Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
т, что ты, дитя мое. Я же твой друг.
- Даже... если ты думаешь...
- Ничего! - с жаром воскликнул он. - Ничего я не думаю! Но тебе нельзя
здесь оставаться.
- Да, да, я ухожу.
- Куда?
- Куда? Куда угодно, лишь бы подальше... от этого!
Она с ужасом и отвращением взглянула на то, что лежало у его ног.
- Я пойду с тобой.
- Нет, нет, - прошептала она.
- Пошли! - резко сказал Мармадьюк. - Но сначала надо спрятать вот это.
- Он хмуро посмотрел на ружье. Это был великолепный охотничий экземпляр с
серебряной пластиной, на которой было выгравировано имя владельца: "ЭБЕНИЗЕР
БАЙВУД".
- Оно висело на кухне, - едва слышно прошептала Ева. - Спрячь, спрячь
его! Пойдем, я покажу, где можно его спрятать!
Она привела его к дереву, покосившемуся от старости, и показала узкую
расщелину в изуродованном стволе, куда джентльмен и сунул ружье прикладом
вперед. Мармадьюк услышал, как где-то внизу раздался глухой стук и от всей
души пожелал этому ружью побыстрее проржаветь, сгнить и больше никогда не
попадаться никому на глаза. Он повернулся к Еве-Энн, протянул ей руку и тут
заметил, что девушка рассматривает его со странным вниманием.
- Он был очень злым человеком, дурным и злым! - прошептала она.
- Боже, прости его! - ответил сэр Мармадьюк.
- И он собирался убить тебя...
- Ева. Ева-Энн... дитя мое, ты хочешь сказать, что в этом и была
причина?
- Пойдем! - прошептала она, вздрогнув. - Пойдем! - и она бросилась в
чащу леса.
Пробежав по узкой тропинке, она внезапно остановилась. Мармадьюк
услышал, как в темноте девушка судорожно всхлипнула. Он поспешил за ней. Ева
прислонилась к стволу дерева, уткнув лицо в ладони, тело ее сотрясали
рыдания.
- Ева, что случилось?
- Джон... если они схватят меня... они закуют в кандалы и повесят. Я
буду качаться на виселице на одном из перекрестков.
Сэр Мармадьюк отшатнулся, теперь уже его душу объял ужас.
- Нет! - вскричал он. - Не думай об этом! Никто не заподозрит тебя, не
посмеет!
- Дентон заподозрит, - всхлипнула она.
- Дентон?
- Да, он видел, как я вырывалась из мерзких лап Брендиша. Он видел, как
я ударила его.
Сэр Мармадьюк замер, пораженный. Надо же, именно Дентон видел все! Этот
ничтожный прихлебатель. Очень осторожно Мармадьюк взял девушку за плечи,
повернул к себе и взглянул ей прямо в глаза.
- Мое бедное дитя, - мягко попросил он, - расскажи мне, что произошло.
- Они встретили меня в лесу. Начали смеяться, говорить всякие дурные,
грязные слова о нас с тобой. Эсквайр Брендиш схватил меня, а Дентон все
смеялся и продолжал обзывать меня. Он и не думал остановливать эсквайра.
Девушка замолчала.
- Что было потом? - тихо спросил Мармадьюк.
- Я вырвалась и побежала.
- А потом?
Ева затрясла головой.
- А ружье?
Она кинула на него безумный взгляд.
- Больше я ничего не могу сказать тебе... О, Джон, я не могу... я не
должна.
- Где было ружье? - хрипло спросил он. - Ты сама взяла его? Откуда оно
у тебя, скажи мне!
- Нет, Джон, не могу! - прошептала она. - Не могу, даже если меня
должны будут повесить, как тех бедняг...
Ее вновь затрясло, она съежилась и, опустилась на землю, прислонилась к
стволу дерева. Сэр Мармадьюк беспомощно смотрел на нее. В сильнейшем
возбуждении он схватил трость, судорожно согнул ее, и она вдруг сломалась.
Он с недоумением уставился на обломки. Когда он вновь заговорил, голос его
звучал ровно, к джентльмену вернулась его обычная надменность.
- Ева-Энн, - сказал сэр Мармадьюк, с улыбкой глядя на трость, -
успокойся. Не надо бояться, никто не заподозрит тебя. Никто, даже этот
мерзавец Дентон! Подожди меня здесь, тебе нельзя возвращаться одной, так что
подожди меня, обещаешь?
Она молча кивнула, Мармадьюк резко повернулся и побежал назад по
извилистой тропинке, не обращая внимания на ветви шиповника и ежевики,
хлеставшие по лицу. Он остановился у распростертого на траве тела, взглянул
в остекленевшие глаза, устремленные в ночное небо. Сэр Мармадьюк постоял у
бездыханного тела, затем сделал резкое движение рукой и не оглядываясь
поспешил назад к Еве. Она сидела все в той же позе, подтянув колени к
подбородку и неподвижно глядя перед собой.
- Пойдем же, дитя мое! - он протянул ей обе руки.
Она встала, и они пошли рядом. Ева-Энн все еще крепко сжимала его
ладонь, уцепившись за нее обеими руками, словно перепуганный потерявшийся
ребенок.
- О, Джон, мой добрый, добрый друг, - вдруг прошептала она, - если бы
не ты, я бы погибла. Это Господь послал мне тебя.
- Да, - серьезно ответил сэр Мармадьюк, - я думаю, ты права.
- Куда мы идем, Джон? Где ты хочешь спрятать меня?
- Нигде, - беззаботно ответил он. - В этом нет никакой необходимости.
- Нет... необходимости? - запинаясь, переспросила она.
- Да, дитя мое, совершенно никакой. Я отведу тебя домой, в
Монкс-Уоррен.
- Нет! - крикнула девушка, ее снова охватила паника. - Только не домой!
Я не могу, не смею,... не должна!
- Ева, - мягко сказал он, - Ева-Энн, успокойся. Теперь никто не
заподозрит тебя.
- Они заподозрят, Джон! Они будут вынуждены сделать это!
- Вынуждены? Что это значит?
Вместо ответа она выпустила его руку и быстро побежала вперед, словно
одержимая какой-то идеей.
- Я отправляюсь в Лондон! - решительно крикнула она своему спутнику. -
Да, в Лондон! Табита спрячет меня. Я еду в Лондон!
Наконец они выбрались из угрюмого ночного леса, и, не сговариваясь,
обернулись и посмотрели назад. Там, в глубине чащи меж черных теней
распростерлось то, что недавно было эсквайром Брендишем, а рядом валялись
обломки трости с золотым набалдашником.
"Глава IX,"
в которой герои пускаются в бегство
Взошла луна и уставилась на путников с безоблачных небес круглым желтым
глазом. Ее свет таил в себе угрозу для любого беглеца, призрачно-бледные
лучи превращали каждую тень в чудовище, каждое дерево - в укрытие для
мстительных рук или внимательных глаз. Жестокая луна. Всевидящая луна. Ее
холодный, безжалостный свет позволял сэру Мармадьюку видеть мертвенную
бледность щек своей спутницы и ужас, застывший в ее глазах. Девушка время от
времени замирала, вглядываясь и вслушиваясь в темноту, затем вновь
устремлялась вперед с отчаянием загнанного зверя. Сэр Мармадьюк,
прихрамывал, но старался не отставать от Евы-Энн; он почти забыл о тесных
сапогах и натруженных конечностях.
- Послушай, дитя мое, - как можно спокойнее обратился он к девушке. -
Уверяю, твои опасения напрасны.
- Быстрее! - умоляюще прошептала она в ответ. - Что там за шелест? Вон
там, в тени! Вот опять! О Боже, они уже идут!
- Да нет же, это всего лишь ветер. Кусты по ночам всегда полны странных
звуков, ты знаешь об этом не хуже меня.
- Но посмотри же, вон из-за тех кустов за нами кто-то наблюдает!
- Только в твоем воображении, дитя мое. Это всего лишь отблеск луны на
листьях. Да и к тому же, пойми, милая Ева, если нас даже выследят, никому в
голову не придет остановить тебя...
- Они схватят меня, конечно же, схватят! Поэтому я бегу, поэтому я
боюсь...
- Бедное мое дитя, ты совсем потеряла рассудок, но это, впрочем, и
неудивительно. Но, успокойся же, прошу тебя!
- Хорошо, Джон, я постараюсь, но я ведь всегда была трусихой. Прости
меня!
- Дай мне твою руку.
- Ты так ласков и добр, Джон. Если бы не ты, я бы потеряла голову. Я
всегда считала себя храброй, но теперь при одной мысли о погоне мне
становится так страшно... Мне чудится, что повсюду притаились соглядатаи,
что меня вот-вот схватят...
- Если и схватят, то не тебя, милая Ева, - совершенно спокойно ответил
джентльмен. - Но помолчи же, успокойся, давай пойдем чуть помедленнее, и я
расскажу тебе о Лондоне.
И он принялся описывать невообразимые чудеса этого города. Он
рассказывал о жестокости и высокомерии столицы, о ее богатстве и славе, он
вспомнил древние легенды, поведал о Лондоне великосветском, о представлениях
и предрассудках его обитателей, о бесчисленных праздниках, балах и
маскарадах. И, слушая своего спутника, погрузившись мыслями в неведомый и
заманчивый мир, Ева-Энн на время забыла о страхах и тревогах.
Но внезапно их мирную беседу прервал странный звук. Они замерли.
Откуда-то доносилась музыка - звонкая, светлая, мелодия, словно солнечный
луч, пронзивший ночную мглу.
- Скрипач Джеки! - воскликнула Ева. - Но как странно! Почему он здесь в
столь поздний час и так далеко от нашего дома?
- От вашего дома?
- Да, от Монкс-Уоррен. Он всегда останавливается у нас, когда бывает в
этих краях. Мой дядя знал его еще в те времена, когда Джеки был счастлив и
здоров. Дядя любит его и жалеет. Пойдем, я должна поговорить с ним.
Скрипач сидел под деревом, склонив седую голову над своей скрипкой. Он
самозабвенно играл, не обращая внимания ни на что вокруг. Ева осторожно
коснулась его седых волос. Скрипач поднял голову.
- А, это ты, мой ангел? - ничуть не удивившись, он взял ее руку и
поцеловал. - И вы тоже здесь, мой благородный друг! - Он тепло улыбнулся. -
Я играл для Господа. Я славил его имя. Благодарил его за оказанные милости,
особенно за одну из них, за чудесную, величайшую милость, дарованную мне!
- Дома все в порядке? - тревожно спросила Ева.
- Да, все в полном порядке. - Скрипач кивнул и снова улыбнулся.
- А как... как дядя Иеремия?
- Я буду до скончания века славить Господа за то, что он помогает людям
избавить этот мир от зла...
- Что? - Сэр Мармадьюк наклонился к скрипачу и внимательно посмотрел
ему в лицо. - Какого зла? Что вы имеете в виду, друг мой?
- Нет, сэр. - Скрипач покачал головой. - Кто я такой, чтобы
рассказывать о деяниях всемогущего и всемилостивейшего Творца? Пусть это
сделает моя Джиневра. Слушайте же! - Он прижал скрипку к подбородку,
взмахнул смычком, но Ева мягко остановила его.
- Милый Джеки, ведь уже совсем поздно, - ласково сказала девушка. -
Тебе лучше вернуться домой. И я прощу тебя, Джеки, скажи моим любимым, моим
замечательным старикам, что у меня все будет хорошо. Передай им, что Бог не
оставит меня, и пусть они молчат, что бы ни случилось. Ты передашь, Джеки,
передашь им мои слова?
- Чтобы они молчали ради Господа и тебя, мой ангел? Конечно, передам! -
вскричал маленький скрипач, проворно вскакивая на ноги. - Передам! Пускай
смеются, пускай поют и хлопают в ладоши, славя Господа, ибо милость его
безгранична. Я иду! Я уже иду к ним! - Он подпрыгнул, звонко рассмеялся, и,
отвесив поклон, быстро удалился танцующей походкой лесного эльфа. Его волосы
серебром сверкнули в лучах луны.
- Интересно, - пробормотал сэр Мармадьюк, задумчиво глядя ему вслед. -
Интересно, что он имел в виду.
- Бедный Джеки, - вздохнула Ева-Энн, - в его жизни хватало страданий.
- Ты знаешь его историю, Ева?
- Я знаю лишь, что у него была дочь. Она умерла, и в день ее похорон
Джеки сжег свой дом. С тех пор бродит по дорогам Англии. Он помешался. Но он
очень добр, я знаю его с детства и очень люблю. Пойдем же, нам пора!
Они снова тронулись в путь. Взглянув на своего спутника, Ева внезапно
спросила:
- А где твоя трость, Джон? Твоя замечательная трость с блестящим
набалдашником?
- Трость? А, сломалась. Я ее выкинул.
- Жаль, она бы тебе сейчас пригодилась. Ты, наверное, устал.
- Вовсе нет.
- Но ты хромаешь.
- Это все мои сапоги.
- Так сними их.
Сэр Мармадьюк изумленно взглянул на девушку.
- Как так, Ева-Энн?!
- Я вот люблю ходить босиком. Так приятно пройтись по прохладной росе.
А ведь как раз сейчас и выпала роса, Джон.
- Да? - подозрительно спросил джентльмен.
- Конечно. Ноги горят, а трава прохладна и свежа...
- И в самом деле, почему бы тебе не скинуть свои туфли и не...
- Как раз это я и собираюсь сделать! Она отошла в сторонку,
наклонилась, скинула туфли, и вот уже замелькали изящные лодыжки и
маленькие, но сильные ступни.
- А теперь ты, Джон! - приказал Ева, повелительно указав на щегольские
сапоги джентльмена.
- Я? - испуганно воскликнул сэр Мармадьюк. - Но это невозможно, дитя
мое!
- Почему? Тебе же больно!
- Больно, но я могу потерпеть.
- Это глупо, Джон! Снимай же свои сапоги, и ты увидишь, как приятно
ступать по траве босиком.
- Ева-Энн, я никогда в своей жизни не ходил босиком, и мне слишком
поздно начинать.
- Глупости, Джон! Попробуй и ты увидишь, как это здорово! Если хочешь,
я могу отвернуться.
- Ну, если ты настаиваешь... - Сэр Мармадьюк невольно рассмеялся,
уселся на землю и потянул за сапог, но тот не подавался. Сэр Мармадьюк снова
потянул, но сапог проявил преступное своенравие. Сэр Мармадьюк горестно
вздохнул.
- Мне нужно за что-нибудь зацепиться.
- Давай я помогу. - Ева-Энн бросила на траву свои туфли, опустилась на
колени и, схватив сильными руками сапог, потянула. И - о чудо! - сапог
безропотно освободил из заточения ногу джентльмена. - Теперь другую! -
приказала Ева, и сэр Мармадьюк молча подчинился.
Вскоре и второй сапог сдался.
- Благодарю тебя! - Он с наслаждением вытянул измученные ноги.
- Чулки тоже долой! - велела Ева.
- Но... - попытался было возразить сэр Мармадьюк, но девушка
раздраженно топнула.
- Стыдись Джон! Смешно быть таким застенчивым.
Сэр Мармадьюк вновь рассмеялся и без дальнейших пререканий стянул
шелковые чулки.
- Так-то лучше! - удовлетворенно воскликнула Ева, когда они снова
тронулись в путь. - Разве не чудесно?
- У меня просто нет слов! Так куда мы направляемся?
- В Лондон!
- Хорошо, только вот найдем ли мы сейчас экипаж?
- Здесь вообще нет экипажей, Джон.
- В таком случае сядем в почтовый дилижанс.
- Никаких дилижансов, Джон! На дорогах наверняка выставят наблюдение,
так что придется идти лесными тропинками и окольными путями. Пойдем пешком.
- Пешком?! - в непритворном ужасе воскликнул сэр Мармадьюк. - Пешком в
Лондон?! Ева-Энн!
- Да, Джон, пешком.
- Но это слишком долгий путь, дитя мое...
- Но я выдержу! Я очень сильная, Джон! - поспешила уверить своего
спутника Ева. - Если ты ... если ты пойдешь со мной...
- Конечно! - приосанился наш герой.
- Тогда для меня не имеет значения, длинна дорога или нет, с тобой я
чувствую себя в полной безопасности, мой добрый друг Джон Гоббс.
Несколько минут они шли в молчании. Сэр Мармадьюк переваривал
услышанное. Но вот вдали показались робкие огоньки какой-то деревушки, и он
инстинктивно повернул в ту сторону, но девушка остановила его.
- Не туда, Джон.
- Но в деревне, наверняка, есть постоялый двор.
- Да, "Колокольный Звон", но нам не стоит там появляться.
- Тебе нужен ночлег...
- Только не на постоялом дворе!
- Тогда где?
- Я еще совсем не устала, Джон, и совершенно не хочу спать. Давай
пойдем дальше.
- Но ты же не можешь идти ночью, Ева!
- Могу, Джон, но если ты устал, то мы можем устроить ночлег в лесу.
- Нет, нет, - поспешно ответил сэр Мармадьюк. - Я могу идти столько,
сколько ты пожелаешь, Ева-Энн.
Девушка кивнула и свернула на тропу, ведущую в обход деревни. Она
шагала очень быстро, пока деревенские огни совершенно не скрылись из виду.
- И все-таки тебе нужно поспать, - снова начал сэр Мармадьюк.
- Да, пожалуй, - вздохнула она, - но только не на постоялом дворе!
Когда мы захотим спать, то найдем какой-нибудь стог или сарай.
- Стог? - недоуменно переспросил сэр Мармадьюк.
- Да, стог, Джон. Разве ты забыл, как сам недавно очень сладко спал на
стогу?
- Верно! Но то, что подходит мне, не годится для молодой девушки.
- Какая чудесная ночь! - Ева не обратила на последние слова своего
спутника никакого внимания. - Такая теплая и спокойная. И мы с тобой вместе,
и с нами Бог. В такую ночь не может случиться ничего плохого. - Она
взглянула на луну, на ее равнодушный лик, и нашего героя вдруг пронзила
острое чувство нежности к этой такой юной и такой беззащитной девушке.
Он смотрел на ее счастливую улыбку, на чудесные кроткие глаза, на
нежный пухлые губы и не мог налюбоваться. "И нет никаких убийц!" - от этой
мысли на душе у него вдруг стало легко и покойно. Но вдруг кроткие глаза
неистово сверкнули под внезапно насупившимися бровями, нежные губы словно
окаменели, округлый подбородок решительно выпятился вперед, тонкие пальцы
сжались в кулаки. Сэр Мармадьюк отвернулся, огорченный столь внезапной и
малоприятной метаморфозой, и со страхом ожидая ответа, спросил:
- Ева-Энн, что произошло? Почему у тебя такой взгляд?
- Ах, Джон, - вскричала девушка, с силой топнув ногой, как я ненавижу,
как я презираю саму себя, как кляну за низость и глупость.
- Но почему?
- Я вообразила, что влюблена в Роберта Дентона! А теперь мне стыдно от
одной лишь мысли о нем, ведь сегодня, если бы не ты, я доверилась бы ему, я
была бы сейчас с ним, в полной его власти! Он видел, как мерзкие лапы
Брендиша хватали меня, и смеялся! Смеялся! Тот, кого я считала своим
избранником!
- Но что случилось потом, Ева-Энн?
- Ты знаешь, Джон. Брендиш был убит.
- Ну и ладно, главное, ты цела и невредима. А Роберт Дентон остался в
прошлом.
- Слава Богу! - прошептала она, - слава Богу и слава тебе, Джон Гоббс!
Она подняла на него глаза, полные нежности и признательности, протянула
к нему руки, и в этом жесте не было ничего, кроме чистоты и невинности. Сэр
Мармадьюк ласково пожал ее пальцы. Когда он заговорил, от его привычной
важности не осталось и следа.
- Ева-Энн, - голос джентльмена предательски дрогнул, - ну скажи, скажи
мне, что эти руки не обагрены кровью!
- Я не могу, - прошептала она.
- Ты кого-то выгораживаешь, Ева-Энн.
Она высвободила руки и отпрянула от него.
- Нет! Нет! Нет!
- Дитя мое, я не требую назвать его имя...
Ее глаза вдруг расширились, словно она увидела нечто совершенно ужасное
и, едва не теряя сознание, опустилась на землю. Потом приподняла руку,
указывая на что-то позади сэра Мармадьюка. Он резко обернулся. Шагах в
десяти стояли и внимательно смотрели на них два человека.
- Они пришли за мной! - простонала Ева-Энн.
- Нет-нет. - Сэр Мармадьюк ласково провел ладонью по ее волосам. - Не
за тобой, дитя мое, не за тобой. - Он встал и спокойно направился к
незнакомцам. В руках одного их них тускло блеснул ружейный ствол.
- Эй, - раздался хриплый окрик, - эй, приятель, стой, не подходи! Что
это у тебя на уме?
Сэр Мармадьюк замедлил шаг и остановился в ярде от незнакомцев.
- А вы кто такие? - спокойно спросил он. - Кто вы и что вам здесь надо?
Человек средних лет в меховой шапке изумился, увидев босые ноги
джентльмена, потом взгляд его скользнул выше, изучая изысканно-элегантное
одеяние нашего героя. По мере ознакомления с особой сэра Мармадьюка челюсть
незнакомца отвисала все ниже, пока, наконец, его взгляд не уперся в
надменное хмурое лицо джентльмена.
- Так что вам надобно, любезный? - холодно повторил вопрос сэр
Мармадьюк.
- Но мы не сделали ничего плохого, сэр, - растерянно ответил незнакомец
и оз