одит мысль...
     Тут он  замолчал. В темноте явственно прозвучал хриплый  мужской голос.
Сэр  Мармадьюк  бросил Горация  и поспешил назад на  свет костра. На  поляне
стоял коренастый загорелый человек с огромным ящиком на спине, он пристально
смотрел на девушку, сидевшую по другую сторону костра.
     - Никак, Ева? - спросил человек. - И бьюсь об заклад, не одна.
     - Откуда тебе известно мое имя? - спросила девушка, затаив дыхание и не
сводя с пришельца испуганного взгляда.
     - Ты женщина, разве не  так? - прохрипел  человек. - А каждая женщина -
Ева, и всякая Ева  существует на погибель своего Адама, так-то вот! Ей-богу,
если  бы  не та, самая первая  Ева,  я бы  разъезжал сейчас  на колеснице по
Эдему, а не бродил бы по дорогам.
     Тут человек запнулся и резко обернулся.
     - Ага, вот и Адам! - удовлетворенно прохрипел он, - я был уверен, что у
такой прелестной  Евы обязательно должен иметься  свой Адам,  так уж  всегда
бывает. Как дела, Адам?
     - Что вам надо? - хмуро спросил сэр Мармадьюк.
     - Продать вам свой товар: веник, или  ремень, швабру  или нож, а может,
платок, ну как?
     - Нам ничего не нужно, благодарю вас.
     - Я так и знал! А как насчет пары подвязок для Евы...
     - Нет.
     - Ну тогда бритву для вашей милости.
     - Я уже сказал - ничего!
     -  Очень  хорошо.  Тогда, поскольку  Англия  -  свободная страна,  а  я
свободнорожденный англичанин, то, пожалуй, я  поужинаю и погрею  свои ноющие
кости  у  этого  костра, не ждать же, когда меня пригласят!  -  и к великому
негодованию нашего  джентльмена  Он опустил свою  поклажу  на траву и тут же
устроился у весело потрескивающего огня.
     - Ну-ка вставайте! - приказал сэр Мармадьюк.
     - И  не подумаю, - ответил торговец, возясь со своим  ящиком. - И зачем
так злобно смотреть на меня, Адам? Не надо. Это же не ваша личная спальня  и
не надушенный будуар леди, так  что, вы имеете на  это место не больше прав,
чем я...
     - Вставайте! - Сэр Мармадьюк угрожающе надвинулся.
     - Не надо, Джон, - вмешалась Ева, - не прогоняй его.
     - Вот так, Адам! - торжествующе кивнул  головой  торговец.  -  Послушай
свою Еву! И нет смысла прибегать к насилию, я к нему привык. Кроме того, Ева
ведь не хочет, чтобы у нее  на глазах причинили вред  невинному человеку? Не
хочет!  Так  что  присаживайтесь,  Адам,  и  попробуйте  примириться  с моим
присутствием. Я не так плох, как кажусь.
     Сэр  Мармадьюк  рассмеялся  и  сел рядом  с  девушкой,  с  любопытством
разглядывая незнакомца.
     -  Ты  издалека?  -  поинтересовалась  Ева-Энн,  не  сводя  с  человека
внимательного  взгляда,  пока  тот,  издавая   не  слишком  приятные  звуки,
расправлялся со своим ужином.
     - Благодарю! - прочавкал торговец.
     - Ты хорошо знаешь округу?
     - Каждую дорогу, каждый перекресток, каждую тропинку и просеку.
     - Тогда ты, наверное, знаешь все новости?
     - Новости?  - вскрикнул  пришелец с такой страстью, что поперхнулся.  -
Знаю ли  я новости? Да никто лучше меня  не  знает  их! Все, что я  слышу, я
рассказываю тем, кого встречаю,  потому меня и прозвали Болтуном Диком. Я не
весельчак, не остряк,  но зато меня  переполняют новости,  и я  могу  немало
рассказать о темных сторонах этого грешного мира, ибо люди рождены во грехе,
а значит, все они грешны, и ждать от них можно только греха.  Люди грешат  с
тех пор, как Каин убил Авеля. Ведь это же было убийство?  И  с того дня люди
убивают  друг друга и  считают  это самым достойным  занятием, но я ненавижу
человечество, черт бы его побрал! Вот так. Но вернемся к убийству...
     - Нет! - возразил сэр Мармадьюк.
     - Отчего же,  Адам?  Ничто не сравнится с  хорошим убийством.  Я  люблю
рассказывать о блестящих убийствах с многочисленными...
     - Достаточно! - резко остановил его сэр Мармадьюк.
     - Пусть он говорит! - заступилась  Ева, напряженно слушая Болтуна Дика,
широко распахнув глаза и крепко стиснув ладони.
     - Так вот, как раз недавно произошло великолепное убийство...
     - Заткнись и убирайся! - сэр Мармадьюк вскочил.
     - Нет-нет, я  хочу выслушать его, - вскричала Ева, привстав на коленях,
- говори, мой друг, говори!
     - Так вот, одного джентльмена - посмотрите-ка на Адама, Ева, - так вот,
одного джентльмена  убили самым отвратительным и жестоким  образом. Его тело
нашли в луже крови с простреленной головой. Но, скажу вам, убитый получил по
заслугам!  Как-то раз он заковал меня в колодки за бродяжничество. Но теперь
он мертв, и смерть его была ужасна, упаси нас Господи!
     - А известно, кто убил его? - тихо спросила Ева.
     - Конечно. И знаете почему? Потому что в луже крови нашли...
     - Прекратите! - воскликнул сэр Мармадьюк, надвигаясь на Болтуна.
     Тот проворно вскочил на ноги, но тут Ева встала между ними.
     - Что, - настойчиво спросила она, - что нашли?
     - Обломки трости с золотым набалдашником.
     - Нет! - вскрикнула Ева сдавленным голосом. - Не может быть!
     -  Да! - кивнул головой  торговец.  -  Да! Трость принадлежит какому-то
благородному джентльмену, и его уже  повсюду ищут. И будьте уверены,  убийцу
ждет виселица.
     Ева  оцепенела, глаза ее невидяще уставились на пламя костра, руки были
стиснуты в молитвенном жесте. Но  вот девушка резко повернулась и исчезла за
пологом палатки.
     - Ей-богу, -  торговец причмокнул губами, - лучшего убийства  здесь  не
случалось со времен...
     - Вон! - процедил сэр Мармадьюк. - Убирайтесь!
     - Я уйду, когда захочу, так что...
     Сэр Мармадьюк в сердцах пнул костер, сноп золотых искр осыпал торговца.
Тот отскочил в сторону.
     - Вы что, хотите сжечь меня живым? - прохрипел он. - Что ж, надеюсь, вы
сами скоро сгорите в геенне огненной. Аминь!
     С этими словами он злобно плюнул в огонь, взвалил на спину свою поклажу
и тяжело заковылял прочь.
     Сэр Мармадьюк начал вновь складывать костер, ибо впереди еще была целая
ночь. В  какой-то  момент он остановился  и взглянул  на палатку -  Ева,  не
отрываясь, смотрела на него.
     -  О, Джон, -  жалобно  прошептала  она, -  ты поставил меня  в ужасное
положение. Теперь я вынуждена  признаться тебе,  что я не  убивала  эсквайра
Брендиша.
     -  Нет, конечно, нет, - сэр Мармадьюк продолжал возиться с костром. - Я
знал об этом с самого начала, во всяком случае, почти знал...
     -  Тогда почему  же ты  вернулся  и  бросил там  свою  трость? Если  ты
догадывался, что я невиновна, зачем было отводить от меня подозрения?
     - Потому что ты сама пытаешься прикрыть кого-то еще.
     - О, Джон, - прошептал девушка,  стиснув руки  в молитвенном жесте, уже
хорошо знакомом  джентльмену, - ты  так храбр и  благороден!  Джон, ты решил
ради меня подвергнуть свою жизнь такой опасности... Это  я виновата,  только
я... Господи,  сжалься надо  мной! Но,  Джон,  если  тебя  схватят,  как  ты
докажешь свою невиновность?
     - Пускай они доказывают мою вину, - беззаботно ответил сэр Мармадьюк. -
К  тому же  меня еще  не  поймали. Тем  более, что  того,  кто  привык  быть
охотником, роль дичи привлекает очарованием новизны...
     - Значит,  тебя преследуют! -  воскликнула она. -  О, я несчастная!  На
тебя из-за  меня упала тень виселицы. Прости меня, Джон, прости! - она упала
перед ним на колени и закрыла лицо руками.
     - Не печалься, дитя мое. - Он ласково погладил ее по склоненной голове.
-  Иди спать, Ева-Энн, все  эти страхи  поутру исчезнут,  а потому  давай-ка
ложись. - Он нежно взял ее за руку и осторожно поднял.
     -  Ты удивительный человек, Джон! - прошептала она,  сквозь слезы глядя
на него. -  Никто на свете не может сравниться с тобой! Спокойной ночи, друг
мой! - И вдруг  ее  нежные теплые губы коснулись его щеки, его  губ.  -  Бог
благословит и защитит тебя! - прошептала девушка и скрылась в шатре.
     Сэр  Мармадьюк  устроился  под  навесом  из ветвей  деревьев  поближе к
костру, завернулся в одеяла и приготовился к объятиям Морфея.

        "Глава XVII,"
     доказывающая неразумность здравого смысла

     Сэр  Мармадьюк  пробудился  внезапно. Он  открыл  глаза и  увидел  лицо
Евы-Энн, склонившееся над ним в розовых рассветных лучах.
     - Что такое, дитя мое? - он сонно повертел головой.
     - Завтрак... завтрак почти готов! -  ответила  девушка  и оглянулась на
весело полыхающий костер.
     -  Завтрак?  - повторил он.  -  Но  почему так  рано? Солнце  ведь едва
встало. И чем ты так встревожена, дитя мое? - он только сейчас  заметил, что
девушка очень бледна.
     - Твоей судьбой! - она всплеснула руками. - Меня тревожит твоя трость с
золотым набалдашником! Сегодня ночью мне приснился  ужасный сон,  будто тебя
схватили и куда-то тащат, чтобы предать ужасной смерти.  Я проснулась, дрожа
от страха, и никак не могла заснуть снова,  каждый шорох пугал меня! Тогда я
подбросила  в  костер  дров и села рядом с тобой. Всю ночь я молила Господа,
чтобы он защитил и уберег тебя. Но страх все не отпускает меня, даже молитвы
не помогли.
     - Уверен, небеса вняли твоей мольбе, милая Ева-Энн! Оглянись, ведь ночь
уже прошла! Скоро засияет солнце, и наступит чудесный  день. Мы с тобой живы
и  невредимы,  и нет  никаких  причин для беспокойства... А  чайник, судя по
всему, закипает,  и если ты выделишь мне немного горячей  воды, я удалюсь  в
какие-нибудь кусты и предамся бритью.
     -  Ты  не  сердишься,  что  я  так  рано  разбудила тебя?  - она  робко
улыбнулась и сняла с огня кипящий чайник.
     - Напротив, Ева-Энн, я глубоко  признателен тебе за это. Такое чудесное
утро.  Послушай, как  поют птицы!  О, а что это шипит на сковородке,  неужто
ветчина?
     - Нет, Джон, окорок.
     - Превосходно!  А сама ты так же прекрасна,  как и  это утро, дитя мое.
Хотя глаза твои немного и тяжелы от бессонницы, все равно ты сущая дриада.
     - Дриада? А кто это, Джон?
     - Богиня лесов.
     -   О!  -  тихо  воскликнула  она.  -   Богиня?  Это   звучит   немного
богохульственно.
     Румянец залил ее  щеки, она  смущенно  потупила  взор,  и сэр Мармадьюк
нашел, что так девушка еще прелестней.
     - Истинная  правда! - серьезно ответил он.  - В  самом деле, с тобой не
сравнится ни одна дриада, ни одна богиня, ибо сегодня, дитя мое, ты чудо как
хороша!
     -  Нет,  -  девушка  смущенно покачала головой, -  мои  волосы в  таком
беспорядке! Я забыла причесаться - мне было не до того.
     - Твои волосы? Возможно. Сними-ка чепец, дитя мое.
     - Но они ведь рассыпятся, Джон.
     - Позволь мне взглянуть, Ева-Энн, на это чудо.
     - Но...
     - Пожалуйста.
     Быстрым  движением она  стянула  с  головы  простой  чепец  и  тряхнула
головой. Волосы упали тяжелой волной, закрыв девушку до самого пояса.
     - Вот это да! - восхищенно прошептал джентльмен. - Ева-Энн! Вот это да!
     - Что? - робко спросила она. - Что такое?
     - Ты! - все так же тихо проговорил он. - Твои прекрасные волосы!
     - Это все пустое, греховное тщеславие! - Она закрыла лицо  ладонями.  -
Какая же я бесстыжая,  стою перед тобой  в таком виде, напоказ. Ну почему  я
такая дурная, Джон? Никто из мужчин  никогда не видел меня  такой,  даже мои
старики. Они,  наверное, умерли  бы от возмущения! А  ты... ведь ты мужчина,
Джон, а я стою перед тобой и чувствую себя такой безнравственной!
     - Ты выглядишь как ангел света! Поэтому  я и не  могу  оторвать от тебя
глаз.
     - Вода для бритья стынет! - она резко повернулась и скрылась в палатке.
     Сэр  Мармадьюк собрал все необходимое и спустился к ручью. Установив на
дереве  маленькое зеркальце, он  приступил к  бритью.  Через несколько минут
джентльмен остановился и прислушался -  со стороны палатки доносилось  тихое
пение. Ева возилась  с завтраком и что-то пела. И мелодия, что она напевала,
была  несколько  печальна.  Сэр  Мармадьюк  улыбнулся  -  он  узнал  один из
покаянных псалмов.
     Вскоре  залитый  солнцем  воздух наполнился  изумительными  запахами  -
ароматом  кофе и благоуханием поджаренного окорока. Ополоснув  лицо и руки в
искрящемся ручье, сэр Мармадьюк поспешил обратно. Желудок  его призывно пел.
Картина, открывшаяся взгляду нашего джентльмена, была воистину изумительной.
Завтрак,  аккуратно  разложенный  на  белоснежной  салфетке,  манил  и  звал
отведать себя.
     Ева-Энн прошептала  благодарственную молитву,  и они принялись  за еду.
Какое-то время джентльмен молчал, полностью поглощенный едой, когда же чашка
с кофе наполовину опустела, он взглянул на девушку:
     - Печально осознавать, Ева, дитя мое, что я прожил сорок пять лет и так
много упустил.
     - Ты имеешь в виду кофе и ветчину, Джон?
     - И это тоже. Я начинаю получать удовольствие от вещей, о существовании
которых раньше и не подозревал.
     - От каких же?
     -  От нашего товарищества, ведь мы с тобой настоящие друзья и товарищи,
ты согласна, Ева-Энн?
     - Да, конечно.
     -  И вот  два товарища сидят здесь  в  блаженном уединении  и  в высшей
степени рады и этому уединению и друг другу. Ты согласна?
     - Конечно, Джон.
     - Нам еще очень далеко до Лондона.
     -  А  сколько осталось,  по-твоему?  - она  с  некоторым  беспокойством
взглянула на него.
     -  Шестьдесят миль  или  около того. Если,  конечно,  ты еще стремишься
туда...
     - Мне все  равно! - воскликнула она. -  Мне все  равно, лишь бы мы были
вместе, и ты находился в безопасности.
     - Все равно? - повторил он. - Что ты имеешь в виду?
     -  Совсем все  равно! -  кивнула  девушка.  - Мне  безразлично, в каком
направлении мы пойдем.
     -  Боже!  -  воскликнул сэр Мармадьюк.  - Одно  время  у  меня возникло
подозрение, что твои суждения основываются на здравом смысле.
     - Увы, боюсь, что это не так, - печально вздохнула Ева.
     - И слава богу! - с горячностью откликнулся джентльмен.
     - Неужели ты рад этому, Джон? - удивленно спросила девушка.
     -  От  всего  сердца,  дитя  мое,  ибо  на  свете  мало  имеется вещей,
раздражающих меня больше, чем Здравый Смысл.
     - Но ведь, - она подняла на него свои ясные  серые глаза, - большинство
добродетельных людей гордятся тем, что обладают им.
     - Думаю,  так считают закоренелые эгоисты, -  кивнул он,  -  несчастные
существа,  на  которых  лежит  печать проклятья, и им  вряд ли  когда-нибудь
удастся вкусить прелести Аркадии..
     - Твой кофе стынет, Джон!
     - Кофе? - воскликнул он. - Кофе! Я веду речь об Аркадии...
     - Я слышу, Джон. Пожалуйста, пей кофе, горячий он куда вкуснее...
     -  Вот  голос  здравого  смысла!  Кофе, и правда, восхитителен!  - он с
видимым  удовольствием  опустошил чашку  и  протянул  ее  девушке  за  новой
порцией.
     -  Так,  значит,  -  сказала  она, возясь с  кофейником,  - я  все-таки
подвержена здравому смыслу?
     - Лишь изредка, - ответствовал он, с интересом наблюдая за движением ее
очаровательных губ. -  Разве кто-нибудь слышал  о здравомыслящей  богине или
дриаде?  Это невозможно  и  совершенно абсурдно.  Поэтому  я  питаю  большую
надежду, что у тебя не больше здравого смысла, чем у меня.
     - Объясни же мне, Джон, разве здравый смысл не означает мудрость?
     - По моему глубокому убеждению, он зачастую является противоположностью
мудрости.  У  него  имеются  иные  названия  -  осторожность,  благоразумие,
расчетливость.  Здравый  смысл - вещь такая  обыденная, он  нагоняет скуку и
подрезает  крылья  воображению.  Он  спутывает  ноги  тем,  кто стремится  к
приключениям, ибо здравый смысл любит проторенные и безопасные пути.
     - Но разве это плохо, Джон?
     - Это оковы, Ева-Энн!
     - А что такое Аркадия? Где это, Джон?
     -  Французы,  будучи  исключительно  дерзким  народом, утверждают,  что
Аркадия находится  в Париже, и именуют ее Елисейскими полями; саксонцы зовут
ее Валгаллой, буддисты именуют Нирваной, греки - Элисием, а  иудеи - Эдемом.
Но все истинные жители Аркадии  знают - это страна великих и  простых вещей,
где у входа нас встречает удовлетворенность.
     - А ты сейчас испытываешь чувство удовлетворения, Джон?
     - Да.
     - Благодаря кофе и ветчине?
     - И кое-чему еще.
     - Чему же?
     - Во-первых, тебе, дитя мое.
     - О! Как я могу принести тебе удовлетворение?
     - Ты такая, какой я тебя и представлял.
     - О! - снова произнесла девушка и недоуменно взглянула на джентльмена.
     - Ты простодушный ребенок, к  которому я испытываю глубокое почтение за
присущую ему доброту.
     - Почтение?  -  ошеломленно переспросила  она. -  Ты.. ты действительно
испытываешь ко мне почтение?
     - Несомненно!
     - Но я не ребенок, Джон. Я женщина, да, да, я женщина! -  вскричала она
с такой страстью, что он удивленно  посмотрел на нее. -  Да, я действительно
женщина, и не такая уж простодушная, как тебе кажется.
     - В самом деле, Ева-Энн?
     - Да, в самом деле, Джон, ибо я... я... просто женщина.
     - Конечно, -  улыбнулся он. - Ты умудренная личность двадцати двух лет,
а я в настоящий момент беззаботный мальчишка сорока пяти лет от роду! Чем не
чудесная  мысль!  И  все же,  клянусь  небом, я действительно  чувствую себя
мальчишкой,  который  не обременен  ни  заботами,  ни  обязанностями,  если,
конечно, не считать тебя, дитя мое!
     - Неужели обо мне нужно заботиться?
     - Конечно.
     - Меня это беспокоит, Джон!
     -  Но я рад этим заботам, Ева-Энн,  и мне  будет грустно расстаться  со
ними.
     -  Расстаться? - печальным эхом отозвалась девушка. - Ты имеешь в виду,
когда мы попадем в Лондон?
     - Да. Но ведь мы еще не в Лондоне.
     - Когда ты хотел бы попасть туда, Джон?
     - Я не  хочу! - Он оглядел залитые солнцем окрестности. - Я предпочитаю
Аркадию,  где  полет  жаворонка радует душу, а  каждая  трапеза  -  истинный
праздником. Да, безусловно, я предпочитаю Аркадию.
     - Я тоже, Джон.
     При  этих словах он обернулся к  ней, и взгляды их  встретились. Она не
отвела глаз, но все ее лицо, от нежной округлой шеи до  чистого высокого лба
внезапно залил жаркий румянец.
     И в этот момент на сцене появился новый персонаж - кусты зашумели, и на
поляне возник лохматый пес сомнительной наружности. Собака зарычала, обнажив
клыки. Сэр  Мармадьюк протянул руку за валявшимся неподалеку  почесывателем,
но  Ева  приподнялась на коленях  и ласково  позвала  собаку.  Та  перестала
рычать, насторожила ухо и внимательно посмотрела на девушку. Наконец, изучив
ее с  ног до головы, собака подошла к Еве  и  позволила  ей погладить  себя,
продемонстрировав недюжинную сообразительность.
     Листва  зашумела  снова, и  показался человек  -  крепкого  сложения, с
квадратным подбородком и бычьей шеей, лицо его обезображивали многочисленные
шрамы.  Наметанный  глаз нашего джентльмена мгновенно  оценил пришельца. При
виде незнакомцев человек остановился, затем,  опираясь  на дуло собственного
ружья, подошел ближе, внимательно рассматривая джентльмена и девушку.
     - Надеюсь, вам здесь удобно? - осведомился он.
     - Благодарю вас, очень! - кивнул сэр Мармадьюк.
     - Жаль.
     - Отчего же?
     - Оттого что это частная собственность, приятель. Предположим, я сейчас
прикажу вам собираться.
     -  Да, - спокойно ответствовал сэр Мармадьюк, внимательно вглядываясь в
лицо незнакомца.
     - Что да?
     - Предположим.
     - Что предположим?
     - Что вы прикажете мне "собираться".
     - Ну, я это и имел в виду, приятель.
     - И я тоже.
     - О, Господи, ну и что дальше?
     - Как что? Предположим, я соберусь.
     -   Эй,  ваша  молодая  жена  пичкает  моего  Твистера  свежим  хлебом!
Поосторожнее с собакой, мэм, пес еще совсем молодой, может и укусить.
     - Нет, - Ева улыбнулась, - твоя собака не сделает мне ничего плохого. Я
люблю животных, и они отвечают мне тем же.
     - И не удивительно, мэм, - Лесник вежливо приподнял свою шляпу.
     - А теперь  предположим,  - сказал сэр Мармадьюк, продолжая внимательно
изучать  обезображенное  лицо,  -  предположим,  что  мы  пригласим