выглядя в этот  момент  на  удивление
похожим на человека.
     - Тогда, мистер Беллами, если вы принесете немного дров, пока я собираю
угли, которые, по всей видимости, затоптали во время драки, ужин будет готов
значительно быстрее.
     Полубог  запустил  пальцы в спутанные  золотые пряди, взглянул  на сэра
Мармадьюка,  лучезарно   улыбнулся,  снова  взглянул   на  сэра  Мармадьюка,
порывисто схватил ладонь джентльмена и  сжал ее с  той доброжелательностью и
открытостью, на которые способна только юность.
     - Честное слово, сэр,  не часто  встретишь такую доброту! -  воскликнул
он. - Благодаря вам одинокий путник почувствовал себя как дома. Бифштекс! О,
Боже, это,  одним  словом, это редкая для меня роскошь! И, право, я  от всей
души  благодарен.  И  отплатить  за  вашу  доброту  я  могу  лишь  искренним
"спасибо".
     -  Однако, - ответил  сэр Мармадьюк,  улыбаясь на  сей  раз  куда более
искренне, - вы можете помочь мне с костром.
     -  Ну  конечно, дрова! - И  мистер  Беллами  помчался в  дальний  конец
поляны, где были сложены дрова.
     Тогда   сэр   Мармадьюк  резко  обернулся  и  обнаружил,  что   Ева-Энн
внимательно смотрит на него, не прекращая возиться с ужином.
     - Да,  моя дорогая, - кивнул  он. -  Я  согласен  с  тобой - он славный
юноша.
     - И такой смелый, Джон!
     - Конечно, Ева-Энн.
     - И очень сильный, Джон!
     - Очень.
     - И такой юный!
     - Да. И поэтому, дитя мое, я решил, что мы возьмем его с собой.
     - О! - воскликнула девушка, уронив картофелину, которую  чистила. -  Но
почему, Джон?
     - Потому что,  - ответил сэр Мармадьюк, поднимая упавший овощ, - он и в
самом деле восхитительно молод.
     - Но, думаешь, он согласится?
     - Да, дитя мое, в этом я абсолютно уверен.
     Вскоре   бифштекс   был  поджарен   и  уничтожен  с   тем   безоглядным
удовольствием,  какое возможно лишь при  наличии здорового аппетита, хорошей
компании и чистого воздуха.  Причем последняя причина  способствует этому  в
десятки тысяч  раз  сильнее, чем любые ухищрения в виде аперитивов, соусов и
приправ.
     Когда же тарелки были вымыты и убраны,  а в костер подброшена очередная
порция  дров, наши  герои  уселись  вокруг  весело потрескивающего  пламени,
объединенные  взаимной симпатией и хорошим ужином.  Молодой месяц застенчиво
пробивался сквозь неподвижную листву,  придавая  маленькой уединенной поляне
уютную таинственность.
     Сэр Мармадьюк задумчиво  смотрел  на  огонь. Ева-Энн, сидя на  складном
табурете и подперев подбородок ладонями, не отрывала взгляда от благородного
лица джентльмена, подернутого какой-то странной  грустью.  А мистер Беллами,
прислонившись спиной к дереву, смотрел то  на Еву, то на сэра Мармадьюка, то
на огонь, то снова на Еву, то на неясные очертания в темноте, принадлежавшие
смиреннейшему из ослов,  опять на Еву, на юный месяц, и вновь на Еву и тяжко
вздыхал.
     - Замечательно! - вдруг воскликнул он.
     - В самом деле? - спросил сэр Мармадьюк.  -  Кого или  что вы  имеете в
виду?
     - Все, мой дорогой мистер  Гоббс! И молодой месяц, и  мир вообще, и вот
этот  уголок в  частности,  и  уютный костер, и  вашу чудесную компанию и...
короче говоря, жизнь. Жизнь  представляется мне великолепной штукой, сулящей
так много и открывающей перед нами удивительные возможности.
     - По-моему, вы все еще вспоминаете о бифштексе.
     - Не спорю,  мистер Гоббс. Боже, я не пробовал ничего  подобного с  тех
пор, как стал бездомным бродягой и парией.
     -  Бедный  юноша! -  вздохнула Ева-Энн, - У тебя  действительно  нет ни
дома, ни друзей?
     - Никого и  ничего! -  радостно ответствовала несчастная пария, - перед
вами жертва обстоятельств  и бездушия  родственника. Ох,  и  натерпелся я от
своего дядюшки!
     Мистер Беллами  нахмурился, вздохнул, покачал головой и, схватив палку,
валявшуюся неподалеку, принялся яростно ворошить угли.
     - Дядюшки? - переспросил сэр Мармадьюк.
     - Ну да, Гоббс. Мой дядя  - ни больше, ни меньше, как бывший знаменитый
щеголь и друг самого принца-регента Вэйн-Темперли.
     - О!  - воскликнула  Ева и украдкой взглянула на сэра Мармадьюка. - А у
твоего дяди есть еще какие-нибудь имена?
     - Мармадьюк, Джон, Энтони, Эшли, де ла Поул, мадам.
     - И это все один-единственный дядя, друг Руперт?
     -  Один-разъединственный! -  кивнул мистер  Беллами. - Самый что ни  на
есть  единственный,  хотя  имен  у  него и впрямь  хватит  на добрую  дюжину
джентльменов.  А  уж  гордости  у него хватит  на  тысячу  обычных  дядюшек.
Всемогущий,  высокомерный,  безгранично  влиятельный,  обладатель  огромного
состояния и кроличьей души, вот каков мой дядя, дорогой мистер Гоббс!
     - Замечательная личность, мистер Беллами! Но продолжайте же.
     -  Да,   кстати,   Гоббс!  Если   нам  предстоит  стать  спутниками   и
путешествовать  дальше  вместе, то  давайте  не будем  обращать внимания  на
сословные различия. Меня зовут Руперт, поэтому, прошу вас, не обращайтесь ко
мне "мистер".
     -  Благодарю  вас за  эту  любезность,  мистер  Беллами.  Итак, Руперт,
продолжайте. Ваше  описание этого  недостойного родственника  вызвало  самый
живой интерес у Джона Гоббса. Как я понял, он пренебрегает вами.
     -  Совершенно верно, мой  дорогой  Джон.  Природа  определила  его моим
дядей, доверчиво  полагая, что  он  выполнит свое предназначение и  поступит
справедливо со своим  осиротевшим  племянником. Я спрашиваю вас,  Джон,  как
человека разумного,  для чего существуют  дядюшки? Думаю, вы  согласитесь со
мной, для того,  чтобы соблюдать свои святые обязанности перед племянниками!
Так и никак иначе, Джон!  Но мой дядюшка Мармадьюк, этот изнеженный баловень
судьбы,  купающийся  в роскоши,  совершенно пренебрегает  своим  родственным
долгом и  начисто позабыл о  существовании  одинокого  ребенка,  о брошенном
мальчике, об отроке, влачащем  жалкую  жизнь,  об обозленном  на свою судьбу
юноше, да что уж там, он бросил своего племянника в водоворот жизни.
     - Несчастный юноша! - промолвил сэр Мармадьюк, вздыхая.
     -  Это  привело  к  тому единственному  результату,  к какому  и  могло
привести, - продолжил Руперт Беллами, скрестив руки на груди и скорбно кивая
головой в сторону костра, - вот я сижу здесь с вами, несчастная жертва чужой
гордыни. И все-таки, мой дорогой Джон, хоть я и лишен  каких-либо  средств к
существованию,  никогда  мне  не было так хорошо,  как сейчас.  Карманы  мои
пусты, а одежда далека от идеала, но я все-таки надеюсь, что вы сочтете меня
достойным спутником и...
     - Джентльменом! - добавил сэр Мармадьюк.
     Мистер Беллами тоскливо оглядел свое потертый костюм и печально покачал
головой.
     - Боюсь, этот факт не так-то легко заметить, - вздохнул он.
     -  Сегодня  днем  он проявился со  всей очевидностью,  -  улыбнулся сэр
Мармадьюк. - Я имею в виду некую бочку, полную воды.
     -  Так вы видели?  Этот  тип получил по заслугам,  Джон! Он законченный
негодяй!
     - Вне всяких сомнений! - согласно кивнул сэр Мармадьюк.
     - О ком вы говорите? - спросила Ева-Энн, тайком позевывая.
     -  Позвольте,  я расскажу! - воскликнул мистер Беллами. - За время моих
горестных  странствий  я  встречал   немало  странных  личностей,  таких  же
несчастных и бездомных, как и я сам. И большинство из них,  рано или поздно,
оказывались мошенниками. А  на днях я познакомился с совсем уж жалким плутом
по имени Джимми Вэмпер.
     - Вот как? - Ева-Энн мгновенно перестала зевать.
     - Да. Так вот этот тип рассказал мне  об одном  джентльмене - заметьте,
джентльмене - который готов  хорошо  заплатить за работу.  Следуя  указаниям
Вэмпера, я пришел на постоялый двор, где этот парень остановился, встретился
с ним, поговорил, окунул его в бочку и ушел...
     - О! - воскликнула Ева. - Но почему?
     -  Ну...  бочка  с водой  оказалась под  рукой и,  кроме того,  у  меня
появилось страстное желание окунуть его подлую голову в воду.
     - А  зовут  его,  - ка бы между прочим заметил сэр Мармадьюк, -  Роберт
Дентон.
     - Ах! - воскликнула Ева и нахмурилась.
     - Вы знаете этого негодяя, Джон?
     -  Да, мы оба  его  знаем. И он, конечно же,  предложил вам  деньги  за
похищение Евы-Энн?
     - Именно так! Этот мерзавец очень точно описал место,  где  стоит  ваша
палатка, и я направился прямиком сюда в надежде помахать кулаками.
     - Теперь я поняла! - воскликнула Ева-Энн. - Как же это отвратительно! Я
уже заканчивала стирать, Джон, когда сзади ко  мне подкрались  два человека.
Поначалу я всего лишь удивилась, но затем испугалась и побежала к палатке за
пистолетом, но один из них схватил меня и тут...
     -  Я сбил  его  с ног! - улыбнулся мистер Беллами.  - А неплохая драчка
получилась! Вволю поразмялись.
     - Если  Дентон так точно описал вам это  место, -  задумчиво сказал сэр
Мармадьюк, - значит Вэмпер все рассказал ему. Завтра мы снимаемся.
     - Зачем, дорогой Гоббс?! - возразил Руперт. - К  чему такая спешка? Для
стоянки здесь идеальное место - мягкая трава, тенистые деревья, чистая вода.
А с  Дентоном  мы без труда справимся, и с его мошенниками тоже, вы, я  и...
мисс, то есть мадам.
     - Друг Руперт, зови меня  Евой-Энн.  - Ева грациозно поднялась. Молодой
человек тут же вскочил. -  Сегодня ты доказал свое отношение к нам, и я тебе
очень  благодарна.  Перед  сном я помолюсь  за тебя, Руперт Беллами.  -  Она
протянула ему руку.
     Молодой человек с благоговением посмотрел на эту нежную и в то же время
такую умелую и сильную  девичью руку. Он, наверное, поцеловал бы ее, если бы
осмелился, но вместо  этого он довольствовался пожатием, коснувшись руки так
бережно, словно это была священная реликвия.
     Ева  повернулась  к  сэру  Мармадьюку,  как-то  странно и  нерешительно
улыбаясь.
     - Видишь, Джон, как неисповедимы бывают пути Господни. Он послал тебе в
помощь Руперта, чтобы  тот стал твоим другом. Я  буду молиться за  него и за
тебя.
     Некоторое  время  после  ее  ухода  они   сидели  в  молчании,   каждый
погруженный в  свои мысли.  Несколько раз мистер Беллами поднимал  глаза  на
своего нового товарища, словно собираясь о чем-то спросить, но всякий раз не
решался.   Наконец,  после  нескольких  безуспешных  попыток,   он  все-таки
осмелился заговорить.
     -  Гоббс,  дружище, не  будете  ли вы так любезны... то  есть, можно ли
спросить вас?
     - Конечно, Руперт.
     -  Ну... не  сочтите меня слишком наглым, мой дорогой Джон,  но если мы
действительно станем друзьями, или, как заметила Ева-Энн, товарищами и... вы
ведь понимаете меня?
     -  Возможно,  вы  выражаетесь  несколько  туманно,  -  предположил  сэр
Мармадьюк.
     -  Да,  наверное, Джон.  Но  я  вот  что  хочу  сказать... то есть, мой
вопрос...
     - Да?
     - Мисс Ева-Энн... мадам... она ваша жена?
     - Нет.
     - Прошу простить меня! Ваша дочь?
     - Нет! - на этот раз ответ прозвучал куда более холодно.
     - Еще раз прошу простить меня! Ваша племянница?
     - Мы не родственники.
     - Ну, конечно! Ясно! Именно так! Не родственники!
     - Мы также и не любовники.
     Тут мистер Беллами, пребывая в несколько возбужденном состоянии, сорвал
с головы шляпу, изумленно посмотрел на нее и снова нахлобучил.
     - А теперь, -  мрачно улыбаясь, сказал  сэр  Мармадьюк,  -  я  вас тоже
попрошу ответить на один вопрос.
     - С удовольствием, мой дорогой Джон.
     - Какова непосредственная причина вашего столь явного безденежья?
     Мистер Беллами тяжело вздохнул.
     -  Судьба,  мой  дорогой  друг,  неодолимый  злой рок  в  облике  карт,
игральных  костей,  короче  говоря,  азартных игр. Это  у  меня в  крови.  Я
унаследовал этот порок как раз от пресловутого дядюшки. Как и он, я являюсь,
точнее являлся завзятым игроком, хотя никогда прежде и не оказывался в столь
трудном положении. А  теперь, Джон, дорогой  мой, я страшно  хочу  спать,  и
потому позвольте пожелать вам спокойной ночи и приятных сновидений.

        "Глава XXVIII,"
     в которой появляется болтливая парочка с Боу-стрит

     Сэр Мармадьюк  увлеченно рубил  дрова, когда  легкий  беззаботный  смех
Евы-Энн заставил  его вздрогнуть. Никогда прежде он не слышал, чтобы Ева-Энн
смеялась так весело и заразительно. Сэр  Мармадьюк обернулся. Девушка стояла
у ручья вместе с Рупертом, они о чем-то  оживленно  беседуя. Прислушиваясь к
их веселым голосам, сэр Мармадьюк отложил топор в сторону,  устало опустился
на табурет и уныло уставился на носки своих неказистых башмаков.
     - Юность! - наконец вымолвил он. - Юность тянется к  юности, а  жалкому
здравомыслящему возрасту остается роль трагического глупца. И что может быть
смешнее и глупее, чем средний возраст!
     Он печально уронил голову на скрещенные руки и  погрузился  в  глубокую
меланхолию, из которой  его вывел  раздавшийся  поблизости звук. Он  вскинул
голову.  Гораций внимательно разглядывал своего  хозяина, вздернув  лохматое
ухо.
     -  Гораций, -  вздохнул сэр  Мармадьюк,  качая  головой, - ты, конечно,
осел,  но я еще  больший  осел, чем ты, раз  сожалею  о  том, что этим детям
весело и  хорошо вдвоем.  Послушай,  как  они  смеются, мир для  них  -  это
огромная комната для игр,  залитая  солнцем, наполненная воздухом, в которой
старым  и  немощным  нет  места!  Я  слишком стар  и  тяжеловесен и не  могу
равняться на них - эх, Гораций, такова уж наша с тобой злосчастная судьба. А
он  юн,  весел, свободен,  так  что  ему самими небесами  предназначено быть
победителем. Ну  что ж, во всяком  случае,  это  выход из  трудной ситуации.
Надеюсь, она найдет в  нем свое счастье,  а  он в ней -  свое будущее. А  я,
такова уж подлая человеческая натура, печалюсь о том, что могло бы быть! Так
что, Гораций, мы с тобой здесь лишние, жизнь  не  сулит мне больше ничего, и
мир - бесплодная и мрачная  пустыня! И я еще смею, дожив до столь преклонных
лет, впадать  в тоску подобно зеленому юнцу! Стыд и  позор, Гораций! В сорок
пять  лет  следует  быть  более  сдержанным!  Давай  же  уподобимся  древним
философам и скажем  себе - что бы ни случилось в этом мире, все к лучшему. И
тогда, позабыв о несбывшемся,  рассмеемся  в  лицо унынию  и  несостоявшимся
мечтам! К тому  же сегодня четверг, сегодня прибудет преданный Джон, так что
нам стоит  поторопиться на встречу, а молодых  оставим здесь - пускай  вволю
болтают и смеются, наслаждаясь обществом друг друга. Пошли, Гораций.
     С этими словами сэр Мармадьюк тяжело поднялся и начал устанавливать  на
Горация вьючное седло и корзины. После чего нахлобучил на голову широкополую
шляпу,  накинул  на  плечи  домотканный сюртук  и,  подхватив  почесыватель,
потянул Горация за повод и отправился в путь.  Но  улизнуть незаметно нашему
герою не удалось. Не успел он удалиться и на десять ярдов, как его остановил
голос Руперта.
     - Старина! - весело позвал молодой человек.
     - Да, юноша? - мрачно откликнулся сэр Мармадьюк.
     Мистер Беллами лучезарно улыбнулся и хлопнул его по плечу:
     - Куда направляемся, старина?
     Сэр Мармадьюк  побледнел, и прежде чем он нашелся, что ответить, к  ним
приблизилась Ева-Энн. Щеки  девушки разрумянились, глаза блестели, выглядела
она  еще очаровательней, чем обычно. По крайней мере, так  показалось нашему
герою.
     - Джон! - воскликнула девушка. - Куда ты направляешься?
     - По делам, - он постарался улыбнуться как можно непринужденнее.
     - А, в Годалминг! Можно я пойду с тобой?
     - Нет-нет, оставайся  здесь, дитя мое.  С мистером Беллами ты будешь  в
полной безопасности.
     - Можете на меня положиться, старина.
     - Но, - упрямо возразила Ева-Энн, - мне хочется пойти с тобой, Джон.
     -  А я  хочу  пойти  один, - мрачно ответил сэр Мармадьюк. - Тебе лучше
остаться здесь.
     -  Почему,  Джон?  - Она с тоской  взглянула на  него. - Почему?  Я  не
понимаю.
     - День жаркий, дорога пыльная...
     -  Пыльная!  - она сверкнула  на него глазами.  - Разве  я когда-нибудь
жаловалась на пыль?
     - Предполагаю вернуться к чаю.
     Ева  кивнула,  отвернулась  и  принялась  демонстративно  хлопотать  по
хозяйству.  Сэр  Мармадьюк  двинулся  вперед,  через   несколько  шагов   он
почувствовал неодолимое желание оглянуться. Ева-Энн и  Руперт склонились над
большим  котлом,  их головы почти соприкасались. Сэр  Мармадьюк нахмурился и
огрел почесывателем ни в чем  неповинного Горация. Терпеливый осел посмотрел
на него  с таким  укором,  что сэру  Мармадьюку  стало  совестно. Он ласково
почесал осла за ухом.
     -  Это  все  раздражительность,  Гораций,  обычная   раздражительность.
Спасибо тебе  за  то, что ты не  обратил  на  нее  особого внимания, а  твои
оскорбленные чувства чуть позже я успокою изрядной долей овса.
     Не обращая  внимания на  палящее  солнце и  пыль, поднимаемую  копытами
осла, наш герой быстро шел вперед. Через какое-то время он услышал за спиной
чьи-то тяжелые шаги.  Сэр Мармадьюк оглянулся и увидел двух человек, которые
почему-то  переговаривались громким  шепотом.  Сэр  Мармадьюк пригляделся  к
парочке повнимательней.  Так-так, театральная скрытность и дурацкие  красные
жилеты.  Уныние,   владевшее   нашим   героем,   уступило  место   приятному
возбуждению. Неужели за ним следят? Сэр Мармадьюк окончательно пришел в себя
и  решил  проверить  свое предположение. Он зашагал так быстро, что  Горацию
пришлось перейти  на  легкую рысь. Преодолев  в  таком  темпе  полмили,  они
добрались до развилки.  Сэр Мармадьюк  оглянулся. Парочка находилась от него
на том же самом расстоянии.  Он  остановился перед указательным столбом,  на
котором по-прежнему  красовалось объявление о розыске  убийцы. Сэр Мармадьюк
отпустил  Горация  пастись,   а  сам  уселся  подле   столба,  наблюдая   за
приближением странной парочки. На вид оба были довольно крепкими, являя друг
другу полную противоположность.  Один непрестанно улыбался, другой был хмур,
как предгрозовое небо.
     - Доброе  утро,  приятель! -  поприветствовал  нашего героя  улыбчивый,
внимательно оглядев его.
     Его товарищ помрачнел, казалось, еще больше.
     -  И вам того же, - приветливо откликнулся  сэр  Мармадьюк.  - Неплохой
выдался денек для прогулки, хотя немного и пыльно.
     - Ужасная жара! - улыбка стала еще шире.
     - Далеко направляетесь?
     - Все зависит от обстоятельств, приятель. Правда, Тоби?
     - Угм, - пробормотал угрюмый.
     - От каких же это обстоятельств?
     - Ну, может быть, от вас, приятель. Так ведь, Тоби?
     - Угм.
     Сэр Мармадьюк (откидываясь назад и с наслаждением вытягивая  ноги). Как
это так?
     Улыбчивый (загадочно). К этому мы и подходим.
     Сэр Мармадьюк (довольно непочтительно ткнув  в полицейское объявление).
Кстати, что вы думаете на этот счет? Пятьдесят фунтов!
     Улыбчивый. В том-то и вопрос, приятель, что вы об этом думаете.
     Сэр  Мармадьюк. Сумма  невелика и для  обычного убийцы, а тут человек с
положением.
     Улыбчивый (отирая пот со лба). Пятьдесят фунтов - немалые деньги.
     Сэр Мармадьюк. Но не за человека с положением.
     Угрюмый (с мрачной задумчивостью  глядя  на нашего героя). Пять  футов,
одиннадцать дюймов!
     Сэр Мармадьюк (лениво кивая). Как раз моего роста.
     Угрюмый (вглядываясь еще пристальнее). Угм.
     Улыбчивый  (также внимательно глядя  на  сэра Мармадьюк а).  НО  черные
бакенбарды, Тоби!
     Угрюмый. Бритва, Боб.
     Сэр Мармадьюк (ласково поглаживая гладко выбритый подбородок). Тридцать
шесть лет или немного меньше.
     Угрюмый (нахмурившись). А вам сколько?
     Сэр   Мармадьюк  (весело  улыбаясь).  Столько,  насколько  выгляжу!   А
внешность часто бывает обманчивой.
     Улыбчивый  (усаживаясь  под указателем  и снимая измятую белую  шляпу и
вытирая лоб  столь же  измятым  платком).  Пятьдесят фунтов - куча денег  за
какой-то пяток слов, приятель. Произнесите их, и деньги ваши.
     Угрюмый (подозрительно и разочарованно одновременно). Не он!