их лица!


ОТЧЕТ No 11

     1 МАЯ. Почему я до сих пор не замечал, как  хороша Алиса Кинниан? У нес
нежные  карие  глаза  и  волнистые  каштановые  волосы  до  плеч. Когда  она
улыбается, ее полные губы складываются колечком.
     Мы сходили в кино, а потом поужинали. В первом фильме я мало что понял,
потому что все время думал о том, что вот наконец она сидит рядом. Дважды ее
обнаженная рука касалась моей, и оба раза я отдергивал ее в  страхе, что она
рассердится. Потом я заметил,  как  впереди нас парень положил руку на плечо
своей девушки, и мне  тоже захотелось обнять мисс Кинниан. Подумать  только,
до чего я дошел...
     Не надо торопиться... Подниму руку на спинку ее кресла... Потом дюйм за
дюймом... Вот рука рядом с ее плечом... и как бы случайно...
     Я не посмел.
     Я ухитрился всего лишь разместить  локоть на поручне ее кресла, но руке
тут  же пришлось покинуть  завоеванное  место  -  мне  срочно  потребовалось
вытереть пот с лица. А один раз она случайно коснулась меня ногой.
     В конце концов это стало невыносимо, и я принудил себя не думать о ней.
Первый фильм был про войну,  но я застал только самый его конец: один солдат
возвращается  в  Европу  и  женится  на женщине, спасшей  ему  жизнь. Вторая
картина заинтересовала  меня.  Психологический  фильм про мужчину и женщину,
которые  вроде бы любят друг друга, а  на  самом  деле  подталкивают  себя к
гибели.  Все идет к  тому,  что муж прикончит жену, но в последний момент ей
снится  кошмар,  она  что-то  кричит во сне, и муж начинает вспоминать  свое
детство.  Его озаряет,  что всю свою ненависть он  должен  направить на злую
гувернантку, которая  постоянно  пугала его  жуткими историями, оставив  тем
самым трещину  в его драгоценном "я". Взволнованный до  глубины  души  своим
открытием,  муж вскрикивает  от радости,  да так,  что жена  просыпается. Он
обнимает ее и... все проблемы решены. Дешевка! Наверно, я как-нибудь проявил
свой праведный гнев - Алиса вдруг спросила, что со мной.
     -  Бесстыдное вранье,-объяснил я, когда мы выходили в фойе. - Такого не
бывает.
     -  Конечно  не  бывает,-  сказала  она  и  рассмеялась.  - Кино  -  мир
притворщиков.
     -  Это не  ответ!  - продолжал настаивать я.  -  Даже в выдуманном мире
должны существовать свои  правила. Отдельные  части  должны  складываться  в
единое целое.  Такие  фильмы - ложь.  Сценаристу  или  продюсеру  захотелось
вставить туда нечто такое, чему там не место, и сразу начинает казаться, что
все идет вкривь и вкось.
     Мы  вышли  на   залитый  яркими  огнями  Таймс-сквер.  Алиса  задумчиво
посмотрела на меня.
     - Как быстро ты меняешься...
     - Я растерян. Я больше не знаю, что я знаю.
     - Пусть это не тревожит тебя. Та начинаешь видеть и понимать мир. - Она
взмахнула рукой, включая в этот жест сверкающий вокруг нас неон. Мы свернули
на  Седьмую  авеню.  -  Та  начинаешь  догадываться, что  скрыто  за фасадом
вещей...  А отдельные части должны подходить друг к другу,  тут я согласна с
тобой.
     -  Ну  что ты... У  меня совсем  нет чувства,  что я  совершил  великое
открытие.  Я не понимаю  себя самого и  никак  не  могу разобраться в  своем
прошлом. Я не знаю даже, где мои родители, как они выглядят. Когда я вижу их
во  сне  или вспоминаю, то их  лица расплываются.  А мне так хочется увидеть
отраженные  в них чувства! Я никогда не пойму, что  происходит со мной, пока
не увижу их лиц...
     - Чарли, успокойся. - На нас оборачивались. Алиса взяла меня под руку и
притянула к себе. -  Потерпи. Не  забывай, что за несколько недель ты сделал
то, на что у других  уходит вся жизнь. Скоро ты начнешь находить связи между
отдельными  явлениями и поймешь,  что разные на первый взгляд области знания
на самом  деле составляют единое целое. Ты как  бы взбираешься  по  огромной
лестнице все выше, и видишь вокруг себя все больше.
     Когда мы зашли в кафе на Пятьдесят четвертой улице и взяли подносы, она
оживленно заговорила:
     - Обычные люди могут  увидеть совсем немного.  Не в их власти  изменить
себя или  подняться выше определенного уровня,  но  ты  - гений. Каждый день
будет  открывать тебе новые миры, о  существовании которых  ты  раньше  и не
подозревал.
     Люди в очереди оборачивались  поглазеть на новоявленного гения,  и  мне
пришлось слегка подтолкнуть ее, чтобы заставить говорить потише.
     Я только надеюсь, - прошептала она, - что это не пойдет тебе во вред.
     Я  не  сразу нашелся,  что ответить на  это.  Мы взяли еду  со  стойки,
расплатились  и сели за  столик.  Ели мы молча,  и в  конце концов  молчание
начало  действовать  мне  на нервы.  Я  понимал,  чего она  боится,  и решил
обратить все в шутку.
     - А с чего ты  взяла, что операция может повредить мне? Вряд ли я стану
хуже, чем раньше. Посмотри  на Элджернона. Пока хорошо  ему,  будет хорошо и
мне.
     Она  молча  рисовала ножом  круги на  куске  масла, и  эти  размеренные
движения на какое-то мгновение загипнотизировали меня.
     - А еще, - сказал я, - мне  удалось кое-что подслушать. Профессор Немур
и доктор Штраус  поспорили,  и Немур сказал,  что он уверен в  благополучном
исходе.
     - Будем надеяться,  -  сказала она. - Ты  и представить себе не можешь,
как я  боялась  за  тебя. - Она  заметила,  что  я  уставился  на  ее нож, и
осторожно положила его рядом с тарелкой.
     Я собрался с духом и произнес:
     - Я пошел на это только ради тебя.
     Алиса улыбнулась, и я задрожал от счастья. Тогда-то  я и заметил, что у
нее нежные карие глаза. Внезапно она опустила взгляд и покраснела.
     - Спасибо, Чарли, - сказала она и взяла меня за руку.
     ТАКОГО  я  еще  в  своей  жизни  не  слышал.  Я  наклонился  к  ней  и,
зажмурившись от страха, произнес:
     - Ты мне очень нравишься. - Она кивнула головой и чуть-чуть улыбнулась,
одними губами... - Больше чем нравишься. Я хочу сказать... Черт возьми, я не
знаю, что хочу сказать!
     Я сознавал, что сижу весь красный, не зная, куда смотреть  и что делать
с руками. Я уронил вилку,  полез доставать ее и опрокинул  стакан воды прямо
ей на платье.  Внезапно  опять я  стал тупым  и неуклюжим и,  когда  захотел
извиниться,  обнаружил, что  язык у  меня слишком большой и не помещается во
рту.
     -  Ничего страшного,  - попробовала Алиса успокоить  меня.  - Это всего
лишь вода.
     В такси по дороге домой мы долго молчали, а потом она положила сумочку,
поправила мне галстук и выровняла платок в нагрудном кармане.
     - Ты очень взволнован, Чарли.
     - Я чувствую себя смешным.
     - Я расстроила тебя своими разговорами, смутила тебя.
     - Это не так. Меня  тревожит, что я  не всегда  могу высказать то,  что
чувствую.
     - Чувства - новость для тебя. Не все нужно... высказывать...
     Я  придвинулся ближе к ней  я хотел взять ее за руку, но она  отдернула
ее.
     - Не надо. Чарли. Мне кажется, это не то, что тебе  сейчас требуется. Я
виновата перед тобой, и неизвестно еще, чем все кончится.
     И снова я  почувствовал, что туп и смешон одновременно. Я разозлился на
себя, отодвинулся от Алисы и  уставился в окно. Я ненавидел ее,  как  никого
раньше, - за легкие ответы на трудные вопросы  и материнское воркование. Мне
захотелось влепить ей пощечину, заставить ползать перед собой на  коленях, а
потом захотелось обнять ее и поцеловать.
     - Чарли, прости меня.
     - Забудем об этом.
     - Но ты должен разобраться в том, что происходит.
     - Конечно-конечно, но давай все-таки не будем говорить об этом.
     Когда такси подъехало к ее дому, я уже чувствовал себя самым несчастным
человеком на свете.
     -  Пойми.  - сказала Алиса, -  это моя ошибка. Мне никуда  нельзя  было
ходить с тобой.
     - Да, теперь я вижу.
     -   Я  хочу  сказать...  Нам   нельзя  строить   наши  отношения  на...
эмоциональной основе.  Тебе  так много  нужно сделать...  У  меня нет  права
врываться в твою жизнь.
     - Это уж моя забота, не так ли?
     -  Это  не   только  твое  личное   дело,  Чарли.   У   тебя  появились
обязательства, не перед Немуром и Штраусом, а перед теми миллионами, которые
пойдут по твоим следам.
     Чем больше  она  говорила  об этом,  тем  хуже  мне становилось. Вечер,
проведенный  с нею, высветил  всю мою неловкость, полное незнание  того, как
вести  себя  в  подобных  случаях. В ее глазах я  был  всего  лишь  неловким
подростком, и она постаралась избавиться от меня как можно изящнее.
     Мы   остановились  у  дверей  ее  квартиры.  Алиса  улыбнулась,  и  мне
показалось  даже,  что она  хочет  пригласить  меня  к  себе.  Но она только
прошептала:
     - Спокойной ночи, Чарли. Спасибо за чудесный вечер.
     Мне захотелось поцеловать ее на прощанье. Я  уже думал об  этом раньше.
Всегда ли женщина  ждет, что ее поцелуют? В известных мне романах и  фильмах
инициатива всегда исходила от мужчины. Вчера я твердо решил, что поцелую ее.
А вдруг она не позволит?
     Я шагнул к ней, но Алиса оказалась проворнее меня.
     -  Давай лучше пожелаем  друг  другу спокойной ночи, Чарли. Нельзя  так
сразу... Пока нельзя.
     Прежде чем я смог спросить,  что  означает это  "пока", она переступила
порог квартиры.
     - Спокойной ночи. И спасибо еще раз. Спасибо.
     Дверь захлопнулась.
     В тот момент я был  зол па себя, на нее, на весь мир, но когда добрался
домой, то понял, что она права. Не знаю, нравлюсь ли я ей или она всего лишь
старается быть доброй. Что может Алиса найти во мне?
     Да, я неловок,  но  только оттого, что  никогда прежде не оказывался  в
подобных обстоятельствах. Откуда человек узнает, как ему вести себя с другие
человеком? Откуда мужчина узнает, как вести себя с женщиной?
     От книг мало толку.
     В следующий раз обязательно поцелую ее.

     3 МАЯ.  Среди всего  прочего меня  тревожит  то,  что,  вспоминая  свое
прошлое,  я  никогда не  могу с уверенностью  сказать,  происходило ли  что-
нибудь на самом  деле или  мне  кажется, что происходило  именно так, или  я
вообще все придумал. Я похож на человека, который проспал полжизни, а теперь
пытается узнать, кем он был, пока спал.
     Ночью мне снились кошмары, и я кое-что запомнил.
     ...Ослепленный клубами  пыли,  я  бегу по  длинному  коридору.  Я  бегу
вперед,  потом поворачиваюсь и  бегу назад. Мне  страшно,  потому что в моем
кармане что-то спрятано.  Я  не знаю, что это такое и откуда оно взялось, но
сознаю, что ЭТО хотят у меня отнять.
     -  Вдруг  падает  стена,  в проломе  появляется  рыжеволосая девушка  и
протягивает  ко мне руки. Ее лицо  - бледная маска. Она обнимает,  целует  и
утешат  меня, мне  хочется  крепко  прижать  ее к  себе, ноя  боюсь.  Она не
отпускает меня и мне становится все страшнее, потому что я знаю, что никогда
не должен  прикасаться к женщине.  Я  начинаю ощущать, как  что-то бурлит  и
дрожит во  мне.  Становится  тепло.  Я поднимаю  глаза  и  вижу  в  ее  руке
окровавленный нож. Я убегаю. В моих карманах пусто. Я обшариваю  карманы, но
не знаю, ни что именно я потерял, ни почему я вообще прятал ЭТО.
     Когда я  проснулся и вспомнил про Алису, пеня охватила такая же паника,
как и во сне. Чего же я боюсь? Наверно, это как-то связано с ножом.
     Я сварил  кофе и выкурил  сигарету. Мне  еще никогда не  снилось ничего
подобного, и я совершенно уверен, что сновидение уходит корнями во вчерашний
вечер. Я начинаю думать об Алисе по-другому.
     Свободные  ассоциации -  все  еще слишком  мучительный  процесс.  Очень
трудно отучиться контролировать свои мысли. ...Распахни свой мозг и дай чему
угодно  вливаться  в  него... Образы  булькают, как  пузыри  в  стакане... в
ванне... там  купается женщина...  девочка...  Норма  принимает  ванну...  Я
подсматриваю в замочную скважину... Она встает, чтобы вытереться, и я  вижу,
что ее тело отличается от моего... Чего-то не хватает.
     Бегу по коридору... Кто-то  гонится за мной... не человек... всего лишь
огромный  сверкающий кухонный нож...  Я в ужасе и  хочу закричать, но голоса
нет, горло мое перерезано и из него льется кровь.
     - Мама, Чарли подглядывает за мной!
     Почему она другая? Что случилось с ней...? Кровь... реки крови...

     Три слепых мышонка... три слепых мышонка,
     Как они бегут! Как они бегут!
     Они бегут за фермерской женой,
     Отрезав)шей им хвостики кухонным ножом.
     Ты когда-нибудь видал такое?
     Три... слепых... мышонка...

     Чарли один рано утром  на кухне. Все  еще  спят, и  он  развлекается со
своей ниткой. Вот он неловко поворачивается, и от рубашки отлетает пуговица.
Она катится по линолеуму с замысловатым рисунком, катится к  ванной, и Чарли
теряет ее  из виду.  Где пуговица? Поиски приводят Чарли в ванную. Там стоит
ящик с грязным бельем, и  ему нравится вынимать оттуда вещи и глядеть на них
-  одежда  отца,  матери...  вещи  Нормы.  Однажды,  когда  он  надел  их  и
притворился Нормой, мама здорово отшлепала его. Ему по- падается белье Нормы
со следами крови. Он потрясен. Что с ней случилось? Наверно, тот,  кто ранил
ее, охотится сейчас за ним...
     Почему это воспоминание не выветрилось из моей памяти,  как большинство
остальных?  Почему  оно  приводит  меня  в  ужас? Как оно  связано  с  моими
чувствами к Алисе?
     Теперь-то я начинаю понимать, почему меня научили держаться подальше от
женщин.  Нельзя  было  так  говорить  с  Алисой. У  меня нет  права думать о
женщинах - пока нет.
     Почему все твердят  мне, что я  становлюсь человеком?  Я был  человеком
ВСЕГДА, даже до того, как меня коснулся нож хирурга.
     Я - ЧЕЛОВЕК... Я должен любить.

     8 МАЯ. Даже теперь,  когда я  разобрался  в том, что творится за спиной
мистера Доннера, мне  трудно  в это поверить. Первый раз я заметил  неладное
два  дня  назад.  Джимпи  за  стойкой заворачивал праздничный  пирог  нашему
постоянному  клиенту. Такой пирог стоит 3 доллара 95 центов. Джимпи  звякнул
кассой, и в  ее окошечке выскочили  цифры  2,95. Я  открыл  было рот,  чтобы
поправить  его,  но  вдруг  в  зеркале,  висевшей  за стойкой,  увидел,  как
покупатель весело подмигнул, а Джимпи улыбнулся ему в ответ. Покупатель взял
сдачу,  и я  заметил блеск большой серебряной монеты,  оставшейся  в  ладони
Джимпи, и быстрое движение, которым он опустил полдоллара себе в карман.
     - Чарли, - спросила вошедшая женщина, - эклеры еще остались?
     - Сейчас посмотрю.
     Это  позволило  мне  поразмыслить  над  тем,  чему   я  стал  невольным
свидетелем.  Конечно, Джимпи не ошибся. Он нарочно недобил клиенту доллар, и
они прекрасно поняли друг друга. Каждый получил поло- вину.
     Не зная, что делать,  я бессильно прислонился к стеке. Джимпи работал у
Доннера  пятнадцать  лет.  Доннер всегда относился к  своим  служащим, как к
близким друзьям, и не раз  приглашал  семью Джимпи к себе на ужин. Когда ему
нужно было отлучиться, Доннер оставлял его вместо себя, а еще  я слышал, что
он давал Джимпи деньги на оплату больничных счетов жены.
     Немыслимо  красть у такого человека.  Тут  должно быть  какое-то другое
объяснение.  Например,  Джимпи случайно  ошибся,  а полдоллара - всего  лишь
чаевые.  Или мистер Доннер  разрешил делать  скидку постоянным  клиентам. Да
пусть будет что угодно,  только бы Джимпи не оказался  вором. Ведь он всегда
был так добр ко мне.
     Я  ничего не  хотел знать.  Я принес эклеры и  принялся раскладывать по
прилавку булочки. На окошечко кассы я больше не взглянул.
     Но... вошла  маленькая рыжеволосая женщина - она  всегда щиплет меня за
щеку и шутит,  что скоро найдет мне  подружку, - и я вспомнил, что она почти
всегда  приходит,  когда  Доннер завтракает,  а Джимпи стоит за  стойкой. Он
частенько  посылал  меня  относить  заказы  ей на дом. Я невольно  подсчитал
стоимость ее покупки:  4  доллара 53 цента, и  отвернулся,  чтобы не видеть,
сколько пробьет ей Джимпи. Я горел желанием знать правду,  но  вместе  с тем
боялся ее.
     - Два пятьдесят три, миссис Уилер, - донесся до меня голос Джимпи.
     Звон кассы. Звон сдачи. Стук по прилавку.
     - Благодарю вас, миссис Уилер.
     Я  обернулся  как раз  в тот момент, когда его рука была в  кармане,  и
услышал приглушенный звон монет.
     Сколько раз при передаче заказов он использовал МЕНЯ, как посредника? С
кем делил разницу? И неужели все эти годы я помогал ему красть?
     Я не мог оторвать глаз  от хлопочущего  за  стойкой  Джимпи.  Он  был в
прекрасном настроении, возбужден, из-под его белого колпака на лицо струился
пот. Но вот  он поймал  мой взгляд, нахмурился и отвернулся.  Мне захотелось
ударить его. Зайти  за стойку и  врезать  ему  как следует. Не помню,  чтобы
раньше у меня возникало такое желание...
     В тишине  своей комнаты  я выплеснул чувства на бумагу. Не помогло. Как
вспомню,  что Джимпи обкрадывает мистера  Доннера, мною  овладевает  желание
что-нибудь  сломать,  разбить,  размозжить.  Хорошо,  что  я не  способен  к
насилию. За свою жизнь я ни разу никого не ударил.
     Нужно  на  что-то  решиться.  Сказать  мистеру  Доннеру,  что  человек,
которому он доверяет, как самому себе, - вор? Джимпи от всего откажется, а я
ничего не смогу доказать. А  как сам мистер  Доннер воспримет такую новость?
Не знаю, что делать.

     9 МАЯ. Ночью не сомкнул  глаз. Слишком многим я обязан мистеру Доннеру,
чтобы спокойно стоять в сторонке и смотреть, как его обкрадывают. Промолчав,
я стану соучастником Джимпи.  Но  имею ли  я право доносить на него?  Больше
всего  меня  беспокоит то,  что  это именно  я помогал  ему обделывать  свои
грязные  делишки. Пока  я ничего  не  понимал, с меня и спроса  не было,  но
теперь молчание делает меня таким же преступником, как и Джимпи.
     Да,  Джимпи работает вместе со мной. Трое детей. А если  Доннер выгонит
его? Вряд ли со своей деревянной ногой он найдет другую работу.
     Какое мне до этого дело?
     Ирония в том, что никакие, пусть даже самые обширные  знания не помогут
мне решить эту маленькую задачку.

     10  МАЯ.  Рассказал обо всем профессору Немуру. Он заявил, что меня это
не касается, и совершенно ни к чему впутываться в дело, которое впоследствии
может  оказаться весьма  неприятным.  Тот  факт, что  меня  использовали как
посредника, не произвел на  него никакого впечатления. Если в то  время я не
соображал,  что происходит,  сказал  он, значит, мое дело -сторона. Ты, мол,
виноват  не больше,  чем  нож,  когда  он ранит, или  машина,  когда сбивает
человека.
     - Не сравнивайте меня с бессловесной железякой! Я - человек.
     На мгновение он смутился, потом рассмеялся.
     - Естественно, Чарли. Но я говорю о том, что было до операции.
     Довольный, напыщенный - мне захотелось дать по физиономии и ему.
     - Я был личностью и до операции. Если вы забыли...
     -  Конечно-конечно,   Чарли.  Но  пойми   меня  правильно...  Все  было
по-другому... -Тут он вспомнил, что нужно проверить чьи-то истории болезни и
сбежал.
     Доктор Штраус. Обычно он во время  наших пси- хотерапевтических сеансов
молчит, но,  когда я упомянул о  своих  переживаниях, сказал, что мой долг -
рассказать все мистеру Доннеру.
     Чем  больше я думаю  об  этом, тем сложнее все  кажется.  Кто-то должен
распутать этот узел, и единственный, на кого я могу положиться, - Алиса.
     В половине одиннадцатого я наконец  решился  Набирая ее номер, я трижды
вешал трубку и только в четвертый раз заставил себя дождаться ответа.
     Сначала она и  слышать не  хотела  о  новой  встрече со  мной. Но  я не
сдавался:
     -  Ты  мне нужна,  ты  всегда давала хорошие  советы. - И пока  она еще
колебалась, добавил: -Ты ДОЛЖНА помочь мне! Ты  сама сказала, что чувствуешь
ответственность за меня. Если бы не  ты, я никогда не влез бы в эту историю.
Ты просто не можешь отмахнуться от меня!
     Наверно, она  что-то уловила в  моем  голосе,  потому  что  согласилась
встретиться  со мной в  том самом кафе, где мы  ужинали.  Я повесил трубку н
уставился на  телефон.  Поче