занских сил.  Размышляя на заседании
секретариата Правления Союза  писателей СССР  о  случившемся с  романом,  он
коснулся и  специфики своей творческой работы:  "По-видимому,  я увлекся.  Я
увлекся молодостью,  видя в  ней и  настоящее,  и  прошедшее,  и будущее.  И
потерял чувство пропорции. И получилось объективно так, что чисто лирическое
начало  заслонило все  остальное.  Видимо,  я  выхватил  из  жизни  то,  что
совпадало  с  этой  лирической  структурой,   и  проходил  мимо  того,   что
непосредственно не совпадало с ней..."
     При  переработке  романа  его  композиция  не  перестраивалась коренным
образом,  образы  молодогвардейцев не  подвергались существенным изменениям.
Фадеев написал и  органично включил в  текст эпизоды и  главы,  показывающие
большевиков старшего поколения в  практической работе,  во  взаимоотношениях
друг с  другом и с молодежью.  В первой редакции действовали только Шульга и
Валько,  люди  честные,  смелые,  по  утратившие  связь  с  массами,  быстро
проваливающиеся.  Во второй редакции большую роль играют умелые организаторы
Лютиков  и  Проценко.  На  образе  Лютикова  все  же  есть  налет  некоторой
холодности.  Проценко же и  его жена выписаны очень эмоционально,  они -  из
галереи  цельных  и  духовно  богатых  людей,  которых предвещали большевики
предыдущего  незавершенного  романа  Фадеева  и   которые  узнаются  в  юном
поколении молодогвардейцев,  воспитанных социализмом.  Разумеется,  возраст,
опыт жизни отличает их от этой молодежи,  но знанием сложности этой жизни, а
не скептическим к ней отношением -  уделом дряхлых духом, разуверившихся или
озлобленных.
     Тех,  кем движет лютая злоба,  страсть к  насилию и разрушению,  Фадеев
тоже изобразил.  Как и в других своих произведениях,  он развенчивает врагов
морально,  показывая не  только их  поступки,  но и  их внутреннюю пустоту и
омерзительность.  По-прежнему пользуется писатель приемом резко контрастного
противопоставления положительных и отрицательных персонажей.  Новое для него
- сатирическое изображение фальшивых людишек,  чему  служат  соответствующие
художественные средства:  убийственный сарказм, гротеск, иронически звучащие
эпитеты и метафоры.
     Фашистским солдатам и  офицерам,  немецким холуям  Фадеев  отказывает в
каких бы  то  ни было проблесках человечности.  Как и  Пташка ("Последний из
удэге"),  жители Краснодона относятся к врагу с презрением и отвращением,  а
не  со  страхом.  Барон-генерал,  кичившийся своей "культурностью",  не умел
пристойно вести себя,  он не стеснялся "громко отрыгивать пищу после еды,  а
если  он  находился один  в  своей  комнате,  он  выпускал дурной  воздух из
кишечника...".  Немецкий адъютант был  для Марины "не только не  человек,  а
даже не скотина.  Она брезговала им,  как брезгают в нашем народе лягушками,
ящерицами,   тритонами".  Скоты,  думающие  лишь  о  своей  шкуре,  о  своем
ненасытном брюхе,  - бывший кулак, ныне фашистский полицай Фомин и таившийся
до времени накопитель, теперь бургомистр Стеценко.
     Психологически сложнее  образы  молодых  людей,  духовно  сломившихся в
жестоких испытаниях.  Их,  как  видно  на  примере Стаховича,  губят болезни
прошлого,  ждавшие благоприятного момента для  своего  проявления.  Создавая
этот  образ,  писатель  бичевал  опаснейшие  пороки:  крайний  субъективизм,
себялюбие, тщеславие, трусость. Случилось так, что в течение многих лет один
из  активных молодогвардейцев Виктор Третьякевич (с  ним читатели соотносили
образ Стаховича),  считался изменником. Его оклеветал фашистский прислужник,
некий Кулешов.  В 1960 году в руки правосудия попал один из бывших полицаев,
признавшийся,  что молодогвардейцев предал Геннадий Почепцов,  мерзкий трус,
проникший в "Молодую гвардию".  Справедливость восторжествовала, народ узнал
о  том,  как храбро сражался комсомолец Виктор Третьякевич,  как мужественно
держался он  во  время  пыток.  Когда  его  подвели  к  шурфу  шахты,  чтобы
расстрелять,  он  кинулся  на  гестаповца.  Фашисты  живым  столкнули его  в
восьмидесятиметровый колодец.
     Время показало,  как прав был Фадеев,  изменив в  данном случае фамилию
реального человека:  писатель  следовал  своей  главной  цели  -  не  просто
фиксировать события, но художественно обобщать жизнь.
     Этот   принцип   последовательно   выдержан   в    романе.    Некоторые
действительные факты в  нем изменены,  передвинуты во времени,  здесь немало
художественного  домысла,   особенно  тогда,   когда   описываются  мысли  и
переживания персонажей.
     "Я  писал не подлинную историю молодогвардейцев,  а  роман,  -  говорил
Фадеев,  -  который не только допускает,  а даже предполагает художественный
вымысел".
     Роман Фадеева стал художественным документом незабываемой эпохи,  вошел
в  сознание целых поколений советских людей.  Если в предвоенные десятилетия
наша  молодежь росла  и  воспитывалась на  примере таких  людей,  как  Павел
Корчагин, то ныне рядом с Корчагиным встали герои-молодогвардейцы.


        ""ЧТОБ ТРУД ВЛАДЫКОЙ МИРА СТАЛ...""

     "Молодая  гвардия"  -  последнее художественное произведение Фадеева  -
прозвучала  вдохновенным  гимном  новому  человеку,  строителю  и  защитнику
коммунистического  общества.   Советская   литература  достойно   отобразила
героических борцов за это общество - участников Великой Отечественной войны.
Но в  начале 50-х  годов стало ясно:  она сделала еще недостаточно для того,
чтобы художественно ярко показать повседневную жизнь,  труд,  быт строителей
этого общества.  Больше того,  появились и  книги,  в которых повседневность
социализма  изображалась  как  скучное  прозябание  маленьких,  неинтересных
людей, далеких от главных проблем эпохи.
     Фадеев  не  мог  согласиться  с   такой  интерпретацией  современности.
Эпиграфом  к   "Молодой  гвардии"  он   поставил  слова   молодежной  песни,
призывающей идти в бой для того, "чтоб труд владыкой мира стал и всех в одну
семью спаял".  В  послевоенные годы Фадеев не раз говорил,  что нельзя верно
показать  нашего  современника,   не  раскрыв  его  исторической  роли,   не
поднявшись в произведениях искусства к большим философским обобщениям. А для
этого  нужно  понять существо повседневной жизни социалистического общества,
осмыслить   органическую   для    советского   человека   связь    трудовой,
общественно-политической деятельности и  всех его  нравственных устремлений.
Недостаточно повторять прежнюю  формулу  гуманистов о  человеке,  прекрасном
"самом  по  себе",  независимо  от  его  деяния.  "Нравственное  образование
необходимо нам  и  сегодня,  как  воздух.  Но  наш социалистический гуманизм
говорит о том, что для нас человек, который не проявляет себя в деянии, даже
и не человек. Высшая нравственность у нас - в труде, в отношении к труду. Мы
должны показывать человека разносторонне, целостно, и мы не можем показывать
человека вне труда. В этом наша новаторская задача".
     В   творческих  планах  Фадеева  -   роман   о   современности  "Черная
металлургия",  где  главными действующими лицами должны были стать рабочие и
инженеры,   металлурги.   Писатель  собирался  подробно  осветить  их  труд,
конфликты,   связанные  с  внедрением  крупного  изобретения,   общественную
деятельность многих мужчин в женщин,  их бытовые и семейные отношения, жизнь
молодежи,  проблемы культурного строительства. Приступая к роману, он взялся
детально  изучить   все:   технологию  производства  и   работу   партийных,
комсомольских  организаций,  поиск  современной  рационализаторской мысли  и
положение  с  женским,  юношеским трудом,  организацию политической учебы  и
специальную   литературу,   систему   руководства  промышленностью  и   труд
домохозяйки.  Фадеев часто  встречался с  учеными,  работниками министерств,
много ездил на стройки и  заводы,  подолгу жил в  рабочих центрах,  стремясь
поближе  узнать   будничные  интересы  своих   будущих  героев.   В   письме
А.Ф.Колесниковой  он  так  объяснял  цель  своих  поездок:  ему  нужно  было
проникнуть  "в  так  называемую  "обыкновенную",   а  на  самом  деле  такую
необыкновенную,  полную труда,  дум и  страстей -  жизнь".  "...Обыкновенная
жизнь обыкновенных людей влекла меня к  себе,  -  рассказывает он в письме к
К.Н.Стрельченко о  пребывании в  Челябинске,  -  ...здесь все было "наружу".
Здесь и грубое и злое заявляло о себе, но тем трогательнее выглядели девочки
в  "форменных" платьицах и  тем  прекраснее были  лица  женщин,  встречавших
мужей,  потоком возвращавшихся с  утренней смены".  В  этом же  письме автор
вспоминает,  что ему хотелось "приобщиться к  каждой из этих жизней -  с  ее
противоречиями и с ее радостями".
     Снова, как и четверть века тому назад, Фадеев обращался к будням жизни,
к  глубинным  ее  противоречиям.  Это  ничуть  не  означало  отказа  от  тех
романтических  красок,   которые   он   стал   включать  в   арсенал   своих
изобразительных средств. Но теперь Фадеев резче высказывается против попыток
идеализации жизни.  И  он  стремится показать  не  только  прямо  враждебные
социализму силы воскресающих в  трудный момент "призраков",  но и конфликты,
возникающие  внутри   советского  общества,   борьбу   между   новаторами  и
рутинерами,  между коммунистическими и  обывательскими взглядами на труд.  В
выступлениях по  вопросам  драматургии Фадеев  отмечает  важность  раскрытия
острых  конфликтов современности,  которые  "нельзя выдумать из  головы,  их
можно  постичь  только  в  реальной  действительности".   Не  получаются  те
произведения,  где "не найдена новая природа конфликта и  герой не показан в
главном проявлении своей человеческой сущности -  в  труде,  в деянии".  При
этом надо быть не рабом, а хозяином конфликта. "Только тот, кто находится во
всеоружии современного положительного начала  и  смотрит вперед,  только тот
может во всю силу показать и  величие,  и  напряжение,  и трудности борьбы в
конфликте эпохи...  Если  писатель может  изобразить нашего человека во  всю
силу его душевных качеств, такой писатель - хозяин конфликта, и ему ничто не
страшно, он может показать и все трудности, и недостатки, и противоречия".
     О величии и напряжении борьбы за экономику и мораль коммунизма и должен
был  повествовать роман  "Черная  металлургия".  Он  остался незавершенным -
писатель  успел  закончить восемь  глав  и  сделал  ряд  черновых  набросков
отдельных сцен.  Но и  эти фрагменты,  включенные ныне в  сочинения Фадеева,
дают  представление  о   его   творческих  поисках.   Бытовые  зарисовки  он
предполагал перемежать размышлениями о  политических и  этических  проблемах
времени,    производственные   конфликты   -    трактовать   как   конфликты
общественного,  нравственного характера.  Подчеркнуто  полемическое название
романа так расшифровывалось автором.
     "Черная металлургия! Человек организует огненную стихию. Жаркое пламя в
печах, в которых переплавляется, переделывается шихта - сырье, каким человек
получает его от природы.
     "Черная  металлургия"  -   роман  о   великой  переплавке,   переделке,
перевоспитании самого человека,  превращении его из человека, каким он вышел
из эксплуататорского общества, - и даже в современных молодых поколениях еще
наследует   черты   этого   общества,   -   превращение   его   в   человека
коммунистического общества".
     Роман  был  задуман  как  широкая  картина современной жизни,  народной
борьбы  за  коммунизм.  Автор  хотел  ответить  им  на  эстетические вопросы
времени.   К  сожалению,  на  пути  к  этому  оказалось  немало  препятствий
объективного и субъективного свойства.
     Очень нелегкими для Фадеева были последние годы его жизни.  Он  подолгу
болел,  и  болезнь выбивала его  из  рабочего состояния,  мешала  выполнению
общественных обязанностей. Да и этих обязанностей было слишком много, не все
удавалось выполнить,  как хотелось,  что,  в  свою очередь,  мучило Фадеева.
Непросто давалась ему  и  перестройка работы  Союза  писателей,  собственной
работы,  которой предстояло заняться после 1953  года.  Фадеев исключительно
болезненно переживал ошибки  прошлых  лет.  Он  серьезно  потрудился над  их
исправлением,  но ему казалось,  что он сделал меньше,  чем надо.  К тому же
создалась очень трудная ситуация с его собственным романом.
     В   основе  произведения  лежали  конфликты,   соответственным  образом
делившие персонажей на два противоположных лагеря.  Эти конфликты были взяты
из жизни, опирались на реальные факты. Впоследствии, однако, выяснилось, что
технические открытия,  объявленные "революцией в металлургии", на самом деле
были  бесперспективными прожектами,  а  изобретатели,  которым  автор  думал
отдать свои симпатии,  -  лженоваторами.  Сложившийся план романа нуждался в
такой   решительной  перестройке,   которая   требовала  полного  напряжения
физических и  духовных сил.  А  этих сил  у  Фадеева не  было.  Справиться с
прогрессирующей болезнью,  найти выход писатель не смог; 13 мая 1956 года, в
момент депрессии, он покончил самоубийством.
     После  себя  Фадеев  оставил  не  только  наброски неоконченной,  но  и
продуманный план  своей  новой,  в  основном подготовленной книги.  Это  был
сборник  литературно-критических  выступлений писателя  "За  тридцать  лет",
вышедший уже после его смерти.
     В сборнике представлены и ранние работы Фадеева, и статьи, речи, письма
последних его лет.  В нем, как в зеркале, отражены многолетние теоретические
и  художественные искания крупного мастера советской литературы,  настойчиво
отстаивавшего и  развивавшего  метод  социалистического реализма,  ленинские
принципы партийности, идейности, народности искусства.
     Перечитывая включенные в  сборник  статьи,  речи,  письма,  дневниковые
записи,  наглядно  видишь  творческий характер исканий,  которыми занимались
Фадеев   и   его   товарищи   по   литературному   делу.   Верность   единым
идейно-эстетическим принципам  определила их  путь  к  новым  художественным
завоеваниям.   С  каждым  годом  Фадеев  все  решительнее  ставил  вопрос  о
необходимости смелого расширения художественного диапазона социалистического
реализма, о широте и многообразии нового творческого метода.
     Как  уже  отмечалось,  Фадеев  не  избежал  известных односторонностей,
полемических увлечений в своем творчестве и теоретических построениях. Но он
всегда  считал  неправильной  монополию  какой-нибудь  одной  художественной
манеры,  направления.  В  последние годы  жизни  он  особо останавливался на
неправомерности любых  претензий на  такую монополию.  Курс  на  богатство и
многообразие  стилей,  жанров,  течений  -  отличительная черта  "Заметок  о
литературе" и других фадеевских работ 50-х годов.
     Фадеев не скрывает своих эстетических вкусов и  представлений,  но и не
собирается канонизировать их.  Объективно оценивается и  линия в современном
искусстве, достигающая обобщений через бытовые детали, и та, которая бытовые
мотивировки заменяет условными,  и та, которая не отбрасывает эти детали, но
конструирует из  них  синтетический,  монументальный образ,  символизирующий
эпоху. Высказывается решительное несогласие с литераторами, признающими лишь
угодную им манеру и отвергающими остальные;  такие литераторы "забывают, что
социалистический реализм призван не  обеднить,  а  обогатить формы поэзии по
сравнению со старой поэзией...". Фадеев доказывает, что обязательных решений
в  искусстве не бывает,  что нужно всегда проникать в  своеобразие избранной
автором формы,  необходимо анализировать все художественные поиски - "только
тогда мы дадим возможность развития многообразию всей нашей поэзии и  вообще
литературы".
     Пусть  будет  любая  форма,  лишь  бы  художник раскрывал правду жизни,
утверждал  высокие  гуманистические  идеалы  -  таков  лейтмотив  фадеевских
выступлений по вопросам литературы и искусства. Их отличают широта подхода к
художественному творчеству, четкость идейно-эстетических критериев. "Ключ" к
углублению реализма Фадеев находит в марксистско-ленинском мировоззрении,  в
боевой писательской позиции.
     Яркая,  полнокровная советская жизнь,  богатое,  многоцветное советское
искусство  -  вот  что  вдохновляло  и  звало  вперед  Фадеева  -  художника
революции,  до  конца дней сохранившего пафос своей боевой молодости,  пафос
первооткрывателя и строителя нового мира.
     Фадеев прошел большой и сложный жизненный путь, знал радость творческих
удач  и  горечь  поражений.  Одного  он  не  знал  -  равнодушия  стороннего
наблюдателя,  издали взирающего на борьбу народа.  Активнейший участник этой
борьбы,  стойкий солдат  партии,  Фадеев  неотделим от  своей  героической и
драматической эпохи.
     Когда-то  Блок звал писателей слушать музыку революции.  Мощные аккорды
этой музыки звучат в лучших произведениях советского искусства,  в том числе
таких,  как  "Разгром" и  "Молодая гвардия".  Эта  музыка  увлекает миллионы
людей,  поднимает их  на борьбу за те великие идеалы,  которым посвятил свою
жизнь Фадеев.
                                                                    В.Озеров



        Александр Александрович Фадеев.
        Разлив



     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: А.Фадеев. Собрание сочинений в трех томах. Том 1
     Издательство "Художественная литература", Москва, 1981
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 13 сентября 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------


        "ГЛАВА ПЕРВАЯ"


        "1"

     Эта  земля  взрастила полтора  миллиона  десятин  гигантского строевого
леса.
     Мрачный,  загадочный шум  вечно  плавал по  темным таежным вершинам,  а
внизу, у корявых подножий, стояла первобытная тишина. Она скрывала и тяжелую
поступь черного медведя,  и зловещую повадку маньчжурского полосатого тигра,
и  крадущуюся походку старого гольда Тун-ло.  Под его мягким улом сухой лист
шебуршал чуть слышно и ласково.
     Плодородные берега Улахэ родили буйные дикие травы и  изнывали в  тоске
по  более совершенному потомству.  Племянники Тун-ло,  перебравшись сюда  из
чужой  для  них  Сунгарийской долины,  впервые пробовали ковырять деревянной
сохой жирный улахинский чернозем.
     В  те  времена  полуразрушенные валы  и  рвы  древних крепостей Золотой
империи обрастали крепкими дубами,  а  каменные ядра,  разбросанные по  пади
сгнившими впоследствии катапультами, покрывались ярким бархатным мхом, и ими
резвились в травяной сени веселые лисенята. Первый русский пришелец - Кирилл
Неретин  -   поднял  твердый  коричневый  дерн   железным  плугом,   и   его
свежевыстроенные амбары ломились от полнозерного хлеба.
     Теперь Кириллу Неретину семьдесят пять лет,  гольду Тун-ло -  девяносто
три, а Жмыхову, леснику, - сорок семь. Но в те времена Тун-ло не имел еще ни
одного седого волоса,  Неретин был первый человек с  русой бородой,  который
увидел гольда,  а  Жмыхов пришел неизвестно откуда через  двадцать один  год
после Неретина, и то ему было всего восемнадцать лет от роду.
     За  Неретиным народ  хлынул  лавиной.  Неумолчно визжали пилы,  стучали
топоры,  в  долине  редели  леса,  и  пыльный желтый тракт  на  двести верст
прорезал угрюмые дебри от Спасск-Приморска до Сандагоу.
     Пришельцы  не   знали  здешних  законов.   Им  чужда  была  дикая  воля
Сихотэ-Алиньских отрогов. Они несли с собой свой порядок и свои законы.
     Так старое смешалось с новым...
     Был Тун-ло коряв и мшист,  как лес:  дикая кровь предков мешалась в его
жилах с янтарной смолой, что текла по кедровым венам в заповедных улахинских
чащах.  Жмыхов без  промаха бил белок в  охотничий сезон,  легко гнул правой
ладонью медные пятаки, а кровь его бурлила, кипела и пенилась, как березовый
сок  весною.  Вместе  они  проникли и  на  далекий  север  к  чукчам,  и  на
серебро-свинцовые рудники в Тетюхинской бухте,  и на золоты