гда кладешь вещи в  камеру
хранения! Носильщик без значка - это уже не  носильщик,  а  вор.  Залезая  в
вагон, тайком достань билет, чтобы никто не видел, что у тебя еще в кармане.
Все свои тюки и чемоданы держи в  поле  зрения,  а  если  захочешь  пописать
пойти, ори - зови проводника, чтобы он охранял твои вещи. (За  какую  сумму,
не сказано.) Вообще же, рекомендуется прикинуться глухонемым, чтобы никто не
смог узнать,  кто  ты  и  сколько  зарабатываешь.  На  ночь,  конечно,  надо
запереться на  замок  и  на  защелку,  но  не  для  того,  чтобы  потреблять
алкогольные напитки или играть в азартные игры! А чтобы всю ночь не спать  и
трястись от страха, помня, что на помощь всегда придет МВД России.
   С билетом на  скорый  поезд  ЭР-200  дают  страховую  квитанцию.  Правда,
непонятно, что застраховано - жизнь или кошелек, то есть вещи... Если жизнь,
то почему не спросят, в какую сумму я ее оцениваю? А, у  всех  одинаковая  -
1640 рублей.
   "Чарли Чаплин  был  дурак!  Он  надел  чужой  башмак!  Чарли  Чаплин  был
дурак..." - вот она,  детская  непосредственность.  Семья  ингушей  из  двух
женщин, мужчины и троих детей занимает четыре места, ну и дети,  разумеется,
носятся по всему вагону. У  них  свой  русский  язык.  Тараторят  что-то  на
ингушском, потом вдруг голосом диктора: "Война окончена... война окончена...
война окончена... спасательная  группа...  спасательная  группа..."  Мальчик
постарше на всю ивановскую считает. Как только доходит до цифры 100,  словно
робот, неизменно повторяет: "Сто... килограммов взрывчатки!" - и  по  новой,
до следующих ста килограмм. Самый маленький  изображает,  видимо,  им  лично
виденное - по ТВ ли, в жизни? Ложится на спину, подтягивает коленки к животу
и тонюсеньким голоском  шепчет:  "Помогите...  помогите...  помогите  Христа
ради..." Приближаемся к столице.
   Москва как остров. Здесь живешь, как в отдельном государстве.  И  тот  же
Питер кажется где-то у черта на куличках. Да и кого  в  Москве  волнуют  эти
"кулички"! Какая-то наглая самодостаточность, нетерпимость ко  всему  извне,
не надменность, а базарная ловкость - хап! хап! все себе! отвали  с  дороги,
Москва прет! Ну и сам тоже начинаешь переть. Дышишь в затылок на эскалаторе,
не оставишь пару ступенек пустыми, чтобы не в затылок, а  просто  -  дышать;
лезешь, как сардина, в вагон - не дождешься следующего поезда. Да чего  там,
следующий будет таким же насардиненным! И  все  читают  о  душе!  Залезли  в
вагон, приземлили седалища и скорее, скорее о душе позаботиться. "Дом души",
"Душа и тело", "Изгнание злых духов" либо про каких-то Робертов, Джэксонов и
миссис Глэдис. К кому ни заглянешь в чтиво, обязательно нарвешься на "миссис
Глэдис подала руку вошедшему... Джэксон  налил  себе  виски...  Роберт  снял
брюки..." С другой стороны, понятно - в домах у людей все в основном Пушкин.
С ума можно сойти от этих томов сочинений! Пушкин в мягкой оболочке,  Пушкин
в красном, Пушкин в изгнании, Пушкин в Михайловском, о Пушкине, про Пушкина,
с Пушкиным!.. Интересно, кто-нибудь помнит  строки  из  Пушкина  на  станции
метро "Пушкинская"? Так же наверняка и с книжками... Тем более что Александр
Сергеевич к концу жизни стал страстным государственником,  поэтом  и  певцом
империи. А согласно американской прессе, цитируемой по радио, "русский народ
не выказывает особого интереса к восстановлению империи". Так что  имперский
наш певец исключительно памятником служит, памятью то есть, былому  величию.
А  сегодня  "российские  политики  не  понимают,  что  России  сначала  надо
достигнуть того величия, на которое она  претендует"  (Владимир  Буковский).
Россия претендует, политики не понимают, а народ  не  выказывает...  Величие
для Буковского, бессознательно уже, воспринимается только  через  экономику,
измеряется атлантическими мерами. Количеством  взрывного  вещества,  которое
страна может сбросить единовременно на  другую  страну.  Можете  вы  сделать
"ковровое покрытие" из бомб, значит, ВЕЛИКИЕ. Прав  ингушский  мальчик!  Сто
килограммов  взрывчатки!  Буковский  всю  жизнь  посвятил  тому,  чтобы  эти
килограммы советской взрывчатки сокращались, а теперь оказывается, что в них
было Величие. И вот уже шесть месяцев, а то и больше, собираются,  готовятся
к празднованию  Великой  Победы  полувековой  давности.  Еще  один  памятник
былому. Все они невероятно подчеркивают ничтожность настоящего. А  вообще-то
ВЕЛИЧИЕ заключалось всегда в КУЛЬТУРЕ, которую люди оставляли после себя.  А
если "нет устоев, на которые можно опереться, если нет основ  законности,  к
которым можно прибегнуть, если любым, даже крайним взглядам нет уважения, на
которое   можно   рассчитывать   в   полемике...   КУЛЬТУРЫ    НЕТ"    (Хосе
Ортега-и-Гассет). Но есть много килограммов... У них. В том, что у  них  нет
культуры, можете не  сомневаться.  Устоем  общества  всегда  была  семья,  а
вседозволенный гомосексуализм сводит ее на нет. Законность действует на всех
по-разному;  а  уж  об  уважении  ваших   крайних   взглядов...   вы   сразу
записываетесь в фашисты и антисемиты!
   Возвратившись в Москву, первые полтора-два месяца ощущаешь себя  на  поле
боя, где  идет  невидимая  война.  Всюду  препятствия,  во  всем  себя  надо
преодолевать. И все  надо  преодолевать  для  выживания.  Западный  мир  так
устроен, что на поверхности очень удобен, во всем  тебе  способствует.  И  в
конце концов не обращаешь внимания на то, что из крана бежит вода,  лампочка
горит, газ пылает... Почему мне, прожившей за границами полжизни,  привыкшей
с 17 лет к американским дорогам, к автоматике  всюду  и  везде,  к  мягкости
туалетной бумаги, воды и общения, противно и обидно, что  здесь,  в  Москве,
всё и все стремятся к тому идеалу?! Да потому что это не  идеал!!!  Все  это
вполне достижимо, уже есть, существует. И вот ведь не ценится мной,  а?  Что
это  за  ценность  жизни  -  сверхмягкая,  хорошо  впитывающая,   обладающая
дезодорантными свойствами,  биологически  "уважающая"  природу...  туалетная
бумага! Идеал должен быть недостижим, но его необходимо иметь и любить. Даже
если ежедневная жизнь  заставляет  его  предавать  частично,  любить  его  и
дорожить им - просто залог выживаемости! Нация выживет без туалетной бумаги,
а без идеала нет. И даже самая сверхтехнически оборудованная армия, даже  их
армии  с  их  великими  килограммами  взрывчатки  окажутся  беспомощными   в
урбанистических боях с готовыми  к  смерти  противниками,  защищающими  свои
"огороды", уверовавшими в то, что они защищают через них свой идеал. А идеал
русских матерей заключен, видимо, в том, чтобы их сыновья зарабатывали им на
западный, на "туалетную бумагу", в общем.
   В основном матерей хотят поздравить на 8 Марта - общественный опрос  -  и
поздравляют уже с вечера шестого. А уж седьмого-то  числа...  каждый  третий
шатается с поломанной гвоздикой. Восьмого числа на балконах спальных районов
Москвы невероятное  количество  настиранного  белья.  Может  быть,  и  таким
образом мужская сила, освобожденная матерями от армии, была использована  на
праздник. О каком женском неравенстве здесь  еще  говорить?  Каждая  средняя
женщина имеет свои неукоснительные  представления  обо  всем!  И  как  войну
вести, и как бандитов ловить, а уж об управлении государством... Дело все  в
том, что эта самая ленинская кухарка вовсе не должна была  стоять  во  главе
государства. Это афоризм Маркса-антигосударственника, утопически  мечтающего
о таком легкоуправляемом аппарате, что даже  дура  кухарка  разобралась  бы!
Она, конечно, не разбирается, но право на пошлость себе отвоевала. И  еще  -
сумела сделать так, что многие мужчины во  главе  этого  аппарата  правления
просто вылитые кухарки-дуры. Муж да жена - одна сатана.
   Странно, что, живя в эпоху последнего севастопольского  рассказа,  героем
нашего времени становится финансист и менеджер. Впрочем, ничего странного  -
манипуляциям  сегодняшнего  телевидения  позавидовал  бы  Геббельс,  большой
специалист по пропаганде. Телепропагандисты забывают, правда, что помимо  их
навязанной истории  в  народе  творится  его  собственная,  интраистория,  в
которой он, народ, "молча, молясь и платя" -  и  уже  даже  не  молясь!!!  -
вынашивает свои собственные идеалы и своих героев. Народ же - это  в  первую
очередь те, чья нога в Москву не ступала!
   Обманом начнешь, обманом и закончишь. Как при покупке  билета  на  Москву
вынуждают во всех видеть жуликов и воров, так и в самой столице  за-ставляют
быть жуликом. Введение ЦБ обязательного предъявления документов при валютных
операциях, скрывающих долларовые доходы, разумеется, не выявит. Те,  у  кого
их много, имеют много вариаций их реализации. А у кого мало... все они будут
зарегистрированы. А русские не любят, когда  их  регистрируют,  они  в  этом
видят подвох, покусительство на их внутренний, отчасти азиатский, мир. Вот и
будут врать,  изворачиваться  и  нарушать.  Вранье  и  нарушения  как  нечто
неотделимое от московской жизни. Видимо, ингушский  мальчик  из  поезда  уже
выучил-заучил новые русские слова. Может, уже кричит во дворе на кого-нибудь
в черном: "Фашист!" - как результат услышанного словесного мусора по радио и
ТВ, как мешанину из неусвоенных определений, понятий и течений, как тупость,
вранье и невежество. Неужели были времена, когда красное было красным, а  не
отображало чьи-то красные мечты, черное было черным, а не указывало  -  идут
фашисты - и когда, если любил кого-то, знал, что любишь, так сердце  стучало
в крови...
   1995 г.
   МОЙ РАСИЗМ
   Элвис был героем для большинства,
   Никогда не значил ни х... для меня,
   Законченный расист был этот х...сос
   В натуре,
   Мать его е... и Джон Вэйна туда же,
   Потому что я Черный и Я горд.
   (группа "Враг народа", песня
   "Борись с силой". Альбом "Страх
   черной планеты". Посвящается тем,
   чье  раннее  отбытие  с   этой   планеты   символизирует   продолжающуюся
конспирацию по уничтожению
   Черного самца через убийство,
   наркотик, заболевание.)
   Никто, разумеется, не помнит о краже "вещичек" у "женщины", как  сообщила
т. (тетя, не товарищ же!) Корупаева в "Курантах".
   Потому что "не удивительно, что в Москве,  в  центре  города,  в  субботу
могло такое произойти..." А с того времени уже  столько  раз  была  суббота.
Русские тети (да и дяди) не удивятся и войскам НАТО, марширующим в Москве, в
центре города, в субботу...
   Без "вещичек"  вернувшись  в  предрождественски  сияющий  Париж,  Женщина
тоскливо прогуливалась по этому празднику, который  всегда  с  вами,  но  не
совсем ваш. Но ждать конца января и  распродаж,  для  обновления  гардероба,
Женщина не хотела. Она вы-клянчила у мужа-писателя денег  -  потому  что  он
хоть и "сидит целыми днями на Елисейских в кафе и  собирается  переезжать  в
фешенебельный район" (просьба журналистов, неоднократно  об  этом  писавших,
подробней указать, где именно он сидит и куда переезжает!), денег немного  -
и поспешила на блошиный рынок в Монтрой.
   Остановки за три до Ворот  Монтроя,  на  самой  длинной  ветке  метро,  в
вагонах становится смугло.  Двадцатый  район  -  "сложный"*.  Это  восточная
окраина Парижа, где селятся эмигранты, работяги, те,  кому  "красная"  мэрия
дает квартиру. Вдоль безобразной автомагистрали  тянется  блошиный  рынок  -
вполне соответствующий району. На блошином продают не только вшиво-блошиное,
здесь торгуют и абсолютно новыми вещами, от гвоздей до ковров... Но  Женщину
интересовали именно те вещи, что кучами навалены, над каждой из  которых  на
веревочке болтается картонка, а на ней от руки написано 15, 10,  5  франков.
От руки... араба. Потому что владельцы куч -  в  основном  арабы.  Но  этого
Женщина сразу не заметила,  была  под  впечатлением  блошиного  изобилия.  И
понадобилось минут двадцать, чтобы пообвыкнуть.
   Вначале к вещам подороже как-то тянет. Вот куча с указателем 50  франков.
Торчат отовсюду рукава, штанины  из  кожи,  замши  и  меха  -  натурального,
разумеется, здесь всем глубоко плевать на охрану животных,  тем  более,  раз
уже дохлые, не оживишь! Она видит: там что-то  белеет  очень  даже  мягко  и
симпатично, и вот она проталкивается, слегка даже агрессивно, как  в  Москве
на подходе к эскалатору. И вдруг прямо у нее над ухом как  заорут:  "Все  по
20! Все по 20!" И даже те, что не были  рядом  с  кучей,  немедленно  к  ней
бросились, ринулись, напирая на тех, что совсем близко, и все стали хватать,
тянуть, выдергивать и крепко зажимать, не отпуская, не важно  что,  главное,
схватить и не отпускать, потому что ведь 20 франков! Ну, это  как  2  рубля!
Положим,  не  два,  а  двадцать.  Один  черт,  ничего   не   купишь,   кроме
пятнадцатикопеечной монетки. Это когда Женщина в Москве должна была  звонить
в ОВИР и плакать, что визу украли, ну и  монетки  не  было,  ой,  а  телефон
оказался на другой стороне улицы и ее никак не  перейти,  так  что  пришлось
прицепиться к слепому дяденьке и только под  видом  сопровождающей  "собаки"
остановить весь этот деловой  транспорт  столицы  СНГ...  И  вот  когда  она
услышала вопль,  оповещающий,  что  цена  снижена  аж  до  20  франков,  она
огляделась и увидела, что вокруг одни арабы. Да  еще  эта  музычка  отовсюду
раздается: "Я Мустафа! Я Му-у-ста-фа!" И с зажатыми в руке белыми  лайковыми
штанами - оказались чудные  брючки  беленькие  -  она  как-то  непроизвольно
вспомнила московский Центральный рынок. Как в кино  флэшбэк  сцену  прошлого
показывают в тумане, то есть снятую через специальный фильтр, так  и  здесь.
Только Женщина все очень  отчетливо  увидела-припомнила  в  своем  кино!  И,
собственно, даже  персонажей  не  надо  было  заменять.  И  здесь  и  там  -
темнолицые. И там и здесь - говорят с акцентом. И как на блошином она бы  не
могла различить, кто алжирец, а кто тунисец, так и на  Центральном  ей  было
трудно понять, кто азериец, а кто армянин, кто грузин, а кто чеченец...
   Как она на Центральном своего мужа терроризировала, постоянно вскрикивая:
"Ой! Ай! Ноу!", сваленная наповал ценами, все время его за руку  хватая,  то
есть не давая ему руку в карман  запускать  и  деньги  доставать,  деньжищи!
Отговаривая купить! Муж-писатель ее в конце концов послал погулять в  другие
ряды.  А  сам   купил   два   кило   мяса,   из   которых   полкило   костей
мелкораздробленных. Нормально, те,  кто  деньги  принимают,  не  обязательно
должны уметь разделывать мясо... А Женщина в испуге озиралась  и  шарахалась
от предлагаемых со всех сторон киви и ананасов  и  вспоминала  свою  розовую
юность, проведенную на Невском проспекте. Так там, у  Гостиного  Двора,  эти
молодые люди, ну, может, их папы тогда, не предлагали, а просили:  "Дэвушка!
Дай познакомиться!" А между собой: "Какой ног! Ты выдэл этот ног?!"  Женщина
тогда была еще наглее и менее  труслива,  и  только  сильнее  дрыгала  этими
самыми "ног" и устремляла их дальше по Невскому. Вообще-то, она помнила, что
и тогда эти люди, то  есть  их  папы,  тоже  что-то  продавали  -  мимозу  в
чемоданах и мандарины.  Не  сравнишь,  конечно,  с  тем,  что  вырастили  их
сыновья! Но и с ценами не сравнишь...
   Когда  ее  муж-писатель  уехал  из  Москвы,  Женщина  опять   пришла   на
Центральный - не потому что... а потому что  кушать  хотелось  и  рынок  был
ближе всего к квартире, из которой выгнали, а при переезде из нее как раз  и
обокрали. Вот, теперь все понятно! Да, а выгнали якобы за "группен  секс"  -
Женщина, правда, по-немецки не говорила, только на  трех  языках,  ну  и  ей
объяснили, что за оргии, которые она якобы устраивала и  в  которые  хозяйку
квартиры не приглашала. Вот идиотка! Хозяйка провела  полночи  без  сна,  за
чтением Лимонова, но не  публициста,  а  романиста,  автора  "Палача".  Сами
понимаете, какой тут сон, а еще там у персонажа такое же имя, как у Женщины,
так что в разуме хозяйки вообще все помутнело  и  она,  от  греха  подальше,
попросила Женщину очистить помещение... Ну а обокрали ее потому, что  это  и
"нeудивитeльнo",  как  сообщила  товарищ  Корупаева.  В   милиции,   правда,
попросили указать, что сама, мол, утеряла. Документы. Про вещи,  разумеется,
и не говорили. В своем уме?! О краже вещей заявлять...
   В сольный визит Женщины на Центральный темнолицые продавцы  обращались  к
ней уже с куда более откровенными предложениями. И в  отличие  от  блошиного
никто не вопил, объявляя о снижении цен. Ни-ни! Ни за какие ваши  прекрасные
глаза и губы, о которых сказали ей, никто  не  собирался  снижать  цены.  Ей
нужен был букет цветов - так хоть бы  один  лишний  цветочек  вложили,  нет!
Сбежалась целая куча продавцов, темнолицых мужчин, и ни один от своего имени
не предложил цветка. Даже самый главный, которого все-все знали, Алик рыжий,
ну, чеченец, лично упаковавший букет, ничего не предложил Женщине. Он только
сделал вид, что хочет что-то дать  и  позвал  ее  к  прилавку  поближе.  Она
доверчиво так, знаете ли, приблизилась, а этот рыжий черт взял и чмокнул  ее
в щеку! Если бы такое произошло при покупке белых штанов  на  блошином,  она
тут же дала бы в смуглую морду негодяю!  Не  обращая  внимания  на  то,  что
кругом одни темнолицые люди. Но в Москве она испугалась и почувствовала себя
нацменьшинством, как в нью-йоркском сабвее по дороге в Бронкс или  в  Париже
на Барбез-Рошешуар, где самое большое "ТАТИ" и одни арабы,  арабы,  арабы  и
русские с поляками, а если и есть армяне, они все за арабов принимаются...
   Она не дала сдачи обидчику. И не отомстила и  за  прошлое.  В  ее  первый
визит на родину она доверительно разговорилась с шофером такси -  армянином.
Рассказывала еще ему о своих друзьях-музыкантах, в Лос-Анджелесе, армянах, и
о том, как она пела  их  песенки  народные  "Царикне"  и  даже  национальную
"Кхарц", тот, что на другой стороне, то есть в Турции! Так тот шофер тоже ей
никаких поблажек! А наоборот - подставил  ее!  То  есть  дал  как  "наколку"
каким-то своим друзьям-жуликам, так что у нее все франки  и  даже  рубли  из
сумочки в ресторане свистнули. О каком братстве можно после этого говорить?!
Вы им их национальные песни, а они вас подставляют! Вы  им,  можно  сказать,
нравитесь, а они вместо скидки на букет - полторы тысячи заплатила! - в щеку
чмокают и неизвестно еще, может откроют,  что  СПИД  таки  передается  через
поцелуй! Вы приезжаете хоть и на бывшую, но  родину,  и  пусть  вам  и  дали
французское гражданство, вы от этого французом не станете, а тем более,  как
сказал архиепископ Лефевр, только католики могут быть французами, и вот  вы,
казалось бы, "у себя дома", а цены устанавливают и контролируют  иностранцы!
Потому что они ведь сами захотели быть  иностранцами,  чего  уж  там!  И  не
пущают тех, кто с ценами ниже, чем у них. "Вот он, суровый закон  свободного
рынка. Теперь его поистине можно  называть  черным!"  -  такие  не  братские
мысли, не гуманные и  не  соответствующие  правам  человека  промелькнули  у
Женщины на блошином рынке. Она, правда, несколько была озадачена отсутствием
злости на  арабов:  "Оттого  ли  это,  что  я  всего  лишь  натурализованная
француженка, то есть, как и они, иностранка? Или это оттого, что торгуют они
поношенным барахлом за мизерные цены, а там продуктом люкс за цены  люкс?  И
куда смотрит Москва?!" Но Москва смотрит в Люксембург, как рассказывала одна
деловая и тоже уже иностранная, потому  что  из  Минска,  женщина,  делающая
деньги в Москве и областных городах, миллионы просто:  "Конвертирую  -  и  в
Люксембург! Конвертирую - и в Люксембург!"
   С белыми брючками Женщина возвращалась домой и уже  на  лестнице  увидела
соседского мальчика, колупающего со стены штукатурку. Видимо, он  все  время
это делал, потому что в этом месте на лестнице всегда были ошметки краски...
"Какой мерзкий черный мальчик!"  -  подумала  Женщина.  Потому  что  он  был
темнолиц. Да чего уж там, негр он был!.. С Гаити. И его мама-гаитянка каждое
воскресенье плакала, потому что  занималась  вуду.  "