енькие пестрые
букашки,  копошились люди,  летали снопы,  сухо и  четко стучала машина,  из
куржавого облака  блесткой половы  и  пыли  вырывались чуть  слышные голоса,
сыпался мелкий  бисер  возбужденного девичьего хохота.  За  рекой,  подпирая
небо,  врастая отрогами в желтокудрые забоки, синели хребты. Через их острые
гребни  лилась в  долину прозрачная пена  бело-розовых облаков -  соленых от
моря, пузырчатых и кипучих, как парное молоко.
     Ласковый  ветер,  пахнущий  сеном  и  скошенной рожью,  обнял  Старика,
закурчавил  волосы,  защекотал  лицо  -  и  необъятное,  неизбывное  чувство
простора охватило его.  Никогда еще не испытывал он такой безграничной любви
к этой широкой,  родящей хлеб долине, к звонкому солнцу, к тихому бездонному
небу.  Слезы навертывались на глаза,  хотелось пасть на землю и  крепко,  не
чувствуя боли,  прижаться к  жесткой ржаной щетине.  И  когда  он  шагал  по
накатанной дороге,  ему  казалось,  что  жизнь впервые разворачивается перед
ним,  широкая,  светлая и  радостная,  и  душа его  ликующе пела и  об  этой
неисчерпаемой радости, и о несказанной красоте мира.
        "1924-1925"



        В.Озеров.
        Певец революционной эпохи


                                   Статья


     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: А.Фадеев. Собрание сочинений в трех томах. Том 1
     Издательство "Художественная литература", Москва, 1981
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 13 сентября 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------


        "СИЛА ПРОЛЕТАРСКОГО ЕДИНСТВА"

     В Чугуевку вошел партизанский отряд.
     Уже  не  первый  раз  встречало  это  большое  село,  раскинувшееся под
отрогами хребта Сихотэ-Алинь,  людей с винтовками.  Была осень 1919 года. На
Дальнем Востоке бушевала гражданская война,  через село то и  дело проходили
военные части.  Красных партизан здесь знали хорошо, помогали им, чем могли,
восхищались их  отвагой  и  бескорыстием,  считали  совершенно  естественной
бесшабашную удаль.
     Но этот отряд казался необычным. Он скорее походил на регулярную часть:
все бойцы в одинаковых шинелях,  строго выдерживают равнение, четко печатают
шаг,  соблюдают предельный порядок на привале.  И  название у  отряда такое,
какое ни у  кою другого не встречалось,  -  на алом полотнище вытканы слова:
"Особый коммунистический".
     Когда Саша Фадеев и  его двоюродный брат вернулись с мельницы,  где они
работали, их встретили взволнованными рассказами о прибывших. Все уже знали,
что  отряд был  создан на  свиягинском лесопильном заводе,  в  него вступили
рабочие-коммунисты. Сражаться в таком отряде было большой честью. И в тот же
день Фадеев вступил в его ряды; вместе с бойцами "Особого коммунистического"
он участвовал во многих боях и походах.
     Случайно  ли  сошлись  их  дороги  -   кадровых  рабочих-коммунистов  и
восемнадцатилетнего  юноши  из  интеллигентной  семьи,   вчерашнего  ученика
коммерческого училища?
     Вспомним,  к  каким  кругам русской интеллигенции принадлежал Александр
Фадеев.   За  его  плечами  были  поколения  демократической  интеллигенции,
беззаветно  боровшейся  с  самодержавием,  шедшей  "в  народ",  погибавшей в
тюрьмах и  ссылках,  мечтавшей о  революции.  Родители Фадеева встретились в
тюрьме: юной петербургской курсистке было поручено под видом "невесты" пойти
с передачей к арестованному революционеру.  Знакомство переросло в дружбу, в
любовь.  В  1901 году у них родился сын -  Александр.  Потом жизнь сложилась
так, что они расстались. Но избранной цели оба остались верны. Отец Фадеева,
человек несгибаемой воли и  аскетического характера,  прошел через сибирскую
каторгу и  умер от  туберкулеза.  Мать,  скромная фельдшерица,  пользовалась
любовью и  уважением окружающих.  Вторым ее мужем -  отчимом и  воспитателем
Александра -  стал  Глеб  Владиславович Свитыч,  активный участник революции
1905 года, член Виленского социал-демократического комитета. Семья переехала
на  Дальний  Восток,  и  здесь  прошло  детство  Фадеева,  трудовое  детство
мальчика, умевшего пахать и косить, запрячь лошадь, колоть дрова, мыть полы,
штопать одежду.
     Фадеев  был  влюблен в  могучую природу Приморья с  курящимися сопками,
великанами-кедрами, разливами непокорных рек, в сильных и мужественных людей
- русских переселенцев,  туземцев-гольдов, рыбаков и звероловов. Зачитывался
Майн  Ридом,  Фенимором Купером,  Джеком  Лондоном,  сам  пробовал  сочинять
рассказы и повести о вольнолюбивых индейцах.
     В  наивные,  часто  абстрактные представления юноши  жизнь  внесла свои
коррективы,  втянув  его  в  водоворот классовой борьбы.  Фадеева с  детства
окружали люди  передовых взглядов,  высоких принципов.  Во  время  учебы  во
Владивостокском коммерческом училище он жил у своей тетки Марии Владимировны
Сибирцевой.  В  ее  доме собиралась революционно настроенная молодежь.  Саша
подружился со своими двоюродными братьями - Всеволодом и Игорем Сибирцевыми,
впоследствии видными  деятелями советского Дальнего Востока (оба  героически
погибли:  Всеволода японцы сожгли вместе с  Сергеем Лазо  в  топке паровоза,
Игорь был  ранен в  бою  и,  чтобы не  попасть в  руки врага,  застрелился).
Близкими друзьями Фадеева стали юноши и девушки, которых за смелые убеждения
и  поступки  прозвали  "соколятами":  Петр  Нерезов,  Гриша  Билименко,  Яша
Голомбик и другие. Все они вспоминали о своем содружестве как о своеобразной
"коммуне".  Такой  она  запомнилась и  Фадееву:  "Мы  все  были  влюблены  в
кого-нибудь, делились этим "тайным тайных", сочувствовали успехам и неудачам
друг  друга  в  любви,  верили друг  другу  во  всем.  Мы  презирали деньги,
собственность.  Кошелек  у  нас  был  общий.  Мы  менялись  одеждами,  когда
возникала к тому потребность. Как мы были счастливы!"
     Уже во взрослые годы, оглядываясь на свою юность, Фадеев писал, что ему
и его друзьям нетрудно было выбирать путь в жизни:
     "...Полные юношеских надежд,  с  томиком Максима Горького и Некрасова в
школьном ранце, мы вступили в революцию.
     Мы полны были пафоса освободительного, потому что над Сибирью и русским
Дальним Востоком утвердилась к  тому времени власть адмирала Колчака,  более
жестокая,  чем старая власть.  Мы полны были пафоса патриотического,  потому
что родную землю топтали подкованные башмаки интервентов.
     Как писатель, своим рождением я обязан этому времени".
     "Соколята"  активно  участвовали  в  революционной  борьбе.  Устраивали
ученические забастовки,  создали молодежную организацию,  выпускали газеты и
журналы,  выполняли поручения коммунистов,  работая связными,  распространяя
прокламации.
     В   коммунистическую  партию  Фадеев  вступил,   едва  ему  исполнилось
семнадцать лет. Вскоре его перебросили в освобожденные районы, и он, как уже
говорилось выше, стал активным участником партизанского движения*.
     ______________
     *   Боевой   молодости   Фадеева   посвящена  автобиографическая  книга
"...Повесть нашей  юности.  Из  писем  и  воспоминаний" (М.,  Детгиз,  1961,
составитель С.Н.Преображенский).

     Грандиозный  размах  революции  и  ее  цементирующая  сила  -  вот  что
олицетворялось для Фадеева в  пролетарском отряде "Особый коммунистический".
Теперь в полной мере раскрылись душевные качества,  нравственные возможности
молодого коммуниста. Больше года Фадеев находился в рядах партизан. Сражался
под Спасском и Хабаровском,  был тяжело ранен. Совершал рискованные рейсы на
пароходике "Пролетарий",  который под дулами японских канонерок перебрасывал
за Амур ценные грузы для Народно-революционной армии.
     В  феврале 1921  года  Фадеева избрали делегатом на  X  съезд РКП  (б).
Вместе  с  другими  делегатами съезда  он  штурмовал мятежный Кронштадт,  на
подступах к  крепости его вторично ранило,  и он несколько часов пролежал на
льду  Финского  залива.   После  госпиталя  вернулся  в   Москву  и  получил
направление на учебу в Горную академию.
     Отнюдь не академической жизнью жили студенты, еще не снявшие солдатскую
шинель.  Фадеев с  увлечением взялся за  учебу,  одновременно вел  партийную
работу  на  одном  из  заводов,  деятельно  участвовал в  общественной жизни
академии,  в  политических и  литературных дискуссиях.  Здесь опять сложился
дружеский  кружок,  новая  "коммуна",  объединявшая и  дальневосточников,  и
сегодняшних  знакомцев.   Общее   чувство  первооткрывателей  нового   мира,
волновавшее молодежь, хорошо передано в записках Тамары Головниной:
     "Несмотря на  внешнюю неустроенность и  весьма  скудное питание (помню,
что  обед для  сотрудников Коминтерна,  где  я  работала,  состоял из  супа,
приготовленного из  селедочных головок и  хвостов,  а  на  второе подавалась
мороженая картошка в мундире, хлеба выдавалось по двести пятьдесят граммов),
несмотря на все это,  мы были счастливы и  вовсе не замечали этих неудобств.
Мы  были  счастливы тем,  что  могли  пойти в  Политехнический музей слушать
Маяковского,  Луначарского,  побывать на диспуте, где Коллонтай выступала на
тему  "О  крылатом  эросе",  попасть  в  Колонный зал,  где  выступала перед
студенческой аудиторией Крупская,  достать билеты в Большой театр, если даже
за них надо было отдать обед.  Это для нас открылись двери рабфаков и вузов,
мы  поглощали науку не только в  аудиториях своих факультетов,  но ходили на
лекции и по другим специальностям. Мы были переполнены пафосом строительства
нового мира, и это захватывало нас".
     В  московской  "коммуне",  как  некогда  во  владивостокской,  молодежь
обретала счастье, которое дает людям сознательная и убежденная революционная
борьба -  борьба за свободу человека,  расцвет всех его сил и дарований.  До
чего  далеки  эти  ощущения от  заявлений иных  толкователей нашей  истории,
выставляющих первое  поколение  строителей Советского государства бездумными
фанатиками!
     Наоборот,  глубина  страстей и  сила  чувств  отличает это  героическое
поколение.  Ощущение характера всенародной борьбы,  близкое знание тех  сил,
которые направляют массовое движение в  русло пролетарской организованности,
- с  таким  политическим,  жизненным капиталом приступал Александр Фадеев  к
литературной работе.  Пройдя  школу  революции,  он  сумел  постичь существо
внутренней перестройки людей труда,  происшедшей в час крутого исторического
поворота. А эти люди были ему хорошо знакомы. Когда Фадеев писал в 1922-1923
годах  первые  свои  повести  (их  нередко  называют  рассказами) "Разлив" и
"Против течения",  когда  в  1924-1926  годах создавал "Разгром",  он  щедро
черпал материал из богатого запаса своих недавних впечатлений.
     Произведения об  уже  отшумевших событиях воспринимались читателями как
весьма  актуальные.  Фадеев уловил главные закономерности эпохи,  те  связи,
которые соединяют день вчерашний и день нынешний.  Он осмыслил и своеобразно
отобразил пафос времени.
     Уже в  названиях произведений Фадеева символически выражена их основная
идея.
     "Разлив" -  это,  конечно же, не только реки, вышедшие из берегов после
проливных дождей.  Это и  стихийно поднявшиеся против старого строя народные
массы.  В далеком приморском селе шумят,  митингуют крестьяне,  пробужденные
Февральской  революцией,  мечутся,  выбирая  между  кулацкими  подголосками,
лавочником  Копаем,   мельником  Вавилой,   и  большевиком  -  председателем
сельсовета Неретиным. А в это время во всю ширь разливаются реки...
     Можно ли справиться с разгулявшейся водной стихией?  Этот вопрос решают
Иван  Неретин и  его  единомышленники,  организуя спасение людей.  Можно  ли
направить в  нужное  русло  пробудившиеся массы,  увлечь  их  не  только  на
разрушение старого,  но  и  на  созидание нового?  Такой вопрос ставят перед
собой   большевики,   проявляя   огромную  волю   для   сплочения  трудового
крестьянства.  Неретину  приходится не  только  бороться с  кулаками,  по  и
обуздывать развязанные ими  стихийные настроения.  Но  всего  важнее  ему  -
строить. Неретин хочет покончить с опиекурением, уравнять гольдов в правах с
русскими,  мечтает о  том  времени,  когда сюда,  в  глухую тайгу,  проложат
железную дорогу, когда горный хребет откроет свои заветные недра, а на полях
будут работать электротракторы.
     "Против течения" -  это  тоже не  просто обозначение маршрута парохода,
идущего вверх по  реке,  эвакуируя за  Амур  народное имущество.  Это  емкий
образ,  передающий готовность коммунистов осуществлять свои  гуманистические
цели   наперекор  всему  -   и   выступлениям  прямых  врагов,   и   разгулу
мелкобуржуазного  анархизма,   и  любым  проявлениям  политической  слепоты,
недисциплинированности.   Способностью  укреплять   дисциплину   и   умением
организовывать массы  измеряются  коммунисты -  герои  произведения.  Ошибка
комиссара  полка  Челнокова  непростительна,   потому  что  он   не  помешал
сторонникам   партизанщины  сорвать   преобразование  отряда   Семенчука   в
регулярную часть.  Зато комиссар фронта Соболь готов "идти против течения" и
тащить за собой "всех,  кого только можно тащить при помощи слова и нагана".
Пойти  "против течения" пришлось и  комиссару "Пролетария" Селезневу;  когда
дезертиры пытались захватить пароход, он приказал открыть по ним огонь.
     Идея  этого  произведения  получила  дальнейшее  развитие  в  варианте,
опубликованном в 1934 году под названием "Рождение Амгуньского полка".
     Первые повести Фадеева созданы молодым,  еще  неопытным писателем.  Сам
Фадеев  с  излишней  категоричностью  говорил  об  их  слабости  и  о  своем
следовании литературной моде  (они  написаны  "рубленой прозой",  короткими,
отрывистыми фразами), о языковых огрехах (неточные образы, излишне цветистые
сравнения и метафоры и т.д.). Спору нет, этих недостатков "Разлив" и "Против
течения" не лишены, как и некоторого схематизма в изображении характеров. Но
тем   не   менее  оба   произведения  свидетельствовали  о   самостоятельной
идейно-эстетической позиции автора.  Фадеев был в числе писателей, принесших
в литературу свое, подсказанное жизнью, видение революции и людей революции.
     Фадеев  своими  произведениями спорил  с  теми  писателями 20-х  годов,
которые   уподобляли   революцию   стихийному   взрыву,   изображали  ее   в
абстрактно-романтических  образах.  С  другой  стороны,  он  не  принимал  и
упрощенно-натуралистического изображения жизни  -  в  деталях быта,  но  без
раскрытия  размаха  революционного движения,  перспектив  внутреннего  роста
людей.
     Произведения  Фадеева  стоят  в  одном  ряду  с  повестями  и  романами
А.Серафимовича,   Д.Фурманова,  Ю.Либединского,  Вс.Иванова,  Л.Сейфуллиной,
Л.Леонова,    К.Федина,    стихами   В.Маяковского,    Д.Бедного,    пьесами
В.Билль-Белоцерковского,   К.Тренева  и  других.  В  этих  произведениях  не
умалчивалось  о  стихийности  народных  восстаний,  о  трудности  воспитания
человека, выросшего в эксплуататорском обществе, об опасностях, которые таит
для  нестойких  людей  переход  от  политики  военного  коммунизма  к  новой
экономической политике.  Но  разнородные впечатления объединялись признанием
героики  всенародной  борьбы,  верой  в  возможность  и  необходимость  дать
освобожденной  человеческой  энергии   правильное   направление   на   путях
строительства социализма.  А  ведь  именно об  этой  необходимости неустанно
вновь и вновь напоминал В.И.Ленин.
     Еще в 1918 году он писал:
     "У нас есть материал и в природных богатствах,  и в запасе человеческих
сил,  и  в  прекрасном размахе,  который  дала  народному творчеству великая
революция, - чтобы создать действительно могучую и обильную Русь"*.
     ______________
     * В.И.Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, с. 80.

     В 1919 году В.И.Ленин вновь высказал эту же мысль:
     "Мы  хотим  построить  социализм  из   тех  людей,   которые  воспитаны
капитализмом, им испорчены, развращены, но зато им и закалены к борьбе"*.
     ______________
     * В.И.Ленин. Полн. собр. соч., т. 38, с. 54.

     Не вымышленных,  сказочных,  а самых обыкновенных,  вполне земных людей
встретил и узнал Фадеев в дни дальневосточных походов.  Деятельно участвуя в
организации новой  армии,  новых  органов власти,  он  воочию убедился,  что
именно в  монолитном сознательном коллективе формируется яркая  человеческая
личность,   способная  очиститься  от  пережитков  капитализма,  взяться  за
строительство "действительно могучей и обильной Руси".
     О  борьбе  за  создание и  упрочение такого  коллектива и  рассказано в
"Разливе" и  "Против течения".  О  том,  как рождается и  формируется в огне
революции отдельная личность,  будущий  строитель социализма,  писателю  еще
предстояло рассказать.


        "МЕЧТА И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ"

     Выполнить эту нелегкую художественную задачу Фадееву снова помогла сама
жизнь.  Тесные связи с людьми, активная работа в массах дали ему возможность
близко  узнать ту  самую  "будничную сторону" действительности,  к  познанию
которой звал литераторов В.И.Ленин.
     Академию Фадеев окончить не  успел -  весной 1924 года его направили на
партийную работу вначале в Краснодар,  затем в Ростов-на-Дону.  Он снова жил
среди тех,  с  кем познакомился на  партизанских тропах,  жил их  заботами -
секретарь райкома партии в  Краснодаре вникал в  повседневные дела  рабочих,
студентов, комсомольцев, партийного актива, часто бывал в казачьих станицах.
Затем Фадеев перешел на работу в  ростовскую газету "Советский Юг".  Он смог
близко изучить самых  разных людей -  и  горожан,  и  крестьян,  и  донецких
шахтеров.  На каждом шагу Фадеев убеждался,  сколь сложен и богат внутренний
мир людей труда, как важно художнику глубже проникнуть в него.
     Никому не  известно,  говорил Фадеев,  какими словами можно  выразить в
искусстве невиданный переворот в жизни,  в быту,  в сознании людей.  В то же
время  он  опирался  на  опыт  классиков,  считал  себя  учеником  Горького,
мастерски изображавшего силу  и  красоту нового,  побеждающего.  Все  больше
задумывался молодой  писатель об  удивительном умении  Л.Н.Толстого передать
"диалектику души",  раскрыть  противоречивый процесс  нравственного развития
человека.
     Имя Л.Н.Толстого постоянно всплывает в высказываниях строителей молодой
советской  культуры.  На  его  шедеврах  они  учились  искусству изображения
характеров,  внутреннего мира  героев.  "Реализм  как  основная  особенность
пролетарской литературы,  - писал Ю.Либединский, - уже заявлял о себе в ряде
хороших произведений. Но ни у кого из нас, писавших до Фадеева, этот реализм
не  проявил настолько своего  нового  качества,  определенного революционным
содержанием нашей жизни. Это был новый, особенный реализм, порожденный новой
эпохой. Ни у кого из нас, сверстников Фадеева и его старших товарищей, он не
выразился  так  ярко  в  лепке  характеров,  в  обдуманной  расстановке этих
характеров,  в глубине психологического проникновения и, наконец, в стройном
и драматическом развитии сюжета".
     Характеры,  рожденные  временем  великого  революционного переворота  и
выражающие это время,  -  таково художественное открытие Фадеева,  сделавшее
"Разгром" этапным произведением советской литературы.
     Такое открытие оказалось тем  более значительным,  что  Фадеев первым в
советской литературе раскрыл пути становления нового сознания и новой морали
в  сложности и перспективности этого процесса.  "Разгром" вновь напоминает о
той монолитности революционных рядов, железной воле пролетарского авангарда,
которые автор повестей "Разлив" и "Против течения" считал важнейшим условием
социалистического  переустройства  жизни.   Масса   теперь  изображается  не
суммарно, читатель видит, что плечом к плечу стоят очень несхожие люди.
     О  переменах в людях Фадеев по-прежнему рассказывает без какой бы то ни
было   велеречивости.   Повествование