеко...
     Хочется повторить то, что я однажды  сказал уже  доктору Штраусу: никто
не  виноват  в том,  что случилось. Эксперимент  был тщательно  подготовлен,
техника его проведения опробована на множестве животных.  Вероятность ошибки
была ничтожно мала. Когда принималось решение использовать меня  как первого
человека,  все  были  уверены,  что  я  не  подвергнусь  никакой  физической
опасности. Западня оказалась совершенно неожиданной, и мне не хочется, чтобы
кто-то пострадал из-за меня.
     Один вопрос: сколько я еще протяну?

     15 СЕНТЯБРЯ. Немур сказал, что все мои  выводы под- твердились,  а  это
означает, что  изъян заложен в  самой  постановке эксперимента. Когда-нибудь
люди справятся с этой проблемой,  но  время еще не настало.  Я рекомендую не
проводить больше  опытов  на людях, Недостающие  данные можно получить и  на
животных.
     Наиболее  многообещающим направлением  исследований  мне представляется
изучение баланса энзимов в человеческом организме. Время здесь, как и везде,
- решающий фактор. Как можно  скорее обнаружить недостаток, как можно скорее
ввести гормон-заменитель! Я охотно помог бы будущим исследователям и  в этом
и в  подборе радиоактивных изотопов для оперативного  контроля, но у меня не
осталось времени.

     17 СЕНТЯБРЯ. Становлюсь рассеянным. Убираю вещи, потом не могу найти их
и бросаюсь на первого встречного. Симптомы?
     Позавчера умер  Элджернон. Я бродил по  набережной, и в половине пятого
утра  пришел в  лабораторию. Элджернон лежал в  углу  клетки, вытянув ножки.
Будто бежал во сне.
     Вскрытие   подтвердило   мои   предположения.  Мозг   Элджернона  резко
отличается от  нормального - меньше вес, разглажены извилины,  глубже и шире
стали разделяющие полушария впадины.
     Ужасна  мысль, что это же самое происходит сейчас и  со мной. Я увидел,
насколько все это реально, и начинаю бояться будущего.
     Я положил трупик Элджернона в маленькую металлическую коробочку и отнес
домой.  Разве   можно   его  сжигать?   Пусть  это   выглядит   по-  дурацки
сентиментально, но вчера вечером я похоронил его на заднем дворе.  Я положил
на его могилку букетик ромашек и долго плакал.

     21 СЕНТЯБРЯ.  Собираюсь завтра  на Маркс-стрит  - навестить маму.  Сон,
приснившийся мне прошлой  ночью, вызвал целую цепочку воспоминаний, высветил
огромный  кусок  прошлого. Обязательно  нужно запи- сать это,  и  как  можно
скорее,  пока я ничего  не забыл. В последнее время я  многое стал забывать.
Сейчас мне  больше  чем когда-либо хочется понять маму, узнать, что  она  за
человек и почему поступала так, а не иначе. Ненавидеть ее - преступление.
     Необходимо разобраться в своих  чувствах  ДО  встречи  с  ней, чтобы не
оказаться излишне жестоким.

     27 СЕНТЯБРЯ. То, что я  пишу сейчас, следовало бы  перенести  на бумагу
сразу,  не откладывая.  Очень  важно  сделать именно  этот отчет  как  можно
полнее.
     Мы встретились три дня назад. Я принудил себя еще раз одолжить машину у
Барта. Было страшно, но я понимал, что визит этот необходим.
     Когда я добрался до Маркс-стрит, мне показалось что я ошибся и попал не
туда.  Улица  оказалась грязной до безобразия - совершенно не такой, какой я
представлял  ее себе.  Кое-какие  дома совсем  недавно снесли, и на их месте
громоздились   кучи  мусора.  На  тротуаре  валялся  ржавый  холодильник   с
оторванной  дверцей,  а рядом - старый  матрац с  вылезшими пружинами.  Окна
некоторых домов  были заколочены досками, а были и  такие дома,  что  больше
походили на грязные лачуги.  Я  оставил машину за  квартал от  нашего дома и
дошел до него пешком.
     Нигде не  было  видно играющих  детей, и это тоже не совпадало  с моими
воспоминаниями. Тогда дети  были  всюду,  а Чарли  смотрел на  них  из окна.
Странно,  большинство  моих воспоминаний обрамлено  в оконный  переплет, как
картина  в  рамку...  Сейчас  же  я  видел  только  стариков,  отдыхающих  в
полуразвалившихся беседках.
     Еще один удар я испытал, когда подошел к дому. Роза в старом коричневом
свитере стояла  перед домом на скамейке  и, несмотря  на холодную,  ветреную
погоду,  мыла  окна.  Всегда  в  работе,  чтобы  соседи  видели,  какая  она
замечательная жена и мать...
     Для нее всегда самым важным было то, что о ней подумают другие. Тут она
была непоколебима и  не  обращала никакого внимания на  рассуждения  Матта о
том, что в жизни есть вещи и поважнее. Норма должна хорошо одеваться. В доме
должна стоять красивая мебель. Чарли должен сидеть взаперти, чтобы соседи не
заподозрили ничего дурного.
     Я подошел  к калитке и, увидев ее лицо, вздрогнул. Это было не то лицо,
которое я  с  такими муками пытался вспомнить... Волосы ее поседели, кожа на
щеках покрылась морщинами. На лбу собрались капельки пота.
     Она сразу заметила меня.
     Мне  захотелось отвернуться, побежать дальше  по  улице, но я зашел уже
слишком  далеко, чтобы поворачивать назад. Оставалось притвориться,  будто я
заблудился  в незнакомом месте,  и спросить у нее  дорогу. Одного взгляда на
Розу было мне  вполне достаточно. ...Все  это так, но я только молча стоял и
смотрел на нее. А она смотрела на меня.
     - Что вам нужно?
     Ее хриплый голос безошибочным эхом отозвался в пещерах моей памяти.
     Я открыл рот, но  слова  застряли в горле. Губы мои и язык двигались, я
знаю это, я  отчаянно боролся, чтобы произнести хоть  слово - ведь она почти
узнала меня! Как же мне  не  хотелось, чтобы мама увидела меня вот  таким...
неспособным заставить понять  себя.  Но во рту  пересохло, язык  вдруг  стал
огромным и неуклюжим, слова застряли...
     ...Кроме  одного. Я  планировал  произнести  при  встрече  что-  нибудь
успокаивающее, ободряющее,  отбросив таким образом  прошлое  в сторону,  и с
помощью  всего  нескольких  слов  овладеть  положением...  Однако  из  моего
пересохшего горла вырвалось только:
     - Маааааа...
     Я,  в совершенстве знающий столько языков, смог выдавись из себя только
это... Как добравшийся до вымени голодный ягненок.
     Роза  вытерла  лоб  тыльной  стороной  ладони  и   прищурилась,   желая
рассмотреть  меня  получше.  Я  открыл калитку и  сделал  несколько шагов по
дорожке. Она отступила к двери.
     Я не был уверен, узнала меня Роза или нет, но тут она выдохнула:
     - ЧАРЛИ!
     Она  не  прокричала  и не  прошептала мое  имя.  Она выдохнула его, как
пробуждающийся от кошмара человек.
     - Ма... - я встал на первую ступеньку. - Это я... Мое движение напугало
ее, она  отступила  еще  на шаг, опрокинула ведро с водой, и грязная мыльная
пена водопадом хлынула по ступенькам.
     - Что ты здесь делаешь?
     - Мне так хотелось увидеть тебя... поговорить...
     Язык  все  еще  мешал  мне,  и  голос  звучал  не  как  обычно.  В  нем
чувствовался какой-то плаксивый оттенок. Должно быть, именно так я и говорил
много-много лет назад.
     - Не  уходи!  - молил  я. - Не убегай от меня! Но  Роза уже шмыгнула  в
прихожую  и  закрыла  дверь.  Секунду  спустя  она  отодвинула  снежно-белую
занавеску на  двери и уставилась на меня через  стекло расширенными от ужаса
глазами. Губы ее бесшумно двигались.
     - Уходи! Прочь от меня!
     Почему? Почему мама отказывается от меня? По какому праву?
     - Открой дверь! Нам надо поговорить! Впусти меня!
     Я забарабанил по  стеклу. Оно треснуло, и  одна из трещин защемила кожу
на  пальце так,  что  какое-то  время  я  не мог вырвать  ее.  Наверно, Розе
показалось, что я окончательно  сошел  с ума и явился рассчитаться с  ней за
прошлое. Она отпрянула и ринулась к ведущей в глубь дома двери.
     Я нажал  посильнее, дверной крючок не выдержал и, потеряв равновесие, я
буквально ввалился в  прихожую. Из пореза шла кровь и, не зная что делать, я
сунул руку в карман, чтобы, избави Боже, не запачкать свежевымытый линолеум.
     Я  проскочил  по коридору  мимо лестницы  на  второй  этаж. Сколько раз
демоны хватали  меня  на этой  лестнице за ноги и тащили  вниз, в подвал!  Я
пробовал  кричать, но  язык душил  меня и обрекал  на молчание... Как  тихих
ребятишек в Уоррене.
     На втором этаже жили  хозяева дома -  Мейерсы. Они всегда были добры ко
мне -  подкармливали сладостями, разрешали сидеть  у них на кухне и играть с
собакой. Никто мне ничего  не говорил, но я  почему-то догадался, что их уже
нет в живых и наверху обитают  незнакомцы. И эта  тропинка закрыта для  меня
навеки...
     Дверь, за которой исчезла Роза, оказалась запертой, и секунду я стоял в
нерешительности.
     - Открой дверь!
     Ответом был визгливый лай маленькой собачонки. Странно.
     - Не бойся,  я не  замышляю  ничего  плохого. Я  долго шел к  тебе и не
собираюсь  уходить  просто  так!  Если  ты не откроешь  дверь, мне  придется
сломать ее! Я услышал ее голос:
     - Ш-ш-ш, Наппи... Иди в спальню, иди...
     Еще через секунду замок щелкнул, дверь открылась и мама вдруг очутилась
совсем рядом со мной.
     - Мама, - прошептал я. - Не бойся меня и выслушай! Пойми, я уже не тот,
что был раньше... я изменился... я нормальный человек... Понимаешь? Я больше
не слабоумный... я не кретин. Я - как все, как ты, как Матт, как Норма...
     Я  говорил и говорил, моля в душе, чтобы  она не захлопнула дверь.  Мне
хотелось рассказать ей все, сразу.
     -  Мне сделали  операцию, и я стал  другим, каким ты меня всегда хотела
видеть.  Читала  про это в газетах? Это новый  научный  эксперимент, который
повышает умственные способности человека, и  я  стал первым! Пойми же  меня!
Почему ты так на меня смотришь? Я  стал умным, умнее, чем Норма, дядя Герман
или  Матт! Я  знаю вещи, которых не знают даже  профес- сора в университете!
Скажи мне  что-нибудь! Ты можешь гордиться мной и рассказать про  меня  всем
соседям! Тебе больше не нужно прятать меня в  подвале, когда приходят гости!
Поговори же со мной! Расскажи, как я был маленьким! И не бойся  меня! Я ни в
чем не виню тебя, просто мне надо узнать побольше о самом  себе, пока еще не
поздно! Я не смогу стать полноценным человеком, пока не пойму самого себя, и
ты - единственная в мире, кто может мне помочь! Впусти меня. Посидим вместе.
     Мои тон, а не  слова, заворожили  ее. Она  просто стояла  и смотрела на
меня. Не подумав, я вынул  из кармана окровавленную руку и  протянул вперед,
словно моля о помощи. Лицо ее сразу смягчилось.
     - Тебе больн...  - Вряд  ли она по-настоящему жалела меня.  То же самое
чувство  она испытала бы  и к  поранившей  лапу собаке, и  к исцарапанному в
боевой схватке коту. Не потому, что я - ее Чарли. На- оборот.
     -  Заходи  и вымой руки. Я  принесу йод и бинты. Я подошел к треснувшей
раковине, над которой мама так  часто умывала  меня, когда  я возвращался со
двора,  когда мне нужно было  идти есть  или спать. Пока я закатывал рукава,
она смотрела на меня.
     - Не надо было бить стекло. Хозяйка рассердится, а  у  меня нет  денег,
чтобы заплатить ей...
     Потом, словно  недовольная  тем,  что  я делаю  все так  медленно,  она
отобрала у  меня мыло  и сама занялась  моими руками.  Занятие это полностью
захватило ее, и я боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть счастье. Иногда она
цокала языком или вздыхала:
     - Ох, Чарли, Чарли, и где ты  только ухитряешься перепачкаться... Когда
же ты научиться следить за собой?
     Она  вернулась  на двадцать пять  лет назад,  когда я  был ее маленьким
Чарли, а она готова была до последнего сражаться за мое место под солнцем.
     Но вот наконец кровь смыта, руки вытерты бумажным полотенцем. Вдруг она
посмотрела мне в лицо и снова глаза ее округлились от ужаса:
     - Боже мой! - всхлипнула она и отстранилась от меня.
     Я заговорил снова, тихо, успокаивая ее, стараясь внушить, что намерения
у меня самые благородные. Роза  меня не слушала.  Она рассеянно осмотрелась,
прикрыла рот ладонью и простонала:
     - В доме  такой беспорядок... Я никого не ждала. Взгляни только  на эти
окна... а плинтусы...
     - Все в порядке, ма, не волнуйся.
     - Нужно получше натереть полы... Они должны блестеть!
     Тут она  заметила пятна крови  на  двери  и тряпочкой быстро стерла их.
Потом снова посмотрела на меня и нахмурилась.
     - Вы  пришли по  поводу  счета  за  электричество? Прежде  чем  я успел
ответить "нет", она укоризненно погрозила мне пальцем:
     Я всегда посылаю чек  первого числа, но мужа сейчас  нет дома, он уехал
по делам...  Дочь обязательно получит деньги на  этой неделе, и  мы заплатим
сразу за все. Так что вы явились напрасно, мистер.
     -  У вас только один  ребенок?  Других нет?  Роза вздрогнула, взгляд ее
устремился куда-то вдаль.
     - У  меня был мальчик.  Он был таким  умным,  что все матери завидовали
мне.  Но его  сглазили...  Да, сглазили! Если бы не это, он стал  бы великим
человеком. Он был таким  умным... ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО одаренным ребенком. Все  так
говорили. Он мог стать ГЕНИЕМ!
     Она взяла щетку.
     - Извините... Дочь  пригласила на обед  молодого человека,  и мне нужно
прибраться.
     Она опустилась на колени и принялась скрести и без того сверкающий пол.
На меня она не смотрела.
     Она начала что-то бормотать. Я уселся на табуретку с твердым намерением
дождаться, пока она выйдет из забытья и признает меня. Не уйду,  пока она не
поймет, что  я - Чарли,  ее Чарли!  Ведь должен же хоть кто- нибудь поверить
мне!
     Роза стала напевать какую-то печальную мелодию, но вдруг замерла, держа
щетку  на  весу,  как будто до нее только что дошло, что  в  кухне есть  еще
кто-то.
     Она  повернулась,  посмотрела  на  меня  блестящими  глазами и, склонив
голову набок, спросила:
     - Как могло такое случиться? Ничего не понимаю...  Мне говорили, что ты
неизлечим.
     - Мне сделали операцию, и я  стал  другим. Я теперь знаменитость,  весь
мир знает  про меня.  Я  стал очень умным, мама.  Я умею читать и писать,  я
могу...
     -  Слава  богу,  - прошептала она. -  Мои  молитвы... Все  эти годы мне
казалось,  что ОН не слышит  меня... Оказывается, ОН всего лишь  ждал, чтобы
исполнить СВОЮ волю в нужное время...
     Она вытерла фартуком лицо. Я обнял ее, она положила голову мне на плечо
и заплакала. Слезы ее смыли всю мою боль. Я уже не жалел, что пришел.
     - Надо  всем  рассказать,  -  улыбнулась  Роза.  - Всем  этим учителям.
Увидишь, как у них рожи вытянутся. И всем соседям. А  дядя Герман - ему тоже
нужно сказать. Он так обрадуется! Подожди,  вот придут папа и сестра...  Как
они будут счастливы! Ты просто не представляешь!
     Продолжая строить планы на нашу  новую счастливую совместную жизнь, она
крепко  обняла меня.  У меня не  хватило духу сказать ей,  что  учителя  мои
больше не учат детей, соседи все переехали, дядя  Герман давно умер,  а отец
покинул ее  много лет назад. Мне  хотелось видеть ее улыбку и сознавать, что
впервые в жизни я заставил ее улыбнуться.
     Но вот она замолчала, как будто что-то вспоминая, и я почувствовал, что
она удаляется.
     -  Нет!!! -  закричал я, возвращая ее  к реальности. - Подожди, мама! Я
сейчас уйду, но я хочу оставить тебе кое-что!
     - Уйдешь? Но тебе не надо никуда уходить!
     - У меня много дел, мама. Я буду писать тебе и пришлю денег.
     - Когда ты вернешься?
     - Пока не знаю, но я хочу дать тебе вот это.
     - Журнал?
     - Не  совсем.  Это  научная статья,  которую  я  написал.  Смотри,  она
называется "Эффект  Элджернона - Гордона".  Это я открыл его и так назвал! Я
оставлю ее тебе. Покажи статью соседям, чтобы они знали, что твой сын больше
не слабоумный.
     Она с благоговением взяла журнал.
     - Это... это и в самом  деле  твое имя! Я всегда знала, что  так  оно и
будет! Я ж