казанные положения,
выдвигал новые,  подсказанные жизнью,  совершенствовал стиль и  методы своей
практической работы.  Для него характерен историзм в  подходе к настоящему и
прошлому.
     По-прежнему обращаясь к  темам гражданской войны,  Фадеев стремился еще
глубже понять самый ход истории,  осмыслить масштабы исторического развития,
его внутренние закономерности.  К  этим закономерностям он относит процессы,
происходящие  в   гуще  масс  и  знаменующиеся  бурным  ростом  человеческих
индивидуальностей.  Оценивая меру  гуманизма,  значение личности,  Фадеев не
признает какого бы  то ни было противопоставления масштабности исторического
развития и  нравственных критериев человечности.  Кстати,  тягу  к  созданию
произведений о  "судьбе народной -  судьбе  человеческой" вместе с  Фадеевым
испытывал  тогда  ряд  писателей:  А.Толстой  с  его  "Хождением по  мукам",
М.Шолохов с "Тихим Доном", В.Маяковский с "Хорошо!" и другие.
     О  создании  эпического  произведения,  посвященного гражданской войне,
Фадеев мечтал еще в  то время,  когда начинал работу над "Разгромом".  В его
архиве  сохранились наброски  не  осуществленных тогда  произведений.  Почти
одновременно  шла   работа  над  двумя  эпическими  вещами:   "Провинция"  и
"Последний из  тазов".  Первое  осталось лишь  в  набросках,  второе  -  под
названием "Последний из удэге" - публиковалось в течение почти десяти лет. К
сожалению, и этот роман автор не успел завершить.
     И  опубликованное ранее,  и  только  что  задуманное Фадеевым  сближает
прежде  всего  глубокий  психологизм.   Не  менее  существенны  и  различия,
"Разгром" локален не только по месту,  но и  по времени действия,  биографии
героев  в  этом  романе  не  прослеживаются подробно,  круг  действующих лиц
ограничен преимущественно бойцами партизанского отряда.  А  в  "Последнем из
удэге" писатель намеревался показать большую полосу жизни  своих героев,  их
взаимоотношения с разными социальными слоями. Применительно к "Последнему из
удэге" можно с полным правом говорить и о многоплановости повествования, и о
его глубочайшем психологизме.
     Действие  романа  охватывает два  с  небольшим месяца  драматического и
трагического 1919 года в  Приморье.  Однако автору понадобилось вернуться на
несколько лет назад, чтобы показать, чем жило общество в канун революции. Да
и  само это  общество выступает в  многообразии классов,  социальных групп и
прослоек,  национальностей,  индивидуальных судеб.  На  страницах романа  мы
знакомимся  с   пролетариями  старших  поколений  и  рабочей  молодежью,   с
крестьянами-тружениками и кулачеством, ориентирующимся на Америку, с семьями
русского  интеллигента  и  владивостокского  миллионера.  Перед  нами  люди,
стоящие  по  разные  стороны  баррикады:   большевики-подпольщики,   красные
партизаны,   белогвардейцы,   японские   оккупанты.   Вопрос   о   классовом
самоопределении властно  встал  перед  народами Дальнего Востока.  В  лагере
революции - племя удэге, которое при капитализме было обречено на вымирание,
лучшие   представители   корейского   и   китайского   народов;   в   лагере
контрреволюции - китайские хунхузы.
     Фадеев стремился к  своеобразной панорамности изображения,  не  упуская
при этом из виду сложности и  драматизма исторических событий,  человеческих
биографий.  Автор романа был верен мысли, которую однажды высказал, прочитав
горьковскую "Жизнь Клима Самгина":  "Синтез нужен такой,  чтобы соединял всю
полноту  реалистического анализа  и  показа  всего  многообразия и  пестроты
действительности".  В  достаточно полной  картине  периода гражданской войны
отчетливо раскрыта сложность движения разных людей к революции.
     Поэтому так  и  убеждают страницы,  посвященные Лене  Костенецкой,  что
здесь нет какой бы то ни было облегченности, искусственного выпрямления пути
героини  романа.  Фадеев  внимательно,  как  беспощадно правдивый  художник,
показывает поступки Лены,  в  том числе и  такие,  которые могли бы  смутить
приверженцев готовых  литературных штампов.  В  итоге  читатель  проникается
глубоким доверием ко всему сказанному об этой своенравной девушке.
     Жизнь Лены сложилась так,  что она оказалась в самой гуще политических,
нравственных,  психологических противоречий времени. И автору важно показать
главные этапы этого "хождения по мукам".  Дочь бедного сельского врача, Лена
выросла  и   воспиталась  в  семье  миллионера  Гиммера;   чтобы  перейти  в
демократический  лагерь,   ей  надо  не  только  окончательно  осудить  свое
окружение,  но и  пересмотреть собственные представления о главных жизненных
ценностях.
     Политически  совсем  неподготовленный  человек,  Лена  верила  в  добро
"вообще",  правду "вообще".  В  рукописных вариантах 1931-1932  годов Фадеев
отождествлял внутреннюю эволюцию  своей  героини  с  правдоискательством,  с
поисками "простого и настоящего". Она проходит через многие разочарования: в
окружающих  ее  людях,   в  любви,   в  общественной  деятельности  на  ниве
либеральной  благотворительности.   Изображая  эти   поиски,   Фадеев  вновь
обращался к  творческому опыту  Л.Н.Толстого,  с  его  мастерством обнажения
"тайного  тайных",  раскрытия  диалектики души,  выявления  противоречивости
кажущегося и действительного.
     Эта противоречивость раскрыта в романе и на примере Сережи Костенецкого
- брата Лены,  раскрыта,  так сказать,  с другой стороны. Сережа сразу нашел
свое место среди революционеров,  но вначале воспринимал происходящее в духе
книжной  романтики.  Вовремя  осознав,  что  высший  героизм -  в  спокойном
мужестве пролетариев,  в  их выдержке и дисциплинированности,  юноша получил
противоядие от тех заблуждений,  которые стали столь пагубными для Мечика из
"Разгрома".
     Движение к  ясности  миропонимания Фадеев  не  уравнивал с  движением к
упрощенности.  Основной темой,  давшей название его роману, была тема удэге.
Переосмысливая Ф.Купера, Фадеев вступал в полемику с ним: советский писатель
хотел показать,  что первобытность,  при всей патриархальной чистоте нравов,
ни в  коем случае не может быть идеалом.  Мало привлекательного в  застойном
племенном быте,  который наблюдает Сережа,  попав в  стойбище удэге.  Это их
вчерашний день,  на  дорогу возрождения этот  народ выведет только борьба за
социальную и национальную свободу.
     Критика  тех  лет  часто  отказывала  роману  Фадеева  в   злободневном
звучании,   поскольку   в   нем   не   изображены   непосредственно  события
современности.  На  самом же деле роман приобрел остро современный характер,
так  как  в  годы  наступления  социализма  по  всему  фронту  он  утверждал
неизбежность победы социалистических начал  народного бытия,  перестройки на
социалистический   лад   сознания   интеллигенции,    многомиллионных   масс
крестьянства.
     Современность  произведения  -   и   в   поэтизации   новых   духовных,
нравственных качеств. В романе живет не только мечта о новом человеке. Черты
его автор обнаруживает в рядовых тружениках, живущих еще в условиях старого,
собственнического мира.  В  той  же  черновой записи  1931-1932  годов  была
обозначена сцена, которой в романе предстояло стать одной из первостепенных:
в  больнице ее  отца Лена наблюдает пришедших на прием пациентов,  перед ней
открывается "картина болезней и  уродств...  и  проступающие во  всем  ум  и
красота,  сливающиеся в  образ  "прекрасного".  В  романе  эта  запись  была
развернута в яркую сцену.  Лене бросаются в глаза прежде всего язвы,  ушибы,
уродства.  Но,  поближе присматриваясь к  людям,  она улавливает в них нечто
иное.
     "В то же время она замечала,  что у  крестьянина,  мучившегося животом,
были ясные, почти детские синие глаза, а у девушки с забинтованной головой -
стройные смуглые ноги,  бедра ее,  обозначавшиеся под клетчатой юбкой, полны
были женственной мощи, а у парня с огромным кровоподтеком на плече - могучая
шея, атласное мускулистое тело, а глаза рано постаревшей женщины, смотревшие
поверх людей, светились умным, подлинно человеческим выражением.
     Во всех этих людях,  каждый из которых страдал, отмеченный болезнью или
уродством,  были  как  бы  заключены разрозненные части  и  стороны цельного
образа,  полного красоты и сил, - нужно было, казалось, только усилие, чтобы
он воссоединился, сбросил с себя все и пошел".
     В  годы революции люди сделали это усилие.  Автор "Последнего из удэге"
подчеркивает высокую человечность борцов -  для них "простое" и  "настоящее"
естественно уживаются в служении общему делу. Сколько на мучили белые палачи
схваченного ими рабочего Игната Саенко,  прозванного Пташкой,  они не  могли
сломить  его   дух.   Для   него   мысль  выдать  товарищей  "была  так   же
неестественна...  как неестественна была бы для него мысль о том,  что можно
облегчить свою судьбу,  если начать питаться человеческим мясом".  Он  знал,
что палачи не только сами перестали быть людьми,  -  "главное, чего не могли
они теперь простить Пташке,  это как раз то,  что он был человек среди них и
знал великую цену всему созданному руками и разумом людей и посягал на блага
и красоту мира и для себя, и для всех людей".
     Внимательный  читатель  заметит:   в   романе   Фадеева   появляются  и
усиливаются новые  интонации.  Здесь  нет  того  настороженного отношения  к
романтике,  которое явственно ощущалось в "Разгроме". В романтическом ореоле
нарисованы люди,  совершающие подвиги,  такие,  как Пташка, как крестьянский
богатырь  Игнат  Борисов.  Приподнятое настроение создают  в  романе  многие
сцены,   например,   та,   где  поют  "Трансвааль".  Пронзительным  лиризмом
проникнуты страницы о взаимоотношениях боевых друзей Алеши Маленького, Петра
Суркова,   Сени   Кудрявого;   высказывания  Алеши   о   дружбе   предваряют
соответствующий монолог  из  "Молодой  гвардии".  Автокомментарии становятся
неотделимой частицей повествования.
     Исследователи   справедливо    отмечали    известную    разностильность
"Последнего из удэге".  Это произведение не очень соразмерно с  точки зрения
композиционного построения (в  первых двух книгах неправомерное место заняла
линия  Лены),   романтическая  и  "критикореалистнческие"  струи  не  всегда
сливаются.
     30-е   годы  продемонстрировали  силу  тех  человеческих  возможностей,
которые Фадеев и  некоторые другие авторы книг о гражданской войне приметили
у  тружеников,  пробужденных революцией  к  новой  жизни.  Гигантский размах
социалистического   строительства,   дерзкие   свершения   отважных   людей,
удостоенных только  что  установленного почетного  звания  Героя  Советского
Союза,  обсуждение  и  утверждение Конституции победившего социалистического
государства,  многочисленные факты политической зрелости народа,  - записные
книжки  Фадеева  содержат  выразительные приметы  невиданного  общественного
подъема.
     Поездки в середине 30-х годов на родной Дальний Восток помогли писателю
вырваться за рамки становившегося уже привычным и утомительным литературного
окружения,    увидеть   несказанно   преобразившийся   край.    В   рассказе
"Землетрясение"  Фадеев  описал  взрыв   горного  перевала,   осуществленный
строителями железной  дороги  словно  во  исполнение  мечтаний  Неретина  из
"Разлива" о преобразовании дальневосточной глухомани. В рассказе "О бедности
и  богатстве" воспроизведены перемены  в  нравственных представлениях людей:
теперь нельзя хоть в  какой-то мере оправдывать бедность,  в  реальной жизни
создаются условия для расцвета личности.  "Люди-красавцы", славящиеся трудом
и умом своим, - вот с кем все симпатии автора.
     Настроения,  которые владели Фадеевым,  когда  он  писал эти  рассказы,
отразились в  работе над третьей и  четвертой частями "Последнего из удэге".
На   первый  план   в   них   выдвигаются  образы  строителей  новой  жизни.
Большевики-революционеры  столь  же  деятельны,   как  и   герои  предыдущих
произведений Фадеева, но автор ныне гораздо подробнее раскрывает своеобразие
жизненного пути и характера,  неповторимый мир чувств,  мыслей,  переживаний
каждого.  Фадеев  хорошо  почувствовал и  передал  поэзию  партийной работы,
интеллектуальную жизнь,  по-новому складывающуюся в содружестве верных сынов
пролетариата.
     Работа в  массах для  Петра  Суркова и  Алеши  Маленького -  величайшее
искусство,  требующее напряжения всех сил ума и сердца. Борьба идет суровая,
не оставляющая,  казалось бы, места для личных чувств и симпатий. И все-таки
герои романа не повторили бы тех слов о  холодной и жестокой тайге,  которые
звучали в повести "Против течения". Показательно, что лиричнейший разговор о
дружбе,   взаимной  заботе,   происходит  в  день  жестокою  боя.   А  каким
жизнелюбием,  весельем,  душевной широтой веет  от  Петра и  Алеши в  минуту
отдыха, когда они парятся в бане! А сколько внутреннего тепла живет в Алеше,
когда он нежно прижимает к груди сверток партизанских газет - воспоминание о
напряженном и радостном труде!
     Романтика   чистых   и   благородных   отношений,   которые   связывают
революционеров,  отнюдь не исключает тех сложностей реального существования,
о  которых в  эти годы напряженно думал Фадеев.  Он  имел в  виду не  только
трудности и  потери,  неизбежные в  вооруженной борьбе с  коварным и опасным
врагом.  Коллектив единомышленников, изображенный в романе, состоит из живых
людей,  по-разному понимающих задачи текущего момента, тактику действия. Они
считают  необходимым отстаивать  свои  позиции  даже  в  спорах  с  близкими
друзьями.  На наших глазах развертывается такой спор между Алешей и  Петром.
Фадеев проводил мысль о том, что подобные дискуссии - норма партийной жизни,
абсолютно правильная,  ибо  без столкновения мнений невозможно революционное
развитие,  нет и  прочного идейного единства.  Ответ на споры о партизанской
тактике  в   момент  японского  наступления  дан  в  письме  обкома  партии,
пересланном из  тюрьмы.  Значение этого  письма невозможно переоценить:  "Ни
один король, царь, президент или какой-либо другой руководитель современного
буржуазного государства и никакой папа,  банкир или закон никогда не имели и
не могли иметь такой власти над своими подчиненными,  какую небольшая группа
людей,  сидящих за толстыми каменными стенами,  за семью замками,  за сонмом
часовых и надзирателей, имела на Петра, Алешу и Мартемьянова, а через них на
десятки и сотни, а через этих на десятки и сотни тысяч восставших людей".
     Это  та  сила  коммунистической идейности,  которая  сделала  Левинсона
человеком  "особой,  правильной  породы".  Герои  "Последнего  из  удэге"  -
представители той  же  "породы",  но  теперь  Фадеев  изображает  уже  целый
коллектив работников партии. Это несхожие, ярко очерченные индивидуальности:
мягкий, увлекающийся Сеня Кудрявый, честный и недалекий Мартемьянов, умный и
веселый Алеша,  волевой,  замкнутый Петр.  Мы уже,  хотя и не слишком много,
знаем,  как формировались их характеры,  помним о культурной семье Алеши,  о
трудном детстве Петра,  которое ожесточило его  почти  так,  как  ожесточила
жизнь Метелицу из "Разгрома".
     В 30-е годы, когда обстоятельства заставляли вновь и вновь задумываться
о  человечности и  общественном долге,  о  методах воспитания своих  людей и
борьбы с чуждыми людьми,  в эти годы проблемы гуманизма не раз затрагивались
советскими писателями.  "Последний из  удэге"  близок  магистральному потоку
советской  литературы,   стремившейся  выявить   неотделимость  реального  и
желаемого,  классового и этического. Уже оказавшись среди партизан, Лена все
еще  не  могла  найти "простое и  настоящее",  потому что  противопоставляла
человечность борьбе  за  нее.  Отсюда  конфликт между  ней  и  Петром.  Петр
решительно отверг абстрактные рассуждения Лены о  "бескостном гуманизме",  о
недопустимости насилия над будто бы  не  представляющими угрозы "призраками"
старого мира.  Он требует непримиримости в борьбе с этими поныне опаснейшими
"призраками",  считает  такую  борьбу  справедливой  и  гуманной.  Ближайшее
будущее подтверждает его правоту и губительность сентиментальных заблуждений
Лены.  Как  пишет критик Е.Книпович,  Фадеев,  делясь с  ней планами романа,
рассказывал,   что   "Лена  в   ложном  своем  стремлении  поставить  "чисто
человеческое"  выше   политического  попытается  с   помощью  Семки  Казанка
освободить Лангового, которого партизаны взяли в плен".
     Конфликт между  подлинными и  ложными гуманистами,  отображенный еще  в
"Разгроме",  занимает важнейшее место в  философско-художественной концепции
"Последнего из  удэге".  В  критерий  человечности автор  включает  реальные
потребности истории, активную борьбу за действительную, а не мнимую свободу.
Светом  революционной  романтики  в   "Последнем  из   удэге"  озарены  люди
героического подвига и высоких этических стремлений,  люди целеустремленного
действия и  благородного сердца.  Они еще не встали во весь рост,  но в  них
много такого, что победно расцветет в будущем, продолжится в их преемниках -
тех, кто уже явится гармонически развитыми людьми.


        "КРАСОТА НОВОГО ЧЕЛОВЕКА"

     К.А.Федин  недаром назвал Фадеева певцом юности мира,  человеком-борцом
за коммунизм.  В людях, с которыми сталкивала его жизнь, Фадеев всегда искал
то, что отличает их как граждан нового общества, нового миросознания.
     Отечественная   война,   продемонстрировавшая  торжество   нравственных
качеств,   о  которых  мечтал  Левинсон  и  слияние  которых  предугадано  в
"Последнем из  удэге",  открывает новый  период  творчества Фадеева.  В  его
фронтовых корреспонденциях,  опубликованных в газетах и переданных по радио,
в  книге  "Ленинград  в  дни  блокады"  оттеняются  как  раз  величие  духа,
проявления человечности советских людей.  "Советский строй, - писал Фадеев в
1942 году,  - породил в наших людях исключительные душевные силы. В условиях
советской   жизни   сложились   прекрасные   человеческие  индивидуальности,
объединенные  общим  трудом  на  благо  родины.  Эти  качества  души  самого
простого,   самого  рядового  советского  человека  невиданно  раскрылись  в
Отечественной войне".
     Фадееву,   обычно  опиравшемуся  в   своем  творчестве  на  фактический
материал,  нужен был  лишь толчок,  чтобы художественно обобщить увиденное и
прочувствованное на  войне.  Таким  толчком оказалось знакомство с  историей
борьбы  и  гибели  подпольной  комсомольской организации Краснодона "Молодая
гвардия".
     Когда в  феврале 1943 года в  Москве были получены сообщения о  подвиге
молодогвардейцев,  работники Центрального комитета ВЛКСМ решили ознакомить с
ними кого-нибудь из  писателей.  Первым собранные документы прочитал Фадеев.
Он немедленно выехал в Краснодон. В этом шахтерском городке провел несколько
недель.  Жил у родителей юных героев,  подолгу беседовал с теми,  кто близко
знал Олега Кошевого,  Сергея Тюленина, Ульяну Громову и других. Читал письма
и  дневники юношей и  девушек.  Встречался с их учителями,  одноклассниками.
Изучал материалы допроса предателя Кулешова,  участвовавшего в  расправе над
молодогвардейцами. Просто бродил по улицам, на которых проходило их детство,
дышал  воздухом  города,  жившего  традициями  партизан  гражданской  войны,
трудовой славой первых пятилеток.
     В  обилии  встреч  и  наблюдений конкретизировались владевшие писателем
мысли  о  моральной  готовности молодого  поколения к  предстоящему военному
испытанию.  "Если бы не поехал,  -  вспоминал Фадеев, - то всего огромного и
впечатляющего  материала,   который  был   мне  вручен,   было  бы   все  же
недостаточно,  потому что на месте я увидел много такого,  что, будь ты хоть
семи пядей во лбу и как бы ты ни был талантлив, выдумать это или домыслить -
невозможно".
     Во   время  работы  над  "Молодой  гвардией"  Фадеев  испытывал  особое
волнение.  Как свидетельствует один из его друзей, писатель, читая документы
о  краснодонских