илый, мысль довольно простая: если у Нас есть
способности, должен Кто-то их Нам даровать, что ли. Делегировать. Не
появляются же способности сами по себе. Тем более, такие великие.
Сотворить-то Единое и неуклюжее Божество Вселенную сотворило, а как Оно
это сделало? Раз Оно Само даже не поняло, что творило? Ты и Сам помнишь
это не хуже Меня. Просто Оно отдало приказ, сказало Слово - и сделалось.
   - Бывают, Дорогая, бессознательные действия. Делаешь - и вс„. Даже
среди планетян бывают такие, что бессознательно могут даже по канату
ходить. Как - сами не понимают. Называются, сомнамбулы.
   - Я прекрасно помню, как называются сомнамбулы, Милый.
   Лунатиками они тоже называются, между прочим. Но не будем же Мы
сравнивать Нас с какими-то планетянами! Ты думай по существу: откуда такая
сила в Его приказе? Часто говорят:
   "Имеющий уши, да слышит!" А Хаос никаких ушей не имел, ничего не имел -
и все-таки послушался. Механизм непонятен. А если Ему придало силу Нечто
Вышнее, тогда вс„ становится на свои места.
   - То самое Н/Н? От Н/Н вс„ становится на места?
   - Пусть будет так. Не в названии дело. Важно, что это Н/Н придало силы
тому Слову, которым тогда еще единое Божество сотворило Вселенную.
   - А как Н/Н это сделало? Каков Его механизм?
   - Знаешь, Милый Мой, Ты хочешь сразу узнать слишком много. Оно сделало
- это Его дело. На то Оно и Высшее. Значит - как-то сделало, если
получилось!
   - Ничего себе - объяснение. Мы тоже как-то сделали, пока еще не
разделились - но почему-то Нас теперь такое объяснение не устраивает! А
свалили на Н/Н - и успокоились! Но о Себе-то Мы достаточно знаем, уж Мы-то
мыслим - и следовательно, существуем. А про Н/Н не знаем ни одной йоты:
что это Н/Н думает, что собирается делать дальше?
   - Просто, Тебе не хочется признавать, Миленький Мой, что над Тобой есть
Кто-то Высшее. Гордыня Тебя обуяла.
   - А Тебе, Дорогая, очень хочется Кого-то вообразить над Собой. Тебя
обуяла жажда покориться.
   - Лучше скромность, чем гордыня.
   - Ну знаешь, в Нашем положении скромничать смешно.
   Простерлись на всю бесконечную Вселенную, вс„ ведаем и вс„ можем - и на
Тебе, заскромничали.
   - А между прочим, Н/Н за гордыню может и покарать.
   - Тебе хочется, чтобы Меня покарало это непонятное Н/Н?
   - Ну не Меня же! Я-то готова Его признать!
   - Очень мило: унижаться перед какой-то неизвестной Субстанцией!
   - Мною Ты уже привык распоряжаться, думаешь, так получится и дальше?
   - Вовсе я Тобою не распоряжаюсь! Мы всегда на равных.
   - Только делаешь вид, а Сам распоряжаешься. Ничего, найдется и на тебя
Н/Н!
   - Давай все-таки порассуждаем спокойно, Дорогая: это Н/Н никак не
проявляло Себя после акта Творения. Нас, Оно, Слава Нам Самим, не
создавало, потому что Мы никогда не были созданы, Мы существовали вечно.
Пусть неразделенные на две Ипостаси, но существовали вечно, еще при Хаосе,
до начала времен!
   - А Хаос тоже Мы создали, Ты хочешь сказать?
   - Нет же, Ты Сама знаешь, что Хаоса Мы не создавали!
   Хаос тоже существовал вечно как и Мы. Протекали рядом, или покоились,
или еще как-то - Мы и Хаос.
   - Вечность тоже не очень понятна, Дорогой. А может, еще раньше Н/Н
создало и Нас и Хаос? До того как началась вечность?
   - Раньше чем вечность ничего быть не может, Дорогая!
   - Интересно, Милый, а Мы можем снова вернуть Хаос?
   - Зачем? Он такой скучный!
   - Просто, чтобы попробовать! Действует ли по-прежнему Наше Слово?
Работает ли? Давай только попробуем! Скажем - и увидим. И может быть,
заметим, как Наше Слово работает, уловим самый механизм. А потом опять
сотворим из Хаоса Космос.
   - Но Вселенная уже сильно развилась. Столько планет с живой жизнью -
все они погибнут.
   - Ну, Миленький, давай только попробуем! Мы же создадим Вселенную снова
- значит, и жизни разовьются заново. Интересно, Мы что-нибудь почувствуем
в момент Творения? А так только смотрим да смотрим одно и то же.
   - Не одно и то же: вс„ время происходит что-то новое.
   - Новое, но одинаковое. На одном месте, как футбольные чемпионаты:
каждый следующий новый, а в сущности одно и то же. Бодрое топтание на
месте.
   - Но ведь Мы и так помним, что Оно единое ничего не почувствовало - Оно
сказало и сразу сделалось. Если уж нет чувствилища, то чувствовать нечем.
Можно и не пробовать заново.
   - А вдруг почувствуем?! Ведь Оно-то было Одно, а Мы теперь Вдвоем.
Что-то и почувствуем между Собой! Ну что Ты упрямишься, Я не знаю? Давай
только немножко попробуем, Милый!
   - Немножко Хаоса не вернешь: уже если Хаос - то полный Хаос. И Мы
забыли главный вопрос, отвлеклись: существует ли Н/Н?!
   - Вот и проверим! Я-то знаю, но и Ты наконец убедишься!
   - Таким способом не проверишь. Если Наша сила подействует, Мы снова не
узнаем, почему.
   - Ты просто боишься, Дорогой! Ты тоже веришь в Н/Н, но не хочешь
признаться! Вот и боишься, что Н/Н на этот раз Нам силы не даст в
наказание за Твое упрямство. Не даст, и Мы останемся в вечном Хаосе!
   - Н/Н тут не причем, но раз уж получился однажды Космос, надо его
ценить и космосами не разбрасываться.
   - Боишься, боишься! Вот и признался! Сам веришь в Н/Н, а из гордости
отпираешься! Ты всегда так - споришь из упрямства, хотя Я давно права!
Если б не было над нами Н/Н, Миленький Мой, Мы бы были действительно
всесильные. А так - хороши всесильные: время не можем остановить даже на
минуту!
   А Н/Н, Я уверена, может! Н/Н время запустило, значит Н/Н и остановит,
если захочет.
   - Чего ж не останавливало до сих пор?
   - Не хотело. Не требовалось пока.
   - Не останавливало, потому что нет никакого Н/Н.
   - Не останавливало, потому что есть!..
   Хорошо что разделение на Его и Е„ - пока только мечта.
   Очень неосторожная мечта. Но воображение можно выключить в любой
момент, а если действительно существовали бы Они вечно и неразрывно: Она -
верующая в Н/Н, и Он - отрицающий! И никуда не деться Другу от Подруги.
Сомнительное удовольствие.
   И если бы доводы Они находили серьезные, убедительные, а то ведь
аргументов - никаких. Верю-не верю - вот и весь высокий диспут. Но когда
те же вопросы задаются Самому Себе, не возникает ожесточения, Самому с
Собой трудно поссориться надолго и всерьез. И следовательно, предаваться
сомнениям лучше в одиночестве.
   А сомнения остались. Прежнее безмятежное состояние, когда
Господствующее Божество было уверено, что для Него не существует тайн,
вспоминалось теперь как золотая пора. А ведь наступали тогда моменты,
когда Оно начинало немного скучать, завидовать даже малым планетянам, вот
и разделиться подумывает - напрасно не ценило Оно Свою единственность! Так
хорошо - быть единым, всеведущим и вездесущим. А теперь, когда появилась
гипотеза Н/Н, словно бы воздвиглась во Вселенной закрытая дверь. за
которую Оно не может заглянуть.
   Как это Оно - и не может куда-то заглянуть?! Противнейшее состояние!
   Закрытая дверь, которая грозит в любой миг открыться - и что тогда?!
Кто явится из-за двери?!
   Вселенная всегда была для Господствующего Божества такой обжитой и
уютной во всей е„ бесконечности. А теперь Оно впервые почувствовало Себя
неуютно, словно на сквозняке.
 
 
 
   * * *
 
 
   Клава хорошо поняла Новую Истину, Третий Завет:
   Бог-Отец и Богиня-Мать творили мир совместно в своей Божественной
Любви. Но Супруги есть супруги, даже Небесные: и несовершенства мира
происходят от ссор и объяснений Небесных Супругов. Достаточно посмотреть
на земных, чтобы понять и объяснить вс„.
   Новая Истина как-то разом вс„ прояснила. Клава всегда была склонна
веровать в Бога, но оставался недоуменный вопрос: "Куда же Бог смотрит?!"
Простим Богу мелочи, но как Он допустил похищение Виталика и
издевательства над ним в чеченском плену?! А теперь вс„ встало на свои
места: Божественный Отец поступает по-своему, Божественная Мать -
по-своему, отчего и происходят сплошные неурядицы. И как начнут Они
объясняться между Собой, то и взглянуть на Землю некогда. Но любви между
Ними все-таки больше. Так просто и понятно. Удивительно только, что учит
этому совсем юный Отрок. И хорошенький такой.
   Три дня они с Оленой прожили в ДК. Ночевали на клеенчатых диванах,
складывая одежду на канцелярский стол, а дни проводили в зале около гроба.
Им выдали синюю форму ХБС и значки с переплетенными сердцами, которые
особенно нравились Клаве. Теперь к ним подходили богомолки и они, как
посвященные, объясняли новое учение и попросту рассказывали чудесную
историю Мученицы Зои. Несомненно, теперь в гробу Зоя жила гораздо более
значительной жизнью, чем прежде в своей трущобе и ближайших окрестностях.
А уж таких доходов прежнее ее греховное ремесло никогда не могло принести
и близко, какие без всяких усилий доставляла нынешняя ее праведная лежачая
вахта.
   Такая доходная деятельность не могла не вызвать священного гнева в
городской епархии. Тем более, что лежащий без всякого погребения труп
противоречил всем православным канонам, требующим, чтобы любое усопшее
тело было предано земле на третий день.
   Не обладая светской властью, викарий позвонил в СЭС.
   Санитарные службы обеспокоились, зашли посмотреть тело, но прямой
угрозы эпидемии не обнаружили. А что касается самого факта нахождения тела
на поверхности земли, а не в ее недрах, то, как выяснилось, прямого
закона, гласящего, что мертвое тело должно быть обязательно погребено, не
существует. Христианский закон - да, а государственного или хотя бы
местного - нет. Дело настолько само собой разумеющееся, что никому не
пришло в голову принять на такой естественный случай специальный закон.
Существуют не законы, но всяческие инструкции, как организовать похороны,
как обслужить покойника - и только.
   Тогда викарий позвонил в районную милицию, с которой у него были более
тесные отношения, чем с СЭС. Командир всей районной милиции рассудил в
щекотливое дело с религиозной закваской не вмешиваться лично, а уклончиво
снарядил своего заместителя.
   Заместитель тоже не слишком желал разбираться в религиозных распрях и
попытался было разрешить ситуацию мирными средствами.
   - Как-то у вас очень вс„ на виду: выставили вашу эту нетленную святую
посреди города. Вы бы переехали куда-нибудь в пригород, чтобы не так
демонстративно. Да и помещение это - не приспособлено, будем говорить
откровенно. А так бы устроили тихую часовенку, при свечах - другая
обстановочка сразу.
   В молодости полковник немного играл в художественной самодеятельности,
так что не лишен сценического чувства.
   Онисимов подумал, что полковник, пожалуй, прав: при свечах лучше. И
нельзя же вечно выставляться в ДК. А теперь, когда реклама сделана,
паломники найдут и где-нибудь в Лигово или Озерках. Конечно, дальше
придется ездить на работу с Моховой - но можно будет и для жилья купить
загородный дом.
   А заодно и что-то вроде монастыря, как приказал Дионисий - сначала для
первых двух приезжих, а после прибавятся еще и еще. Подумав о монастыре,
Онисимов почему-то вспомнил о давно выгнавшей его из дому жене, вообще о
женщинах, о которых почти не думал, работая на паперти. Но теперь он -
деловой человек, новый апостол или хотя бы новый миссионер, можно и о себе
снова подумать. Сам-то Учитель не монашествует.
   Даже и нельзя сказать, что Клава влюбилась в Светлого Отрока - Учитель
не казался ей мужчиной. Но пребывала - в непрерывном умилении. И ей
казалось, что растущий в ней ребенок тоже всасывает вместе с ее соками и
новую Истину. Ребенок там внутри был еще совсем маленьким, так что со
стороны еще ничего не было заметно, и Клава никому не выдавала свою тайну.
   Ее не очень беспокоило, что родители Виталика отреклись от будущего
внука. Еще раскаются, еще приползут, а она не знает, допустит ли их ко
внуку или нет.
   У Клавы открылся разговорный дар, которого раньше никогда за ней не
наблюдалось. Наверное, так преломились в ней пережитые чеченские
приключения. Она теперь смотрела на всех людей невольно свысока: что вы
пережили, что вы знаете?! Ходили ли по лезвию жизни?! На всех смотрела
свысока - кроме мальчика-Учителя. Мальчик ничего не пережил Сам, но Он был
наделен иным знанием. И Клава открыла в себе способность нести Его знание
- подкрепленное собственным своим опытом.
   Вроде бы, Клава говорила теми же словами, что и Учитель, но некоторым
ее объяснения казались доходчивее.
   - Ну что, бабы, мы ж понимаем, что вся жизнь - парная.
   Ни без бабы не обойтись, ни без мужика. А выдумали:
   Бог-Отец, но без Матери! Это как понимать?
   - На то Богородица была,- возразила интеллигентного вида паломница.
   - Так ведь - не ровня. Скрестите-ка орла с лягушкой.
   Божеское творчество - небесное, Небо и Землю Богородице не родить, а о
Небе и Земле вся речь. Кто Небо сотворил?
   Бог-Отец, да? С этим и попы согласны. А как же Ему Одному удалось? Они
Вдвоем и творили: Бог-Отец и Богиня-Мать - Небо и Землю, понятно? Ты с
мужем - мокрого ребенка, а Они Вдвоем - Небо и Землю. Богу - Богову
работу. У каждого - свой уровень. Да и тоска ведь - Одному. Ты бы хотела -
всю жизнь одна? Так за что же Бога так - оставлять Одного?! И не на всю
жизнь, а даже гораздо дольше!
 
 
   * * *
 
 
   Господствующее Божество, наскучив одиночеством, решилось вновь
предаться мечтам о Собственном своем разделении на любящих Небесных
Супругов.
   Их дом - вся Вселенная, конечно же. Но тем самым и нет у Них дома.
Потому что дом - противоположен окружающему миру. Дом - это когда можно
закрыть дверь и остаться внутри, вдвоем. Им же невозможно закрыть дверь.
Мощный и непрерывный рев Вселенной можно лишь приглушить, можно лишь
привыкнуть к его рокотанию - но выключить невозможно.
   С этого и началась Их беседа:
   - Ах, Дорогой, да выключи Ты этот грохот. Невозможно же! Живем как на
вокзале.
   - Дорогая, это мольбы и страсти. Пока есть жизнь, будет и этот грохот.
Я не могу их выключить. Тихим был только Хаос.
   - А что вообще Ты можешь?!
   - То же самое, что и Ты: у Нас равные возможности.
   - Но Ты все-таки мужчина. Хотя - какой Ты мужчина, если ничем не
отличаешься? Договорились просто: Ты, видите ли, среди Нас - мужчина.
   - А Ты хочешь поменяться?!
   - Не знаю. Кажется, ничего Я уже не хочу. Что же, так и заниматься вс„
время этой мелочью на планетах? Надоело, честное слово!
   - Давай займемся Друг Другом.
   - Давай! Я только об этом и твержу. А как?!
   - Ну - поговорим.
   - Вот именно - поговорим! Только и можем, что поговорить. Но не можем
заняться Собой.
   - А как это - Собой?! Да и понравится ли?!
   - Последние планетяне и планетянки занимаются - и им нравится!
   - Мало ли, чего им нравится. Все эти кожные ощущения им тоже нравятся.
   - Да, а Мы можем только смотреть, как они млеют от удовольствия.
Жалкие, слизкие, смертные - а вот млеют себе, а Мы не можем.
   - Именно потому, что Мы-то - не слизкие и не смертные.
   А значит и чувствилища иметь не можем. А где нет чувствилища - там нет
и ощущений.
   - А Я хочу и того, и другого: и слизи, и бессмертия!
   - Так не бывает. Или - или.
   - Зачем же тогда Наше всемогущество, если везде это противное слово
"невозможно", везде препоны?! А Ты ничего не можешь сде...
   Тут прямо на полуслове Оно выключило воображение. И с облегчением
убедилось в Своем единстве и неделимости. Хорошо что состоявшаяся беседа -
всего лишь повернувшая вкривь мечта, хорошо что можно мгновенно рассеять
воображенных собеседников. Такая непрерывная перебранка - хуже чем
непрерывный рев Вселенной, чем стенания страдающей жизни.
   А если бы Оно в минутном замешательстве поверило бы в мираж вечной
взаимной любви и разделилось на Него и Нее?!
   Слава Себе, что Оно этого не сделало. Ведь тогда уже ничего нельзя было
бы поправить.
   Разделение приносит больше борьбы, чем любви. Оно поставило вселенский
опыт, убедилось - и не сделает этой поистинне роковой ошибки! Нет-нет,
коротать вечность можно только в блаженном единстве с Самим Собой -
то-есть в одиночестве. А то с ума сойдешь от непрерывных распрей!
 
 
   * * *
 
 
   Дионисий привык и совершал исцеления каждый день. А когда не
получалось, ясно, что сами немощные и виноваты - не очистили мысли, не
покаялись искренне, не поклонились Небесным Супругам.
   Свои действия он мысленно называл святотехникой. Подошел старик,
согнутый в пояснице. Клава, приведшая старика, приговаривала:
   - Сейчас выздоровеешь, дедушка. Учитель скажет слово, попросит Отца и
Матерь Своих Небесных - Они и излечат. У нас и не такие излечивались. Вс„
хорошо будет, дедушка. Раз пришел к нам, раз поклонился Учителю - значит
вс„ будет хорошо.
   - Только - того, - просипел страждущий.- Я уже у одного лечился -
экстраспеца. И - ничего.
   - Потому что все они шарлатаны,- без малейшего сомнения заверила Клава.
- Только у нас прямая Истина, нашему Учителю, своему Сыну, Небесные
Супруги прямо из рук в руки передали.
   Старик радостно закивал.
   Дионисию всегда весело в такие минуты. Он - совершает чудеса, Он
повелевает волей и самой судьбой этого очередного пришельца, и многих
других. Люди кажутся маленькими далеко внизу - как маленькие футболисты,
бегающие, чтобы развлекать его. А Он - сверху - вершит ими с почти
Божественной силой.
   Сомнений в Себе Он не испытывал. Даже в тех случаях, когда никакого
улучшения не происходило - вс„ правильно, не каждому желает помогать
Божественная Чета! Но такое случалось редко - хоть малое улучшение
наблюдалось почти всегда, и любое облегчение сразу зачислялось в чудеса.
   Старик смотрел с почтением и надеждой. Отрок перед ним - святой и
сильный, Ему доступно то, чего никогда не сделать самому старику. Все
свершится силой и волей Божией, явленной через Отрока. Легко и прекрасно -
довериться.
   Дионисий, торжествуя, протягивает руку. Он чувствует, определенно и
ясно чувствует, как Божественная сила льется из Его руки в старика. В
диагноз Он не вникает: Божественная Сила Сама разберется, куда приложиться.
   Старик тоже в восторге: настал счастливый миг, Святой притронутся к
нему - и он распрямляется наполовину. Какая разница - что наполовину, а не
полностью. Все-таки он стал прямее, чем был уже много лет. Чудо свершилось.
   - Чудо! - возгласила Клава.- Божественное Чудо!
   Вот так вс„ просто.
   Дионисий словно бы видит умственным взором огромную площадь, всю
заполненную людьми, стоящими на коленях и разом кланяющихся до земли -
огромную площадь словно замощенную вместо круглых булыжников склоненными
спинами. Так будет!
   Так будет очень скоро!! И Он погружается в торжество и счастье.
   По залу, по лестнице, по открытому двору-курдон„ру уже перекатывается
молва: "Чудо! Еще одно чудо свершилось!"
   И сам старик, который по дороге к дому согнулся почти в прежнее
положение, готов подтвердить каждую минуту любому встречному, что чудо с
ним на самом деле произошло.
   Онисимов подошел почтительно, но все равно отвлек земными разговорами
от приятного переживания:
   - Ушел мент. Но надо искать другую резиденцию. Нельзя будет здесь
надолго остаться. Я договорился, что пока не тронут, но надо искать.
   Да, Дионисий главнее всех королей и президентов, но нужно
договариваться с каким-то местным ментом.
   - Ищи,- отмахнулся Дионисий, не желая слышать низменных подробностей.
   - Будет даже лучше: найдем загород, чтобы благостная природа вокруг.
   - Иди и ищи,- капризно повторил Дионисий.
   Благословил. Развязал Онисимову руки.
 
 
   * * *
 
 
   Господствующее Божество оставалось в сомнении. Возможность
существования Вышнего Н/Н лишало привычного чувства самодостаточности и
неуязвимости.
   Но сомнение - элемент личной жизни, жизни неведомой Ему прежде.
Занявшись Собой, разбираясь в Своих сомнениях, Оно - удивительно сказать -
более полно почувствовало Себя, убедилось в Собственном отдельном
существовании. Присущее Ему изначально чувство безграничности отрицало,
естественно, всякую отдельность, а когда появилось подозрение, что
существует Некое Н/Н, недоступное Его пониманию