тому самому,  у  которого  он  так  много  выиграл  в
последнее время, на этот раз необычайно везло. Капитан все больше пил пуншу,
все чаще увеличивал ставки - и  неизменно  оказывался  в  проигрыше.  Триста
фунтов, четыреста фунтов, пятьсот - за несколько часов он спустил  до  нитки
то, что нажил за несколько месяцев. Капрал следил за игрой и, будем  к  нему
справедливы, все мрачнел и мрачнел по мере того, как росли столбики цифр  на
листке бумаги, где сквайр записывал проигрыши своего противника.
     Один за другим гости брали свои шляпы и неверной походкой шли к  двери.
В конце концов осталось  только  двое:  сквайр  и  мистер  Триппет,  который
по-прежнему торчал около мисс Кэтрин, а поскольку она, как уже было сказано,
весь вечер была занята приготовлением пунша для игроков, он в некотором роде
пребывал в самой гуще любовных чар и винных паров и досыта надышался  тем  и
другим, так что едва-едва языком ворочал.
     Снова и снова стучали кости; тускло мерцали  свечи,  обросшие  нагаром.
Мистер Триппет, почти не видя капитана, рассудил в своем коснеющем уме,  что
и капитан его не видит; а посему он кой-как встал с кресла  и  повалился  на
диван, где сидела мисс Кэтрин.  Взгляд  его  посоловел,  лицо  было  бледно,
челюсть отвисла,  растопырив  руки,  он  томно  замурлыкал:  "Прекра-а-асная
Кхэтрин, один п-по-целу-у-уй!"
     - Скотина! - сказала мисс Кэт и оттолкнула его. Пьяный мужлан  скатился
с дивана на пол, промычал еще что-то нечленораздельное и заснул.
     Снова и снова стучали кости; тускло мерцали свечи, обросшие нагаром.
     - Играю семь! - выкрикнул граф. - Четыре. Три на два в вашу пользу.
     - По двадцать пять, - отозвался уорикширский сквайр.
     Стук-стук-стук-стук-трах, - девять. Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп -  одиннадцать.
Трах-трах-трах-трах.
     - Семь бито, - сказал уорикширский сквайр. -  За  вами  уже  восемьсот,
граф.
     - Ставлю двести для розыгрыша, - сказал граф. - Но погодите!  Кэт,  еще
пуншу!
     Мисс Кэт подошла к столу; она казалась бледней обычного, и рука  у  нее
слегка дрожала.
     - Вот тебе пунш, Макс, - сказала она. От горячего питья шел пар.  -  Не
выпивай все, - сказала она, - оставь мне немножко.
     - А что это он такой темный? - спросил граф, оглядывая стакан.
     - От рому, - сказала Кэт.
     - Что ж, время не  ждет!  Сквайр,  будьте  вы  прокляты!  Пью  за  ваше
здоровье и за ваш проигрыш! - И он залпом проглотил больше половины. Но  тут
же отставил стакан и воскликнул: - Что это за адская отрава, Кэт?
     - Отрава? - повторила она. - Это не отрава.  Дай  мне.  Твое  здоровье,
Макс. -  Она  пригубила  стакан.  -  Славный  пунш,  Макс,  я  уж  для  тебя
постаралась, едва ли тебе когда-нибудь придется отведать лучшего.  -  И  она
вернулась на прежнее место, и села, и устремила свой взгляд на игроков.
     Мистер Брок наблюдал за ней не без мрачного  любопытства;  от  пего  не
укрылись ее бледность, ее неподвижный взгляд.  Граф  все  еще  отплевывался,
кляня отвратительный вкус пунша; по вот наконец он взял стаканчик с  костями
и бросил.
     Выиграл и на этот раз сквайр. Подведя  в  своих  записях  окончательный
итог, он с трудом встал из-за стола и попросил капрала Брока  проводить  его
вниз; капрал согласился, и они вышли вместе.
     Капитану, видно, ударил в голову выпитый пунш: он  сидел,  сжав  руками
виски, и  бессвязно  бормотал  что-то,  поминая  свое  невезенье,  розыгрыш,
дрянной пунш и тому подобное. Хлопнула  внизу  входная  дверь;  донеслись  с
улицы шаги Брока и сквайра и затихли в отдалении.
     - Макс! - позвала Кэтрин, но ответа не было. - Макс,  -  окликнула  она
снова и положила руку ему на плечо.
     - Прочь, шлюха! - огрызнулся благородный граф. - Как ты смеешь  трогать
меня своими лапами? Убирайся спать, пока  я  не  отправил  тебя  куда-нибудь
подальше, да сперва подай мне еще пуншу - еще галлон пуншу, слышишь?
     - Ах, Макс, - захныкала мисс Кэт. - Ты... тебе... не надо  тебе  больше
пить.
     - Как! Выходит, мне уж и напиться нельзя в моем  собственном  доме?  Ах
ты, проклятая шлюха! Вон отсюда! - И капитан отвесил ей звонкую пощечину.
     Но мисс Кэтрин, вопреки своему обыкновению, даже не попыталась ответить
тем же, и дело на сей раз не  кончилось  потасовкой,  как  бывало  прежде  в
случаях несогласия между нею и графом. Вместо того она бросилась  перед  ним
на колени и, сжав руки на груди, жалостно воскликнула:
     - О Макс! Прости меня, прости!
     - Простить тебя? За что? Уж не за  пощечину  ли,  которую  ты  от  меня
получила? Ха-ха! Эдак я охотно прощу тебя еще раз,
     - Ах, нет, нет! - вскричала она, ломая руки. - Я не о том. Макс,  милый
Макс, сможешь ли ты простить меня? Я не о пощечине - бог с ней.  Я  прошу  у
тебя прощенья за...
     - За что же? Не скули, а говори толком.
     - За пунш!
     Граф, которому уже  море  было  по  колено,  напустил  на  себя  пьяную
строгость.
     - За пунш? Ну, нет, тот последний стакан пунша я тебе никогда не прощу.
В жизни не брал в рот более гнусного, омерзительного пойла.  Этого  пунша  я
тебе никогда не прощу.
     - Ах, нет, не то, не то! - твердила она.
     - Как не то, будь ты неладна! Да этот... этот пунш,  это  же  настоящая
отра-а-а-ва. - Тут голова графа откинулась назад и он захрапел.
     - Это и была отрава! - сказала Кэтрин.
     - Что-о? - взвизгнул граф, мгновенно проснувшись, и с  силой  отшвырнул
ее от себя. - Ты меня отравила, ведьма?
     - О Макс! Не убивай меня, Макс! Это была настойка опия -  вот  что  это
было. Я узнала, что ты хочешь жениться, и я была вне себя, вот я и...
     - Молчи, змея! - зарычал  граф  и,  выказав  больше  присутствия  духа,
нежели галантности,  запустил  недопитым  пуншем  (разумеется,  со  стаканом
вместе) в голову мисс Кэтрин. Но отравленный  кубок  пролетел  мимо  цели  и
угодил прямо в нос мистеру Тому Триппету,  который,  будучи  позабыт  всеми,
мирно спал под столом.
     С проклятием вскочил мистер Триппет  на  ноги  и  схватился  за  шпагу;
окровавленный, шатающийся, он представлял собой поистине жуткое зрелище.
     - Кто? Где? - вопил он, наобум размахивая  шпагой  во  все  стороны.  -
Выходи, сколько вас там есть! Смелым бог владеет!
     - Проклятая тварь, так умри же и ты! - вскричал граф  и,  обнажив  свой
толедский клинок, ринулся на мисс Кэтрин.
     - Караул! Убивают! На помощь! - завизжала та. -  Спасите  меня,  мистер
Триппет, спасите! - И, толкнув названного джентльмена навстречу графу, она в
два прыжка очутилась у двери спальни, юркнула туда и заперлась на замок.
     - Прочь с дороги, Триппет, - ревел  граф.  -  Прочь  с  дороги,  пьяная
образина! Я убью эту ведьму - она мне поплатится жизнью!  -  И  он  с  такой
силой вышиб оружие из рук мистера Триппета, что оно, описав кривую, вылетело
в окно.
     - В таком случае возьмите мою жизнь, - сказал мистер Триппет. - Пусть я
пьян, но я, черт возьми, мужчина! Смелым бог владеет.
     - На  кой  черт  мне  ваша  жизнь,  остолоп?  Послушайте,  Триппет,  да
заставьте вы себя протрезвиться. Эта чертова баба узнала о моей женитьбе  на
мисс Дриппинг...
     - Двадцать тысяч фунтов! - заметил мистер Триппет.
     - Она приревновала - понятно? - и отравила нас. Она подлила яду в пунш.
     - Как, в мой пунш? - воскликнул мистер Триппет; хмель сразу соскочил  с
него, а заодно улетучилась и отвага. - Боже мой! Боже мой!
     - Нечего причитать, бегите лучше за врачом, только он может нас спасти.
     И мистер Триппет понесся со всех ног.
     Сознание  личной  опасности  заставило  графа  позабыть  о   задуманной
кровавой расправе с любовницей или, по крайней мере, на время отложить ее. И
нельзя не воздать должное воину, сражавшемуся за, а также против Мальборо  и
Таллара: перед лицом столь тяжкого и непривычного испытания он ни на миг  не
дрогнул душой, но немедля стал действовать  столь  же  решительно,  сколь  и
находчиво. Он бросился к поставцу  с  остатками  вечерней  стряпни,  схватил
горчицу, соль, склянку масла, опрокинул все это в большой кувшин и  туда  же
налил до краев горячей воды. Затем, не колеблясь  ни  минуты,  он  поднес  к
губам эту аппетитную смесь и глотал ее до тех  пор,  пока  терпела  природа.
Впрочем, он не успел выпить и кварты, как  наступил  желанный  эффект,  и  с
помощью  этого  импровизированного  рвотного  ему  удалось  освободиться  от
большей части яда, которым угостила его мисс Кэтрин.
     За таким занятием его застал врач, которого вместе  с  капралом  Броком
привел мистер Триппет. Узнав, что на  его  долю  отравленный  пунш  едва  ли
достался, мистер Триппет возликовал и,  не  вняв  совету  на  всякий  случай
выпить немного графского снадобья, отбыл восвояси, предоставив графа заботам
верного Брока и лекаря.
     Нет надобности перечислять все дополнительные  средства,  употребленные
последним для восстановления  здоровья  капитана;  так  или  иначе,  немного
спустя он объявил, что непосредственная опасность, по его мнению, миновала и
теперь пациент нуждается только в отдыхе и в сиделке, которая не отходила бы
от его постели. Обязанности сиделки взял на себя мистер Брок.
     - Да, да, иначе эта ведьма убьет  меня,  -  подхватил  бедный  граф.  -
Выгони ее вон из спальни, Брок; а если она не отопрет, взломай дверь.
     Эта мера в самом деле  оказалась  необходимой;  не  получив  ответа  на
многочисленные оклики, мистер Брок разыскал железный ломик (точней  сказать,
достал его из собственного кармана) и взломал замок.
     Комната была пуста, окошко распахнуто настежь; хорошенькая служанка  из
"Охотничьего Рога" бежала.
     - Ящик! - прохрипел граф. - Цел ли ящик?  Капрал  бросился  в  спальню,
заглянул под кровать, где был привинчен ящик, и сказал:
     - Славу богу, цел!
     Окно тотчас же было  закрыто;  капитан,  не  державшийся  на  ногах  от
слабости, был раздет и уложен в постель, капрал  уселся  рядом.  Скоро  веки
больного смежил сон, и бдительный  взор  сиделки  удовлетворенно  следил  за
благотворным воздействием этого великого целителя.

                                   * * *

     Проснувшись  спустя  некоторое  время,  капитан,  к  удивлению  своему,
обнаружил, что во рту у него торчит кляп и что капрал Брок тащит его кровать
куда-то в сторону. Он зашевелился, хотел сказать что-то, но сквозь  шелковый
платок проникли только глухие, нечленораздельные звуки.
     - Не двигайтесь, ваша честь, и не  вздумайте  кричать,  -  заметил  ему
капрал, - не то я перережу вашей чести горло.
     И, взяв железный ломик (теперь читателю ясно, для чего  было  припасено
означенное орудие: мистер Брок уже несколько  дней,  как  задумал  совершить
этот coup {Подвиг (франц.).}), он сперва попытался вскрыть железный  ящичек,
в котором граф хранил свое сокровище, а когда это не удалось, попросту  стал
отвинчивать его от полу - в чем и преуспел без особого труда.
     - Вот видите, граф, - заметил он назидательно, - не  рой  другому  яму,
сам в нее попадешь. Вы, кажется, хотели  устроить,  чтобы  меня  выгнали  из
полка. К вашему сведению, я теперь сам, своей волей  его  покину  и  остаток
своих дней проживу джентльменом. Schlafen Sie wohl {Спокойной ночи (нем.).},
благородный  капитан;  bon  repos  {Приятного  отдыха   (франц.).}.   Завтра
спозаранку явится к вам сквайр получить давешний должок.

                                   * * *

     С этим язвительным замечанием мистер Брок удалился; но не  через  окно,
как мисс Кэтрин, а чин чином через  дверь  и,  спустившись  вниз,  вышел  на
улицу. А наутро врач, придя навестить пациента, принес с собою известие, что
мистер Брок глубокой ночью явился в конюшню, где стояли графские лошади,  и,
разбудив конюха, сообщил ему, что мисс Кэтрин дала графу яд, а сама  бежала,
прихватив тысячу фунтов, и что теперь  он,  Брок,  вместе  с  другими,  кому
дорога  справедливость,  намерены  обыскать  всю  округу,   чтобы   изловить
преступницу. Для этой цели он велел оседлать лучшую лошадь капитана  -  того
самого жеребца, на котором  некогда  была  увезена  мисс  Кэтрин.  Так  граф
Максимилиан за одну ночь лишился любовницы, денег, коня, капрала и  едва  не
лишился жизни.

ГЛАВА IV,
     в которой мисс Кэтрин снова становится честной женщиной

     В таком плачевном положении - без денег, без сожительницы, без  лошади,
без капрала, с кляпом во рту и с веревкой вокруг туловища  -  мы  принуждены
покинуть доблестного графа Гальгенштейна до той поры, пока  его  не  выручат
друзья и дальнейшее  течение  нашей  повести.  Равным  образом  должен  быть
прерван и рассказ о приключениях мистера  Брока,  выехавшего  из  города  на
графском коне, ибо долг нам велит последовать за мисс Кэтрин в  окно,  через
которое она бежала,  и  сопровождать  ее  навстречу  всем  превратностям  ее
судьбы.
     Одно могло служить ей утешением - что у нее  хотя  бы  нет  ребенка  на
руках; мальчик, мы знаем, спокойно рос у кормилицы, получавшей  от  капитана
деньги на его содержание. Но во всем остальном  обстоятельства  складывались
для мисс Кэт самым мрачным образом: ни дома, ни пристанища, в  кармане  лишь
несколько шиллингов, а в душе целый водоворот обид и неуемная жажда  мщения.
Горько было ей оглядываться назад, но  и  вперед  смотреть  не  слаще.  Куда
податься? Как жить? Откуда ждать помощи и спасения? А между тем  был  у  нее
ангел-хранитель - как я подозреваю, не из небесного воинства, а из той вслух
не называемой рати, что имеет немало подопечных на  нашей  грешной  земле  и
подчас охотно вызволяет их из самой худшей беды.
     Мисс Кэт хоть и не совершила убийства, но все равно, что совершила;  да
еще не испытывала при этом и тени раскаяния; а  в  прошлом  чего  только  не
водилось за ней, особенно с тех пор, как она связала свою жизнь с капитаном,
- и неумеренное кокетство, и праздность, и тщеславие, и  ложь,  и  брань,  и
клевета, и приступы бешеной  злобы;  словом,  темный  ангел,  о  котором  мы
косвенно упоминали, мог с полным правом считать ее  своим  детищем,  и,  как
своему детищу, он пришел ей на помощь.
     Я не хочу сказать, что в  этот  трудный  час  он  явился  ей  в  образе
джентльмена в черном и потребовал, чтоб она кровью  подписала  обязательство
продать ему свою душу в обмен на некоторые услуги с его стороны. Мне  всегда
казалось,  что  тот,  кого  считают  неизменным  участником  подобного  рода
дьявольских сделок, на самом деле слишком умен, чтобы в них  ввязываться:  с
какой стати платить немалую цену за то" что  через  несколько  лет  получишь
даром? А потому не следует думать, что князь тьмы предстал перед мисс Кэт  и
увлек ее на огненную колесницу, запряженную драконами и несущуюся по воздуху
со скоростью тысячи миль в минуту. Ничуть не бывало, - экипаж, посланный  ей
во спасение, имел куда более будничный вид.
     Примерно через час после того, как мисс Кэтрин покинула  Бирмингем,  из
городских ворот выехал "Ливерпульский Дилли-Джонс", в 1706 году  покрывавший
за десять  дней  расстояние  между  Лондоном  и  Ливерпулем.  Неуклюжая  эта
колымага, со звоном и грохотом взбираясь по склону холма, поравнялась с  тем
местом, где сидела  наша  героиня  и,  пригорюнившись,  размышляла  о  своей
печальной судьбе. Кучер дилижанса шел рядом с лошадьми, понукая их, дабы они
продолжали делать свои две мили в час; часть  пассажиров  предпочла  идти  в
гору пешком, и карета, достигнув вершины, остановилась перед тем, как бойкой
рысью  пуститься  вниз.  Дожидаясь  отставших  пассажиров,  возница  обратил
внимание на хорошенькую девушку, сидевшую у дороги, и  ласково  спросил  ее,
откуда она идет и не желает ли, чтобы ее подвезли  в  дилижансе.  На  второй
вопрос мисс Кэтрин поспешила ответить утвердительно; что же до  первого,  то
она сказала, что идет из Стрэтфорда; хотя  на  самом  деле,  как  нам  очень
хорошо известно, не так давно вышла из Бирмингема.
     - А не обогнала ли тебя дорогой женщина на вороном коне с притороченным
к седлу мешком золота? - спросил возница, уже  приготовившись  забраться  на
козлы.
     - Словно бы нет, - сказала мисс Кэтрин.
     - А следом за нею всадник  на  таком  же  коне  -  нет,  не  видела?  В
Бирмингеме сейчас дым коромыслом из-за этой женщины. Говорят,  она  отравила
за ужином девять человек и задушила немецкого князя в его постели.  А  потом
выкрала у него двадцать тысяч гиней золотом и ускакала на вороном коне.
     - Стало быть, это не я, - простодушно сказала мисс Кэт. - У меня  всего
только три шиллинга и четыре пенса.
     - Да, едва ли это ты, - что-то я у тебя мешка с золотом не приметил.  И
потом, такого хорошенького  личика  не  может  быть  у  злодейки,  способной
отравить девять человек и десятого задушить в постели.
     - Уж будто, - сказала мисс Кэт, краснея от удовольствия. - Уж будто  вы
и вправду так думаете. - Красотка наша сумела бы оценить комплимент даже  по
дороге на виселицу; и переговоры закончились тем, что мисс  Кэтрин  вошла  в
дилижанс, где хватило бы места на восьмерых, а пассажиров  пока  было  всего
трое или четверо.
     Нужно было прежде всего придумать что-то для удовлетворения любопытства
последних; и мисс Кэт справилась с этой задачей на удивленье легко, принимая
во внимание ее молодость и ее скудное образование. Будучи спрошена, куда она
держит путь и почему очутилась в столь ранний час одна  у  проезжей  дороги,
она рассказала  целую  историю,  весьма  складную  и  убедительную,  которая
вызвала у слушателей большой  интерее;  а  один  из  них,  молодой  человек,
успевший разглядеть под капюшоном лицо мисс Кэтрин, тут же  принялся  весьма
галантно за ней ухаживать.
     Однако сказалось ли утомление  после  минувшего  дня  и  сменившей  его
бессонной ночи или несколько глотков опия, выпитых накануне,  оказали  вдруг
свое запоздалое действие, но только мисс  Кэт  внезапно  почувствовала  жар,
дурноту и необыкновенную сонливость; и долгие  часы  путешествия  провела  в
полузабытьи, к немалому сожалению  своих  спутников.  Но  вот  "Дилли-Джонс"
добрался  наконец  до  трактира,  где  заведено  было  делать  остановку  на
несколько часов, чтобы  лошади  и  люди  могли  отдохнуть  и  поесть.  Возня
путешественников и голос  трактирного  слуги,  радушно  приглашающего  их  к
обеду, разбудили  мисс  Кэтрин.  Молодой  человек,  плененный  ее  красотой,
любезно предложил проводить ее в дом; и она, опираясь на его руку, вышла  из
кареты.
     Дорогой он нашептывал ей нежные речи, и, должно быть, ее внимание  было
отвлечено ими; а возможно, она слишком ушла  в  свои  мысли  или  не  вполне
очнулась от сна, лихорадки и действия опия,  -  во  всяком  случае,  она  не
разглядела, куда идет;  не  то  предпочла  бы,  верно,  остаться  в  карете,
невзирая на голод и нездоровье. Ибо трактир, порог которого  она  готовилась
переступить, был тот самый "Охотничий Рог", откуда она бежала в начале нашей
повести;  и  хозяйкой  там  теперь,  как  и  тогда,  была  ее  родственница,
бережливая  миссис  Скоур.  Последняя,  увидев  даму  в  нарядном  плаще   с
капюшоном, опирающуюся, словно бы от слабости, на руку джентльмена  приятной
наружности, решила, что это муж и жена, и  притом  не  простого  звания;  и,
всячески выказывая свою особую о них заботу, повела их через общую комнату в
отдельное помещение, где усадила даму в кресло и  спросила,  что  ей  подать
выпить. Меж тем Кэтрин, уже  понемногу  оправившись,  при  первом  же  звуке
хорошо знакомого голоса поняла, что произошло; и  потому  для  нее  не  было
неожиданностью,  когда  услужливая  трактирщица,  настояв  после  ухода   ее
спутника на том, чтобы снять с нее плащ, тут же от изумления уронила его  на
пол, воскликнув:
     - Силы небесные, да это же наша Кэтрин!
     - Я совсем больна, тетушка, и очень устала, - сказала молодая  женщина.
- Мне ничего не нужно, только бы поспать часок-другой.
     - Спи сколько хочешь, душенька, дай только напою тебя горячим молоком с
вином и пряностями. Видно по теб